Life through Hole

Столько раз говорила себе: "Нет ничего, что ты можешь сделать." Так почему же я должна держаться? Если бы я только знала... Я была рождена слишком слабой, чувствую себя дурочкой, Но это не моя забота, - Mary Lou Lord - "His Lamest Flame". - Пять двадцать девять, пожалуйста, - подавив зевок, устало произносит бледная молодая девушка. Я протягиваю в окошко небольшого и старого, по виду, продовольственного ларька несколько бумажек. Продавщица отдает мне маленькую прямоугольную коробочку красно-белого цвета с выведенными черными буквами "Мarlboro"*. Прежде, чем отойти я снова поднимаю на девушку взгляд, из-за чего она удивленно приподнимает брови. Ее лицо еще хранит остатки красоты, но видно, что она постепенно ослабевает, становясь одним из похожих друг на друга серых жителей Сиэтла. - Спасибо, - кинув на девушку последний взгляд, я неспешным шагом отхожу от ларька, глядя вбок, туда, где за железными перилами набережной бушует Пьюджет-Саунд. Я останавливаюсь на несколько секунд, наблюдая, как пенные волны залива с грохотом, слышным, наверное, на километры вперед, обрушиваются на вымокшее светло-серое покрытие набережной, если можно это место так назвать. Чувствуя касающийся волос, кожи лица и ладоней ветер, приходящий вместе с волнами, я оборачиваюсь назад. За спиной все так же стоят невысокие квартирные дома, многие из которых уже давным-давно не имеют жильцов. Неоновые вывески редких магазинов на первых этажах зданий едва горят, иногда угасая, с трудом пробиваясь сквозь легкий туман из-за повышенной влажности в этом месте. Кажется, в этой отдаленной части Сиэтла, куда меня занесло после длительных ночных прогулок, полное запустение и отчуждение от остальных земель города. Здесь правит громыхающий залив. Пройдя по образовавшимся на бетонной поверхности набережной лужам, я оказываюсь у самого края "берега". Облокачиваюсь на перила и устремляю взгляд на невидимый из-за неспокойных вод залива и неба, почти полностью с ним сливающегося, горизонт. Помимо холодного, но мягкого ветра на кожу попадают оторвавшиеся от общей воды ледяные капли. Пьюджет-Саунд похож на бушующий океан, только цвет не глубокий голубой, а иссиня-черный и туманно-голубой, темно-серый с белыми прожилками пенных волн, избороздивших качающуюся поверхность залива, как морщины. Вода из-за своего огромного объема перекатывается лениво, неспешно, набирая темп лишь на подходе к набережной, о которую с неистовым рычанием разбивается, разлетаясь на миллионы ледяных брызг. Морщины природы, морщины Сиэтла. Оторвав взгляд от неспокойных вод залива, открываю пачку впервые купленных мною сигарет и, чуть помедлив, достаю одну из них. Верчу в пальцах, оглядывая вдоль и поперек, пока сигарета от моих манипуляций не выскальзывает из руки и улетает вниз, тут же пропадая в чреве подоспевшей волны. - Черт... Чуть наклоняюсь, перегибаясь через перила, и провожаю взглядом первую неудачную дозу никотина, уплывающую в бесконечную водную пучину. Недолго думая, достаю вторую, на это раз не мешкая, а только заправив за ухо лезущую в глаза прядь волос. Вытащив из кармана зажигалку и сунув сигарету в рот, пару раз щелкаю зажигательным прибором, пока с почти незаметной искрой на конце зажигалки не вспыхивает огонь, дрожащий из-за ветра. Пару секунд медлю из-за близости огня, но, решив, что кроме того, что обычный никотин не ударит в голову, как трава, различий не будет, все же, прикрывая пламя от возможного угасания левой рукой, поджигаю конец сигареты, крепко держа ее в зубах. Снова облокотившись о перила и переведя взгляд на невидимый горизонт, медленно вдыхаю. Ворвавшийся в легкие дым отличается от того, что был присущ марихуане, да и действие от него наверняка