Шанс на Альбион

Если это можно было так назвать, то жизнь приходила в норму. Они поговорили с Артуром сразу, как кончилась битва, заключили нечто похожее на мир (Мерлин едва ли мог поверить в это) и вернулись в Камелот после безрезультатных поисков. Моргана и Мордред будто провалились сквозь землю и вместе с ними та девушка, которая оказалась Сифой. Мерлин удивлялся, отчего не узнал ее, ведь застенчивая служанка Гвен нравилась ему, они дружили, пока Сифа не предала их, но и тогда он не начал испытывать к ней ненависть, только жалость… …уже не важно, она сделала свой выбор. Артур, оставив четверть своих сил под начальством сэра Леона оборонять крепость, отправился вместе с Мерлином и другими рыцарями домой. В Камелоте Мерлина, чье появление осталось практически незамеченным в суматохе победы и возвращения бравых защитников королевства, встретили Гаюс и Гвен. Словами не передать сколько счастья испытал волшебник в тот миг. Он безумно скучал по ним обоим и, когда Гаюс прошептал со слезами на глазах «мой мальчик», а Гвен, тепло улыбаясь, обняла его, Мерлин понял, что Камелот — его дом, а его жители — навсегда в его сердце. Чтобы не случилось. Впрочем, мало кто знал, что он вернулся в Камелот и тем более обладает магией. Артур, пытаясь избежать огласки, скрывал присутствие волшебника ото всех, кроме доверенных лиц. Мерлину он объяснил это нежеланием сеять панику в городе или, того хуже, подорвать веру в монарха, который при всех клялся не допускать «колдовской заразы» близко. Волшебник знал: в этом есть зерно истины, но куда большее ее во взгляде Артура. Он сомневался. И у Артура Пендрагона все основания подозревать его, Мерлина, в измене. Потому что, если король не легализирует магию в Камелоте через пять дней, волшебнику волей-неволей придется обратиться за помощью к Моргане, которая неизвестно где шлялась все это время. Но это совсем уж крайний случай. Пока совершенно точно не известно возможно ли разорвать договор с народом Ши, Мерлин будет отрицать другие варианты и этот в особенности. К тому же, еще даже не ясно планирует ли Моргана отыграться. В ближайшее время. *** Мало кто знал, насколько сэр Леон, эталон рыцарства, верный друг и просто хороший человек, презирал власть. Он никогда не понимал людей типа Морганы, которые стремились к ней всем существом. Ему казалось это низко и глупо, ведь есть более важные вещи, например, любовь к матери, отцу, товарищам, верность королю и его королеве и многое другое. Разве стоил малый шанс на обладание «властью» всего этого? «Нет», — считал Леон и никогда особо не стремился к тому, чтобы управлять людьми. Все, чего он добился, место начальника королевской стражи, идеальное владение мечом и следование кодексу, было ради уважения отца, тоже прекрасного рыцаря, который умер на одиннадцатый год жизни сэра Леона; ради гордости матери, погибшей вскоре после мужа, но успевший увидеть, как ее сын надел алый плащ рыцаря Камелота. Он делал то, что делал, не только оттого, что это было правильно, но и желая заполучить ценнейшее доверие Утера, а затем и его сына. Очевидно, сэр Леон преуспел. Артур назначил его своим наместником в захваченной крепости и оставил в управление Леона три десятка людей для обороны в случае, если леди Моргана пожелает вернуть свою твердыню. Он не осмелился спорить, лишь сказал, что место рыцаря рядом с королем, но Артур не желал слушать, полагаясь на него и чересчур измученный вопросами о сестре и Мерлине в особенности. И вот Леон сидел на деревянном кресле в чертоге, где раньше принимала людей Моргана Пендрагон, и ожидал, когда введут одну из пленниц, пожелавшую видеть его. Надо сказать, девушка была очень настырна и таки добилась своего, хотя обычно сэр Леон не отвечал на просьбы пленных за исключением тех, кто уверял, что знает новое