***
POV Илья
Ленивая, жирная муха вот уже десять минут бьётся об оконную раму, успешно игнорируя открытое настежь окно совсем рядом. Мне кажется, я сам в последнее время немного муха. — Объясняю в последний раз, волны бывают продольные и поперечные. Вот звук, например, к каким волнам относится? Хованский, — Павел Евгеньевич всё ещё не оставлял надежды впихнуть в головы парней хотя бы немного информации, которую они неизменно пропускали мимо ушей. — Поперечная, — уверенно выпалил Юра, заставив преподавателя страдальчески закатить глаза. — Это бесполезно. Я умываю руки, — помассировав пальцами виски, физик распахнул дверь кабинета, — сейчас я уйду, а когда вернусь, у вас обоих будет сделано по три задачи со страницы 157, и тогда, так и быть, «удовлетворительно» я вам намалюю. — Ого, а с чего это такой аттракцион невиданной щедрости? — осведомился Юра, недоверчиво прищурившись, — Развести нас хотите, да? Сейчас мы начнём списывать, а вы неожиданно зайдёте и отпинаете к директору. — Не пытайтесь рассуждать, Хованский, вам не идёт. Я просто видеть уже не могу ваши с Давыдовым рожи. — Ништяк, — как только дверь за учителем закрылась, Юра выхватил из кармана телефон и начал искать ответы в гугле. Зная, что Хован поворчит для порядка, но найдёт нужные задания и для меня, я снова посвящаю себя изучению пейзажа за окном. Что будет, когда закончится этот бесконечный учебный год, перевернувший с ног на голову всю мою жизнь? Скорее всего, всё пойдёт по привычному сценарию: Руслан снова уедет в Питер, съебав из столь ненавистной столицы, Юра закатит грандиозную пьянку по случаю окончания учёбы, а затем я просто проебу лето за компом, как делал это многие годы ранее. Только вот щемящее ощущение слева под рёбрами явно даёт понять, что ничего уже не будет, как раньше. Сам того не зная, сероволосый пиздюк помог мне увидеть за показной ненавистью к Вихлянцеву что-то куда более сильное и страшное, что-то, в чём я никогда не признался бы себе сам. Всё это время я просто-напросто врал себе, не желая признавать того, что Руслан нужен мне, как доза наркоману и изменить это уже невозможно. И главная проблема, мать его, даже не в том, что я влюблён в парня, а в том, что этому самому парню я, скорее всего, нахуй не нужен. Во всяком случае, я бы себя точно послал, не задумываясь, далеко и надолго. Стоп, неужели я всерьёз думаю о том, отошьёт меня Вихлянцев или нет? Как же всё, блять, запущено. Ну, ничего, время подумать над этим у меня ещё будет… — Дифракция — свойство волн огибать препятствия. О как, — глубокомысленно заявил Юра, отвлекая меня от размышлений. Настенные часы показывали половину первого, а значит, до конца наших мучений осталось всего полчаса. Надо быстро перекатать что-нибудь у Хованского, а то не избежать мне кары небесной, когда физик вернётся. Муха, в последний раз стукнувшись о стекло, с громким жужжанием вылетела на свободу. Проследив за победительницей обстоятельств, я рассеяно скользнул взглядом по школьному двору, который в данный момент пересекала только одна фигура — парень в тёмно-синей толстовке, так хорошо запомнившейся мне за последнее время. — Какого хрена? — мгновенно растеряв всю ленивую сонливость, я подскочил со своего места, перемещаясь поближе к окну. — Чего ты кипишуешь? Сядь, не испытывай терпение Евгеныча, — пробубнил Хованский, но я его уже не слышал. Вслед за первой фигурой, отлепившись от турников на площадке, направилась вторая, бликуя на солнце серебром волос. И если Руслан вполне мог просто закончить тест раньше своих одноклассников, Вальд явно кого-то поджидал. Догнав девятиклассника, он обхватил его за руку и куда-то потянул, дружелюбно улыбаясь. Растерянный Руслан попробовал