иное. Но в мои планы не входит сейчас накуриваться до полного расслабления и недееспособности. Зажав сигарету между большим и указательным пальцами правой руки, вынимаю ее, одновременно с этим выдыхая дым во влажный холодный воздух, где он тут же рассеивается. Оказалось, не так уж и сложно... Несмотря на невероятный шум из-за бушующего залива и далеко не ясной погоды на улице, я чувствую какое-то умиротворение и спокойствие. Может, дело в том, что вместо сна эту ночь я потратила на бесцельное брожение по ночному Сиэтлу, заходя в самые дальние его уголки, о которых не подозревают, наверное, даже многие жители города. Уходя вечером из дома, я боролась с желанием позвать Курта, но все же решила, что должна побыть одна, чтобы точно разобраться во всем и понять, куда двигаться дальше. Закоулки ночного Сиэтла, больше похожие при таком освещении на какие-то заброшенные руины или игрушечный город, навевали мысли о том, каким он был до упадка, до грязи, появившейся здесь вместе с людьми. Внезапно я начала понимать, что каким-то образом я прониклась к Сиэтлу, не сказать, что мне стал нравиться этот город, но он открылся для меня в ином свете. В роли жертвы от нахлынувших паразитов в виде погрязших в пороках людей, которые рассеялись по нему, вживляя свои болезни в вены города, заражая его и убивая. Ночью это было особенно хорошо видно, а еще при рассвете, когда лишенный толп людей Сиэтл представал нагим и полностью разрушенным этой болезнью. Лишь некоторые детали напоминали о его былой красоте. Жители винят в своих бедах город, хотя даже не задумываются, что началом этой паразитической реакции, разраставшейся быстрее чумы, стали они сами. Они заразили город, лишили его защиты и жизни, а потом незаметно погрязли в этой чуме и сами, разрывая на себе кожу в мольбах о спасении и спокойствии в душе. Но Бог не может спасти от чумы... Вряд ли к таким размышлениям я бы пришла, заручившись компанией Кобейна. Я думала и о нем - странном человеке, так и до конца неразгаданном для меня, как и для многих других. Паззл, в котором отсутствует одна часть, и как бы ты не собирал, ее всегда будет не доставать. От бессонной ночи, множества образов, начиная заброшенной хижиной недалеко от леса и оканчивая местным подобием трассы для авто и мотогонок, все мысли смешались и не могли встать в единую цепь, без каких-либо надуманных фактов, хотя грохот волн заметно упрощал этот процесс. Я не могу вспомнить всего, что думала о Кобейне, не могу в точности вспомнить эти мысли, но я точно сделала какой-то важный вывод для себя. И, кажется, заключался он в том, что пока Курт существует на этом свете, Сиэтл для меня не потерян. Я могу жить здесь и радоваться жизни, пока здесь Он. Наверное, это можно назвать чем-то вроде путеводной звезды или какого-то света в конце туннеля. Как бы ни было темно, но выход я найду, благодаря этому свету. В чем именно он заключается, я пока не могу понять, но этой же ночью я поняла, что что-то должно случиться. Что-то, что навсегда отделит мою прошлую жизнь от этой, меня ту от меня настоящей, что-то, что покажет мне истинную суть вещей и суть этого "путеводного света". Изменения уже начали происходить. Изменения в моих взглядах, во мне самой. До того момента, как мозг полностью отключился во время моей ночной прогулки, передавая все сознания чувствам и эмоциям, в нем отбойным молотком стучала одна мысль: я не сбежала. Со стороны Кортни это был жестокий поступок, но я не сбежала, поняв, что ждет. Я приняла его и перешла через себя, со страхом, но перешла. Будто бы что-то перемкнуло во мне, стало иным. В ту ночь было решено, что я уже точно не поддамся образам из прошлого, не буду потакать своим страхам. Нужно становится сильной, хотя бы