Life through Hole

I love him so much it just turns to hate I fake it so real, I am beyond fake And someday, you will ache like I ache, - Hole - "Doll Рarts". - Твою мать! - наблюдаю, как Кортни, с чувством выругавшись, начинает рыться в карманах своего платья, пытаясь найти сигареты. Лав вернулась в Сиэтл два дня назад, как и предполагалось, правда, казалось, что с ней что-то случилось. Всю репетицию, которая была назначена на сегодняшний день, Лав вела себя более чем странно. Ее словно что-то беспокоило. Каждое слово, произнесенное кем-то из группы, нервировало ее, из-за чего женщина часто срывалась на крик, поэтому, дабы лишний раз не нарываться, по большей части репетиция проходила в тишине. Судя по вполне спокойной реакции Эрика и Патти, такое случалось не в первый раз, правда, просвещать относительно этого меня никто не спешил. Поправив бас, который упирается в живот из-за того, что я, сгорбившись, сижу на усилителе, перевожу взгляд на настраивающего свою гитару Эрика. Почувствовав мой взгляд, парень на секунду замирает, останавливая свои действия, а затем на мгновение поднимает темные глаза от корпуса гитары, после чего тут же отворачивается. В ответ на это я неслышно выдыхаю, закатывая глаза. Как будто я ему что-то должна. Но разве это так? Придя на репетицию и впервые за две недели встретившись со всеми участниками группы, включая Кортни, стало ясно, что та призрачная связь с ними снова утеряна. Было чертовски странно снова видеть этих людей, говорить с ними, играть. Казалось, что на деле прошло не двенадцать дней, а двенадцать лет, за которые я уже успела настолько сильно отвыкнуть от этих людей, забыть о том, что они реальны, что они существуют на самом деле. Все то время мне казался реальным лишь дом на Лейк Вашингтон и его хозяин, с которым я эти двенадцать дней и провела. После того вечера в доме Дилана мне, распрощавшись с этими ставшими близкими людьми, пришлось отправиться в свой пустой и холодный дом на Капитолийском Холме, что тоже казался каким-то пережитком прошлого, воспоминанием из далекого отрывка реальности, которую я благополучно забыла, полностью погрузившись в манящий мир фантазий, ставших всего на пару недель ощутимыми. Грусти от возвращения в мир реальный я не испытывала, лишь какое-то замешательство. Слишком сильно я успела привыкнуть к тому, что перед сном весь живот ноет от смеха из-за какой-нибудь очередной выходки Курта, в которую я и сама втягивалась, слишком привыкла видеть его каждый день, слышать, чувствовать рядом с собой, будто бы так было всегда. Привыкла, как бы это смешно не звучало, к вечерним попойкам с Кобейном и его друзьями, привыкла к тому, что кто-то рядом, когда одолевали дурные сны. Странно представить, что теперь мой абонемент без возможности продления закончился, забирая с собой все, что стало значить очень многое, что изменило меня саму. Поворочавшись без сна и выпив после этого несколько чашек кофе, я мысленно пыталась представить, что произойдет в жизни в будущем, хотя это и довольно глупо - рассуждать о том, что невозможно предугадать. Так же в голову лезли воспоминания о последнем разговоре с Куртом, когда снова передавая друг другу косяк, словно какую-нибудь ритуальную трубку, мы со смехом (и я догадываюсь, чем он был вызван), делились впечатлениями от пережитого "проявления чисто детского любопытства". Как ни странно, но это, к счастью, никак не повлияло на дружбу, я, кажется, по-прежнему оставалась "своим парнем" для него. С одной стороны, казалось, что случилось что-то важное, но комментарии типа "у тебя такой кровожадный взгляд был, я думал, ты мне откусишь что-нибудь" все ставили на свои законные места. Резко раздавшийся громкий стук барабанов за спиной заставляет снова вынырнуть в происходящее в настоящем времени. Лав курит, стоя около микрофона и нервно постукивая ногой, пока Эрик, на котором она сорвалась в последний раз, с недовольным лицом пытается выдать устраивающий Кортни звук, так как она придиралась чуть ли не к каждой мелочи. Наверное, такую строгость в отношении музыки можно понять, так как, по словам Лав, в тур мы отправляемся уже через два дня. Такая новость стала очень неожиданной, потому как никто не ожидал таких сроков, но место уже было забито, бумаги подписаны, оставалось только готовиться. - Господи, Эрик, тебе уши прищемило?! - в очередной раз вспылила Лав, откидывая тлеющий окурок. В ответ Эрландсон только сердито засопел, но отвечать ничего не стал. - Ладно, не дуйся. Сам знаешь, у нас куча нового материала, а вы ничего ни запомнить, ни сыграть не можете, - продолжила женщина, обращаясь уже ко всем. К слову о материале. В плане творчества для Кортни эта поездка так же стала очень плодотворной, и теперь всю эту плодотворность она пытается вбить в головы трех непросвещенных всего за пару часов. - Так ладно, все по местам, - произнесла Кортни, поправляя микрофон перед собой, а затем снова повернулась, уже повышая голос и вырывая меня из раздумий о том, что же так повлияло на рвение Лав. - Пфафф, чего ты расселась?! - услышав свое имя, послушно спрыгиваю с усилителя и прохожу на свое место в паре метрах от Кортни, пока та провожает меня взглядом, - мы так ни черта не успеем. Женщина замолчала на пару мгновений, оглядывая собравшихся, чтобы убедиться, что все готовы репетировать. Удовлетворенно кивнув самой себе, женщина через плечо бросает название и поворачивается обратно к микрофону. Эту песню Лав так же привезла с собой из двухнедельного странствия и изучить заставила в самом начале репетиции, так что и текст, и мелодия уже хорошо запомнилась. Держа левую руку на грифе, хотя моя партия еще не наступила, я перевожу взгляд с играющего начало мелодии Эрика на негромко произносящую слова песни Кортни. Женщина чуть покачивается то вперед, то назад, припадая к микрофону ярко-красными губами. Кажется, эту песню она написала о самой себе. Так можно решить из-за присутствующих в ней строк о кукольном лице и прочих кукольных частях, под которыми она, наверняка, имеет в виду