убежище леди Морганы и сира Мордреда. Леон вздохнул. Ему нравился мальчишка, им всем он нравился, а больше всего королю Артуру. Веселый, скромный и такой умелый, кто мог знать? .. Хотя и Моргана была когда-то первой леди королевства. Двери распахнулись, впуская худенькую девушку с короткими мышиными волосами. Ее руки связали, но стражи, окружавшие ее, не теряли бдительности. Леон молча одобрил их действия. От магов можно ожидать всего. Магов и тех, кто им служил. — Что Вы хотите от меня, Эйра? — спросил сэр Леон с холодной учтивостью. Она подняла голову, прищурилась на него и заявила: — Отошлите стражу — и все расскажу, милорд. Уверенный тон Эйры испортил последовавший за словами громкий чих. Она подняла связанные ладони к лицу, и возможно у сэра Леона разыгралась паранойя, как и у покойного короля Утера, сохрани его душу Всевышний, однако он готов был поклясться, что у нее между пальцев скользнуло что-то темное. Леон нахмурился. Она отвела руки и… ничего. Пустые ладони, чистая, без всяких побрякушек шея, невинное лицо с примесью загадки. — Я не сделаю это, — сказал сэр Леон. — Говори или вернешься в камеру. — Как прикажете. Ее ответ потонул в волне острой боли, ударившей его в ногу так резко и неожиданно, что Леон ахнул. Его лодыжка горела огнем, — он никогда не испытывал подобного. Рана казалось только углублялась с каждой секундой, и на глазах рыцаря выступила влага. Он упал на колени, придерживаясь за ногу и тяжело дыша, с единственной мыслью: «Как же больно.» Сэр Леон еще видел, как к нему спешили рыцари, а потом все исчезло. *** Гвиневре вновь снилась та башня ужасов, где Моргана сводила ее с ума и где умер ее брат. Она поднималась по узкой нескончаемой лестнице. По сторонам висели мертвые тела ее друзей и семьи, гниющие, страшные, заставляющие Гвен бежать все быстрее. На королеву смотрели пустые глаза отца, а Элиан тянул к ней свои окровавленные руки и говорил, что это ее вина, а Гвиневра все бежала, не останавливаясь. Наконец, она достигла вершины. Гвен распахнула дверь и зашла в комнату ужаса. Там ничего не изменилось. Гниль и чернота и твари, названные мандрагорами, которые заслоняли ей путь. Гвиневра, рыдая, продиралась сквозь них. Казалось, прошла вечность прежде, чем она вырвалась от них и в свете луны увидела своего мужа в латах, красном плаще с мечом наперевес. Гвен хотела крикнуть, побежать к нему, но не могла. Напротив Артура стояла Моргана, куда более кошмарная, нежели в жизни. Ее темные волосы развевались на ветру, и платье с длинным-предлинным шлейфом тоже. Моргана хохотала. С внезапным ужасом Гвен поняла, что она, эта ведьма, бывшая ей некогда подругой, ранила Артура! Ее возлюбленный муж пал на колени, и Гвиневра побежала вперед. Успеть, надо успеть, только бы… Моргана обернулась на нее. Из живота ведьмы торчал окровавленный клинок. Она не переставала хохотать, однако теперь со смехом наружу вытекала алая жидкость. Буль-буль-буль. Когда кровь закончилась, стали выпадать черные, гнилые зубы и волосы, и вот уже изуродованный труп леди Морганы валялся рядом с телом ее брата. А убийца встал перед ними на колени, склонил голову и заплакал. Гвен не могла отвести от этой картины глаз, впитывая каждую мелочь. Худобу мужчины, его шейный платок и слегка оттопыренные уши, его… Глаза. Глаза Мерлина, смотревшие на нее с немым укором. — Почему из нас всех выжила именно ты? — спросил он и воткнул себе в грудь меч, которым до этого заколол Моргану. Гвиневра резко проснулась. Недвижимая, она лежала на своей половине кровати и осознавала, что это просто кошмар. Но ведь сны бывают пророческими? Нет, только у волшебников, а она не колдунья. Это всего лишь кошмар, страшный сон, не имеющий никакого смысла. Гвен повернула голову и начала вглядываться в черты лица Артура, ища успокоения. Нахмуренный, даже