в двадцать шесть лет. Нужно начинать жить по-настоящему: с болью, страхом, но силой и счастьем. Я думала и о Кортни. Мотивы ее поступка больше не так беспокоили меня, хоть и не отпустили окончательно. Нет смысла анализировать чужие поступки, если ты не знаешь достаточно много, чтобы взвалить на себя это, закапываясь в подчас неверных решениях и ответах. Я сказала ей о принципе талиона. Наверное, в порыве чувств и эмоций от ее жестокого урока. В душе я прекрасно понимала и понимаю, что не смогу применить свою угрозу в реальности, не смогу ответить тем же. Оказалось, что я не знаю Кортни достаточно хорошо. Я вообще ее не знаю. Тур будет хорошей возможностью изменить это. Тур. Наверное, это и станет переломным моментом в жизни, после которого все невообразимо изменится, откроется и примет другое значение. Готова ли я к этим переменам? Сейчас я с полной уверенностью могу сказать, что это так. Готова. Возможно, этот жест с покупкой сигарет стал своего рода пусть и очень глупым первым шагом, но я приняла это решение осмысленно и по своему желанию. Не просто за компанию с кем-либо, как это было в случае с травой, не из-за нахлынувших чувств. Я просто сделала это. И я готова... Глубоко вдохнув холодный, пропитанный влагой воздух, я прикрываю глаза, отрываясь от картины волнующейся и перекатывающейся с рокотом воды залива Пьюджет-Саунд. Готова идти вперед, готова к перерождению...

***

- Еще виски, пожалуйста, - допив уже третий стакан светло-рыжей крепкой жидкости, обращаюсь к ловко протирающему стаканы бармену за стойкой. Услышав меня, он кивает головой и, достав бутылку, наполняет опустевший стакан. - Э, тару-то оставь, - возражаю я, когда парень собирается убрать бутылку под стол. Бармен с улыбкой качает головой, но просьбу выполняет, снова возвращаясь к своему занятию. Залпом осушив стакан и чуть поморщившись от ощущения, будто горло чем-то обожгло, резко опускаю его на стол с громким стуком, из-за которого бармен, ловко подбрасывавший бутылку в воздух, роняет ее, но мигом успевает перехватить в воздухе. За этот номер он получает от меня оглушительные аплодисменты. - А зачем ты это делаешь? - кажется, за прошедшую ночь и день меня окончательно развезло на разговоры с незнакомыми людьми, веселье и прочие отрывы. - Чтобы нравиться девчонкам, - с преувеличенной серьезностью отвечает парень, протирая стакан. - Ай, зараза! - со смехом отвечаю я на его откровение и, откупорив оставленную бутылку, отпиваю из нее. Несмотря на бессонную ночь, никакой усталости или сонливости я не чувствую, как и того, что пьянею, хотя последнее входит в мои ближайшие планы. Напиться и вселиться всю ночь до восьми утра, когда наш самолет отправляется в Стратфорд* на первый ежегодный в этом городе фестиваль аналогичный Reading**. К такому решению меня подтолкнуло открывшееся нежелание раньше времени пересекаться с членами группы, так как, если два дня не спишь, то весь полет можно будет провести в мирном и спокойном сне. На вечер сегодняшнего дня были назначены своего рода проводы в первый серьезный тур. Об этом было разъяснено еще за день той стычки в доме Кобейнов, так что вещи и все необходимое я собрать уже успела, поэтому могла теперь спокойно расслабляться в компании бутылки виски и разговорчивого бармена. В этом заведении я уже была ранее, в тот вечер, когда несколько месяцев назад Nirvana отправлялась в Сан-Франциско. Напивалась я в тот раз в компании Кобейна и Новоселича. Несколько месяцев назад. Я удивленно поднимаю брови от этого определения, но, судя по выражению лица бармена, поучилась какая-то гримаса, и начинаю загибать пальцы, пытаясь посчитать, сколько же времени уже прошло. Цифры упрямо путаются, и я не могу точно сказать, сколько