Пять лет назад
- Добрый день, Долорес, меня зовут Алан Янг, я психолог. Твой отец попросил меня поговорить с тобой. Девушка лет пятнадцати сидела напротив Янга. Она была очень тучной, выглядела неопрятно. Темно-серые джинсы нелепо смотрелись на ее толстых ногах, а пожелтевшая, некогда белая футболка свисала с ее широких плеч, затертые до победного конца кроссовки так же не прибавляли ей шарма. Каштановые сальные волосы завязаны в тугой хвост, из которого выбивались несколько безжизненных прядей. Поросячьи щеки, нахмуренные густые брови, нос с горбинкой, плотно сжатые губы… Абсолютно неприятный человек. Ребенок, точнее. Она неловко сцепила рыхлые пальцы, скорее напоминавшие сосиски и неестественно выпрямилась. Она молчала. Просто сидела и… смотрела. Смотрела на серые стены просторного кабинета. Ей казалось что эти стены — самое ужасное, что может быть на свете. Мужчина этот ей тоже был неприятен. Его лживая улыбка несомненно раздражала ее, отчего она еще сильнее нахмурилась. Она так и просидела весь сеанс, не вымолвив ни слова. И следующий сеанс тоже, а за ним еще один, и так — целый месяц.***
Острое желание схватится за рядом стоящий бокал и разбить его о самодовольную морду Карла было невыносимо сильным. Смотреть как этот гребаный мудлан будет дрожащими руками вытирать красно-бардовые пятна крови, как будет кричать о том, что по мне психушка плачет, смотреть, как он будет кривить лицо от боли… Конечно, я не могла этого сделать, и лишь отстраненно наблюдала за отражением потухшей лампочки на металлическом подносе. Истерично моля себя, где-то в глубине души заклиная, не реагировать на его искрометные шутки. Надеюсь, ты подавишься своей минералкой, жалкий кусок дерьма. Какого хрена все ошибки из моей прошлой жизни явились в моем, блять, кафе, я не знала. Последним делом было обслуживать этих индивидуумов, унижаясь перед ними. Стоять с натянутой улыбкой, стараться не отхерачить их морды по деревянному столу, так как расположившись за барной стойкой Стив не сводит с меня взгляда. Ну что ты смотришь? Доволен? Распрощавшись со своими друзьями и мысленно пожелав им Геенну Огненную, я возвращаюсь к кассе, чувствуя как руки слегка покалывает. Сегодня случится какая-то хрень. Со мной случится. С самого гребаного утра Стив наблюдает за мной, отчего желание провалиться сквозь землю растет в геометрической прогрессии. Лео сегодня не пришел. Это сильно напрягало, так как с брутальным Гансом о несправедливости жизни болтать… ну как минимум глупо, хотя бы потому, что Ганс вообще не разговаривает. Я ни разу не слышала его голос. Немец хренов. С трудом переведя дыхание, я быстро окинула взглядом зал. Тихо что-то. И Гейл не пришла… Так, стоп. Плевать. Мне абсолютно плевать. Я не любительница сплетен о новых шмоточко-самцо-сексах. Не уверена, что такое слово вообще существует. В голову все так же лезет доктор Янг. Чувствую как по спине пробежались мурашки в предвкушении. Сегодня. Сегодня я наконец-то узнаю правду. Лорис, не радуйтесь раньше времени. Да пошел ты. Еще как буду радоваться! Хотела бы я посмотреть на тебя, будь ты на моем месте. Боюсь вам не понравится то, что вы узнаете о своей семье. Не бойтесь. Я сама знаю, что в моей блядской семье нет ничего хорошего. Лишь грязь. Невыносимая пропасть. Прогнившая сущность лживых тварей, которые подобно крысам, развелись в Аббате. Недолго вам осталось. — Официант! Так, соберись. Не хватало еще выслушивать нотации Стива.***
Пять лет назад