себя*. Невольно мыслями снова возвращаюсь в свой старый дом в Миннеаполисе, где в темной комнатке со скрипучими деревянными половицами, в сундуке у такой же деревянной стены под кучей мелочей и нужного мне хлама находится небезызвестная кукла со свалявшимися черными волосами. Отогнав ненужные сейчас мысли, я все же умудряюсь попасть точно в тот момент, когда в мелодию вступает бас-гитара, а Кортни начинает произносить строки из припева, тщательно вслушиваясь в получающийся звук всей песни. Ее голос стихает, чтобы после небольшой паузы начать второй куплет, где, как и в первом, присутствует лишь гитара и ее собственный голос. Отпускаю струны, снова молча дожидаясь своей партии, но Кортни вдруг раздраженно машет рукой в сторону все еще наигрывающего мелодию Эрика. Заметив этот жест, парень недоуменно поднимает глаза на женщину. - Все не то! - снова срывается Кортни, пиная ногой стоящий рядом усилитель и, отойдя, снова тянется за пачкой сигарет. - Что именно тебя не устраивает? - осторожно осведомляется Эрик. Лав тут же резко разворачивает к нему и, прожигая взглядом, буквально подлетает, выговаривая прямо в лицо все свое негодование. - Все! Звук отвратителен, все отвратительно. У нас через два дня тур, а мы облажаемся там, как четверка начинающих идиотов! - сердито выдохнув под конец фразы, Лав снова разворачивается назад, подходя к усилителю, на котором тихо лежит пачка сигарет. Пронаблюдав, как она вытаскивает из пачки сигарету, зажимая фильтр ярко-красными губами, я оборачиваюсь назад, кинув взгляд на сидящую за установкой Патти, а затем на Эрика, после чего, сняв бас и отложив его в сторону, подхожу к Кортни, надеясь хоть как-то вывести ситуацию из тупика. - Кортни, - я хотела тронуть ее за плечо, но что-то остановило меня от этого жеста. Лав поворачивает вбок только голову, косясь на меня. - Я подумала, что, возможно, нам просто стоит попробовать немного другое звучание, чтобы все получилось, - тихо проговариваю я, выражая свои мысли по этому поводу. Кортни усмехается и закатывает глаза, как если бы я сказала полнейшую глупость. - Поразительно, что ты додумалась до этого, ведь это не я весь день пытаюсь добиться от вас нормального звучания, - сказав это, женщина отворачивается и поджигает снова зажатую между губ сигарету, выражая этим, что разговор окончен. Я чуть склоняю голову, терпеливо выдыхая через нос, но не отхожу, чувствуя решимость довести свою мысль до конца. Боковым зрением замечаю настороженный взгляд Эрика, направленный на меня. - Ты не поняла, - продолжаю я, думая, насколько же это удобно - говорить со спиной человека, - я имею в виду голос, от него ведь тоже сильно зависит звучание песни. Возможно, стоит попробовать петь немного по-другому, - я замолкаю, замечая, что Кортни вдруг перестает курить, задержав руку на некотором расстоянии ото рта, - скажем, в припеве можно попробовать спеть на октаву выше, - осторожно продолжаю я, стараясь, чтобы это звучало, как совет. Лав опускает руку и медленно оборачивается назад, цепляясь глазами, в которых появилось какое-то новое, незнакомое мне выражение, за меня. Я, удивленно приподняв брови, отступаю немного назад, чуть не запнувшись обо что-то, но остаюсь стоять прямо, когда Кортни поворачивается ко мне лицом полностью. Повисшее в звенящей тишине напряжение можно буквально ощутить, оно, словно заполнило комнату. Боковым зрением я могу увидеть смотрящего на меня с ужасом в глазах Эрика, который, как вкопанный, остается неподвижно стоять в паре-тройке метров от нас. Тем не менее, мои глаза направлены только на лицо Кортни, а сама себя я чувствую какой-то мелкой мышкой перед гремучей змеей. - Что ты сказала? - тихо, но очень четко произносит Кортни, глядя в мои глаза настолько цепко, что я даже не могу моргнуть. Видя, что я молчу, женщина продолжает, сделав голос чуть спокойней, лишая его этой скрытой угрозы и напряжения. - Я не расслышала. - Я...- не договорив, замолкаю и, мотнув головой, сглатываю, - в припеве можно попробовать петь и играть в другой тональности, чтобы звук был лучше. Возможно, это сработает... - голос, только набравший силу на этом предложении, стихает. Лав, услышав мои слова, распрямляет плечи и чуть выше поднимает голову так, что, кажется, будто по сравнению с ней я совершеннейший гном. Женщина быстро кидает взгляд вбок, на Эрика, а затем за мою спину, на Патти, после чего с легким и, как мне кажется, притворным удивлением спрашивает уже будничным тоном: - Как это: на октаву выше? Я не получала музыкального образования, так что не понимаю, что это значит, - для пущей убедительности Лав, поджав губы, качает головой и пожимает плечами, а ее лицо при этом принимает непонимающее и удивленное выражение, хотя я замечаю чуть дрогнувшую улыбку на ее губах, которая тут же исчезла, когда я перевела на них взгляд. Это заставляет задуматься, что она врет и наверняка знает, что я имею в виду. Только вот зачем? Вряд ли для того, чтобы показать товарищам по группе свою неосведомленность, и от этого мне становится не по себе. - Ну, - тихо кашлянув, начинаю я, бросая кроткий взгляд на стоящего неподалеку Эрландсона, - как сказать... Просто петь выше, - неловко заканчиваю я, снова поднимая глаза на Кортни. Та, кажется, довольна моим ответом, так как на ее губах снова прослеживается улыбка, а в глазах загорается какой-то странный огонек. Что-то незнакомое мне и вряд ли что-то хорошее. Я, чуть нахмурив брови, внимательно наблюдаю за ней, пытаясь разглядеть ту Кортни, с которой пила вечерами в баре и обещала всегда быть рядом. Ничего не вижу. Тем временем, женщина снова косится на Эрика и Патти с каким-то заговорческим и не предвещающим ничего хорошего выражением лица. - Курт сказал, что неплохо провел время, - ровным голосом с таящейся в глубине усмешкой произносит она, цепко глядя в мои глаза. По спине пробегают мурашки от этих слов, так как я совершенно не понимаю, при чем тут Кобейн. - Сворачиваемся! - вдруг командует Лав и резко отворачивается от меня, приседая на корточки, чтобы поднять чехол