во сне, лоб, пряди светлых волос, свисающие на закрытые глаза, сморщенный нос. Артур был настоящим ангелом, когда спал, хотя, просыпаясь, становился чертенком, даром, что великий король. Правительница мысленно хихикнула. Ах, Гвен мечтала, чтобы их сын (Она знала, у них появится сын, едва война кончится. Обязательно. И дочка) унаследовал внешность и в чем-то характер отца, но, как все будущие матери, желала найти в ребенке сходство с собой. Гвиневра, хмурясь, отбросила ненужные сейчас мысли, и продолжила тихонько любоваться мужем. «До боли красив, — думала она про Артура, — Но и Ланселот был не менее прекрасен…» Король, будто почувствовав изменческие мысли супруги, открыл глаза и улыбнулся в смущенное лицо Гвиневры. — Что-то не так? — сонно спросил он. — Нет, все, — затараторила Гвен, — все хорошо, правда. Я просто думала о… предстоящем турнире. Турнир, который Артур назвал в ее честь. Он должен был начаться сегодня, а Гвен и не помнила, пока сама не сказала. Улыбка короля стала шире. — Неплохая идея, верно? Артур решил, что в эти сложные времена людям нужен повод для радости и отчего бы не устроить его, если уж им выпала краткая передышка от нападений Морганы? — Самая лучшая. — Гвен чмокнула Артура в нос и состроила серьезную рожицу. — Но тебе стоило бы назвать турнир в честь Мерлина. — Люди бы не поняли, — усмехнулся ее муж, целуя Гвиневру уже по-настоящему. Далее весь день прошел в хлопотах относительно грядущего празднества. Практически все уже было готово кроме нескольких важных мелочей, о которых не успели позаботится, и ими занялась королева. Гвен ловила любую возможность работать с незнатными людьми, когда ей в конец опостылевали все эти придворные интриги, но сейчас Гвен просто хотелось заглушить грустные утренние мысли в окружение мужчин и женщин, принимавших победу в одной битве за абсолютную. Довольно скоро они заразили ее своим оптимизмом, и Гвен думать забыла о ночном кошмаре, о том, что она до сих пор бездетна, и тем более не вспоминала о несчастном погибшем Ланселоте. Или так юная королева хотела убедить себя и других. — Мерлин! — воскликнула Гвиневра, столкнувшись с другом в одном из коридоров замка. Вокруг туда-сюда сновала прислуга, выполняющая ее поручения, посуда звенела, когда кто-то ронял и быстро поднимал, чтоб никто не заметил, везде раздавалась мужская ругань поочередно с хохотом служанок, к которым приставали слишком рано захмелевшие рыцари. — Ты не представляешь, как я рада видеть тебя, — искренне заговорила Гвен, отведя Мерлина подальше от толпы. На него начали обращать внимание. Все-таки исчезновение личного слуги короля, а потом и его возвращение уже без прежних обязанностей, только, как помощника лекаря, не могло остаться совсем незамеченным. — Это какое-то безумие. Все бегают, сбивают друг-друга, хохочут, а ведь ничего еще не готово! Нужно подготовить комнаты для лорда Рональда и его жены и перенести чемоданы старого сира Андрия из восточной башни в северную, так как он не может терпеть восход солнца, и еще… — Гвен, — слабо улыбнулся Мерлин, покачивая головой. — Я думаю, что все завалю. Знаю-знаю, я уже устраивала турниры, но тогда мне помогала принцесса Митиан или принцесса Елена, сейчас же я совсем одна. Артур очень расстроится, если я все испорчу? — Гвен, успокойся, ты ничего не испортишь, потому что все уже сделано. Народ уже собирается на ристалище, слуги надевают на господ латы и кольчуги, а нам стоит поспешить, дабы успеть на турнир в твою честь. — В мою честь, — эхом отозвалась Гвиневра. — Но… — Они, — Мерлин махнул рукой на спешивших мимо слуг, — справятся и с подготовкой комнат и с чемоданами сира Андрия. Идемте, миледи, вы не можете опоздать на это событие, — Мерлин, сбившись под конец, отвел глаза. — Впрочем, можешь остаться и здесь, если