времени прошло с того дня. Господи, я даже не помню, сколько времени прошло с приезда в Сиэтл. Бессонная ночь на лицо... - Периодический опохмел ведет к длительному запою, - не успевая обернуться на знакомый голос за спиной, как его обладатель тут же буквально падает рядом, засев на высоком стуле сбоку от меня, - особенно женский, - добавляет Кобейн, уже переведя синие глаза на меня. И без того несильное опьянение, как рукой снимает. - Ты здесь! - забыв о стоящей на стойке бутылке и чуть не опрокинув ее, я тут же набрасываюсь на сидящего рядом музыканта с объятиями, чуть ли не душа его, но вроде никто не против. Я думала, что не успею попрощаться с ним перед отъездом в Англию, но оказалось, что Курт сам пришел и, судя по всему, не один. Краем глаза замечаю продвигающиеся за дальний столик в углу бара фигуры, в трех из которых узнаю своих товарищей по группе. - Халявный бар, Пиф-Паф, конечно, я здесь, - как само собой разумеющееся произносит Курт, снова привлекая мое внимание к себе. Опомнившись, я разжимаю руки, позволяя ему отдалиться, и тут же оборачиваюсь назад, следя глазами за передвижениями троих людей. Как ни странно, никакого бурного веселья на их лицах не видно. - А длительный мужской запой тоже кое-куда ведет, - отвернувшись от дальнего угла бара, произношу я, заметив, что Кобейн наливает в стоящий рядом стакан светло-рыжую жидкость из бутылки. - И куда же? - В место на букву "жо", - усмехаюсь я и отпиваю из оставленной им в покое бутылки виски, краем глаза наблюдая, как музыкант проделывает ту же процедуру, но с участием стакана. Залпом осушив его, он передергивает плечами и морщит нос, из-за чего я награждаю его удивленным взглядом. - Что за мерзость? - с отвращением спрашивает Курт, оглядывая бутылку виски. - Джим Бим. - Ага.. разбавленный ослиной мочой? - с этими словами, Кобейн отставляет бутылку ближе ко мне и, пока я смеюсь над его реакцией, заказывает у бармена что-то другое, чьего названия я расслышать не могу. Несильно ударив свою бутылку о заказанную им, я снова делаю пару обжигающих горло глотков, но опьянения, кажется, так и не наступает. Наверное, в голове слишком много свежего воздуха от длительных прогулок, и алкоголь туда просто не умещается. - Не страшно? - вдруг спрашивает Курт, переведя глаза на меня, а потом поясняет, снова отпивая из бутылки с чем-то темным, - первый тур с новой группой. - Не проверю - не узнаю, - неопределенно отвечаю я. Лучше не загадывать вперед, а просто жить в настоящем, иначе надуманные воздушные замки может разнести суровая реальность, которая им совершенно не соответствует. Откуда-то справа, со стороны сцены слышится перебивающая гул посетителей мелодия, в которую позже вступает нежный женский голос. Судя по звукам, блюз. Я поворачиваю голову в сторону импровизированной сцены, где у микрофона, ненавязчиво придерживая его одной рукой, стоит высокая молодая девушка с темными волосами, уложенными в кудри. - Я, наверное, скучать буду, - задумчиво произношу я, переведя глаза на Курта, только когда слышу его тихий смех, - это так смешно? Он качает головой, все равно улыбаясь. - Просто странно сейчас вспоминать то, с чего все началось. Тот момент на заправке, - уточняет Кобейн, предаваясь воспоминаниям. Кажется, это было так давно, будто бы даже не по-настоящему. Сдвинув козырек бейсболки назад, я пыталась покорить Изумрудный Город, шагая по вымощенной желтым кирпичом дороге. Сколько я уже прошла? Как бы там ни было, столько же пройти еще придется, если не больше. - Сильно я изменилась с того дня? - я поворачиваю голову к Кобейну, что отвечает на мой взгляд, но молчит, просто оглядывая мое лицо. Не говорит. Наверное, ответ утвердительный, но он ведь не скажет. Отвернув голову