Мой отчим - Михаэль Драу!

Сейшин, как ты думаешь, мы найдём кого-нибудь хотя бы отдалённо напоминающего Артёма? Сможешь ли ты принять другого человека так же, как принимаешь этого парня и его окружение? Сумеешь ли довериться настолько чужому, насколько веришь Ларсену? Я до сих пор не могу понять, когда ты так сильно привязалась к этому парню. Вроде бы оставлял я тебя с Артёмом и Драу только пару раз, и то когда ты была совсем маленькой, но всё же я заметил, как ты радуешься, когда Тёмка приходит к нам домой. И дело вовсе не в том, что каждый раз он приносит тебе что-то сладкое или покупает очередную игрушку, которые нам уже просто складывать некуда. Ты счастлива потому, что пришёл именно он и никто другой, ведь даже на руках у меня ты не всегда так улыбаешься. Может быть, любовь к кому-то передаётся генетически? Помнится, я уже объяснил тебе, почему в нашей семье нету мамы, и она никогда не появится. В свои пять лет ты уже знаешь разницу между понятием биологическим и духовным. Духовной мамы у тебя не будет, её тебе заменяют няньки, да и я пытаюсь делать всё, что зависит от меня, а биологической матери абсолютно всё равно, что произойдёт с тобой, она тебя выносила и родила, остальное от неё не зависит. Так вот, ты сама поняла, что вместо мамы у тебя может быть два отца, и никак иначе. И ты сказала, что второй папа обязательно должен быть таким, как Артём. И даже никаких конкретных черт, которые тебе нравятся в парне, ты не назвала, просто упрямо повторяла, что хочешь нам нашего собственного Ларсена. И вот теперь я до безумия боюсь. Уже практически год я влюблён в человека, который даже внешне на Принца не похож. Я уже молчу про характер. И мне кажется, что это именно тот, с кем бы я хотел провести всю свою оставшуюся жизнь, но получается, что моего «избранника» придётся знакомить с тобой, малышка. А что если он тебе не понравится, а в этом я более чем уверен? Что если ты снова начнёшь закатывать истерики, требуя выбрать: ты или он? Понимаю, что выберу-то я в любом случае тебя, но всё же буду несчастлив, потому что вряд ли найдётся другой такой человек, который мужественного и сильного обычно папу превращает в ванильную размазню. Артём говорит, что лучше не медлить, пока ты маленькая, тебе будет проще смириться с тем, что я люблю не только тебя. А если я дотяну до твоего переходного возраста, то новый член семьи вызовет такую бурю эмоций, что мне самому, скорее всего, придётся спасаться бегством. То же самое говорит и Драу. А Роден… А Жан просто отмалчивается, опуская глаза. Мне кажется, что лучше никому не знать, что он после рождения собственных детей понял, что не может жить с женщиной. И сам француз не хочет с этим мириться, он отчаянно пытается цепляться за свою натуральность, но получается это у него очень плохо. Я знаю, что он безумно любит своих детей, к их матери испытывает исключительное уважение, заботится о своей семье, но всё же вечерами напролёт просиживает в каких-то дешёвых кабаках, пытаясь утопить собственное «я» в плохо подделанном алкоголе. Забавно, да? Весь такой идеальный Роден, мечта огромного количества вхожих в светский мир француженок, и бисексуал. Причём больше склоняющийся в сторону парней. Я понял это ещё тогда, в больнице, когда мы все приходили в себя после аварии. Может быть, именно тогда всё это и начиналось, тогда Жан и стал понимать, что ну не настолько он натуральный, как ему всегда казалось. Я видел это по его глазам. Боль, ненависть к самому себе, непонимание, желание изменить то, что человек изменить никогда не сможет. Это можно запихать глубоко-глубоко, скрывать, всю жизнь вести разгульный образ жизни, доказывая то, что ты именно по бабам, но всё же истина будет время от времени показываться, угнетать, разрушать ту иллюзию, которую сам для себя построишь. И по моим словам, наверное, уже стало всё понятно, да? Я люблю Жана. Через столько лет после нашего знакомства, дружбы, вражды, после всего того, что нам пришлось проходить вместе ради Артёма, я понял, что мне нужен именно он. Спокойный, задумчивый, увлечённый искусством, умеющий поддержать разговор практически на любую тему. А самое главное, умеющий почувствовать, когда нужно промолчать и просто молча быть рядом, без всяких пафосных речей и ненужных советов. И я более чем уверен, что он видит моё к нему отношение. Видит, может быть, даже и не против, чтобы болезненная невзаимная любовь всё же развилась в такое же счастье, как у Михаэля с Артёмом, но он боится так же, как и я. Его пугает осуждение общества и семьи. Боится потерять своих детей, друзей, близких. И боится быть отлучённым от семейного дела, от самого любимого занятия во всём мире. Слишком дорог ему привычный уклад жизни с постоянным самокопанием и подавлением собственных