Morgenstern

Казалось, что даже музыка стала играть чуть тише. Фрау Зоран приближалась не спеша, привнося особую ауру недоверия, преследовавшую старуху. Чувствовать её могли лишь те избранные, кто столкнулся с истинной сущностью фрау прежде, и Рихард возблагодарил провидение, что ему уже посчастливилось понять, что из себя представляет Зоран. – Герр Круспе, – приторно ласково поздоровалась фрау с музыкантом. – Фрау Зоран, – Рихард ответил не менее любезно, чуть склонив голову в знак приветствия. Ему вдруг стало понятно, с кого Эрика пыталась брать пример в преувеличенной и гротескной вежливости. Девушка поддалась вперёд, встав рядом с Круспе. И хотя соло-гитарист не видел её, играя в почтительные «гляделки» со старухой, он знал, что Эрика опять впала в то напряжённое состояние, в котором пребывала каждый раз, когда начальница оказывалась около неё. – Я рада, что вы поддерживаете дружеские отношения в свободное от работы время, – пропела фрау, с одобрением поглядывая на Эрику и Рихарда. – Не думала, что вы сможете так мило общаться, учитывая, какой была ваша первая встреча. – В гастролях никому не нужны цапающиеся рабочие. Они мешают остальным, – с почтением ответил гитарист, умудряясь говорить одновременно и правду, и ложь с самым умным видом, – поэтому нам пришлось заключить перемирие. – Разумеется, – согласилась Зоран и сокрушённо покачала головой: – Я не успела расспросить Эрику о деталях поездки, но думаю, она принесла ей массу положительных эмоций. «Если не превратила в неврастеничку», – прошипел внутренний голос Рихарду. – И некоторую славу, – добавил Круспе и победно улыбнулся слушательницам, – Её узнают, просят автографы. Думаю, по окончании гастролей вы получите самые выгодные контракты. – Несомненно, – протянула фрау, и на дне её глаз заплясал маленький, едва заметный огонёк. Рихард давно уже знал, что значит такая искорка, пробегающая иногда в глазах собеседника. Алчность. Непомерная, живучая и увеличивающаяся в размерах от каждого неосторожно брошенного слова. Сметающая любые преграды на своём пути. Способная возвеличить одного и погубить тысячи, стоит лишь потерять контроль над ситуацией. – Эрика прекрасна, – Круспе решил подразнить Зоран, которая так опрометчиво показала один из своих недостатков. – Она умеет показать товар лицом. И он ободряюще улыбнулся покрасневшей девушке, старательно изображавшей безразличие к теме разговора, которой являлась её же персона. – Вы так думаете? – с преувеличенным удивлением спросила фрау и посмотрела на Эрику, как на давно ожидаемый подарок к Рождеству. Пламя разрасталось. – Всенепременно, – продолжал издеваться Рихард с самым невинным выражением. – Она так хорошо показала сегодня одно из платьев, что я решил приобрести его для моей жены – Марго. Реакция фрау Зоран поразила Круспе. После последних слов, сказанных им, старуха внезапно потеряла всяких интерес к разговору, уступив место дежурной любезности. Огонёк жадности потух. По какой-то причине упоминание о жене соло-гитариста смешало все карты игры. Под ложечкой неприятно засосало от нехорошего предчувствия заключённой где-то рядом недоговорённости, тайны. Рихарду это категорически не нравилось. – Это отличная новость, – умело изображая радость, всплеснула руками фрау. – Слышишь, милая? Твоё мастерство растёт день ото дня! Ты становишься всё опытней. – Я счастлива это слышать, – вежливо склонила голову Эрика, не смея смотреть на Круспе. А музыканту захотелось отмотать время назад исправить ситуацию. Заигрался. Во всё заигрался. В вежливость, враньё, провокацию. Заигрался настолько, что позабыл о собственном правиле, гласящем не соединять один мир с другим. А что вышло на деле? Говорит о жене в присутствии человека, который не подходит под статус «просто друг». И речь вовсе не о Зоран. – Прошу меня простить, – дружелюбно сказал Рихард, прощаясь с Зоран и Эрикой. – Мне нужно поговорить с Кристофом. Удачного вечера. – И вам того же, герр Круспе, – ответила старуха, провожая его, как старого друга. Только слезу не пустила. Эрика ничего не сказала. Она уже мило и оживлённо беседовала с какой-то дамой, не обращая внимания на мужчину. Рихарду напоследок оставалось лишь отметить, что день прошёл не зря. Девушка его наставления приняла к сведению и держалась более-менее достойно. Это был успех. Их успех.