прямо, так, что мне опять стал виден только его профиль на фоне рыжеватого освещения от недалекой сцены, он снова, чуть запрокинув голову, отпивает из бутылки, глядя перед собой. - Отрастишь усы, и будет вылитый Пабло Эскобар***, - хмыкает музыкант, хотя по нему все равно видно, что собственное замечание не особенно смешно. Его серьезности в этом отношении я не понимаю, пусть за прошедшие месяцы, особенно в свете последних событий, стали ясны многие другие его мотивы насчет тех отталкивающих слов и действий в самом начале нашего знакомства. Я и тогда прекрасно понимала, что жизнь в Сиэтле не будет особенно легкой, прежде всего потому, что это совершенно другой город со своими порядками, к которым я не привыкла. Похоже, это понимал и он. Возможно, такими действиями Кобейн хотел меня отпугнуть от самой перспективы остаться в Сиэтле надолго. Было совершенно, что в такой ситуации оказалась именно я. Если бы в группу перешел кто-то другой, кто так же не справлялся бы со свалившейся реальностью, думаю, Курт попытался бы отвадить от Сиэтла и его, просто помог бы независимо от того, кем бы этот человек являлся. Только вот я все равно не уехала... Такие моменты наводили на мысль, что Кобейн и сам не был в восторге от ситуации в городе и с его жителями. Наверное, в этом суждении я все же права. - Ну что? - снова подал голос Курт после молчаливой паузы, - поцелуй на прощание? От такого неожиданного и странного перехода я чуть не подавилась виски, и тут же отрицательно замотала головой, чуть приподняв правую ладонь вверх. - Не, обойдемся. - Спасибо, Боже, - символично положив руку на сердце и подняв глаза к потолку, произносит Кобейн. Я с усмешкой качаю головой и тянусь карману рубашки, неловким жестом от непривычки выуживая оттуда красно-белую пачку сигарет и зажигалку. Краем глаза замечаю, что Курт, чуть нахмурившись, наблюдает за тем, как, зажав зубами фильтр, я поджигаю конец сигареты огоньком от зажигалки. Все это кажется до сих пор непривычным, но, тем не менее, я уже свободно выдыхаю, когда дым, прорвавшись в легкие, вылетает из них, растворяясь в воздухе. Кобейн ничего не говорит и снова поворачивается ко мне боком. - Пока не забыл, у меня кое-что для тебя есть, - с этими словами, музыкант достает из кармана куртки небольшой прямоугольный предмет, оказавшийся при ближайшем рассмотрении книгой. - О, конфетно-букетный период еще в силе? - выдыхая в сторону дым, я принимаю книжку из его рук и, чуть нахмурившись, осматриваю ее. - Поосторожней с выражениями, я могу что-то не так понять, - пространно замечает Курт довольно-таки серьезным тоном. - Ага, последний раз был дня четыре назад, - хмыкаю я и, сунув сигарету в рот, чтоб не мешалась, пролистываю пару страниц, выглядящих несколько пожелтевшими от старости, и замечаю какие-то карандашные галочки и записи на полях. Перевернув книгу обложкой, с изображением лежащей по пояс обнаженной женщиной к себе, прочитываю название. - Парфюмер****? - удивленно переспрашиваю я, подняв глаза на наблюдающего за мной музыканта, - в этом заложен какой-то смысл? - Как пожелаешь, - Курт пожимает плечами. - Хм, - протягиваю я, осматривая книгу изнутри. Многие страницы действительно исписаны какими-то каракулями, а так же выделенными карандашом абзацами. - Почему ты просто не предложил мне ознакомиться с этой книгой самостоятельно? - Это для отвлечения. Мне помогало успокоиться иногда, - отвечает Курт. - Я не боюсь летать. - А я не только про полеты, - на последних словах, он кидает короткий взгляд на сидящих за столом членов группы Hole, после чего, не меняясь, в лице поворачивается обратно, - там отмечены некоторые места, может, тебя тоже заденут. - Да, я заметила, - усмехаюсь я, перелистывая еще