дёрнуться, но захват явно был крепок. Оцепенев, я наблюдал, как Вольф настойчиво заставляет парня повернуть в сторону складских помещений, располагающихся около школы. Встряхнувшись и ответив что-то невразумительное на непрекращающееся ворчание Хованского, про себя я уже прогонял все возможные варианты того, что сероволосый мудак может сделать. Распахнув дверь кабинета в твёрдом решении срочно валить из школы, я чуть не убил ей Павла Евгеньевича. — Да что вы себе позволяете, Давыдов? Уверены, что хорошо понимаете, что будет, если вы сейчас отсюда уйдёте? — возмущённо тряхнув копной кудрявых волос, спросил физик. — Боюсь, вы даже не представляете, что случится, если я останусь, — отодвинув учителя рукой, я уверенно зашагал по коридору прочь от кабинета. Блять, только бы успеть… Навстречу неспешно двигалось нечто, выше головы нагруженное тяжёлыми классными журналами, так, что по бокам торчали только две жиденькие косички. Молясь, чтобы мои опасения оказались просто бредом параноика, я окликнул девушку: — Прасковья, — из-за книжной стопки показалось лицо моей знакомой и одноклассницы Вальда, — ваш класс сегодня что-нибудь сдаёт? — Нет, я сама решила прийти, чтобы помочь учителям с документацией, никого из наших тут больше быть не должно. А тебе зачем? И кстати, почему вы с Русланом так ни разу и не зашли к нам после отработки? — девушка поджала и без того тонкие губы, делаясь похожей на строгую учительницу, коей и мечтала, наверное, стать в будущем. – Бля-я-ять, это хуёво, очень хуёво. Всё потом, хорошо? — снова срываясь с места, почти бегом покидаю школу. Около складских помещений всегда пахнет общественным туалетом и почему-то горелым луком. Всего здесь около десяти приземистых строений, напоминающих гаражи и каждое из них разделено на две довольно просторные части, чтобы срубить с потенциальных хозяев побольше бабла. Насколько я помню, пустуют только три последних, во всяком случае, так было пару лет назад, когда мы с Хованским ещё пытались научиться курить со всеми остальными «крутыми поцыками». Чтобы сократить круг поиска, деревянными от напряжения пальцами пролистываю контактный лист в поисках номера Вихлянцева. Про себя я всё ещё надеюсь на то, что парень просто возьмёт трубку и посмеётся над моей паранойей. — Ну же, давай, — звонок послушно проходит, и я внимательно прислушиваюсь, пытаясь уловить звук со стороны складов. Ненавязчивая мелодия, раздающаяся из ближайших кустов, заставляет тихо выматериться. Мерзкое чувство приближения чего-то хуёвого комком скручивается в горле, мешая нормально дышать. В то, что Руслан мог так просто выронить вещь, с которой не расстаётся практически никогда, я не верю от слова «совсем». Значит, на счету каждая секунда. Поддавшись порыву интуиции, огибаю первый склад из трёх, сразу направляясь ко второму. Сношу дверь с ноги, но ничем, кроме запаха сигарет и разрисованных стен помещение меня не радует. На моё счастье, именно в этот момент со стороны третьего барака доносится приглушённое «помогите», и я, как можно тише, подбираюсь к нужной двери. Стараясь не обнаружить себя, осторожно заглядываю в проём, чтобы оценить ситуацию – судя по тому, как легко Вихлянцев распрощался с телефоном, ублюдок вооружён. — Больше орать не будешь? Молодец, понятливый. Да и зачем надрываться, сам подумай — до школы отсюда далеко, а случайным прохожим глубоко похуй на всё, что происходит вокруг. Я не ошибся — сероволосый действительно подготовился и держит в руках небольшой травматический пистолет. Руслан скорчился перед ним на полу, с шипением втягивая воздух и прижимая ладонь к лицу. — Мразь… Зачем тебе это? — в голосе девятиклассника не слышно ноток паники и это уже хорошо. Мне