от гитары, валяющийся на полу, - планы поменялись. Я запрокидываю голову и облегченно выдыхаю, решив, что буря миновала, а все, что я себе там надумала, просто бред. Подойдя к оставленному у стены басу, я вытаскиваю провод от него из усилителя, одновременно перехватывая секундный взгляд Эрландсона. С подозрением покосившись на него, я оборачиваюсь назад, переглядываясь с Патти, которая тут же опускает глаза. Да что, мать вашу, происходит? Такое ощущение, будто я какая-то прокаженная или проклятая, носитель черной метки, от одного взгляда на которого остальных тоже ждет беда, поэтому они и пытаются не пересекаться взглядами с этим проклятым. Что за чушь... - И куда мы собираемся? - подойдя чуть ближе к Лав, но все равно сохраняя расстояние, осведомляется Шемель. Кортни поднимается на ноги и, с воодушевлением и каким-то предвкушением чего-то хорошего на лице, переводит взгляд с Эрика на Патти. - Мы едем ко мне, дорогие мои, - с улыбкой на губах отвечает женщина, а затем, остановив на мне взгляд, кротко подмигивает, после чего разворачивается и выходит из комнаты. Шемель, по пути переглянувшись с Эрландсоном, с каким-то непонятным страхом в глазах глядит на меня. Выгнув бровь, я пытаюсь сдержать улыбку, решив, что у этих двух что-то перемкнуло в головах. Пожав плечами, я направляюсь вслед за ушедшей Лав к выходу и, проходя мимо Патти, различаю тихий голос девушки: - Попала ты...

***

Перевожу недоумевающий взгляд с Эрика, сидящего напротив, на Патти, что расположилась рядом со мной, пряча взгляд в чашке с чаем, который ей предложила Кортни. В светлой гостиной дома на Лейк Вашингтон снова царит какое-то напряжение и давящая тишина, что разбавляется лишь редким звуком падающих на стекла дождевых капель и стуком стрелок настенных часов. Я до сих пор мало понимаю, зачем мы сюда приехали, и почему Эрик с Патти так странно себя ведут. Вдобавок ко всему, появилось какое-то нехорошее предчувствие, будто бы я - какой-нибудь агнец перед закланием, о скорой участи которого все вокруг знают кроме него самого, продолжающего весело глазеть по сторонам. Устав от безмолвного диалога с постоянно отворачивающимися товарищами по группе, я оборачиваюсь в сторону кухни, где сейчас находится Кортни. Чем она там занимается непонятно, но одно заметно - после того, как мы загрузились в машину Лав, чтобы переехать к ней в дом, ее настроение заметно улучшилось, будто появился какой-то подъем, даже глаза заблестели. Эта метаморфоза удивила, так как, судя по реакции, мое предложение насчет звучания песни ее не особенно обрадовало. Быть может, она наоборот хочет обсудить, что нам делать дальше, если на все про все осталось лишь два дня? Что ж, это не лишено смысла. Выдохнув, обегаю глазами гостиную, в которой за прошедшие дни успела запомнить все детали. Все осталось почти так же, хотя, конечно, что-то неуловимо изменилось в самой атмосфере, пусть вокруг все те же вещи и, кажется, на своих местах, только диван посредине комнаты находится не в разложенном состоянии. - И-и чего мы ждем? - спрашиваю я пришедшую в гостиную Кортни. Женщина, пройдя к дивану, где уже сидит Эрик, зажавшись в самом углу, оборачивается, на пару мгновений посылая мне улыбку, после чего садится рядом с Эрландсоном. - Все узнаешь позже, не торопись, - заговорщически подмигнув, отвечает Лав и подносит к губам чашку, от которой подымается легкий дымок. Раздавшийся в прихожей стук хлопнувшей входной двери и детское бормотание заставляет всех находящихся в комнате обернуться в сторону этих звуков. - Курт, милый, это ты? - зовет Кортни, когда из прихожей не перестает доноситься шорох. - Какой еще Курт? - удивленно спрашивает зашедший знакомым голосом, - я вообще почту принес. Кортни смеется, хотя на ее лице проскальзывает раздражение. - Присоединись, пожалуйста, к нам, дорогой, - отвечает женщина, после чего в ожидании снова поднимает ко рту дымящуюся чашку. Я непонятливо выгибаю бровь, наблюдая за ней, так как совершенно не понимаю, что происходит, и зачем ей вдруг понадобился Кобейн. Внутри снова что-то неприятно шевелится из-за возможной опасности, что Кортни, услышав со слов мужа о "неплохо проведенном времени", могла подумать что-то не то. На мой вопросительный взгляд женщина не отвечает, только глядит в сторону с по-прежнему присутствующей на ярко-красных губах беззаботной улыбкой. От такого резкого контраста ее беспечной радости и напряженной атмосферы в комнате я путаюсь еще больше. Эта неизвестность просто выводит из себя. В доме снова воцаряется тишина, в которой помимо звука барабанящего по крыше дождя и тиканья стрелок раздается приглушенное далекое детское хныканье со второго этажа, куда Кобейн унес свою дочь. Глубоко вдохнув, я пытаюсь хотя бы мысленно разобраться, что происходит, так как ответа от этих трех, у двух из которых лица такие, словно кто-то умер, а у другой, словно она выиграла в лотерею, я точно не добьюсь. Со второго этажа доносятся приближающиеся шаги, а затем в комнату входит и сам Курт, на пару мгновений замерев в дверном проеме, с удивлением оглядывая присутствующих. - Ого, что у вас за собрание? Обсуждаете план спасения на случай конца света? - пройдя вглубь комнаты и присев рядом с Кортни и Эриком, поинтересовался Кобейн. Я наблюдаю за ним всего несколько секунд, чтобы уловить малейшие изменения в облике или движениях, но, кажется, все осталось, как прежде, что не может не радовать. Любое даже самое маленькое изменение могло бы означать, что те дни просто прошли, не оставив ничего от себя, но, видимо, это не так. Я стараюсь не смотреть на Курта, для чего поворачиваю голову чуть вбок так, что стало видно окно с проходящими в него блеклыми лучами солнца, изредка показывающегося из-за нависших туч. Странно, но теперь каждая деталь напоминает мне о чем-то своем, о чем-то важном, хоть реальность уже и сомкнулась над головой, пообещав, что такого больше не повторится. Что ж, зато будет, о чем подумать в дни одиночества. - Никогда не сомневалась в твоем чувстве юмора, дорогой, - слова Кортни