хочешь. — Нет-нет, я пойду, — ответила Гвен и в сопровождение Мерлина направилась из замка, отдав последние несколько приказов. — Просто… все так хорошо. Артур вернулся победителем и вместе с тобой, вы помирились. Слухи, что ты на стороне Морганы, оказались ложными, и она больше не нападала. Это так… — Да, — вздохнул Мерлин, глядя на различные гирлянды и украшения, пока они спускались. — Слишком хорошо. — Верно! Должен быть подвох, но я не вижу его. — Гвиневра бросила взгляд на Мерлина и перевела тему: — С тобой все в порядке? Ты какой-то бледный и уставший. — Нет, все нормально, правда. Я просто… просто всю ночь искал способ, — он тряхнул головой, — как одолеть Моргану и ничего не нашел. Волшебник хмыкнул. Гвен посерьезнела. — Тебе стоит меньше напрягаться, Мерлин. То, что ты делаешь, — я не говорю, что это не нужно, — но это чересчур изматывает. Я начинаю беспокоиться о твоем здоровье и уверена, Гаюс тоже. Выспись, отдохни. Хотя бы сегодня, обещаешь? Мерлин улыбнулся ей и сказал: — Мне надо помочь Гаюсу перед турниром. Встретимся там, ладно? — Мне тоже следует переодеться к турниру, — кивнула Гвиневра, осознав наконец, что ее заботы ничто по сравнению с Мерлиновыми, о которых она не имела ни малейшего понятия. *** Три десятка рыцарей, включая Артура Пендрагона, под вой толпы преклонили колена перед его женой, стоявшей на возвышение в эффектном нежно-голубом платье, золотой венец на голове, знатные особы по бокам. — Да начнется турнир! — объявила Королева Гвиневра, улыбаясь одному Артуру. Пока воины уходили с поля боя ждать своей очереди, чтобы померяться силой, простолюдины начали громко свистеть и аплодировать. Даже лорды и леди выказали долю восхищения, а внутри правителя росло чувство сладостного предвкушения, неведомое ему уже давно. В прошлый раз Артур не мог участвовать в турнире по причине раненного плеча, но теперь он буквально сиял изнутри. Артур полностью отдался бы этому чувству радостного предвкушения, если бы не один омрачающий фактор. Мерлин. Для всех остальных они помирились, но Артур знал, что как прежде уже не будет и доверие между ними исчезло. Он даже не вполне мог сказать, допустил ли шпиона Морганы под свой кров или нет. Впрочем, где-то на подсознание Артур понимал, что Мерлин не причинит вреда ни ему, ни Гвен, в конце концов у него имелись десятки возможностей, которые он упустил только за последние сутки, и оттого Артур позволял волшебнику беспрепятственно разгуливать по замку. И все же… Рыцарь, хмурясь, обвел взглядом стадион, полный народа. Никаких признаков Мерлина. Странно. Где его черти носят? — Сэр Аддам, сэр Гахерис, прошу на ристалище, — выкрикнул глашатай. Двое мужчин, один в алом, другой в синем плаще, взошли на поле боя. Толпа разразилась приветственным криком, и мысли о Мерлине ушли в небытие. Артур погрузился в созерцания поединка, изучая сильные и слабые стороны своих противников. Сэр Гахерис лишь недавно появился в Камелоте и стал рыцарем. Он был чуть старше короля, вспыльчивый, гордый и слишком властный, хоть и происходил из довольно небогатого рода. Способности у юноши средние, зато упрямство и отчаянное желание достигнуть цели во что бы то ни стало компенсировало это. Сэр Аддам приехал на турнир из соседнего королевства. Ему около тридцати лет, и опыта не занимать, как и излишней честности в обращении с его двуручным мечом. Поединок вышел зрелищным. Сэр Аддам пару раз едва не сразил Гахериса, однако тот каждый раз хитростью уворачивался, и в конечном счете одолел старшего противника. Громогласные возгласы едва не оглушили Артура. — Ха! Нет, ты видел? Как он его! — Гвейн, подошедший к другу, присоединился к свисту, когда два рыцаря пожали друг-другу руки в знак мира. — Тебе разве не стоит готовиться к бою? — насмешливо спросил Артур. — А