нужно только выбрать удачный момент, когда этот мудак подойдёт к двери и его будет легче обезвредить. — Какой же ты всё же наивный. Думал, я просто сдамся, потому что ты такой недотрога? Так дела не делаются, знаешь ли. Мог бы просто не притворяться, как и во все прошлые разы, когда мне удавалось тебя найти, и сам предложить мне тебя трахнуть. Ну же, Майки, просто улыбнись мне и открой свой милый ротик пошире! — двигается сероволосый резко, будто не совсем владеет своим телом. Скорее всего, «для храбрости» он ещё и принял что-то из психотропных. — Майки? — удивляется Вихлянцев, но в следующую секунду ему становится не до этого. — Да что ты, блин, творишь?! Я не буду у тебя отсасывать, больной ублюдок! — в тот момент, когда Вальдемар хватает его за волосы одной рукой, а другой расстёгивает себе ширинку, я понимаю, что медлить больше нельзя. — Мне тоже почему-то так кажется. Бросай свою погремушку, уёбище, — Вольф поворачивается на звук моего голоса. На его лице расползается неестественно широкая улыбка. — Мэддисон? Так даже веселее, знаешь ли. Сыграем в игру, а, Илья? Только осторожней с ходами, ведь приз, — Вальд стискивает волосы Руслана ещё сильнее, — приз у нас очень ценный и хрупкий. Начнём?***
POV Руслан
— Начнём? — сероволосый рывком заставляет меня подняться на ноги, начиная медленно кружить по помещению. Ноги слушаются плохо — последствия удара под дых, а щека всё ещё горит от пощёчины, но всё это не значит ровно ничего по сравнению с тем фактом, что этот психопат мог сделать, если бы Илья не отвлёк его. То, что творится вокруг, мой мозг воспринимает отрывками, почему-то упорно не желая воспринимать картину целиком. Вальдемар, слетевший с катушек, Мэд, узнавший об этом заранее, все странные события последних месяцев — мысли беспорядочно скачут в голове, а рука, крепко держащая за волосы, явно не помогает сосредоточиться. — Начнём с простых загадок. Что сложно завоевать, невозможно купить, и легко потерять? — Илья напряжён, как зверь перед броском, но сделать ничего не может. Курок взведён и сероволосый успеет выстрелить быстрее, чем Мэд выбьет пистолет из его рук, поэтому ему остаётся только отвечать. — Доверие, — Вальдемара трясёт и нервная дрожь передаётся мне, будто зараза. — Замечательно. А скажи мне, от любви до чего один шаг? — происходящее напоминает мне дешёвую смесь боевика с мелодрамой. Отличие лишь в том, что холодная сталь упирается в висок и жаловаться на неправдоподобность не приходится. — До ненависти, — Мэддисон отчаянно тянет время, принимая правила игры, но я совершенно не понимаю, зачем. Даже если он успел позвонить в полицию, это только усугубит ситуацию, ведь сероволосый абсолютно невменяем и может сорваться в любой момент. — Последний вопрос, Мэддисон. Зрительный зал ждёт, затаив дыхание, — в звонкой тишине пустого склада беззаботный голос психопата звучит ещё страшнее, — что сильнее всего на свете? — Смерть, — короткий ответ Ильи заставляет зашевелиться волосы на затылке. — Твой парень мёртв, Вольф. Пора бы уже с этим смириться. Реакция сероволосого на последнюю фразу оказывается такой бурной, что я успеваю лишь закрыть руками голову, чтобы не удариться ею о стену, к которой он меня отшвыривает. Илья же, напротив, понимает всё сразу и скользящим движение перемещается вбок, закрывая меня своей спиной. — Неправильный ответ, — шипит Вольф, направляя пистолет на Мэддисона. — Вы все врёте, чтобы помешать мне найти его. Даже сейчас ты мешаешь мне, и мне это очень не нравится. Подумай сам — оно тебе надо? Прекращай геройствовать и отойди, если хочешь уйти отсюда целым и невредимым, — по моей спине пробегает холодок от осознания того, что здесь и сейчас другой человек может