***
– Спасибо, что пришёл, – торопливо приговаривал Шнайдер, провожая друга к его месту в первом ряду, прямо перед подиумом, возвышающимся в центре, – чтобы я ещё раз помогал Ульрике в таком? Да я больше мешал. – Почему я не удивлён? – усмехнулся Рихард, который не мог представить себя в роли покладистого мужа, с усердием помогающего супруге организовать парад одежды. Даже в зрительном зале, отделённом от бардака гримёрных, витал сладковатый запах лака для волос, который лёгкой горечью оседал в горле и на языке. Прибывающие гости, распространяя вокруг себя шлейф дорогих духов, умело стреляли глазами, невзначай рассматривая и оценивая наряды окружающих, чуть поджимая нередко накаченные силиконом губы. Сдержанно позвякивали ювелирные украшения, своей ценой превосходящие стоимость нескольких островков в Тихом океане, и раскатисто гремели фальшивые смешки, смешивающиеся с энергичной и пафосной музыкой, льющейся отовсюду. Аквариум, до краёв наполненный акулами с идеально ровными и белыми зубами, начинал собственное представление, поэтому Рихард не преминул нацепить едва заметную открытую улыбку, на какую только был способен и какую тренировал специально для лживых раутов. – Ты не представляешь, что это за ад, – продолжал жаловаться Шнайдер, когда они уселись. – Толпа голодных из-за диет, а потому злых дамочек, возглавляемая строгой дамочкой, и ты везде нужен! Они заставляли меня делать всё: настраивать технику, таскать платья, арендовать помещение. – Ты один работал? – не удержался от удивлённого восклицания Круспе, метнув на Кристофа недоверчивый взгляд. – Нет, но Ульрике заставляла меня всё это контролировать, – потупился Шнайдер. – Сразу видно – уработался, – хмыкнул Рихард, в очередной раз мысленно поражаясь количеству подкаблучников в брутальной металл-группе. Ответить Дум не успел, потому что музыка, стремительно поменяв настроение под руководством ди-джея, стала более ритмичной, а весь свет перекинулся на высокий длинный помост подиума. Истерично-дребезжащий голос произнёс несколько слов на неясном наречии, и под софиты выступила первая модель. Каждый раз оказываясь на подобного рода мероприятии, Круспе тщательно смотрел на наряды: в них можно было подчерпнусь новые идеи для концертных костюмов, однако рассматривать самих моделей намерение возникало через раз. Одинаково тощие, иногда сутулящиеся и как черепахи тянущие головы вперёд, несущие на лице мёртвое и безразличное выражение, они вызывали острое желание покормить их или закрыть глаза и больше не видеть призраков красоты, мечущихся на подиуме. С преувеличенным интересом, специально для трудолюбивых, всевидящих и всёподмечающих работников прессы, наблюдая за очередной измученной нимфой, окутанной струящимся серебристым шифоном платья, Рихард понял, что что-то его смущает. Что-то едва уловимое и знакомое сквозило в движениях модели. Понадобилось несколько секунд, чтобы узнать в ней Эрику, обезображенную гримом и маской отстранённости на лице. – Что она тут делает? – спросил Круспе, подавляя желание нахмуриться и всеми силами стараясь не выдавать своего недовольства. Девушка выглядела ужасно. – Работает, – немного удивлённо пояснил Шнайдер, наклонившись к другу. – Ульрике решила взять её по знакомству. Выбор одобрили. Хотя я думаю, что моя жена, наконец, нашла изощрённый способ через Эрику узнать, как я себя веду на гастролях. – Действительно, изощрённо, – согласился Рихард, не отрывая глаз от девушки. Круспе не понимал, что конкретно ему не понравилось и что задело. Абсолютная бесстрастность, которую снова проявила Эрика, или её обезоруживающая и тошнотворная манера подражать в холодности и деревянности остальной моли, вышагивающей по подиуму, тогда как она могла одним лишь жестом или движением управлять людьми на концертах. Да, всего на одном номере и всего на пару минут, но зрители простирали руки к небу и вскидывали головы, подчиняясь музыке и ей. Но именно там девушка не боялась показывать свою внутреннюю силу. Почему она здесь и сейчас не использовала её, а превращалась в бледную тень. Пока Рихард предавался достаточно странным для него думам, модели начали второй проход в новых нарядах, и гитарист едва успел выцепить Эрику, облачённую в атласное длинное платье цвета сапфира. Всё такую же пресную и скучную, разочаровавшую окончательно.***