желаний. Консервативный Роден. До мозга костей подверженный предрассудкам и цепляющийся за то, что быть другим – плохо. Вот так мы и играем друг с другом в кошки-мышки. И всё же редкие знаки внимания, робкие прикосновения и жадные поцелуи в каких-то тёмных углах значат для нас обоих слишком многое. Наша игра. Такая же, как игра Бога и Человека: смотри, но не смей трогать, трогай, но не пробуй на вкус, пробуй, но не смей глотать*. И оплошность может стоить как минимум одной сломанной жизни. Но он отрицает всё это. Говорит, что был пьян, просто устал или вообще я всё придумал. А я по глазам вижу, что он лжёт. Хочется просто взять его за руку, привести к нам домой и так и сказать: «Сей, ты знаешь, я люблю Жана. И я бы хотел, чтобы ты приняла его как своего второго папу, понимаешь?» Но он сначала улыбнётся, беря тебя на руки, а потом скажет, что это была только игра, глупая шутка, что мы решили просто проверить твою реакцию на подобное заявление. И он уйдёт, обещая, что завтра вернётся и принесёт тебе новую модель корабля, а я уложу тебя спать и сам всю ночь провожусь в постели, пытаясь держать себя в руках и не думать о том, как меня снова кинули. Устал от этого фарса и глупой комедии. И понять не могу, почему я настолько слаб и беспомощен перед этим человеком. Ведь ещё десять лет назад я силой принуждал Артёма к отношениям со мной, гонялся за ним по пятам, потом сбегал вместе с ним из дома. И отступился только тогда, когда понял, что уже люблю его не как парня, а как просто близкого человека, лучшего друга, может, даже брата. Но с Роденом так не получается. Сколько я ни внушал себе, что это лишь желание обладать тем, что твоим никогда не будет, сколько ни пытался избегать встреч и общения, всё равно ничего не получалось. И Ларсен постоянно подливал масла в огонь, на правах доброй свахи знакомя меня с сотнями парней, которые все как один были похожи на Жана. - Жан, нам надо поговорить, - не выдержал я однажды, когда мы вместе с вами, нашими детьми, сидели в кафе. Элли, его жена, сегодня осталась дома, сославшись на недомогание, так что мы пошли гулять только с малышнёй. Кстати, я до сих про удивляюсь, насколько хорошо ты поладила с Грегом и Софи, двойняшками Жана, которые на два года тебя младше. Ты сразу же поняла, что нас надо оставить вдвоём, поэтому, бодро улыбнувшись, схватила детей за руки и почти силой выволокла их из кафе. - Мне Элли изменяет, - Роден сверлил взглядом стол, а я жестом подозвал официанта, заказывая что-нибудь покрепче наших газировок. – И сейчас, когда мы ушли, она с ним. Я узнал две недели назад, проверял, а сейчас уверен точно. - Так что же тебя держит теперь, Жан? – я потрепал его по щеке, ласково улыбаясь. Да, в такой ситуации ему точно не до меня, но если я сейчас проморгаю шанс, то уже не факт, что подобная возможность будет ещё раз. – Дети маленькие, привыкнут к нам с Сейшин быстро, моя дочка всё знает, более того, даже ждёт, когда я приведу ей «второго папу», ты не можешь всё время бегать от себя, просто признай, что я нужен тебе настолько же, насколько и ты мне. - Нет. Не признаю. Это неправильно, - ты тряхнул головой, показывая, что тебе отнюдь не нравится моё прикосновение. - Врёшь. - Нет. - Я люблю тебя, Жан, - тихо произнёс я. А Роден опешил, явно не ожидая такого поворота событий. И воспользовавшись этой секундной заминкой француза, я притянул его к себе и поцеловал. Робко, нежно, готовясь в любой момент отпрянуть. Но он ответил. Пусть больше на автомате, но главное, что не оттолкнул. Увлечённый поцелуем, я и не заметил, что в кафе вернулись вы. - Пап, а Жан – тот самый второй папа, да? – тихо, но так, чтобы услышал Роден, поинтересовалась ты. - Да, Сей, - я кивнул, немного краснея. – Только он сам пока этого не хочет. - Сейчас я всё решу, - ты спрыгнула с моих колен и, одёрнув платье, направилась к Родену. И вернулась уже через пару минут, ведя за руку смущённого Жана. - Он согласен, - на всё кафе провозгласила ты. – Объявляю вас папой и папой, можете не целоваться. Моё маленькое чудо. Самая любимая из всех женщин в этом мире. Я даже и не представляю, как тебя отблагодарить за то, что Жан теперь вместе с нами. И за то, что ты не стала капризничать, а приняла его и Софи с Грегом в нашу семью. Люблю вас всех. Мою большую и странную семью, в которой почему-то нет места ссорам и скандалам, даже все конфликты решаются с помощью твоего вмешательства. И нет больше этой бесконечной игры в кошки-мышки, теперь всё предельно понятно и ясно. И мы счастливы. А это главное. __ *- цитата из фильма «Адвокат дьявола» Главу выкладываю сегодня, потому что боюсь, что завтра у меня просто не будет времени. Спешл, приуроченный к празднику Майкла и автора. С днём рождения, рыжик. Ну и да, с днём рождения, Аммат.