пострадать из-за меня. Не просто «какой-то человек», поправляет меня внутренний голос, а Илья Давыдов, без которого я свою жизнь просто не представляю. — Хера с два, — голос у Мэда дрожит. Он – не голливудский супергерой, и я физически чувствую, как ему страшно. Впрочем, если бы я был сейчас в состоянии что-то сказать, получилось бы не лучше. — Ты не выстрелишь. Вальдемар кладёт палец на спусковой крючок. Время почему-то не желает замедляться как в кино, чтобы дать мне время собрать в кучу все свои мысли и я просто смотрю перед собой — на искажённое безумием лицо Вольфа, на напряжённую спину Мэдисона и на дверь, в проёме которой появляется чей-то силуэт. — Брось оружие, мартышка. И почему от тебя вечно так много проблем? — Вальд даже не разворачивается, продолжая целиться в Илью. На его лице смесь недоумения и ярости, а пистолет в руках ходит ходуном. — Тебя не может здесь быть. Тебя здесь нет и помешать ты мне не можешь, — твердит сероволосый. Мэддисон медленно кивает пришедшему, а я всё ещё кажусь себе самым неосведомлённым человеком в помещении. — Посмотри на меня, Вальд. Я тут, что лишний раз доказывает, что это не мир твоих фантазий, это реальность. Тебе давно нужно было смириться с тем, что произошло два года назад, но вместо этого ты только позволил психозу прогрессировать, выпустив собственное подсознание из-под контроля. Майк погиб той ночью, понимаешь? Этого уже не изменить, — мужчина делает шаг вперёд и теперь я могу рассмотреть его. Среднего роста и крепкого телосложения, с первого взгляда он ничем не напоминает Вальдемара, но стоит встретиться с взглядом чёрных, будто два омута, глаз — сходство прослеживается сразу. — Неправда! — теперь оружие направлено на пришедшего, и Илья, воспользовавшись заминкой, одними губами проговаривает «Дверь. По сигналу». Яростно мотаю головой в знак несогласия. — Без тебя — не пойду, — Мэд готов возразить, но нас перебивает громкая перепалка. — Не заставляй меня делать этого. Ты же прекрасно знаешь всё сам, — в голосе парня проскальзывают нотки жалости, словно он разговаривает с ребёнком, не желающим понимать очевидного. — Валяй! Я всё равно тебе не поверю! — а вот у сероволосого уже настоящая истерика, он нервно смеётся, беспорядочно размахивая руками, словно забыв про пистолет. Палец всё ещё лежит на спусковом крючке и я всё время думаю о том, в кого отрикошетит пуля, если он чисто рефлекторно на него нажмёт. — Третье сентября. Шоссе номер сорок семь, два подростка под экстази и фура. Тело первого удалось опознать только по родимому пятну на кисти, — парень держит перед собой газетную вырезку. На долю секунды тишина в помещении становится гробовой. На фотографии — кровавое месиво, в котором с трудом можно распознать человеческую фигуру — Майк Райли погиб мгновенно. Второй подросток чудом отделался кучей ссадин и сотрясением мозга. — Нет. Нет-нет-нет! — Вальд пытается утереть с лица слёзы, которые градом катятся из глаз. Мэддисон, выждав момент, ловко выбивает из ослабевшей руки пистолет, отпинывая его в дальний угол, но сероволосому, кажется, всё равно. — Нет! — Имя второго подростка — Вальдемар Вольф, — холодно припечатывает парень. — Следствие прекратилось, не успев начаться, благодаря щедрости семьи Вольф. Вальд только тихо воет, медленно оседая на пол. Поверженный, безоружный и жалкий, он кажется совершенно безобидным, но незнакомец, видимо, так не считает. Брезгливо поморщившись, он хватает Вольфа за волосы так же, как он совсем недавно держал меня и молниеносно бьёт двумя пальцами в район сонной артерии. Сероволосый обмякает у него в руках тряпичной куклой и парень отпускает его, не сильно заботясь о мягком приземлении. Поднявшись на ноги, он, наконец