Школьные годы чудесные

      Улицы сегодня пестрят белоснежными бантами и рубашками, торжественно-строгими костюмами, разноцветными флажками и лентами. Такое количество нарядных людей можно увидеть только два раза в году — на первое сентября и двадцать пятое мая, и если в первом случае красоту слегка портят угрюмые лица школьников, то во втором они чуть ли не светятся от радости. Такое счастье — девять месяцев c до смерти надоевшими учебниками и тетрадями позади, а впереди только безграничное солнце, счастье и лето!       Руслан тяжело вздохнул, расстёгивая верхнюю пуговицу на жёстком воротничке кипенно-белой рубашки и прикидывая, сколько ещё продлится официальная часть линейки. Несмотря на то, что до лета оставалось ещё несколько дней, погода уже начинала радовать жителей столицы жарой, привычной для этого времени года, но совершенно несовместимой с полуторачасовым мероприятием на площади, где не было ни единого намёка на тень.        «А в Питере сейчас, наверное, ещё прохладно и дождливо» — отстранённо подумал Руслан, стараясь незаметно вставить наушник в левое, менее заметное директору со своей трибуны, ухо. Билеты, как и всегда, были куплены им заранее, но на этот раз сборы проходили совершенно по-другому. Парень мог целыми днями бесцельно шататься по дому, то распаковывая чемодан, то собирая его снова – ощущение того, что он забыл что-то очень важное, не оставляло его ни на минуту. Переезд был вполне серьёзным, обдуманным до мелочей решением, и Руслан пытался успокоить себя тем, что тревожное ощущение — всего лишь мандраж перед шагом в новую жизнь, но обмануть себя оказалось невозможно.        «Ты боишься не того, что ждёт впереди, а того, что оставляешь сейчас» — подсказал ему внутренний голос, но парень мысленно отмахнулся от него, включив наугад песню из плейлиста.       — Мы все безумно гордимся тем, что с каждым годом уровень успеваемости становится всё выше и выше, — вдохновенно вещала директриса, бурно жестикулируя и периодически пытаясь уронить стойку микрофона. — Глядя на этих молодых людей, я действительно верю в то, что мы помогаем им найти свой неповторимый путь в светлое будущее. Мы аплодируем нашим сегодняшним выпускникам! — Вихлянцев машинально похлопал, больше прислушиваясь к словам песни, чем к речи женщины. Go ahead and tell me you'll leave again You'll just come back running Holding your scarred heart in hand It's all the same…       Кто-то из одиннадцетиклассников аккуратно подхватил на руки девочку с огромными белыми бантами, чтобы сделать традиционный круг по периметру линейки и малышка радостно зазвенела колокольчиком, удобно расположившись на широких плечах. По толпе школьников прокатился удивлённый шепот — по сложившейся традиции это должен был делать староста ведущего класса, в крайнем случае, его мог заменить коллега из ближайшей параллели, но ни Стас, ни Макс почему-то не пожелали участвовать в трогательном шествии. Отыскав Голополосова и Давыдова взглядом, Руслан впервые за утро почувствовал себя действительно удивлённым — парни, обычно старавшиеся держать как можно бОльшую дистанцию, сейчас стояли совсем рядом, так, чтобы Стас мог опираться на Максима, и о чём-то непринуждённо переговариваться. Голополосов беззвучно засмеялся, показывая Давыдову язык, а тот шутливо ткнул его локтём под рёбра. Оба выглядели предельно счастливыми, будто забыв все годы вражды, которые остались позади. Вихлянцев поймал себя на том, что тоже улыбается, невольно пытаясь отыскать в толпе десятиклассников знакомую фигуру.       