несколько исписанных страниц и одновременно думая о том, сколько же времени этот роман находился у Кобейна, - а где же дарственная надпись? - с преувеличенным удивлением и шоком спрашиваю я, подняв на него округлившиеся глаза. Кобейн непонятливо сдвигает брови, пытаясь понять, о чем я. - Расслабься, - я все же могу сдержать смех, так и доведя свой спектакль до конца. Еще раз обежав обложку книги глазами, я кивая головой сама себе. - Кле-ево... Кобейн снова усмехается. - А вот у меня нет ничего типа этого для тебя, - разочарованно произношу я. - Ну не знаю, тот диск мне очень пригодился, - после этих слов я тут же вспоминаю о сборнике первых работ одного японского композитора, который подарила Курту для ознакомления с классической музыкой, - кстати, - снова задумчиво подает голос Кобейн, оторвавшись от почти закончившейся бутылки в своей руке, - я планирую купить альбом твоей предыдущей группы. Janitor Joe, верно? - Ну, удачи. Меня там почти не слышно, - со смехом отвечаю я и, не вовремя кинув взгляд за спину Курта, встречаюсь глазами с подходящим к стойке Эриком, - о-оу, начинается, - тихо произношу я и, допив остатки виски в бутылке, приподнимаюсь, пока Кобейн смотрит в сторону Эрландсона. - Беги, я прикрою твой зад, - подав мне руку для опоры, так как из-за подъема на ноги все закачалось, хмыкнул музыкант. - Я больше за перед беспокоюсь, - собрав со стойки свои вещи в виде куртки, подаренной книги и выклянченной у доброго бармена бутылки портвейна за небольшую цену, я медленно отхожу от стойки, затем, быстро юркнув в неплотную толпу, надеюсь скрыться от гитариста. Сжав плечи, чтоб, как можно быстрее и незаметнее, пробраться сквозь чуть покачивающиеся в такт мелодии тела, я, не разбирая дороги из-за приглушенного желтоватого света редких фонарей с потолка, бреду куда-то вперед, петляя между людьми. В просвете между людьми виднеется стена бара, у которой ровным рядом стоят столики. Заприметив место, продвигаюсь туда и, достигнув цели, тут же оборачиваюсь, вытягивая шею. Вроде на горизонте все чисто, никаких Эриков. - Твою мать, - обернувшись назад, чтобы сесть за свободный столик, я вздрагиваю, увидев неожиданно появившуюся прямо передо мной Кортни. Выдохнув, я уже инстинктивно готовлюсь отвечать на возможные нападки с ее стороны, но женщина молчит. Как ни странно, выглядит она при этом довольно несчастно и даже потеряно. - Нам нужно поговорить, - тихо произносит она, заглядывая мне в глаза. - О чем? - про себя я удивляюсь этим словам. Кажется, мы уже обо всем "поговорили" в недавнем прошлом. Лав опускает глаза, глубоко вдыхая, будто подбирая слова. Про себя я не перестаю поражаться происходящим с ней метаморфозам. Складывается впечатление, что ей неудобно стоять тут, глядя на меня, и говорить о чем-то. Такого раньше не наблюдалось. - Насчет того инцидента между нами, - продолжает Лав, глядя куда угодно, но не мне в глаза, - мне не следовало так поступать, ведь я прекрасно знала, что тебя это ранит, - мир точно встал с ног на голову. Говоря начистоту, я уже не так серьезно относилась к тому моменту. Конечно, особый осадок он все же оставил, но куда больше он научил меня тому, на чем раньше я внимания не заостряла. Заметив, что я все еще просто молчу, и приняв это, видимо, за отказ в прощении, хотя это ни что иное, как обыкновенное удивление, Лав вдруг переводит глаза на меня. В них я замечаю отчаяние и подавленность, что поражает еще больше. - Кортни, я... - Я знаю, что это было гадко и подло, но и ты пойми, я была не в себе. Этот тур, он очень для нас всех важен, Кристен, - наперебой, даже не делая пауз между словами, заговорила Кортни, - нам приходится всего добиваться самим, никто нас не возьмет на большую сцену за