– Герр Круспе…. – с преувеличенным почтением и дистанцией поприветствовала Рихарда Эрика. – Переигрываешь, – тут же негромко оборвал он девушку, ни на секунду не переставая одаривать её самой дружелюбной улыбкой. Показ закончился, теперь действо перешло в небольшой фуршет с целью восхваления дизайнера и его способностей всеми доступными средствами. Акулы перекочевали в помещение, где могли не спеша накидаться дорогой выпивкой и попытаться насытиться малюсенькими, но изысканными закусками, таким нехитрым способом увеличивая вероятность через некоторое время предстать в истинном разнузданном обличье. – Прошу прощения, – насторожилась Эрика, с нескрываемой антипатией следя за выражением лица Рихарда, в котором спокойно соседствовали холодный взгляд и открытая улыбка. – Ты переигрываешь, – терпеливо пояснил Круспе. – Мы работали вместе почти два месяца, а ты здороваешься так, словно мы только познакомились. Нужно вести себя подобающе случаю. – Зачем? – искренне удивилась девушка и недовольно продолжила: – Я устала от всех масок и лжи, которые тут царят. Почему я должна скрывать реальные чувства и эмоции? Лид-гитарист на секунду поднял глаза к потолку, незаметно выдохнул и, наклонившись к самому уху Эрики, с жаром произнёс: - Я хочу тебя прямо здесь и сейчас. Услышав его слова, девушка поперхнулась шампанским, которое только-только отхлебнула из чуть запотевшего бокала. – Что? – воскликнула она, поражённая заявлением. – Посмотри вокруг, – коротко приказал Рихард. Эрика осмотрелась. В парочку буквально впились любопытные взгляды гостей, прервавших свои негромкие беседы и желающих знать, что стало причиной бурной реакции модели. Не выдержав, девушка ответила нескольким особо усердным зрителям приветственным маханием руки и недобрым взглядом, вырвав у тех язвительные усмешки. – Лишние эмоции – лишнее внимание. Лишнее внимание – лишние разговоры. А содержание и уши люди выберут сами, – объяснил Круспе неторопливо, пристально смотря Эрике в глаза. – В лучшем случае это будет разговор между двумя подругами в салоне красоты по поводу нашей с тобой «ссоры» на одной из вечеринок, а в худшем «правдивый» рассказ журналисту о том, как мы не смогли поделить дозу героина на двоих. – Серьёзно? – недоверчиво протянула девушка, и Рихарду захотелось ударить себя по лбу от бессилия. Где фрау Зоран смогла отыскать недоразумение, не умеющее вести себя согласно случаю? Зачем ей вообще понадобилась девчонка неспособная лгать? Когда надо было надеть маску, Эрика прошибала всё прямолинейностью. Когда нужно было не скрывать эмоции, она их прятала. – Так, о чём ты думаешь, когда выходишь на сцену? – начал издалека Круспе, припоминая слова девушки, сказанные в Париже. Он несколько раз успел пожалеть о том, что доверился ей, не научив сначала утаивать правду. – Я играю роль, – ответила Эрика послушно. – Ты постоянно путаешь, где сцена, а где жизнь. Здесь ты тоже должна играть роль, – дал установку Рихард, говоря вкрадчиво. – Ты предлагаешь мне лгать, – прямо сказала девушка. – Я не хочу этого. Враньё всегда плохо кончается. – Нет, – одёрнул её гитарист, – Я говорю, что ты должна сыграть роль. Собравшиеся люди ничего не найдут и ничего не потеряют от твоих слов. Круспе хотел добавить, что почти каждому в помещении по силам превратить её жизнь в кошмар, но удержался и продолжил: – Так будет везде, где тебя окружают незнакомцы. Они – твоя публика. Ты должна отыграть свою партию. При отличном исполнении тебя упомянут лишь с лучшими чувствами, на которые способны люди. Но если дашь волю эмоциям и скажешь что-то не то, тебя заметят, и пострадает не только твоя шкура. Близким тоже придётся нелегко. Людям, которым ты всегда можешь говорить правду, тоже придётся плохо. Понимаешь? Произнося речь, Рихард не знал, чего хочет добиться больше: научить её врать другим или научить доверять ему, оградить от посторонних или приблизить к себе. Эрика болезненно поморщилась, однако в её глазах Круспе прочитал то, чего упорно добивался – осознание. Она кивнула и, глубоко вздохнув, приняла самый равнодушный вид, подкрепив его едва заметной улыбкой. – Прекрасно, – ободряюще похвалил он девушку. – Поверить не могу, что это делаю, – негромко