Мэддисон явно скучал, не обращая внимания на кривляющегося рядом Хованского. За учебный год он успел сильно измениться, и это выражалось не только в ставших более резкими чертах лица и отросших волосах, но и в поведении парня — он стал более молчаливым и задумчивым, часто хмурился и при любом удобном случае старался отделиться от старой компании. По школе ходили самые разнообразные слухи, начиная с того, что Король уезжает учиться в Канаду (что на самом деле больше относилось к Голополосову, но «глухой телефон» местных сплетников был беспощаден) до совсем бредовых теорий, вроде той, где у Ильи недавно умерла любимая игуана, и он объявил вселенский траур. Когда Руслан попытался невзначай поинтересоваться об этом у Ксюши, та как-то странно посмотрела на него и промолчала, взъерошив волосы и усмехнувшись.       Будто почувствовав его взгляд, Мэд обернулся, но Вихлянцев тут же отвёл глаза, боясь почему-то столкнуться с десятиклассником взглядами. Он ведь уже всё для себя решил, не так ли? Голос в наушниках допел последние строчки, будто отвечая ему на незаданный вопрос. And I'll take you for who you are now If you take me for everything Do it all over again It's all the same.*       — Теперь я хочу пригласить всех желающих на общешкольную фотографию, а остальных ещё раз поздравляю с окончанием учебного года и желаю хорошо провести каникулы, — казалось, вся площадь облегчённо вздохнула в унисон, и школьники начали расходиться, радостно переговариваясь о планах на лето и договариваясь о том, кто и с кем пойдёт на дискотеку в честь одиннадцатых классов через пару дней. Руслан, не имевший никакого желания быть запечатлённым вместе с сотней других людей, неспешно направился в сторону своей остановки. Завтра он заберёт аттестат, а послезавтра будет уже на пути в Питер. В прощании с одноклассниками парень не видел особого смысла – всем, в сущности, было на него абсолютно пофиг, а с теми, кто имел в его жизни хоть какое-то значение, он успел поговорить заранее. Разве что…       — Куда ты прёшь, пидор ебаный? Не видишь, что ли, что тут стою я?! — погрузившись в свои мысли, Вихлянцев совершенно не заметил компанию одноклассников Мэддисона и их друзей из ПТУ, которые успели поднабраться ещё до линейки. От здорового парня, в которого ему повезло врезаться, несло смесью дешевой водки и чего-то маринованного.       — Я не специально, — пробубнил девятиклассник, попробовав обогнуть препятствие сбоку. В памяти почему-то всплыла аналогичная сцена девятимесячной давности, когда из подобной ситуации, сам того не зная, его спас Даня. Сейчас, к сожалению, никого из знакомых поблизости не наблюдалось, а глыба мяса впереди умом и сообразительностью совершенно не отличалась, поэтому зверела с каждой секундой.       — В натуре не специально?! Чё-то не по-пацански это, слушай. Ты либо за базар отвечай, либо по роже получай, — парень ухмыльнулся, сплюнув сквозь дырку от выбитого зуба, радуясь тому, какую длинную мысль ему удалось вместить в своей голове. Руслан отчётливо понял, что ничем хорошим это не закончится.       — Кирюх, может, не надо? — влез в их «диалог» Солнцев, опасливо оглядываясь по сторонам. — Этот пацан, вроде как, под защитой местного главаря.       — А мне похуям, — отозвался названный Кирюхой индивидуум, надвигаясь на девятиклассника. «А собака зарычала, начинаем всё сначала»** — пронеслась у Руслана в голове строчка из детского стишка. Ну почему он не может прожить и дня без подобной фигни?       — Стоило мне отвлечься на минуту и ты уже снова во что-то вляпался, — послышался из-за спины девятиклассника голос Мэддисона.       — Есть немного, — Вихлянцев сделал шаг назад, встав на одном уровне с Ильёй. Судьба будто посмеивалась над ним, не дав уйти молча, не попрощавшись.       — Ты чо, тоже в жбан получить хочешь? — удивился внезапному увеличению объектов для избиения ПТУшник.       — Я хочу, чтобы ты сейчас развернулся и ушёл строго в противоположную сторону, прихватив этих уёбков с собой, — Мэд лениво кивнул головой на стоящую впереди толпу. Лицо Кирюхи медленно принимало оттенок спелой свёклы. — Пригнись, — уже тише шепнул Илья Вихлянцеву.       — У-у-у, — разъярённый ПТУшник понёсся на Мэддисона, словно бык на тореадора, но тот успел увернуться и неповоротливая махина чуть не впечаталась в школьную стену. Илья явно уступал противнику в весовой категории, так что драка поначалу больше походила на причудливый танец — десятиклассник ловко уклонялся, избегая ударов, а Кирюха шумно носился за ним, на ходу выкрикивая разнообразные и не слишком разборчивые угрозы. Опомнившись, в драку полезли и остальные товарищи амбала, а Руслан судорожно соображал, чем он может помочь. Лезть в драку самому было бесполезно — его просто затопчут, прежде чем он успеет кого-то ударить. Может, позвать кого-нибудь на помощь?       К счастью, долго думать девятикласснику не пришлось. Подмога, в лице Юры и его товарищей подоспела сама, услышав шум драки, и теперь готова была немедленно ринуться в бой.       — Мочилово! — радостно заголосил Хованский, первым вклиниваясь в толпу дерущихся. Вокруг поднялось облако пыли, и Вихлянцев мог только догадываться, кто одерживает верх, и чья обувь периодически вылетает ему под ноги. Драка закончилась довольно быстро — численный перевес сыграл решающую роль, да и одноклассники Мэда были совсем не из хилого десятка. Валера лежал на земле, жалобно постанывая, а сверху на нём восседал Юра с таким довольным выражением лица, будто мечтал об этом моменте все десять лет совместной учёбы. Остальные члены шайки хмуро потирали ушибы, а над Кирюхой заботливо склонился Мэддисон, только что заехавший ему по челюсти.       — Ну что, доволен? Или ещё добавить?       — У-у-у, — уже куда менее уверенно отозвался амбал, ощупывая опухшее лицо.       — Что здесь происходит?! — чуть шепеляво заверещал школьный инспектор, как всегда подоспевший вовремя. — А ну, прекратить безобразие!       — Думаю, нам тут больше делать нечего, — утирая кровь с разбитой переносицы, обратился к Руслану Мэд — Юр, разберёшься?       — Куда же я денусь, — проворчал Хованский, понимающе покосившись на друга. Конечно, он догадывался о том, что происходило между его другом и Вихлянцевым уже давно, но мешать не собирался. — Иди уже, всё путём.       Не сговариваясь, Илья и Руслан направились в сторону ближайших многоэтажек, во дворах которых было легко скрыться. Редкие прохожие подозрительно косились на них, и парни поспешили обосноваться на первом же месте, где не оказалось детей и мамочек с колясками. Мэд опустился на скамейку, глядя на Руслана снизу вверх и думая о том, что если бы не неожиданный инцидент, он бы так и не успел поговорить с ним. Десятиклассник сам не знал, какого чёрта тянет с разговором, но любой из редких моментов, когда они с девятиклассником пересекались, казался ему совершенно неподходящим для признания. Момент, когда он всё же решился проинформировать Вихлянцева о своём к нему отношении, Илья, конечно, умудрился пропустить, да и сомнения всё ещё одолевали его. Что он может сказать парню, который, насколько показал опыт с Вольфом, на деле оказался не в восторге от самой перспективы однополых отношений? Как объяснить ему, что это не очередная шутка? Чёрт возьми, да у него из головы вылетали все слова, как только он начинал думать об этом даже в теории, не говоря уже о том, чтобы сказать что-то подобное сейчас. И почему всё так сложно?       — Твой нос, — неодобрительно покачал головой Руслан, одарив Мэда ответным пристальным взглядом. За девять месяцев Вихлянцев успел измениться и сам — он больше не был похож на загнанного в угол зверька, обозлённого на весь мир, а упрямая искорка, всегда горевшая в его глазах, теперь разгорелась ярким огнём уверенности в своих силах. Не то чтобы Мэда интересовала его внешность, но будь он девчонкой, то обязательно бы на Руслана запал.       — Нос? Да ерунда, до свадьбы заживёт, — ляпнул Мэд невпопад, коснувшись пальцами начавшей запекаться крови. Вихлянцев тем временем деловито копался в рюкзаке, который зачем-то притащил на линейку, имея на этот счёт другое мнение. Вскоре он вытащил на свет марлевую салфетку, которую предприимчиво смочил перекисью водорода.       — А это-то ты зачем с собой таскаешь? — удивлённо поинтересовался Мэддисон.       — Богатый опыт прошлого, — лаконично ответил ему Руслан, заставив прикусить язык от досады. Решив молчать, чтобы не сморозить ещё какую-нибудь глупость, Илья стойко терпел, пока Вихлянцев обрабатывал ему царапину. Надо сказать, делал он это довольно аккуратно, мягкими движениями касаясь повреждённой кожи, и всё шло хорошо, пока Илья резко не дёрнулся в сторону, завидев «подозрительно» идущих к ним парней в школьной форме, тут же зашипев от неприятных ощущений. Парни, конечно, просто шли по своим делам, зато Руслан осведомился, нахмурившись:       — Больно? Извини, я не хотел.       — Успокойся, Мать Тереза, всё в порядке. Так ты… Ты опять валишь в Питер, да? – дабы сменить тему, спросил Мэддисон.       — Ага, — Вихлянцев напрягся, с особой тщательностью закручивая крышку на бутыльке перекиси.       — Когда? — чувствуя подвох, уточнил Илья, прищурившись.       — Завтра, — Руслан отвёл взгляд, рассматривая окна дома напротив, — Уже забрал документы.       — Документы? — переспросил Мэд, чувствуя, как у него пересыхает в горле. — Неужели таможню с культурной столицей настолько ужесточили? — он даже попытался пошутить, прекрасно понимая, что Руслан скажет сейчас, но всячески стараясь делать вид, что не верит в это.       — В этот раз я уезжаю насовсем, — в голосе девятиклассника было столько неуверенности, что Мэд решил — он просто обязан попробовать. Сейчас или никогда.       — Заебись. В смысле, а мне знать было необязательно, да? Ну, хоть сказать тебе кое-что напоследок позволишь? — Вихлянцев всё ещё старался на него не смотреть, и Мэддисон воспользовался этим, взяв его за запястье и притянув к себе, без особого сопротивления усадив на коленки. Теперь девятиклассник ошарашено уставился на него, а Илья, довольный эффектом, продолжил. — Помнишь, как ты сверзился с каната в начале года?       — Мэддисон, ты в курсе, что на нас смотрят люди? — Руслан неловко поёрзал, явно нервничая.       — Похер. Помнишь или нет? — Илья был совершенно невозмутим внешне, стараясь скрыть тот факт, что собственное сердце колотится где-то на уровне горла, мешая дышать.       — Помню, — смирившись со своей участью, Вихлянцев замер. Он чувствовал, что сейчас происходит нечто важное, как для него, так и для Ильи, и решил просто довериться интуиции, не слушая вопли разума об абсурдности ситуации.       — Не знаю, какие шестеренки это сдвинуло в моей тупой башке, но Вольф, сам того не понимая, оказал мне неоценимую услугу. Впервые я осознал, что не только мои действия способны принести тебе вред, и знаешь, мне это чертовски не понравилось.       — Так это была не случайность? — перебил Руслан, удивлённо подняв бровь. Мэд усмехнулся — в некоторых вопросах парень всё ещё оставался совершенно наивным ребёнком.       — Естественно. Так же, как и остальные его неудачные попытки привлечь твоё внимание. Все они шли совершенно не так, как этот мудак планировал, оканчиваясь полным провалом и оборачиваясь против него же.       — И каждый раз ты оказывался рядом, — пробормотал себе под нос Вихлянцев, вспоминая все свои «приключения» за последнее время.       — А по-другому и не получалось. С каждым разом я всё чётче понимал, что это не просто цепочка случайностей, и чем больше я об этом думал, тем меньше мне это нравилось. Что, если бы однажды я не успел помочь? Я много думал об этом, Вихлянцев, действительно много.       Несколько секунд парни помолчали. Илья собирался с мыслями, а Руслан просто смотрел на него, сжав окоченевшие от волнения пальцы. Наконец, Мэддисон глубоко вздохнул и выдал на одном дыхании:       — Знаю, что то, что я собираюсь сказать, покажется тебе глупым. Но единственное, что я понял за этот год — я не представляю своей жизни без тебя, Руслан. Да, я всегда вёл себя, как распоследний мудак, и ты сейчас имеешь полное право поржать надо мной, или, скажем, смачно зарядить мне по роже, но я действительно люблю тебя. Ну что, начнёшь уже возмущаться? — в упор глядя на девятиклассника, Мэд невольно задерживает дыхание, будто перед прыжком.       — Если это очередная шутка, то очень уж она затянувшаяся и совершенно не смешная, — прошептал Руслан, с трудом найдя в себе силы даже на это.       — Разве я сейчас похож на человека, которому весело? — Илья понимал, что Руслан не в состоянии сразу осмыслить шокирующие слова, но то, что тот не вырвался, обматерив его, и не ушёл, уже являлось хорошим знаком.       — Я… Я не знаю, Илья. Всего слишком много и я запутался. Уже и не знаю, чему верить, а чему — нет, — Руслан ужасно нервничал, не зная, как объяснить Мэддисону то, что он и сам чувствует, насколько сильно их тянет друг к другу, но боится сделать неверный шаг. Глядя на Илью, он верил, что тот совершенно серьёзен, но… Что, если ему вскоре надоест эта затея? И сможет ли он смириться с косыми взглядами и постоянным осуждением?       Почувствовав, что Вихлянцев волнуется, не зная, что ответить, Мэддисон решил применить последний, самый весомый аргумент. Притянув девятиклассника ещё ближе, он накрыл его губы своими, чувствуя, как Руслан вздрагивает от лёгкого прикосновения. Ощутив, что Руслан не собирается вырываться и даже пробует неумело отвечать, Илья углубил поцелуй, одновременно переплетая свои пальцы с пальцами девятиклассника. Он много раз представлял себе этот момент, но реальность оказалась лучше самых смелых ожиданий. Губы Руслана, мягкие и слегка обветренные, всё смелее касались его собственных, а тёмные, пушистые ресницы мелко подрагивали, и Илье было абсолютно наплевать на то, что они оба парни и это противоречит всему, во что он верил раньше. Разорвав поцелуй, он широко улыбнулся, любуясь раскрасневшимся девятиклассником.       — Я ни к чему тебя не принуждаю, Руслан. Но и отпускать так легко не собираюсь, знаешь ли. Просто поверь мне сейчас, хорошо? А я постараюсь сделать всё, чтобы ты об этом не пожалел, — Мэддисон поднёс к лицу их сплетённые руки, прижимаясь губами к тыльной стороне ладони Вихлянцева. Руслан прерывисто вздохнул, пытаясь прислушаться к себе, чтобы принять окончательное решение. Вместо здравых мыслей в голове была счастливая пустота, и он решил хоть один раз в жизни принять решение наобум, шагнув навстречу их общему, неясному пока будущему, как в омут с головой.       — Мне нужно будет сдать билеты и предупредить Катю, что ей придётся ещё какое-то время потерпеть моё соседство, — Вихлянцев дёрнул кончиками губ в неуверенной улыбке, а Илья, подавив желание заорать о своём успехе на весь двор, снова поцеловал его, ещё крепче прижимая к себе.       — А ну, пшли отсюдова! Иш чего, сидят тут, лижутся, свою заразу голубую на нормальных людей распространяют! — прервал их дребезжащий старческий голос. Удивлённо обернувшись, парни заметили стоящую у ближайшего подъезда представительницу «бабнадзора», гневно потрясавшую авоськой с луком в их сторону. Переглянувшись, парни не удержались и прыснули от смеха, а потом и захохотали во весь голос. Бабулька продолжала что-то кричать, и Илья проговорил, отсмеявшись:       — Тут больше оставаться нельзя. Знаешь, куда можно пойти двум педикам, чтобы избежать праведного гнева общества?       — Неподалёку есть заброшенный сквер, там редко кто бывает, только всякие фрики временами кучкуются, — подумав, предложил Вихлянцев.       — Нам подойдёт, — авторитетно заявил Мэд, и парни покинули скамейку, умудрившись даже не упасть, запутавшись в своих и чужих конечностях. Руслан двинулся вперёд и Мэддисон пошёл за ним, даже не думая расцеплять руки.       — Тебя не смущает то, что нам придётся идти по людной улице? — напомнил он десятикласснику.       — Абсолютно нет, — весело отозвался Мэддисон, всё ещё с трудом веривший, что всё так удачно получилось.       — У нас могут быть неприятности, — продолжал упорствовать Вихлянцев, опасаясь, что Илья просто не понимает всей меры «толерантности» людей вокруг.       — Обязательно, как же, блять, без проблем- то. Но мы со всем справимся, даю слово. Если ты веришь мне, то верь до конца, хорошо? — мгновенно переключившись на серьёзный настрой и пристально посмотрев в глаза Руслану, спросил Илья. Тот согласно кивнул, и они пошли вперёд, не обращая внимания на спешащих навстречу прохожих, сигналящие машины и неодобрительные взгляды. Не смотря на всё, что было раньше, Вихлянцев чувствует, что действительно готов довериться Мэддисону. Он будет делать всё, чтобы зарождающиеся чувства между ними не угасли, а прошлое… Руслан только крепче сжал руку Ильи. Прошлое — пусть в прошлом и остаётся.

*** Спешл. Вальдемар и Иван.

      — Я ненавижу тебя!!! Ненавижу-ненавижу-ненавижу! — в сотый раз за несколько дней повторил Вальд, в упор глядя на брата, спокойно читающего газету на открытой веранде своего дома на берегу северного моря.       — Ага, уже проходили. Чем планируешь сегодня заняться? — невозмутимо поинтересовался мужчина, переворачивая страницу.       — Ты не сможешь вечно держать меня тут. Я сбегу.       — Да пожалуйста. Ближайший аэропорт — в трёх островах от моего, ключи от яхты — у меня в сейфе; код от сейфа я меняю каждый день.       — Будь уверен, я найду способ, — зло прошипел сероволосый, чуть не завыв от досады. С того дня, как Ваня привёз его, невменяемого от успокоительных, на свой идиотский остров, прошло чуть меньше недели, но он уже чувствовал, что сходит с ума. Связь в этой глуши не ловила, а единственный ноутбук старший держал в том же сейфе, где и ключи от своей драгоценной «Софи», будь она трижды проклята.       Злобно покосившись на своего тюремщика, сероволосый пафосно покинул дом, с силой захлопнув жалобно задребезжавшую стеклянную дверь. Вздохнув, Иван проводил взглядом удаляющуюся фигурку, плюхнувшуюся на ровные скалы у берега и сжавшуюся в комочек, демонстративно глядя вдаль. Конечно, он мог сдать брата в один из закрытых интернатов в ближайшем более-менее крупном городке, но что-то подсказывало ему, что и там эта ходячая катастрофа долго без приключений не проживёт. Тем более, парень был ещё совершенно эмоционально нестабилен, так что теперь ему приходилось считаться с ещё одним жильцом в своём доме, в котором до этого обитал только он сам и лабрадор Саймон, в отличие от нового жильца, отличавшийся добротой и редкостным умом.       — Во всяком случае, он ещё не пытался убить меня во сне. Так что переживём, да, Сай? — спросил у пса Ваня, ласково потрепав его по голове. Тот, не умея выражать своё мнение словами, только согласно ткнулся холодным носом хозяину в ладонь, поддерживая любое его решение.       