красивые глазки, как некоторых. Я просто... я не хочу из-за того, что случилось, терять одного из немногих людей, которым я не безразлична. Выслушав ее, я все так молчу, не зная, что ответить. Неужели для Кортни действительно что-то значат наши отношения? - Я не злюсь, - кивнув, я пытаюсь улыбнуться, чтобы хоть как-то подкрепить свои слова. На лице Лав тут же расцветает улыбка, и она облегченно выдыхает, тут же накидываясь мне на шею с объятиями. В ответ я неловко приобнимаю ее за талию, чуть похлопывая по спине. - Такого больше не повторится, - отдаляясь, заверяет Кортни. Я киваю. Конечно, нет, теперь мне нужно быть осторожнее с откровениями, кому бы ни хотелось их рассказать. - Все хорошо, - отвечаю я, - ты ведь поняла, что.. в общем, не беспокойся об этом, - отмахиваюсь я, желая, наконец, покончить с этим разговором. В ближайшем будущем у нас будет достаточно времени, чтобы еще много раз во всем разобраться. - Ох, даже как-то легче стало, - произносит Кортни. Я киваю, улыбаясь ей и потихоньку отходя: - Ну, знаешь, мне нужно отойти... В восемь точно увидимся, - неловко махнув рукой и чуть не растеряв все предметы в своих руках, я отхожу к дальнему столику, где сидит одна лишь Патти. Плюхнувшись на стул рядом с барабанщицей, я облегченно выдыхаю, избавившись от навязчивых компаний. Шемель ничего не говорит, а только, потупив глаза, пьет что-то из высокого стакана. Это мне только на руку. Расслабившись, наблюдая, как на сцену восходит средних лет мужчина маленького роста и с распушившимися короткими волосами. Сияя пиджаком с какими-то нашивками на нем, он подходит к микрофону и, сделав знак рукой находящимся за ним музыкантам, поворачивается обратно, одаривая публику лучезарной и очень уверенной улыбкой, словно он считает себя местной звездой. Полилась мягкая ненавязчивая мелодия, а вскоре, подмигнув зрителям, запела и сама "местная звезда". - Ложись, леди, ложись. Ложись на мою большую кровать*****, - вещает мужчина, чуть прикрыв глаза от удовольствия и навалившись на стойку микрофона, словно ноги его не держат. Толпа в середине помещения бара постепенно рассасывается, так как люди образуют пары, покачиваясь под звуки песни. В куче покачивающихся пар я с удивлением замечаю Кортни, что, идя спиной вперед, тащит за обе руки Кобейна. Дойдя до более или менее свободного пространства, женщина останавливается и с улыбкой на ярко-красных губах обвивает руками шею мужа, прижимаясь к его груди. Еле сдерживая смех, Курт опустил руки на поясницу Лав, переминаясь с ноги на ногу, пока Кортни пыталась сделать хоть какие-то иные движения, которые можно было бы назвать танцем. - Кхм-хм, - услышав чье-то неловкое кашлянье рядом с собой, поднимаю голову, но тут же закатываю глаза, отворачиваясь от появившегося Эрландсона, - Кристен, позволишь пригласить тебя на танец? - Ты уже пригласил, - хмыкаю я, откупоривая крышку бутылки в своих руках. Покосившись на Патти, перехватываю ее взгляд, направленный то на меня, то на Эрика. Да, спектакль "Перессорься с группой за два дня" продолжается, займите свои места, акт второй. - И что ты скажешь? - неуверенно спрашивает Эрик, но его голос я все равно могу расслышать даже за играющей музыкой. Сделав пару глотков темно-красного портвейна, я поднимаюсь на ноги. - Нет, - бросив это через плечо, продолжаю свой путь куда-то вперед, но его вопрос останавливает меня, не позволяя оставить эту ситуацию незаконченной. Нет, пора уже во всем разобраться. - "Почему"? - переспрашиваю я, медленно поворачиваясь назад. Покосившись на Патти, которая опять оказалась меж двух огней, как солдат в окопах в ожесточенном бою, снова перевожу, наверное, безумный взгляд на Эрика, замершего у лавки, где сидит Шемель. - Что ты