- Хорошо, давайте по-другому, — Алан чувствовал себя невообразимо глупо. Эта девчонка молчала как партизан. Ее можно было бы завербовать, будь это законным. Вот уже пятую неделю он пытался развязать Олдман язык. Еще в начале он думать не мог, что смерть Энн-Мари так сильно потрясла ее. Если в первые дни терапии она просто надувалась как мыльный пузырь и не смела двигаться, то сегодня, несколько недель спустя, девчонка осмелилась встать со скрипучего кресла и подойти к окну, что выходило на Трафаргальскую площадь. — Мы с вами пройдем тест Сонди. Мы попытаемся разобраться с тем, что вы скрываете за своей маской отчуждения, Долорес… — Мою тетю зовут Долорес, — глухо прошептала девушка. Мужчине сначала показалось, что он ослышался. Алан был в замешательстве. Он столько времени бился с ней, а надо было лишь позвать ее по имени! — Я знаю, я знаком с миссис Феррас… — Ну, раз в представлении вы не нуждаетесь, я думаю вы в курсе какая она заноза в заднице, — прошипела она, прожигая взглядом жалюзи, что пропускали в кабинет лучи солнца. Редкого гостя в Лондоне. Закрыв их, она с удовольствием отметила, что свет больше не попадает в помещение. — Я ненавижу это. Зачем освещать, если за любым светом следует темнота, не так ли? — как-то отстраненно говорила она в вполголоса. — Вы так считаете? — поправляя очки на носу спросил Алан. — Я так знаю. Свет — это фальшь. Вот например, — голос ее понизился, переходя на еле слышный хрипловато-усталый шепот, — в моей жизни эта фальшь была. Но был человек, который нашел выключатель. Темнота дает больший полет фантазии, без этой… — она ненадолго замолчала, пытаясь подобрать более подходящее слово, — грязи. — По-вашему, темнота вам дает свободу? — Свобода есть смерть, доктор. Темнота дает мне надежду… — Надежду на что? — прервал он ее. — На свободу, — глухо ответила она, сильнее сжимая кулаки.***
— Олдман, зайди ко мне, есть разговор, — кинул мне Стив, перед тем как скрыться за дверью своего кабинета. Вот же дерьмо. Уволит. Он обязательно меня уволит! Взгляд сам собой цепляется к Полли, которая не без наслаждения награждает меня победной ухмылкой. Ненависть. Во мне опять кипит ненависть. Тягучая, словно мед. Прожигает все органы, и так хочется избавиться от нее… От Полли. Ганс с каменным выражением лица будто прирос к холодильному шкафу. Когда он так сильно хмурился, его белесые брови будто срасталась воедино, образуя одну черточку над глазами. Успокойся, все хорошо… Может премию дадут. — За какие такие заслуги? — тихо шепчу себе под нос, с тяжелым сердцем стуча в дверь босса. — Заходи. — Стив, ты звал меня? — с наигранным спокойствием отвечаю я, про себя отмечая, что роль пока играю неплохо. — Сядь, Лорис, нам надо поговорить. Серьезно? Я-то думала мы фабрику звезд будем обсуждать. Покорно кивнув, я заставляю себя сделать шаг вперед. К гребаному стулу.***
Двенадцать лет назад
-Я был лучшего мнения о тебе, как ты могла? — Лавджой был в отчаянии. В голове не укладывалось! — Он угрожал Джеймсу, пойми, Артур! — Я поклялся нашей с Никлаусом дружбой, что позабочусь об Энн-Мари и ее дочери. Ты понимаешь что ты сделала? Понимаешь?! — его голос срывался от гнева. Глупая женщина! Какая-же она глупая… — Что он тебе пообещал? Говори! — Ты сходишь с ума, Артур, как ты можешь! Я заботилась о нашем сыне! — задыхаясь от слез кричала Этта, — Неужели тебе не дорог собственный ребенок? — Причем тут мой сын? Ты уничтожила жизнь бедной девчонке, — едва слышно прохрипел Артур, закрывая лицо ладонями. Чернокожая женщина со слезами на глазах смотрела на своего любимого. Тяжелейшим камнем чувство вины давило ее сердце. Она