Всё утро Иван провёл у своей яхты, прилаживая новый навигатор и периодически поглядывая, не исчез ли куда непутевый братец. Вальдемар и не думал сдвигаться с места, всем своим видом показывая ему, что не нуждается в компании извергов и тиранов, изолирующих людей от общества практически ни за что. Вольф-старший понимал, что ему сейчас тоже непросто и наверняка одиноко, но идти на контакт не собирался — осознание братом того, что в жизни надо что-то менять, он ставил важнее его же морального спокойствия.       Ближе к обеду небо затянули свинцовые тучи — вестники шторма, который ещё позавчера пообещали жителям островов по радио. Накрыв «Софи», Иван дёрнулся было, чтобы позвать брата в дом — дождь уже начинал накрапывать, но в последний момент решил, что тот сам в состоянии решать, мокнуть под ливнем в гордом одиночестве или зайти в дом, где они неминуемо столкнутся. К сожалению, разумность упрямого парня он явно переоценил — Вальд явился только через двадцать минут, взъерошенный, мокрый насквозь и зло отстукивающий чечётку зубами.       — Как погодка? — широко улыбнулся старший. — Полотенце возьмёшь в ванной на втором этаже, сменную одежду — в своём шкафу. И душ горячий не помешает, конечно, если ты не решил простудиться и заболеть воспалением лёгких мне на зло.       — Не-на-ви-жу, — дрожащим, но не потерявшим язвительности голосом отозвался сероволосый, прошлёпав на второй этаж. Усмехнувшись, Ваня продолжил заниматься приготовлением ужина, от которого он его отвлёк. Спокойно поужинав в одиночестве, он помыл за собой немногочисленную посуду и поднялся на второй этаж, стараясь шуметь как можно больше. Ваня знал, что как только он закроет дверь своей комнаты, брат, как пугливый зверёк, спустится вниз и поест, радуясь своей хитрости и изворотливости. Хорошо хоть не устраивал голодовки, как в первые три дня, отмечал старший, набивая очередную статью для своего блога. Шаг за шагом, он планировал помочь брату адаптироваться, но для этого требовалось бесконечное терпение и крепкие, как стальные тросы, нервы.       Просидев до трёх ночи по местному времени, Иван решил, что пора бы, наконец, ложиться спать. Заранее расстеленная кровать встретила его своими мягкими объятиями, но стоило его голове коснуться подушки, как дом огласил истошный крик, раздавшийся из комнаты Вальдемара.       Подскочив, Ваня молниеносно преодолел расстояние между их спальнями, отворив дверь, с которой лично снял замок пару дней назад, когда Вальд умудрился запереть сам себя и не знал, как выйти. Младший метался по кровати, сбив на пол одеяло и подушку, поскуливая и бормоча что-то во сне.       — Ну всё, всё, — Иван потормошил сероволосого за плечи, – успокойся. Всё хорошо.       — М-м-м, — проснувшись, Вальд принял сидячее положение, с трудом сфокульсировав взгляд на брате. Осознав, видимо, почему старший оказался в его комнате, он немедленно залился румянцем, прикусив губу от злости и осознания своей беспомощности.       — Принести тебе воды? — участливо спросил Ваня, возвращая подушку обратно в её среду обитания.       — Ничего мне не надо. Уходи, — насупившись, пробурчал себе под нос сероволосый. Не став спорить, Иван покинул комнату, но оставил приоткрытой дверь и не стал выключать свет в общем коридоре, лишь чуть приглушив его. Судя по мрачному виду и кругам под глазами на следующее утро, заснуть после кошмара младшему всё же не удалось. Когда Ваня спустился, он уже сидел на кухне, грея в ладонях чашку кофе, а вставал Вольф-старший не позже семи утра. Заметив спускающегося по лестнице брата, Вальдемар молча поставил свою чашку в посудомойку и вышел на веранду, зябко поёжившись от холодного ветра. Ивану оставалось только надеяться на то, что у брата хороший иммунитет, и заниматься своими делами, не обращая внимания на очередные попытки протеста.       