тебе? — ввернул Гвейн. — Очнись, принцесса, мне скоро выходить. Я пришел взглянуть на своих бедных соперников, чтобы не слишком поразить их своим мастерством во время дуэли. Он растянул губы в ухмылке, и Артур улыбнулся в ответ. Все же ему не доставало этого насмешливо-доброго отношения Гвейна, его «принцессы» и несомненной преданности. — Сэр Борс, Сэр Ревен, к оружию! — объявил глашатай. На ристалище вышел светловолосый крупный рыцарь в алом плаще. Сэр Борс. Он служил еще при отце, но до сегодняшнего дня сохранил и силу, и храбрость, и даже красоту. За это, — или просто потому, что Борс нравился всем, — толпа любила его особенно. Пока простолюдины скандировали имя его соперника, на поле вышел другой рыцарь. Сэр Ревен, кем бы он ни был. Он носил закрытые черные доспехи, шлем того же цвета, скрывающий лицо от публики, и плащ болотно-зеленого цвета. Завывание толпы вскоре прекратились. Оруженосцы подали господам мечи, и бой начался. — Кто это? — шепнул Гвейн, подразумевая черного рыцаря. — Я не знаю, — ответил Артур. — Он… неплохо дерется. — Борс лучше, — заспорил Гвейн с долей сомнения. Уже все видели, что старый пес Камелота сдает, — у сэра Ревана имелись шансы. И неплохие, как видно. Артур и Гвейн переглянулись с одинаковым беспокойным видом. Борс тяжело относился к поражениям, тем более на публике. Это могло сломать его. Но что Артур мог сделать? Ничего. Лишь наблюдать. Борс извернул лезвие по какой-то безумной траектории и ударил, сэр Ревен парировал, и мечи столкнулись в воздухе. На скрежет и звон уже никто не обращал внимания. Борс оттолкнул от себя Ревена с хриплым воплем; толпа взревела вместе с ним. Черный рыцарь, выждав немного, покрутил в руке меч знакомым движением и резко двинулся к врагу. Лезвия сошлись почти у самого лица Борса. Реван отскочил прочь, издав скрежет, неясно доспехов или зубов. Когда рыцарь вновь атаковал, он стал драться резче, агрессивнее и между тем с какой-то ленью, будто ему смертельно надоел поединок, и он хотел немедленно его закончить. Артур сжал кулаки. — Давай же, — шепнул Гвейн. Борс продержался еще минуту. Затем сэр Ревен действительно пошел в атаку — в два или три свистящих удара черный рыцарь отбросил старика к бордюру. Громкий «кларц» разнесся по стадиону, толпа ахнула. Борс с руганью пытался встать и вновь упал уже в гробовом молчание. Под предводительством Гаюсу к нему спешили трое мужчин, носилки, именно для таких случаев, лежали на их плечах. — Надеюсь, мне выпадет честь драться с ним, — выплюнул Гвейн, когда Борса уносили с площадки. Люди зароптали, и Гвиневра подала знак глашатаю назвать следующие имена. Сэр Ревен ушел с ристалище молчаливой тенью. Артур, как и Гвейн и все остальные, не спускал с него глаз. — Или мне, — отозвался король Камелота спустя мгновение. *** Много труда приложила Гвиневра, что перевести тему разговоров с таинственного черного рыцаря на более мирную. Лорды восхищались его умением драться и проклинали за нерыцарственный поступок к всеобщему любимчику Борсу. — Этот юноша, — мне кажется, он молод, — прекрасно владеет мечом. Только взгляните! А ведь сэр Борс дрался со свирепостью буйвола, — заметил сорокалетний рыцарь и лорд небольшого имения к западу от Камелота. Его ранили в стычке с саксонскими разведчиками, и он слишком хромал для участия в турнире. — Да, но как грубо сэр Ревен поступил с сэром Борсом, — заспорила дородная дама, которая набивалась в подруги Гвиневре. — Толкнул его и ушел, не предложив руки! А ведь Королева ясно говорила… Гвен перебила ее, уставшая от подхалимств. — Не все рыцари так же благородны, как рыцари Камелота, и даже здесь не у каждого имеется понятия чести, — королева улыбнулась одному из лордов, сидящих вокруг. — Мужчины стремятся к кровопролитию, это заложено в них, верно, сир Андрий? Старый рыцарь