обращает внимание на нас с Ильёй, всё это время в полном шоке наблюдавшими за происходившим. — Охуеть, — подытоживает Мэд, помогая мне подняться. Его горячая ладонь резко контрастирует с моей, холодной, как лёд, и я совсем не прочь был бы погреться вот так ещё пару минут. — Вполне резонное замечание. Для тех, с кем незнаком, представляюсь — Иван Вольф. А ты, как я понимаю, и есть тот самый Руслан, один из парней, которым мой брат-мудак разрушил жизнь? — я продолжаю косплеить немого идиота, не зная, что сказать. К счастью, Илья всё равно отвечает за меня. — Не подоспей ты вовремя, он бы нас с Русланом этой самой жизни просто лишил. Как ты вообще, блять, догадался нас здесь искать? — Простая логическая цепочка, — пожимает плечами Иван, — из аэропорта я сразу поехал по адресу, который ты мне написал, но ни тебя, ни своего братца в школе не обнаружил, только напугал своей небритой рожей какую-то юную леди в учительской. К счастью, я догадался спросить совета у бурчащего что-то о «вечно куда-то сваливающем друге- придурке» кудрявого паренька, который не только указал мне направление, но и велел передать кое-что на словах, если я тебя найду. Кстати, вот, чуть не забыл — пошёл ты нахуй, Илья, – Мэд даже находит силы устало улыбнуться. — Голоса и возню я услышал издалека, даже удивился сначала, что никто больше не обратил внимания, но потом вспомнил, что мы не в Европе. Ну а дальше вы всё и сами видели. — А что это за представление с вырезкой? — наконец, я решаюсь подать голос. Судя по наступившей тишине, неудачно. — Ты ничего не рассказал ему, да? — Мэддисон отрицательно качает головой, а Вольф старший тяжело вздыхает. — Жизнь порой гораздо круче, чем самая бредовая театральная постановка, Руслан. Пожалуй, мне стоит начать с того, что в далёком-далёком прошлом моя мать повторно вышла замуж за немца, и нам, тогда ещё вполне благополучной семье, удалось уехать в Германию из перестраивающейся России. Отчим был небеден, и отказывать нам себе ни в чём не приходилось. В такой идиллии и появился на свет Вальдемар, — сероволосый заворочался, будто среагировав на своё имя, но Ваня снова ловко ударил в нужную точку, заставив его отключиться, — как вы понимаете, ублюдка ждала участь всех избалованных детей, испорченных излишним вниманием. Брату прощалось всё — ужасная успеваемость, постоянные драки, дерзость и прочее свинство, которое меня невероятно бесило. К счастью, до осознания этим «чудом», чёрт бы его побрал, своей ориентации отчим не дожил, а вот матушку хватил знатный инфаркт, задержавший меня в Зайдзбурге ещё на два года. К тому времени брат стал принимать лёгкие наркотики, пить без разбора и заигрывать со всем, что движется. Небольшое затишье наступило, когда он нашёл Майка — простого и наивного парня на год старше, в которого влюбился по уши, не понимая, что рано или поздно погубит его этой самой любовью, как и всё вокруг себя. В принципе, так и вышло — именно Вальд был за рулём мотоцикла в день аварии, и именно он виновен в том, что они вылетели на встречку. Видимо, дьявол бережно хранит своё отродье, потому что физически он почти не пострадал, а вот рассудком двинулся конкретно. Я свалил из страны сразу же после аварии, не в силах больше выносить этот цирк на колёсах и оборвал все связи с семьёй и старой жизнью. Понимаю, что это эгоистично, но по-другому я просто не мог. Но не суть, ведь некоторое время назад меня каким-то образом отыскал парень из России, поделившись сложившейся проблемой и попросив о помощи. Совместными усилиями нам удалось разузнать то, что братец долго лежал по психдиспансерам с диагнозом «боваризм»*, но был выписан за хорошее поведение и не менее хорошие деньги. Проще говоря, этой