Вальд вернулся через полтора часа — ветер растрепал его отросшие волосы, в которых из-за отсутствия краски уже начинали проступать русые пряди, а в загнутой на манер кармана кофте, двигалось и периодически пищало что-то маленькое и определённо живое.       — Я нашёл её на пляже, — выгрузив на стол совсем юного, только оперившегося птенца чайки, заявил парень. — С пораненным крылом она долго не выживет на воле. Я хочу… Можно мне оставить её? — глянув на брата исподлобья, Вальдемар тут же отвёл взгляд. Ваня понял — он готовится к тому, что старший откажет ему, велев отнести птицу обратно, из чистого упрямства. Глядя на то, как любопытный птенец исследует поверхность стола, он улыбнулся и бросил младшему:       — Неси аптечку, она лежит в твоей комнате на полке с книгами. И вытащи по дороге из морозилки пакеты с мидиями и креветками — птицу надо будет чем-то кормить, если уж на то пошло, — заинтересовавшись новым жильцом, к их компании присоединился Саймон, любопытно взирая на птенца и приветливо виляя хвостом. Впервые за неделю совместного проживания Иван увидел на лице брата недолгую, но вполне искреннюю улыбку.       К ночи погода всё-таки решила проясниться и на небо выкатилась полная, необыкновенно яркая луна. После тяжёлого дня, полного шума, мельтешения любопытного птенца и уборки территории дома от мусора, который в изобилии принёс шторм, Ваня чувствовал себя уставшим настолько, что уже к полуночи завалился спать, отрубившись на редкость быстро. Разбудило его что-то холодное, самым наглым образом забравшееся под одеяло и продолжавшее там копошиться.       — В комнате холодно, и я уже окоченел, — пожаловался Вальд, увидев, что старший проснулся.       — На первом этаже щиток, можешь включить в своей комнате отопление, — спросонья Иван даже не удивился такой резкой перемене поведения брата.       — Мне лень. А ещё там Птица, и если я её разбужу, то спать уже не будет никто, — решив, что гиперактивный птенец, окрещённый для простоты Птицей, действительно будет пострашнее чьих-то холодных пяток, Ваня нехотя согласился:       — Хорошо, лежи уже, только ради всего святого, не ворочайся. Несколько минут прошло в относительной тишине, не считая того, что Вальд оглушительно сопел, пытаясь изображать спящего.       — Вань, — наконец, не выдержал сероволосый. Услышав в его интонации те же нотки, с которыми брат обращался к нему в детстве, старший не стал злиться.       — Чего?       — Я действительно был во всём виноват, да?       — Действительно, — не стал врать ему Иван. Лучше пусть осознает это сейчас, чем опять будет срываться на невинных людях.       — Я себя ненавижу, — помолчав, севшим голосом прошептал Вальд, закрыв лицо ладонями. Не найдя ничего лучше, чем приобнять всхлипывающего подростка, Ваня проговорил:       — Что было, то было. Ничего уже не исправить, а значит, и переживать об этом тоже незачем. Это непросто, но нужно постараться перешагнуть через всё, что было, сбросить балласт прошлых ошибок, и смело начинать новую жизнь. Мне тоже когда-то пришлось это пережить, так что можешь мне поверить.       — Я постараюсь, — сонно пробормотал младший, утирая предательски-солёные капли, но не собираясь отстраняться. Вскоре его дыхание выровнялось, и Иван понял, что брат спит, измученный демонами собственного подсознания. Решив не будить его, старший сам устроился поудобнее и почти сразу заснул, впервые за долгое время видя что-то во сне.       Обоим братьям в ту ночь снилось море — синее, глубокое и одинаково спокойное.