хохотнул. — Верно, миледи, чертовски верно, прощу прощения. — Не судите по вам одному, милорд, — распрямился юноша симпатичной наружности. Гвен говорили, что он больше любил книги, чем копья и за это отец лишил его половины наследства, отдав другую своему брату. Теперь они вдвоем правили, — или вернее сказать, воевали, — в ужасно маленьком королевстве, где едва бы нашлись две сотни человек. — Что же прельщает мужчин, если не кровь? — спросила Гвен. Юноша вспыхнул и не ответил. Светская беседа изменила направление на какую-то другую столь же бессмысленную тему, но Гвиневра больше не слушала. Она внимательно следила за поединком между Гвейном и каким-то незнакомым ей рыцарем. Они крутились по ристалищу, больше оскорбляя друг-друга, чем нападая. Мечи скрестились несколько раз, после чего Гвейн предсказуемо одолел противника. Люди, смеясь, хлопали в ладоши, забыв совсем и о Борсе и его ране. Гвиневра тяжело вздохнула. Эти люди не жестоки, нет. Они просто не беспокоятся о том, что их не касается. Следующими вышли двое молодых юношей. Сэр Гарет из Камелота и сэр Вильям издалека. Первые пары совет специально распределил так, чтобы чужеземцы сражались с их воинами. «Показать нашу мощь», — смеялся Гвейн и был прав. Впрочем, рыцари Артура далеко не всегда одолевали противников. Например, Гарет в конце-концов пал от меча более младшего и проворного сэра Вильяма. Зато идущий следом Персиваль размазал иностранного война, который запутался в собственной длинной бороде и ругался уж очень забавно. И Артур никому не дал повода сомневаться в его силе и умениях. За ним шли еще несколько пар воинов, дерущихся довольно неплохо. Гвиневра с живым интересом наблюдала за ними, — она полюбила турниры, еще когда леди Моргана впервые привела ее на ристалище. Они обе были совсем девчонками, и Гвен помнила то восхищение молодым принцем, которое она испытала, когда Артур сразил двух рыцарей старше его, а ведь это — его первый турнир. Моргана, правда, не разделяла ликуюшего волнения служанки. Она считала турниры бесполезным пролитием крови, и пришла только по наставлению короля Утера. Сейчас Гвиневра в чем-то могла согласиться с Морганой и ее доводами, настолько благородными и человеколюбивыми… Но как из такой чистой души выросла злобная ведьма, желающая им всем мучительной смерти? Как? Гвен тряхнула головой. Если Моргана не нападает в живую, это не повод заселить ее на постоянной основе в свои мысли. Тут перед глазами королевы мелькнул ночной кошмар. Погибшие Артур и Моргана, умертвивший себя Мерлин, и она, что осталась совсем одна, без мужа, без друзей… «Почему из нас всех выжила именно ты?». Жаркое летнее солнце светило вовсю, но на мгновение по спине Королевы Гвиневры забегали мурашки. *** Под конец бурного и полного событий турнирного дня оставалось только четверо воинов. Гвейн, Персиваль, таинственный черный рыцарь и сам Артур. Им-то и придется драться между собой за звание чемпиона под светом факелов и шум толпы. Первыми на ристалище вышли двое закадычных друзей: сэр Гвейн, шутник, красавец и общепризнанный любимец женщин, а также великан Персиваль, одним своим видом уничтожающий всякое желание меряться с ним силой. Это обязан был стать одним из самых захватывающий поединков турнира. Артур не мог расслышать того, что они сказали друг-другу перед боем, но сердцем чуял, в их словах была дружеская насмешка и ни капли злобы. Персиваль и Гвейн обнажили мечи; толпа взревела, повскакивала с мест и запрыгала, скандируя их имена. Артур едва не оглох, с раздражением вспоминая, что при его поединке такого безумия не наблюдалось. «Наверняка дело в том, что мои соперники оказались ничтожны, — успокаивал себя король, — я одолел каждого за полминуты.» Персиваль ударил. Сталь сверкнула в воздухе, и Гвейн со смехом отбил ее длинным