***

Вечеринка затянулась до поздней ночи. За это время Рихард успел переговорить с толпой народа, завести пару полезных знакомств и стать свидетелем пьяного угара самых рьяных тусовщиков. Сам он не надрался до состояния нестояния только потому, что был за рулём. И поскольку Круспе от веселящихся под высоким градусом гостей отделяло целое море дорогого поила, он чувствовал ко всем присутствующим немалую долю неприязни. Вести диалоги с людьми, которые в буквальном смысле норовили повиснуть на тебе и излить душу всеми доступными методами, было сложной задачей. Легче было бы послать их к чёрту, однако нарваться в таком случае на разборки с весомыми угрозами было делом секунды. Поэтому Круспе пора было ретироваться, свою задачу он выполнил. Ночь переняла тёплую безветренную погоду у дня. Из-за городской засветки звёзд на безоблачном небе было практически не видно, но те редкие те них, что всё же преодолевали своим сверканием искусственный барьер, быстро меркли в сизом дыму сигареты. Окружающий пейзаж городских джунглей, свежий воздух и лёгкая нега от шампанского приносили подлинное облегчение после душного клуба. Рихарду хотелось взять гитару и запечатлеть ощущения, поглощающие его. Как художник мог с помощью нескольких мазков запечатлеть своё настроение, так он мог при помощи нескольких нот показать, что за чувства обуревали его в тот или иной момент жизни. За своими размышлениями он не сразу заметил размеренный цокот каблуков, который настойчиво его преследовал. В центе Берлина женщины могли себе позволить свободно разгуливать ночью, но никак не у парковок. Европа была цивилизованной, но не лишённой своих тёмных мест. Прецеденты имели место быть. И все это знали. Следовательно, преследователь был вполне целенаправлен. Резко обернувшись, Рихард не сильно удивился, когда в него врезался не то с испуганным, не то с недовольным вскриком его таинственный попутчик. – Знаешь, нам пора учиться общаться не только ночью и не только следя друг за другом, – иронично протянул Круспе, отстраняясь от Эрики. – Это может не понадобиться, – чересчур равнодушно сказала она, сложив руки на груди. На ней уже не было ужасного макияжа. Ни грамма. Из-за этого она казалась более простой и уютной. Глаза девушки лихорадочно блестели, лицо было бледным, однако щёки болезненно горели. Казалось, что Эрика готовится к чему-то важному, что потребует от неё много сил. Она хотела и одновременно не желала делать шаг вперёд к запланированному, переминаясь с ноги на ногу. Круспе ей на помощь не спешил. Ему нравилась её нерешительность, внутренние метания, почти детская робость, которые с правильно брошенными словами могли отступить, давая дорогу дерзости, упрямству и воинственности, затягивающих их обоих в пламя абсолютно дикой и мучительной борьбы друг с другом. – Вы в опасности, – наконец выпалила она, не утруждая себя преамбулами, и облегчённо выдохнула, посмотрев ему в глаза. – Что, прости? – Рихард честно думал, что ослышался. С чего бы им вдруг быть в опасности? – Фрау Зоран, – почти злобно повторила Эрика. – Она решила довести дело до конца. Она хочет использовать вас по полной. Круспе почувствовал внутреннее облегчение и страх. Узел начинал распутываться, однако совсем не в выгодную для них сторону. Дурацкая осточертелая тайна устала скрывать противное лицо и решила сорвать маску. Но почему она делала это руками Эрики? Зачем выбрала её своей поверенной? От этой мысли Рихарду стало тоскливо. – Итак, – холодно произнёс он, стараясь собраться с мыслями, – сейчас мы найдём тихое и спокойное место, и ты расскажешь всё. Ничего не упуская, не забывая и не тая. Ясно? – Да, – энергично закивала головой девушка. Автомобиль вызывающе взревел двигателем, беспрекословно слушаясь хозяина и несясь по пустынным улицам. Круспе давил педаль газа в пол, пытаясь отделаться от одного-единственного вопроса – что делать? Не были известны данности, мотивы, цели и средства некой чокнутой фрау Зоран; не было известно, что грозит детищу Рихарда и его близким друзьям, и было