вырывают из раздумий, заставляя снова обратить внимание на нее, - но сейчас помолчи, пожалуйста, - с явным, но скрытым за легкой улыбкой раздражением произносит Лав, не поворачиваясь к мужу. Тот примирительно поднимает руки и замолкает, позволяя взять слово супруге. Я все же позволяю себе перевести взгляд на Кобейна, но лишь на мгновение, чтобы, как это может случиться, у Кортни вдруг не появились надуманные подозрения в чем-либо. - Итак, - с серьезностью в голосе начинает Кортни, отставив чашку на стоящий перед ней низкий столик, а руки сложив в замок на коленях, - все знают, что через два дня мы направляемся в первый серьезный тур с новым составом. Все осведомлены, все готовы, - я согласно киваю на это, как и Эрик с Патти, хотя в душе даже не думала о предстоящем туре в полной его мере, - но материал звучит недостаточно хорошо, поэтому, как, я думаю, все понимают, нам следует гораздо более внимательно относиться к этому. После этих слов я довольно четко могу ощутить на себе расхожее выражение: "гора с плеч". Похоже, разговор пойдет исключительно о предстоящем туре и том, что нам делать с возникшими проблемами. - Ясно, - кивает Курт, а затем обращается к жене, - а я вам зачем? - Мне нужен твой взгляд, как талантливого музыканта, кем я тебя все-таки считаю, - ровным голосом отвечает Кортни, а затем, обращаясь уже ко всей группе, продолжает, - дело в том, что репетиция у нас сегодня прошла не очень удачно, как вы могли заметить. Но Кристен, - Лав указывает на меня рукой, делая небольшую паузу, - предположила, что звучание одной из песен можно исправить. Женщина переводит свои глаза на меня. Тут же я замечаю, что в них снова мелькнуло какое-то радостное предвкушение, но, не отводя от меня взгляда, что снова немного начинает беспокоить, Лав продолжает: - Думаю, что она права, но есть один непонятный мне момент, - с этими словами, Кортни, покачивая головой, понимается на ноги, отходя куда-то в угол. Проводив ее настороженным взглядом, я перехватываю такой же непонимающий взгляд Курта. Возвращается Лав со своей гитарой наперевес, но, как ни странно, не садится, а останавливается рядом с маленьким столиком перед диваном. - Ты предложила, что можно попробовать петь и играть на октаву выше? - уточняет Кортни, снова вцепляясь в меня глазами. Внутри что-то нехорошо шевелится от этого взгляда и странной ситуации, но я все же отвечаю, пытаясь скрыть волнение в голосе за усмешкой. - Типа того, - пожимая плечами, произношу я. Женщина удовлетворенно кивает. - Патти, отсядь сюда, пожалуйста, - Лав указывает на подлокотник дивана, рядом с которым сидит Эрик. Провожаемая моим удивленным взглядом, девушка послушно встает и, понурив голову, плетется к дивану, приседая там. Понимая, что я осталась одна напротив четырех человек, я тут же перевожу взгляд на Кортни, чувствуя, что по спине по-настоящему пробегает холод. - Так вот, - с явным удовольствием на лице, глядя только на меня, как на добычу, продолжает женщина тянущимся, словно мед голосом, какого я раньше никогда у нее не слышала, - я так и не поняла, что именно ты хотела этим сказать, - как будто бы безжалостный хищник, пытающийся привлечь свою жертву неожиданно ярким и прекрасным видом, - мне непонятно это определение, - она все приближается, словно гремучая змея, отвлекая своим голосом так, что вскоре я со страхом вижу только ее неожиданно властную фигуру, - думаю, нам всем будет проще понять, что ты имела в виду на наглядном примере, - по сравнению с ней я лишь жалкий зверек, который прижат всем телом к скале, не имея возможности сбежать, - поэтому я прошу тебя показать, как, по-твоему, должна звучать эта песня, - она останавливается и протягивает гитару. Я, не отрываясь, с шоком в глазах смотрю на то самое предвкушение, появившееся на ее лице. Теперь все встало на свои места. Она и не думала обсуждать и искать решения для проблем с новым материалом, даже не думала, чтобы узнать мнения участников группы, и в мыслях не было какой-то ревности, как мне сначала показалось. Все, чего хотела Кортни - это повторить тот день, о котором я рассказала ей ночью в том дешевом отеле в ответ на ее откровение. Поэтому ей и понадобился Курт и остальные, чтобы заново воспроизвести мое детское воспоминание. Неужели дело только из-за моего предложения по поводу звучания песни? - Чего ты сидишь? Бери, - наверняка ужас на моем лице непонятен сидящим за спиной Кортни, тем, кто не может видеть ее лица. Оно горит каким-то мерзким предвкушением, ожиданием зрелища, будущего спектакля, где мне отведена главная роль. Я продолжаю молчать. В этот момент я даже не слышу того, что она говорит, и не вижу обстановки комнаты, где нахожусь. Все, что меня занимает - это шок. Шок и ужас. Я доверила ей один из самых серьезных секретов своего прошлого, она поклялась не разглашать его. Формально, правила не нарушены, она ничего не рассказала. Она решила лишь использовать это против меня... - Так, ну, кажется, вы и без меня неплохо справляетесь, - подал голос единственный человек, не считая Лав, знавший об этом событии и обо всем из него вытекающем. Краем глаза замечаю, что Курт поднялся на ноги и собирается уходить, что внушает некоторое спокойствие и возвращает в реальность. Если его здесь не будет, то отговориться или даже исполнить то, что говорит Кортни, будет немножко легче. - Сядь на место, - твердо и властно ответила Лав, чуть обернув голову назад и замерев так, дожидаясь, пока Кобейн сядет на место. Бросив на меня короткий взгляд исподлобья, музыкант все же приседает обратно. - Слушай, - стараясь говорить спокойно, начинаю я, - давай в следующий раз. Наедине я тебе, что угодно сыграю, ладно? - выслушав меня, Кортни расхохоталась. - Кристен-Кристен, - Кортни со снисходительностью покачала головой, - похоже, ты совсем не понимаешь слова "группа". Вот я, - она указывает рукой на себя, - ты, он, - в сторону Курта, - они. Мы вчетвером - группа, и все дела должны решать сообща, а не за спинами друг друга, тем более, если это касается музыки. А вот