изогнутым мечом и пошел в атаку. Это походило на какой-то удивительный танец, лишенный изящества, зато полный истинного мастерства мечников. Оба казалось знали наперед, кто из них какой прием использует, что придавало бою еще больше интриги. Артур хмыкнул. Ему хорошо была известно об огромном количестве ставок на этой бой. Огромном. Кажется, даже сам Гвейн участвовал и почти все рыцари, кроме Артура. Он не хотел быть предвзятым, ведь оба рыцаря являлись его друзьями. К тому же не дело королю поощрять тотализаторы. — ДА! — вопила толпа. — Вперед! Ударь его! Ну! БЕЙ! Артур с растущим напряжением смотрел схватку. Пара случайных царапин — и поединок перешел на новый уровень. Удары чаще сыпались со стороны Гвейна, сверху и снизу, справа и слева, наискось и прямо; а Персиваль теперь прикладывал куда больше силы в оборону и каким-то чудом успевал не только отбивать практически все многочисленные атаки Гвейна, но и сам наступать. И все же Артур видел, что в этом бое перевес у более проворного и ловкого рыцаря, а неизведанная сила Персиваля едва ли могла помочь ему. Каково же было удивление монарха, когда его представления разбились вдребезги о реальность. Рыцари уже целую минуту обменивались непрекращающимися ударами, когда Гвейн, увидев чудесную возможность, подрезал своего друга плоской стороной меча. Персиваль, не ожидав такого, отклонился назад, тем самым предоставив оппоненту достаточно большое пространство для маневров. Гвейн, не будь дураком, этим воспользовался. Черт возьми, лучше бы они вообще не дрались… Для этого понадобилось не более пяти секунд. Гвейн замахнулся, но, очевидно, не рассчитал силы, и из ноги Персиваля грянула кровь. Артур скрежетнул зубами, толпа ахнула, Гвейн, удивленный, с глазами блюдцами, отошел на шаг. И спустя миг сам очутился на земле; Персиваль исхитрился, хромая, несколькими движениями выбить меч из рук удивленного Гвейна и повалить того на землю. Молчание обрушилось на Камелот, точно лавина, но не надолго. Стоило только Персивалю предложить руку лежавшему на земле Гвейну и второму принять ее с усмешкой, как лавина тишины исчезла и толпа разразилась криками. Артур выдохнул. Дурак, королю нельзя расслабляться. Никогда. Уже собираясь уходить с ристалища, Персиваль покачнулся и точно упал бы без помощи бледного, как смерть, Гвейна. Женщины закричали, ругательства срывались с языков мужчин. — Гаюса, срочно! — рявкнул Артур, сам продираясь к раненому. Он так быстро шел, что и не заметил, как в толпе сверкнули золотом чьи-то глаза, и сэр Персиваль ухватился за ногу, шипя сквозь зубы. *** «Ну вот нас и осталось только двое», — думал Артур, готовясь к схватке с сэром Ревеном. Этот бой должен был решить судьбу турнира. Кто выиграет этот бой — выиграет и турнир, ведь Персиваль не мог драться, а Гвейну не давала честь. Поймав беспокойный взгляд Гвиневры, окруженной высшими лордами и леди на постаменте, Артур коротко улыбнулся. С неохотой он отметил, как пугающе хорошо она вливалась в это общество лизоблюдов и мерзавцев. Ему так никогда не удавалось. Одно дело шутить с приезжей принцессой и болтать с герцогом-ровесником об оружие и слугах, совсем другое — вести светские беседы с людьми, которые с удовольствием подлили бы яд в твое пойло. Нет, место Артура на поле боя, и сегодня он в очередной раз собирался доказать это. — Удачи, — бросил король своему сопернику, когда они начали двигаться по кругу, поигрывая мечами. Все ушло, крики, опасения, и только меч в его руке и черный рыцарь перед ним занимали мысли Артура. Сэр Реван ничего не ответил, сосредоточенный и готовый к схватке. Для него это наверняка имело большое значение, все-таки не каждый день выпадал шанс скрестить оружие с самим королем. Глашатай подал знак, и они скрестили мечи. Сталь против стали. Все или ничего.