абсолютно неизвестно, что делать с человеком, который сидел сейчас по правую руку от музыканта. Нужны были ответы. Выбрав местом для откровений подозрительно знакомую набережную, Круспе позволил себе немного расслабиться. Теперь предстоял разговор. – Начинай, – скомандовал он негромко, когда Эрика устроилась на скамейке. Сам Рихард сел чуть поодаль и закурил, внимательно рассматривая девушку. – Что конкретно ты хочешь знать? – спокойно спросила она. – Всё. – Если ты настаиваешь, – усмехнулась Эрика и вдруг с благодарностью посмотрела на Круспе. Опять ночь. До чего забавно было снова выбивать из неё признания именно под покровом темноты. Ошибались те люди, которые говорили, что ночь скрывает многое. Она прячет много занимательных секретов только для глупцов, не желающих найти правду. Ночь открывает гораздо больше, чем день, где властвуют церемониал и этикет, скрывающие истинную суть вещей. – Есть люди, для которых деньги – лишь способ облегчить жизнь, – начала Эрика рассказ, переведя рассеянный взгляд на реку, в которой плескались блики от света фонарей, – а есть те, для кого деньги – смысл жизни. Такие люди используют любую возможность, чтобы получить больше хрустящих купюр и обрести власть, которую они дают. Одержимых деньгами не волнуют ни закон, ни мораль, ни честность. К таким людям относится и фрау Зоран. На этих словах девушка стыдливо передёрнула плечами. – После окончания реальной школы я пошла работать, дела в семье ухудшились. Каждый цент был на счету. Об университете и думать было некогда, – девушка говорила немного отстранённо, полностью поглощённая воспоминаниями, однако сохраняла спокойствие, лишь иногда кидая взгляды в сторону Рихарда, чтобы убедиться, что он слушает. – Через пару лет ситуация улучшилась, болезнь мамы отступила. Передышкой нужно было воспользоваться с толком, поэтому мы решили, что я перееду в Берлин, поступлю учиться и найду работу. Эрика поморщилась. – Я, как человек, соприкоснувшийся с горем и соседствующий со смертью, наивно полагала, что знаю больше остальных. Чувствовала себя мудрей, опытней, – девушка понурила плечи, и даже ночь не скрыла, что в глазах Эрики проскользнуло презрение с самой себе. Рихард вспомнил, как в одном интервью сказал, что никто из людей не сможет спасти мир от хаоса. Мысль была спонтанной, родилась в ходе рассуждений вслух перед журналистом, но долго не давала покоя после интервью. Соизмерив всё со всем, Круспе убедился, что не соврал. Всегда будут люди, уверовавшие в абсолютность своих знаний и опыта и те, кто этим будут пользоваться. До мира и первым, и вторым не будет никакого дела. – Что было дальше? – Расплата за глупость. Фрау Зоран знала, где искать наивных девушек, мечтающих о принцах, замках, славе и богатстве. Выглядела она безобидно, внушала доверие, была ласкова. Она не сильно напрягалась, когда рассказывала мне о прелестях работы в модельном бизнесе и говорила, что у меня есть потенциал. Я согласилась. Мне необходимы были деньги, об осторожности я позабыло очень быстро, – Эрика остановилась и с вызовом посмотрела на мужчину, но Рихард предпочёл промолчать. – Через пару месяцев съёмок, кастингов и показов мой мозг был настолько отравлен грёзами о Милане, Париже и Нью-Йорке, что я очень легко послала университет к чёрту. А потом жизнь преподнесла один из главных уроков – хвататься за протянутую руку помощи нужно осмотрительно. На этих словах Эрика горько усмехнулась. – Я была связана контрактом, который гласил выполнять мне перечень обязательств перед нанимателем. Нарушение влекло к разрыву договора и выплате неустойки. Огромной неустойки. Я даже не вчитывалась в то, что было написано в документе, когда подписывала его. Зря. Одним из пунктов адского контракта были экскорт-услуги. Круспе не удержался от того, чтобы хмыкнуть. Он не понаслышке знал, что за подноготная скрывается под сухим и пафосным названием. Правда, и его усмешка вышла горькой. – Зоран не сдерживала клиентов в их желаниях. «Любой каприз за ваши деньги» – таков её девиз. А деньги