мрази почему-то взбрело в голову, что несчастный Майк не погиб, а просто-напросто бросил его и воспалённый мозг, дабы окончательно не запутаться в собственном сумасшествии, выдал ему «гениальнейший» план. — Находить похожих парней и трахать их, бросая после первой же ночи — что может быть гениальнее, — встрял Мэд, решив помочь рассказчику. — Именно, — продолжил свою увлекательную историю Иван. Меня поражало то, как спокойно и с юмором он рассказывает то, что должно было давно сломать его, превратив в замкнутого и угрюмого человека. — И вот тут-то, Вихлянцев, на его пути и появился ты — первый парень, не пожелавший радостно запрыгнуть к нему в постель. Сначала ему это даже нравилось – так сказать, новый, более сложный уровень, но затем недолеченный мозг начал давать о себе знать. Да ещё и Илья постоянно, сам того не понимая, мешал отточенному до автоматизма процессу, например, когда, — Мэд зачем-то пихнул Ивана локтём под рёбра, и он моментально переключился на другую волну, — в общем, братец становился всё раздражительнее и Мэддисон смекнул, что что-то не так. Каким-то макаром ему удалось разыскать меня, а я, особо не раздумывая, первым же удобным рейсом прилетел сюда. — Зашибись, — несколько секунд прошло в молчании. Я переваривал информацию, а Илья с Иваном просто наслаждались тишиной. — И что же мы теперь будем делать? — Лично я предпочёл бы вернуться к себе на острова, где и обитаю последние несколько лет, в окружении зелёных полей, овец и моря, как нельзя подходящего для прогулок на яхте. Естественно, этого придурка мне придётся взять с собой, если вы конечно не имеете на него каких-то своих планов, — на этот раз за показным веселием слышится некоторое напряжение. Неожиданно я понимаю, что последнее слово будет за мной. Я в упор смотрю на человека, причинившего мне столько неприятностей за последний год. Изо рта у сероволосого течёт тонкая струйка слюны и мне почему-то совсем не хочется кровавой расправы. Сейчас мне просто хочется оказаться подальше отсюда и проспать часов десять, а лучше двенадцать. — Мы никогда больше с ним не пересечёмся? — озвучивает мою мысль Илья. — Гарантирую, — кивает Иван, вопросительно глядя на меня. — Забирай его и уходи, — на одном дыхании отвечаю на молчаливый вопрос, искоса глядя на Мэддисона. Тот одобрительно ухмыляется. — Спасибо, ребят. Понимаю, что просто извинений тут будет мало, но и наведываться в гости, сами понимаете, теперь пригласить не могу. Удачи вам обоим, — взвалив сероволосого на плечо, словно мешок с картошкой, Иван распахивает дверь и удаляется. Вдвоём находиться в пустом и гулком помещении неожиданно неловко, и мы с Мэдисоном тоже торопимся его покинуть, сталкиваясь в дверном проёме. На повороте, ведущем к моей остановке, Илья даже не собирается сбавлять шаг, хотя его дом, вообще-то, совершенно в другой стороне. — Я провожу тебя до дома, — Мэддисон не спрашивает, а утверждает. По привычке открываю рот, чтобы возразить, но тут же умудряюсь споткнуться о поребрик, чуть не вылетев на проезжую часть. Илья качает головой, втаскивая обратно на тротуар. — Тем более, если тебя собственные ноги не держат. — Мы сейчас нужный троллейбус пропустим, — Мэд ухмыляется, наверное, всеми силами стараясь не смеяться над моей раскрасневшейся рожей. — Думаю, теперь мы можем позволить себе подождать следующий, — теперь уже улыбаюсь и я, думая о том, что чувствуем мы сейчас одно и то же. Тёплый ветер ерошит нам волосы, принося с собой лёгкий белый пух — в городе уже начали цвести тополя. Я заворожено наблюдаю за этой тёплой метелью, а Илья тихо матерится, морща нос и стараясь не чихать — аллергии глубоко пофиг на редкостную красоту момента. Жизнь продолжается.