он, - Лав снова кивает в сторону Кобейна, - его присутствие даже не обсуждается. Я снова смотрю в горящие предвкушением глаза Кортни. Жестокие, безжалостные и одержимые. Я не могу разглядеть и сотой доли от того человека, которого знала раньше, до этого отъезда. Была ли она всегда такой? Или же что-то случилось в той поездке? - Бери, - с нажимом произносит Кортни, сверля меня глазами. Я упрямо сжимаю зубы, но не отвожу взгляд, решив сопротивляться до конца. - Э, Кортни, - я снова слышу голос Кобейна, - ты уверена, что это так необходимо? - я перевожу взгляд на музыканта, встречаясь с ним глазами. Кажется, я все же не зря открылась ему тогда. - Не лезь, - железным голосом сквозь зубы отвечает Лав, не оборачиваясь. - Постой-ка, нет-нет, - на лице Курта мелькает усмешка, - ты вроде бы говорила, что тебе нужен... - Мне нужен твой взгляд, а не язык! - не сдержавшись, рявкает Кортни, резко развернувшись. В эту секунду все ее самообладание пропадает, но лишь на мгновение. Спустя пару секунд безмолвного диалога с Куртом, она поворачивается обратно, снова держа себя в руках. - Кортни, пожалуйста, - тихо говорю я, надеясь, что она передумает. - Да что с вами такое?! - вдруг повышает голос Лав и оборачивается к двум другим участникам группы, - разве я неправа? Я не понимаю, как должна звучать песня в понимании Кристен, я прошу объяснить, так почему на это такая реакция? - Ты знаешь... - О чем это ты? - Лав в удивлении округляет глаза, но за этим спектаклем я могу видеть, что она прекрасно понимает, о чем я говорю. Ей все же не удается скрыть торжествующую улыбку, прячущуюся в уголках ярких губ. - Хорошо, давай отойдем, и я тебе скажу, - я уже хочу подняться, но взгляд Кортни меня останавливает, пригвождая к месту. - В Миннеаполисе нет такого понятия, как честность с друзьями? У нас не должно быть секретов друг от друга, - ей будто бы приносит удовольствие играть со мной, как с мышью, перед тем, как сожрать. - Кортни, заканчивай. Это дела ваши, остальные, - Курт делает выразительную паузу, косясь на сидящих рядом Эрландсона и Патти, - тут не при чем. - Может, правда, лучше... - начинает Шемель, впервые подавая голос, но тут же останавливается, потупив взгляд. - Прошу, - так же тихо произношу я, глядя на нее снизу вверх, пытаясь найти там хоть каплю понимания, - ты этого не сделаешь, - я стараюсь говорить уверенно, хотя сердце быстро колотится, но внимания на это я стараюсь не обращать. - Нет, это сделаешь ты. Быстро взяла и показала мне, как это должно звучать! - кажется, от злости и раздражения моим упрямством женщину уже потряхивает, но я все так же продолжаю молча сидеть с крепко сцепленными зубами. Потеряв терпение, Кортни просто швыряет мне на колени гитару и, резко развернувшись, отходит к дивану, прислоняясь к правому подлокотнику. Оторвав взгляд от блестящего корпуса гитары, тихо, но глубоко вдыхаю, понимая, что я сейчас напротив четверых человек совершенно одна. Будто подопытный хомячок, за которым наблюдают, тестируют, ждут реакции, думают: сдохнет или нет. Мои глаза встречаются с глазами Кобейна. Не знаю, чего боюсь больше: повторения того дня или того, что он может услышать меня. Тем не менее, Курт продолжает смотреть прямо на меня и едва заметно кивает, будто в поддержку. Да, это мне очень поможет. Я глубоко выдыхаю, но все же поднимаю гитару, чувствуя, как все мышцы напрягаются, будто это какая-нибудь штанга, и прижимаю к животу задней стенкой корпуса. На этом мои действия заканчиваются. Я молча сижу, сосредоточенно слушая звук барабанящих по стеклу капель дождя, который успел участиться, и мысленно считая тиканье стрелок, чтобы прийти в себя и унять этот шум в голове, мешающий успокоиться. - Кристен, мы ждем. И будем ждать, пока ты не сделаешь то, о чем я прошу, - с нажимом произносит Лав, а я едва сдерживаю невеселую усмешку. "Прошу"... Я поднимаю глаза на своего палача, который решил произвести для меня публичную казнь не за что, затем на сидящего в углу дивана Эрика и Патти - жадных до хлеба и зрелищ зрителей. Когда-то я была полностью раздавлена тем, что из себя представляет Сиэтл, хотя даже не представляла, что это была полнейшая и глупейшая мелочь по сравнению с тем, что еще выпадет в будущем. Радовалась, что жизнь наладилась, что теперь меня ждут только солнечные дни. Добро пожаловать в реальность, Крис. - Давай, - сквозь зубы произносит Лав. Что ж, придется хомячку побегать... Стараясь не попадать взглядом на Кобейна и просто забыть о его присутствии, я медленно выставляю пальцы левой руки на грифе, зажимая ими нужные струны. Радует уже то, что эту песню я неплохо запомнила. Несмотря на все "мини-медитации", в голове все равно продолжает что-то шуметь, не позволяя сосредоточиться. Взяв себя в руки, беру первый аккорд, проходя большим пальцем по первым четырем басовым струнам и извлекая из них звук. Сердце начинает биться быстрее, когда приходит время произнести первую строку куплета, хоть я и пытаюсь абстрагироваться от присутствующих в комнате людей. - I am doll eyes... - голос слегка дрожит и хрипит из-за волнения, но, чуть помедлив, я беру второй аккорд, пытаясь представить, что нахожусь одна в своем доме и пою исключительно для себя, правда, выходит не очень удачно. - Doll mouth, doll legs, - только бы не поднимать глаза... Я мысленно призываю себя держаться так, как только можно, не показывая ни страха, ни слабости, пусть в голову и лезут те картинки из прошлого. - I am doll arms, big veins, - я снова не представляю из себя ничего кроме жалкой букашки в огромной холодной комнате с молчаливо глядящими судьями, что решат отрубить мне голову или оставить в живых. Я чувствую этот холодный колючий взгляд, полный превосходства. Кажется, я даже могу различить касающийся пола темный подол платья строгой женщины с безжизненным высушенным лицом. - Dog bait... - небольшая пауза дает мне возможность перевести дыхание. Звук почти стихших струн неприятно режет слух, а я, словно каменное изваяние, недвижимо сижу, крепко сжимая гриф гитары в левой руке так, что