у её клиентов были немалые. Мне было наказано быть вежливой и выполнять все прихоти заказчиков. Честно говоря, я наивно полагала, что в мои обязанности действительно входит лишь сопровождать их. Первые несколько раз так и было, но потом меня пустили в дело, – она говорила и говорила, словно сбрасывая с плеч груз, накопившийся очень давно. Не стыдясь, не скрывая правды, почти не смущаясь. – Никто ни о чём не предупреждал. Фрау Зоран уже знала, что никуда я от неё не денусь, а клиент любил помериться силами. Рихард понимал, что ей рассказ даётся нелегко, но прерывать её или заканчивать он не намеревался. Он успел понять, что все влипли в игру не по правилам, у которой нет границ. И только Эрика могла разъяснить её искалеченные правила. – Я всё ещё слушаю, – как можно мягче сказал он. – На следующий день мне сказали пойти проспаться и тонко намекнули, чтобы я о случившемся никому не рассказывала. Фрау Зоран сказала, что пока не потревожит меня подобными заказами. Понемногу я открыла модельный бизнес с новой, ужасной, стороны, – Эрика покачала головой, тяжело вздохнув. – Экскорт-услуги, проституция, наркотики, шантаж – запросто. Не в книгах, не в кино, а в реальной жизни. Последнее особо хорошо удаётся Зоран. Если женатый успешный заказчик позволял себе расслабиться в компании модели, то ему приходилось заплатить и за то, чтобы никто об этом не узнал. Иногда же сами жёны обращались к Зоран, чтобы расстроить брак и получить причитающиеся по брачному контракту деньги. – Но почему вдруг мы оказались под её прицелом? – Круспе и сам ангелом никогда не был, но даже его передёргивало от услышанного. – Совершенно случайно, – призналась Эрика. – Всё началось в тот момент, когда Тилль ненарочно ударил меня на съёмках клипа. Вообще, Зоран мало заботят показы и съёмки. Это лишь верхушка айсберга, незаслуживающая её внимания. В этом плане мы почти предоставлены сами себе. Однако вы стали для неё «белым китом». – С какой стати? – Чёрный пиар – тоже пиар. Особенно если ты пострадавшая сторона. Отсудить у вас кругленькую сумму за нанесение телесных повреждений, когда идёт слушание ещё двух дел, где вы обвиняемые – нехитрая задача, – разъяснила девушка. – Но ей было мало этого. От последних слов волосы у Круспе на голове зашевелились. «Мало этого»? Похоже, у старухи совершенно не было тормозов, раз она пошла дальше. – Что она придумала? – вкрадчиво спросил Рихард, внимательно смотря Эрике в глаза. Казалось, что от его взгляда девушка уменьшилась в размерах. – Она решила выставить вас теми, кем искренне считает – маньяками и извращенцами, – выпалила Эрика, отводя взгляд. – И? Каковы её действия? – Она планировала тотальный блеф, идея которого очень проста: вы – психи, я – жертва. Шесть мужчин и одна девушка, почти двадцать четыре часа в сутки работающие бок о бок. Мышь в серпентарии. Зоран полагала, что кто-нибудь случаем воспользуется. – И кто-то воспользовался, да? – угрожающе спросил Рихард. Глаза зло сузились. Их похождения в Париже и Манчестере были бы неплохими рассказами для старухи. И смогла бы, а главное, захотела бы, Эрика скрыть от неё правду? Пока основным козлом отпущения был бы он, Круспе. Бабник и дебошир. – Ты не понимаешь! – в отчаянии вскрикнула вдруг Эрика. – Зоран плевать, было что-то или не было! Она выжмет воду из камня ради денег. Создаст видимость, что кто-то воспользовался. План наверняка написан очень давно. – Так расскажи, в чём его суть! – Рихард тоже был на пределе. – После начала второго этапа гастролей по Северной и Южной Америке она бы забрала меня под предлогом выгодного контракта. Неустойка за то, что сотрудничество прервано раньше времени, была бы выплачена, – затараторила Эрика торопливо. – Через некоторое время Зоран обратилась бы к Хелльнеру, обвиняя вас в сексуальных домогательствах и требуя либо денежной компенсации на месте, либо угрожая очередным судебным иском. Статья тяжёлая, уголовная. Нужно лишь донести людям, отвечающим за организацию концертов, и ваши гастроли под угрозой срыва, не говоря