сделал? - требовательным, но не особенно громким голосом спрашиваю я у гитариста. Тот непонимающе сводит вместе брови. - Не понимаю... - Вот и я не понимаю, как ты умудрился еще и подойти ко мне после всего! - я все же стараюсь не сильно повышать голос, чтобы не привлекать внимания посетителей в нашу сторону, - да, ты прав по всем пунктикам: я виновата в случившемся, я сделала глупость, я и только я. И сейчас ты стоишь здесь и приглашаешь меня на какой-то гребаный танец, как будто это не ты два дня назад сидел и смотрел, как она поливает меня дерьмом, - в моем голосе явственно слышится отвращение, и на лице Эрика мои слова отражаются, будто ударами. - Будто бы я один ничего не предпринял, - защищаясь, отвечает Эрик, чем злит меня еще больше. Эта наглость упрекать кого-то помимо себя вызывает у меня новый приступ сметающих все на своем пути эмоций, которые нужно немедленно выпустить. - Кобейн тоже ничего не сделал... - Как ты смеешь... - сквозь зубы процеживаю я, не отводя глаз от Эрландсона, - он не имеет никакого отношения ко всему этому. Не Кобейн клялся, что я очень нравлюсь ему, не Кобейн приглашал меня на свидания. Да и к тому же, он не молчал, если ты не заметил это в силу своей крайней занятости. - Но ты же мне отказывала! - И только поэтому ты решил закрыть глаза на то дерьмо, в которое я влипла?! Какой же ты трус, Эрик. Жалкий трус, - высказав это, я отворачиваюсь от него и прежде, чем уйти, чувствуя, что еще никогда так в людях не ошибалась, кидаю через плечо, - лучше держись от меня подальше... От всех этих ссор и скандалов чувствуется сильное замешательство, опустошение и какое-то отрешение, так как вместе с негативными эмоциями уходят и некоторые жизненные силы. Сделав еще пару глотков из бутылки и решив, что падать духом и давать себе поблажки, когда все уже решено, будет слишком глупым, я пробиваюсь через толпу, присоединяясь к их нестройному качающемуся морю. Обняв себя руками за плечи так, что одна оказалась на талии, а другая на основании шеи, начинаю покачиваться в такт музыке, изображая из себя и даму, и кавалера, чьи "руки" покоятся на моей спине, сжимая ткань рубашки. От мысли, как это выглядит, я не могу перестать смеяться, но, наткнувшись глазами на Кобейна, поворачиваюсь к нему спиной, подмигивая через плечо. Увидев моего "кавалера", музыкант, не сдерживая смеха, кивает головой в мою сторону, привлекая внимание Лав. Та оборачивается и одобрительно качает головой. Я только сейчас замечаю, что ее руки плавно переместились с шеи в задние карманы джинсов Курта. От этой детали меня снова разбирает смех и, попытавшись скопировать это, я опускаю одну руку себе на поясницу, хотя и выглядит не очень правдоподобно. Закрыв глаза и по-прежнему покачиваясь, я слушаю мягкий голос, сливающийся с неторопливой музыкой со сцены, предвкушая в душе еще долгую и веселую ночь, после которой случится мой первый шаг в действительно обновленную жизнь. "Даже если у тебя есть это, Даже если ты нуждаешься в этом. У нас нет племени, Мы можем не плодиться. Мы посадим дом, Мы построим дерево. Мне наплевать, Мы можем все!" Breed - Nirvana. *Марка сигарет. *(**)Стратфорд-На-Эйвоне - город в графстве Уорикшир, где с 93 года проводится фестиваль рок-музыки под названием Phoenix. Hole были одними из первых групп, которые выступали а этом фестивале. ***Колумбийский наркобарон, один из известнейших людей в этой области. ****Парфюмер. История одного убийцы - роман Патрика Зюскинда, бывший, по словам Кобейна, одним (если не самым) любимым его произведением. Этот момент здесь неслучайно, ибо существует некий пруф, подкрепленный словами братца Крис, что К. в свое время, подарил сию книженцию Кристен. *****Песня Боба Дилана "Lay, Lady, Lay".