струны впиваются в кожу ладони, наверняка оставляя на ней красноватые полосы. - Дальше, - железный голос заставляет меня поднять глаза на его обладателя. Образы из прошлого путается с настоящим, накладываясь друг на друга, но, тем не менее, я не вижу ничего кроме них. Значит, петь на октаву выше, да, Крис? - Yeah, they really want you, they really want you, they really do, - я произношу слова тихо, наверное, их сложно разобрать, но это заботит в последнюю очередь. Она думала, что я расплачусь и убегу прочь, проклиная тот день, когда приехала в Сиэтл? К сожалению, придется ей потерпеть, если я действительно так же дерьмово пою, как и в прошлом. Что ж, может и правда, получится вызвать дьявола из преисподней, чей визит сейчас был бы не лишним. - Громче! - Yeah, they really want you, they really want you, but I do too! - в тон ей пропеваю я и, вскинув глаза, почти выплевываю последнее слово, наблюдая, как на лице Лав расплывается довольная улыбка от моего загнанного и дикого взгляда. - I want to be the girl with the most cake, - уже громче и сквозь зубы произношу я, дергая струны гитары, хотя и понимаю, что это доставит ей только больше удовольствия. Ей наверняка по душе видеть мою бессильную злость. Охотники всегда забавляются, когда пойманный зверь борется до последнего, кусается и царапается, пусть и прекрасно знает, что это своих плодов не принесет. - I love him so much it just turns to hate, - ненависть. Только бы все этим не кончилось. Мой взгляд попадает на Эрика, который тут же отводит глаза. Им было все равно, что со мной будет, и это безразличие к судьбе, казалось бы, не постороннего человека поражает еще больше, чем действия Кортни, хотя их я тоже понимаю не до конца. Возможно, это не совсем та ситуация, из которой следует делать такие выводы, но будь все куда более серьезно, кто бы из них мне помог? - I fake it so real, I am beyond fake, - мы так и не стали настоящими друзьями или группой, о которой говорила Кортни, прикрывая свои настоящие намерения. Группа, в которой не составляет труда подставить или просто с безразличием смотреть на то, как другого поливают дерьмом? - And someday, you will ache like I ache, - что заставило ее так поступить со мной, словно я ее самый злейший враг? Я была рядом, когда ей нужно было выговориться, я выслушала ее и доверилась сама, я считала, что об этом человеке я могу думать и заботиться, но все то, что она говорила, оказалось очень хорошо завуалированной ложью. Кортни ловко обыграла этот момент. Она не сказала ни слова о том, что я просила не разглашать, но она использовала это против меня же самой. Такой холодный и мгновенный расчет пугает. Но почему? Из-за простого дружеского совета, который и советом-то не был. Может, она хотела выместить свою злость и нервозность на ком-то, но этим кем-то почему-то стала именно я. - And someday, you will ache like I ache, - ладонь сильнее стискивает гладкий гриф, а струны впиваются в кожу, причиняя дискомфорт, но этого уже не замечаю. Звук получается несколько скрежещущий, а голос чуть-чуть срывается. Кажется, нервы уже на пределе, и все, что я держала в себе на протяжении этого дня, вот-вот вырвется, снося все на своем пути. Неизвестно к чему это приведет, но когда человек долго терпит, он может потерять контроль над собой. - And someday, you will ache like I ache, - под конец этой фразы на меня накатывает какая-то обжигающе-холодная волна, из-за которой я, пытаясь хоть как-то выплеснуть все накопившиеся противоречивые чувства, со всей силы ударяю по струнам в последний раз, а грудь опадает, выпуская из себя последний звук, оканчивающийся хрипом. Замираю, тяжело дыша и невидящим взглядом глядя на пол. Пальцы правой руки немного саднит из-за такого сильного соприкосновения со струнами, чье тонкое угасающее звучание продолжает эхом отдаваться в голове. Я чувствую, как к горлу подкатывает ком, но от этого только сильнее сжимаю зубы. - Замечательно, - протягивает довольный женский голос, кажущийся чрезвычайно громким. Я по-прежнему не поднимаю глаз от пола, но замечаю, что Кортни отлепляется от подлокотника дивана и, сложив руки на груди, проходит чуть ближе к стоящему в середине пространства между мной и остальными столику, - надеюсь, теперь все видели, что не нужно лезть туда, в чем совершенно не разбираешься. Слыша, как в висках что-то стучит, а слова Лав доносятся, словно из бочки, я резко вскакиваю на ноги, не заботясь о зазвеневшей гитаре, что с грохотом упала с моих колен на пол, и, не обращая внимания на присутствующих, резко подхожу к Кортни вплотную, из-за чего приходится смотреть в ее блещущее мерзким торжеством от увиденного лицо снизу вверх. Пару мгновений я, тяжело дыша, но постепенно успокаиваясь, вглядываюсь в ее лицо. На нем читается удовлетворение. Наелась до отвала... - Ты слышала о принципе талиона?** - прошипела я, сдерживая рвущиеся наружу эмоции, - не забывай о том, что рассказала мне тогда... Высказав это в ее совершенно не изменившееся лицо, я быстрым шагом вылетаю из комнаты, стремясь оказаться, как можно быстрее на воздухе. Толкнув входную дверь, я, не оборачиваясь, выбегаю под дождь, ощущая, как ледяные капли попадают за шиворот, вызывая дрожь в теле, хотя вряд ли это главный фактор. Пытаясь успокоить нервы и быстрее уйти куда-нибудь, куда угодно, лишь бы далеко-далеко. Подходя к калитке, ведущей на улицу, я чувствую, что уже практически вся промокла и подрагивающими руками пытаюсь открыть дверь, чтобы, наконец, выйти. Сделать это удается не сразу, но, как только задвижка поддается, я тут же толкаю калитку вперед. Металлическая дверца отлетает, с громким стуком ударяясь о стену, перекрыв даже шум хлещущего дождя. Я выхожу на улицу, быстрым шагом двигаясь прямо по ставшей почти незаметной асфальтированной дороге между рядами высоких дорогих домов со своими роскошными владельцами, купающимися в золоте, даже не замечая, что это просто обыкновенное дерьмо. Под охлаждающим дождем становится куда легче, и я чувствую, что ком из горла и напряжение во