уже о наказании. Продюсер бы постарался всеми силами замять инцидент, о котором слыхать никто не слыхивал. Дело в любом случае выигрышное для неё и грозящее вам всеми соответствующими гонениями. Шумиха в прессе, приостановка музыкальной деятельности, домашний арест, – девушка наконец перевела дыхание и с сочувствием посмотрела на Рихарда. – Я несильна в тех методах, которые использует Зоран в погоне за наживой, я лишь могу рассказать о них в общих чертах. – И ты бы действовала вместе с ней? Вот во что Круспе поверить никак не мог, так это в причастность Эрики ко всей мерзости, которую предполагала данный план. – Фрау Зоран знает, что вру я плохо. Но так же она знает и о том, что у меня нет выбора. Моя роль в плане сводилась лишь к существованию в качестве жертвы или же подписи на судебных документах, – устало пояснила девушка. – Много ли нужно, чтобы выставить кого-то виновным? Побольше криков и шума. Народ быстро вспомнил бы о ваших ярлыках. Нацисты, сексисты, гомофобы, педофилы, что угодно. Припомнили судебную тяжбу Линдеманна с его женой, которую он случайно ударил по носу. Присяжные плясали бы под дудку Зоран, ставшей главной поборницей морали в глазах общественности. – Почему раньше не сказала, если всё знала? Рихард был зол. На Эрику, на Зоран, на собственную невнимательность, на согруппников, которые были ему необходимы в такой важный момент. – Я боялась, – честно сказала девушка. – Не знала, как сказать. Поэтому решила держаться подальше, чтобы не было лишних слухов, поводов вас скомпрометировать или просто спровоцировать. Общалась с ассистентами и помощниками, чтобы подтвердили, что с вами практически не вижусь, кроме рабочего времени, – Эрика рассеянно посмотрела Круспе. – Я не хочу вас подставлять. В одиночку с ней я не справлюсь и уйти не могу. Никак. Сказать, что ситуация была дикой – значит, ничего не сказать. У Рихарда кипела голова. Судебная тяжба никогда не улучшала репутацию, тем более если разбирательство по уголовному делу. Гастроли были под угрозой, все участники были под угрозой, Эрика ходила где-то недалеко от угрозы и одновременно ей и была. – План «про держаться подальше» мог прийти в голову только полной дуре, – проворчал он, щёлкая зажигалкой и прикуривая сигарету. – Я изначально была дурой, – сокрушалась Эрика, – когда пошла на кастинг. Сотни раз я видела, как она ломает человеческие жизни за деньги. И ей, и людям не важно, правда ли идёт в ход или обман. Но что могла сделать? Те, кто пытались уйти от неё исчезали. Зоран добивалась, чтобы приличной работы или спокойного житья строптивцам не было. Просто выживала их из города. – Потому ты не любишь лгать, – понял Рихард. При всей своей злобе он, как ни странно, не чувствовал к ней ненависти. Сам Круспе, будучи уже зрелым и состоявшимся, несколько раз умудрялся попадать в заварушки из-за своей неосведомлённости, занудства и неуместной эмоциональности и подставлять других. Из него был плохой шпыняющий. Однако… – Надеюсь, ты понимаешь, что я не буду ставить твои интересы и побуждения выше интересов группы и друзей? – уточнил он спокойно. Дождавшись утвердительного кивка, он продолжил: – Решение о дальнейшей судьбе гастролей и твоего участия в них мы будем принимать совместно. Это не то дело, где я всё могу решать один и скрывать правду. Я уже говорил, что в группе нет слова «тайна», – он посмотрел на вымотанную девушку. Эрика ответила ему спокойным и уверенным взглядом. Она выполнила своё обещание, данное в вечнозелёных Манчестерских садах. Ей больше нечего было стыдиться. – Я вижу все риски, но это самый лучший вариант. Иначе все мы так и будем в опасности. – Возможно, концерт в Нью-Йорке будет твоим последним выступлением на гастролях, – Рихард почувствовал некоторое разочарование. Так всегда бывало с ним, когда из обычного уклада выпадала важная деталь. – Знаю. – И не боишься? – Страшно бывает только в первый раз, – попыталась отшутиться девушка, почему-то стыдливо отводя глаза. – Отвези меня домой, пожалуйста. Я устала. Свою роль я отыграла.