сделала правильный выбор, она уверена. Только сын, есть только Джеймс, плевать на всех. Это единственное что у нее было, а Артур… Артур уже давно отделился от нее, а сегодня она его и вовсе потеряла. — Когда, — услышала она низкий голос Лавджоя, — ты будешь отвечать перед Господом за свои грехи, не забудь о том, что ты убила человека. Не забудь поведать ему об этом. В наступившей невыносимой тишине, Артур буравил взглядом эту женщину, удивляясь тому, что сердце до сих пор сжимается от одного только ее вида. Понимая, что не может выносить ее общества, он маленькими шагами подошел к ветхой двери и, бросив на Этти грустный взгляд, вышел из комнаты. — Господь поймет меня, — глухо прошептала она ему вслед.***
Руки дрожат. Очень-очень. Я непрерывно смотрю на циферблат, желая, чтобы время ускорилось… Хотя бы на секунду. Половина шестого. Еще целый час. В полумраке комнаты, в которой я так и не включила свет, мне отчетливо виден любимый диванчик. Тот самый, на котором мы с Гейл вместе прорыдали весь вечер. Не приди она тогда, вряд ли я когда-нибудь с ней поговорила бы. Я так и не убрала после ее ухода. Осколки от разбитого графина так и лежат на полу, а рядом моя засохшая кровь. Жалкое зрелище. Уборкой заняться что ли? От одной только мысли все тело заныло, моля не подвергать себя суровому наказанию. Вот и замечательно. Уберусь позже. Никогда, к примеру… В мои мысли бесцеремонно ворвался телефонный звонок. Лео. Ну конечно. — Я в курсе, что ты в курсе, — торопливо отвечаю я, перед тем как выслушивать его речь. — Ты сумасшедшая! — крикнул он, отчего пришлось убрать мобильник от уха, — Ты самая ненормальная в мире идиотка! — Спасибо, чем же заслужила столь изысканные комплименты? — лениво спросила я, отковыривая пальцем наклейку, которая прилипла к полу. — Ты назвала Стива задницей! — Ну да. — И предложила ему трахнуть барную стойку! — Думаю он был в восторге, — еле сдерживая улыбку ответила я. — Ло, тебя уволили! — не унимался он. — Было бы странно, если бы я осталась работать после этого, не находишь? — Ну зачем? — захныкал он в трубку, — Я же теперь один остался! — Ну почему же? Скоро и тебя уволят, — решила я сыграть на его нервах. — Меня? За что? — секундная тишина, и тут… — Что ты сделала?! — Я ничего. Просто Стив уволит нахер всех, ну кроме Ганса конечно… — Ганса? А почему не его? — Должен же он с кем-нибудь практиковать свою «суровую мужскую дружбу». — Ты идиотка, — сквозь хихиканье ответил Лео. Я не стала ждать продолжения театра, и просто выключила телефон. Новость о сокращении я встретила как истинный боец. С порцией сарказма и холодным отчуждением, как любил говорит доктор Янг. И спасибо ему за это. Стук в дверь отвлек меня. Кого еще принесло? С трудом поднявшись с грязного пола, я пошаркала в сторону двери. Гейл. Выпровожу ее. Нечего ей тут делать. Мне скоро к Янгу, а она подождет у себя. — Иду, — громче отвечаю я уже у двери. Повернув ключ и услышав щелчок, я медленно опускаю ручку и тяну на себя. Я ненавижу себя. За свою блядскую привычку не смотреть в дверной глазок. Я ненавижу себя… — Лори, я вижу ты мне рада, — гнусавым голосом произносит он. А мое сердце пропускает удар. Затем еще один. И так много-много раз. Я не понимаю. Я не могу понять: бежать мне или вопить на весь подъезд? Что мне делать? Живот связало в тяжелый узел. Руки будто онемели. Они предательски отказывались захлопнуть дверь быстрее, чем он зайдет сюда. Чем он испачкает мой дом. Занесет свою грязь… А дядя Максвелл все так нагло лыбится мне. А я понимаю, что конец где-то рядом.