всем теле пропали. Кусая губы и одновременно слизывая с них дождевую воду, я, обняв себя руками за плечи, быстро иду вперед, не разбирая своего пути и даже не задаваясь целью прийти куда-то, но, судя по тому, что крыша дома Кобейнов еще виднеется, ушла я не особенно далеко. Услышав, как мне показалось, чей-то голос за сплошной стеной дождя, я на мгновение останавливаюсь, мигом ощутив, как замерзла от прилипшей к коже мокрой одежды. Решив, что показалось, я продолжаю быстро идти куда-то, стараясь не думать о том, что произошло несколько минут назад. - Крис, я не собираюсь за тобой бегать! - узнав голос Курта, я, про себя все же удивившись, прибавляю шагу, надеясь, что он отстанет. Но, видимо, это в планы музыканта не входило. - Да погоди ты! - голос слышится гораздо отчетливее и ближе, но, не успев ничего сообразить, я уже чувствую, как Кобейн, схватив меня за локоть, тянет на себя. - Какого хрена ты за мной ходишь?! - не поворачиваясь, я вырываю руку, снова прибавляя шагу, но Курт не отстает, - если решил читать мне проповеди про свою жену, то иди... - последние слова я проглатываю, так как музыкант резко обхватывает меня руками за плечи, утягивая назад. Это выбешивает еще больше, поэтому, не сумев сдержать нахлынувшие эмоции, я со всей злостью ударяю его локтем куда-то в район живота. Хватка тут же ослабевает. Резко обернувшись, я, тяжело дыша, наблюдаю, как Кобейн, прижав к животу руку, шипит ругательства сквозь зубы. В бессилии проведя рукой по мокрым волосам, я отхожу к краю дороги и приседаю на бордюр перед забором одного из богатых домов. Уронив голову на руки, упирающиеся в колени локтями, смотрю вниз на мокрый и потемневший асфальт, по которому реками течет дождевая вода, чуть переливаясь от дневного света. - У тебя тяжелая рука, - замечает Кобейн, усаживаясь рядом. - Сам виноват. Кажется, я полностью успокаиваюсь, а вся злость и обида постепенно отступают на второй план, хотя это гадкое и непонятное чувство от того, что я не знаю: считать ли случившееся предательством или же просто умелым и подлым ходом со стороны Кортни, никуда не пропадает. - Она знает, да? - спустя пару минут молчания больше утверждает, чем спрашивает, Курт. - Я сама ей рассказала, - тихо почти шепотом отвечаю я, качая головой. Я даже не подозревала, что может произойти что-то подобное, хотя этот момент из моего прошлого оказался очень удобен в применении. - Нельзя рассказывать то, что она может использовать против тебя, - убежденно произносит Кобейн. Я лишь продолжаю молча глядеть на асфальт, не оглядываясь на Курта. Да, теперь я это понимаю, но тогда и подумать не могла. Это казалось бы какой-то недостойной клеветой. Перед глазами снова встает то торжество и ликование на лице Кортни. Кажется, что это совершенно другой человек, которого я раньше не видела. С ней будто бы случилось какое-то превращение, сделавшее из красивой и уверенной женщины женщину подлую, полную злобы и ненависти. Все случилось очень быстро, так, что я не смогла даже разобраться в произошедшем. Ее неожиданный приезд в Сиэтл без каких-либо предупреждений и встречей с группой после длительного перерыва. Спонтанная репетиция, во время которой она сильно бесилась по поводу и без. - Ч-что это было? - я недоуменно поворачиваюсь лицом к сидящему рядом Курту, что, чуть сгорбившись, гипнотизировал взглядом соседский забор. - Это? - музыкант усмехается, тряхнув мокрыми волосами, с которых тут же полетели брызги, - сеанс публичного унижения. Штука не из приятных, по себе знаю, - Курт замолкает, а я удивленно приподнимаю брови, кажется, понимая, что он имеет в виду. Кобейн, заметив мой взгляд, оборачивается. - Чего ты смотришь? Я с ней не первый год живу. - Господи, а тебя-то как угораздило? - спрашиваю я, мигом забыв о своей проблеме, пораженная тем, что в свое время похожее перенес и Курт. - Да, там много причин, - парень безразлично отмахивается, чуть нахмурившись, - она, бывает, практикует такие штуки, чтобы поставить человека на место, повышает свой тонус таким образом. Слушая его, мне кажется, будто бы мы говорим о совершенно ином человеке, каком-то психе, монстре, который не упускает возможности подпитаться чужими страхами и унижением. Это же не может быть Кортни... - Но ты все равно с ней, - это звучит больше, как вопрос, хотя ответ я знаю. Кобейн не спешит отвечать, только чуть перемещает взгляд вверх, откинув со лба упавшие мокрые волосы. Задумчивость на его лице сменяется еле заметной, какой-то полуобреченной улыбкой. - Да, - Курт на пару мгновений переводит взгляд на меня, - я люблю ее.. наверное, - добавляет он чуть позже. Я усмехаюсь, обдумывая его слова. - Единственное, чего я боюсь в этих отношениях, - вдруг продолжает Кобейн, задумчиво глядя перед собой, - что все это однажды просто превратится в привычку. В такого рода отношениях между двумя людьми, наверное, это самый неприятный исход. Когда все становится обыденным, однообразным, и вместе вас держат уже не какие-то чувства, а очень сильная привычка, от которой трудно избавиться. Просто из-за страха потерять это привычную клетку... Я задумчиво наблюдаю за Куртом, который, в свою очередь, глядит куда-то вдаль, поверх крыши богатого дома напротив. Раньше я не задумывалась о таком, так как не было причины. - Отношения с Кортни могут стать привычными? - со скепсисом спрашиваю я. Кобейн снова усмехается, а к его глазам возвращается осмысленность. - Ты, наверное, думаешь, что она бесконечно непредсказуемая и безразличная к мнениям других? - он насмешливо косится на меня, из-за чего я чуть нахмуриваюсь, - это не так. Я знаю все ее выходки наизусть, у них всегда одна и та же сердцевина - жажда внимания к себе. И все ее представления до ужаса похожи друг на друга. Просто однажды все это может прийти к тому, что кто-нибудь спросит: эй, Курт, а ты знаешь, что твоя жена... Постой, знаю, разделась догола на концерте? - Кобейн снова усмехается, качая головой, - однажды это просто надоест, - добавляет он уже куда более серьезно. - Ты так уверен, что это