проговорила Эрика и спохватилась. – А разве про нас не начнут говорить ничего лишнего? – Мы работаем вместе, поэтому либо уже говорят, либо говорить начнут, – спокойно ответил Рихард, сделав глоток шампанского. – Если бы совсем не пересеклись, пошли бы разговоры, что в коллективе размолвка. Есть ситуации, при которых слухов не избежать. Море говоривших продолжало колыхаться вокруг них, своими негромкими речами и беседами, вложив в голову соло-гитариста новую идею. – Мы должны закрепить полученный результат, – сдержанно сказал Круспе, посмотрев на свою юную протеже. – Каким образом? – протянула Эрика, с интересом заглянув ему в глаза. – Вон там. Рихард стрельнул взглядом на муклу, натуральным в которой остался разве что скелет. Фальшивую грудь едва сдерживал лиф платья. В местах, где в тело был вкачан силикон и ботокс, кожа неестественно натянулась. В густых блестящих волосах легко угадывались накладные пряди, а лицо было словно заново нарисовано косметикой. Возраст мадам определить было нереально. – Подойди к ней и скажи, что она прекрасно выглядит. – Нет, – упёрлась девушка. – Это чересчур. – Тогда к ней подойду я и скажу, что ты велела передать, что она выглядит чудесно. Она подойдёт к тебе, рассказать в какие годы и в каких местах делала операции, – Круспе тщательно выводил и смаковал слова, наблюдая, как маска невозмутимости Эрики трещит по швам, и девушка начинает кривиться от брезгливости, – в самых скрытых от людских глаз местах. – Поняла, – выдавила Эрика, кинув на соло-гитариста вымученный взгляд. – Я вдруг вспомнила, почему считала тебя подонком. – Считала? – ласково уточнил Рихард, почувствовав от её слов приятный осадок. Девушка не ответила, изобразив вполне сносное учтивое дружелюбие на лице и резко повернувшись, направилась к мукле. – Нашли общий язык? – раздался позади голос Шнайдера, который внимательно следил за манёвром Эрики. – Наша девочка учится говорить страшным тётям, что они красивые, – хмыкнул Круспе. – Уже такая взрослая, – с напускной гордостью проговорил Дум. – Попросим Тилля, чтобы он научил её материться, – продолжил хохмить соло-гитарист. – Никакого мата, сигарет... – … и мальчиков, пока не повзрослеет, – подхватил серьёзно Рихард. – Теперь понятно, почему в команде тебя прозвали Мамочкой. Блюдёшь нравственность нашей звезды. – По мере сил, – признался Кристоф. «Немного не уследил Мамочка, – съехидничал внутренний голос Круспе. – Девочка завела дружбу с самым отъявленным негодяем». Между тем Эрика, подплыв к силиконовой леди, мило поздоровалась с ней и, приложив руку к груди, удобоваримо выразила своё восхищение, заставив муклу показать хищную довольную улыбку. Леди даже снизошла до дружественного поцелуя в щёчку и церемонного разговора. – Ты понимаешь, что ложью она только что могла спасти мадам от пары новых операции, – вдруг произнёс Шнайдер, кинув на Рихарда взгляд полный озарения. – Вряд ли. Это болезнь, – отрицательно покачал головой соло-гитарист, следя, как девушка возвращается к нему, чуть нахмурившись. Несильно. В пределах нормы. - Ну, ваша оценка? – холодно поинтересовалась Эрика. Круспе знал, она ненавидит себя за совершённое. Пока она не могла найти в откровенно плохом поступке никакой пользы – только несуществующий вред. Он знал, что некоторое время совесть будет исправно напоминать об этом случае, и девушка будет стыдливо отгонять от себя воспоминание. – Пять из пяти, – похвалил Эрику Дум. – Но постарайся делать так нечасто. – Знаю, – спокойно ответила девушка и виновато отвела взгляд. – Четыре из пяти, – благосклонно оценил её старания Рихард, гордясь их общим успехом и немного жалея девчонку. – Сложно лишь в начале, потом будет проще. – Очаровательно, – эта улыбка далась Эрике через силу, зато она удержалась от того, чтобы её не передёрнуло от отвращения, часть которого всё же промелькнула в глазах. – Ладно, играйте. Я пойду дальше обходить гостей, – мягко улыбнулся Шнайдер и исчез человеческой массе. – Теперь тебе придётся показать непрошибаемую актёрскую игру, – вдруг глухо проговорила девушка, обратившись к Круспе и пустым взглядом посмотрев куда-то за его спину. Обернувшись, Рихард встретился глазами с елейно улыбающейся фрау Зоран, которая неумолимо и неторопливо прокладывала к ним дорогу.