произойдет? - Да, - после небольшой паузы отвечает он, - может, не так скоро, как я думаю, может, исход будет иной, но по-другому это все окончиться не может. Однажды так просто случится, и я это почувствую, а пока можно просто наслаждаться тем, что есть, что меня пока еще удивляет в ней. Я чувствую, что одежда уже полностью промокла из-за так и не прекращающегося сильного дождя, что холодными крупными каплями низвергался со светло-серого дымчатого неба, ставшего очень низким. Окружающую обстановку, а точнее более дальние предметы и строения, скрытые за стеной дождя, видны очень размыто, словно сквозь туман. - Что же мне теперь делать? - спрашиваю я у самой себя. - У тебя будет много времени, чтобы подумать над этим, - отвечает Курт, поднимаясь на ноги. Я только сейчас замечаю, что он вышел в одной футболке, которая уже успела полностью промокнуть. - В туре, - добавляет он, видя мое недоумение. Я закатываю глаза, только вспомнив о предстоящих гастролях. Господи, каким образом теперь мы отыграем хоть один концерт. - А теперь позволь откланяться, - музыкант шутливо склоняется, вызывая у меня усмешку, после чего направляется в сторону противоположную той, откуда пришел. - Ты что-то перепутал, дом в другой стороне, - замечаю я и поднимаюсь, пока Курт еще не ушел. Музыкант оборачивается и качает головой. - Лучше переждать где-нибудь. Хочешь, пошли вместе? Подумав, я отрицательно качаю головой и поворачиваюсь в противоположную Кобейну сторону, глядя на виднеющуюся через плотную стену дождя крышу темно-бурого дома. - К сожалению, у меня еще есть одно дело, - задумчиво произношу я, прикидывая: успею ли сделать то, что хочу. - Пообещай, что не пришьешь ее, - усмехается Курт, медленно отходя в выбранную им сторону. - Постараюсь, - махнув ему рукой на прощание, я решительно продвигаюсь туда, откуда бежала со всех ног некоторое время назад, правда, моей целью был вовсе не дом и не Кортни. Надеясь, что Эрик и Патти еще не успели уйти, хотя я в любом случае могу встретить их по дороге, сунув руки в карманы пиджака, чтобы хоть чуть-чуть согреться, пусть холод и далеко не первая вещь, занимающая меня в данный момент, я быстрым шагом иду вперед. Споткнувшись о лежащий на дороге камень, я останавливаюсь, после чего поднимаю глаза. На мою удачу, в нескольких метрах от меня, по дороге, скрываясь от дождя под зонтами, бредут Эрик и Патти. Я прибавляю шагу, приближаясь к ним, хотя товарищи по группе этого, кажется, даже не замечают. - Вы двое! - остановившись на некотором расстоянии от замерших напротив молодых людей, зову я. Эрик, оглядев меня с ног до головы напряженным взглядом, тут же опускает глаза, что заставляет меня сорваться с места и подойти к ним почти вплотную, но, сделав это, я еще пару секунд стою молча, переводя гневный и не верящий взгляд с парня на девушку. - Вы ведь знали, что она собирается делать, да? - произношу это, как утверждение. Конечно, знали, но в ответ мне доносится только молчание. - Но молчали, - снова констатирую я с растянувшейся против воли сумасшедшей улыбкой на губах, - молчали и смотрели. - А что бы изменило, если б мы... - Я бы, мать твою, знала! - перебив Эрика, срываюсь я. Дыхание от вновь нахлынувшей обиды и разочарования учащается, заставляя меня глубоко вдыхать и выдыхать через полуоткрытый рот. - Я бы знала, что она собирается делать. А так не подозревала до последнего момента, - я даже почти не замечаю, что голос вдруг стал невероятно твердым и сильным, что раньше случалось очень редко, но сейчас это не волнует. Единственное, чего я хочу - посмотреть в глаза этим людям, которых я, кажется, считала хоть и не особенно близкими, но друзьями. - Ладно, черт с ним, - отпустив эту тему, я перехожу к другой, - молчали тогда, так скажите мне сейчас: почему она так со мной поступила? Что я не так сказала или сделала? Эрик наконец поднимает на меня свои темные глаза и пару минут молча смотрит, а я перестаю бегать взглядом с сжавшейся и выглядящей виноватой Патти на него, останавливаясь на последнем. Этот безмолвный диалог длится несколько секунд, во время которых я борюсь с желанием заехать Эрландсону чем-нибудь. - Ты сама виновата, - наконец он напряженным и своим, как всегда, загробным голосом прерывает молчание. От его слов у меня вырывается нервный смешок. - Что? - Не нужно было лезть со своими советами туда, куда не просят, - добавляет парень, серьезно глядя на меня. - Какими советами?! Это было просто... - я пытаюсь подобрать слово, но вскоре забрасываю эту затею, - она сама говорила, что мы группа, а в группе, опять же по ее словам, все решения должны приниматься сообща. Я лишь высказала свои мысли, никто не принуждал ее даже слушать меня. Она могла сказать: "отвали", и я бы не возражала, но она этого не сделала. Почему?! Эрландсон снова молча глядит на меня, даже не меняясь в лице, лишь спустя несколько мгновений он произносит. - Кортни сама прекрасно знает, как и что ей делать... - Господи, ты меня даже не слышишь! - ...она занимается этим не один день, поэтому ни в чьих советах не нуждается, - тем же спокойным, но напряженным тоном заканчивает он. Я зарываюсь рукой в волосы и со смехом чуть разворачиваюсь назад, чувствуя, что в таком непроходимом тупике я еще не оказывалась. Черт... Почему-то из-за этого меня накрывает еще больший, хоть и тихий смех. - Да вы все на хрен долбанутые! - я резко оборачиваюсь, обрывая смех и выкрикивая это им прямо в лицо, хотя смотрю только на Эрика. Тяжело и облегченно выдохнув после этого, я, чувствуя какое-то наступившее спокойствие от избавления от накопившихся эмоций и какое-то опустошение, нетвердым шагом, оборачиваюсь туда, откуда вернулась, и медленно иду вперед, не оборачиваясь на оставшихся позади людей. *Имеется в виду песня Doll Parts (неожиданный факт...) **Принцип, исходя из которого совершившего преступление человека наказывают согласно совершенному преступлению. Проще говоря: око за око. Здесь имеется в виду, что в отместку за такой поступок, может быть так же использован рассказанный секрет.