12.10.10 г. Сегодня у нас выпал первый снег. Дорожки так сильно замело, что детям в средней школе отменили занятия. Они такие счастливые, что мне невольно захотелось поиграть вместе с ними. Вернулась домой промокшая до нитки, но в тот момент мне, впервые за долгое время, было плевать на то, как я выгляжу. Я уже давно забыла это чувство. А ты помнишь наш первый снег?...
***
Сквозь заледеневшее окно продрогшей маршрутки девушка, не обращая внимания на яркое зимнее солнце, внимательно вглядывалась в лица прохожих, заставляя себя не искать в них его, и безуспешно пыталась согреть руки. Не смотря на то, что Эмма была дочерью одного из самых богатых предпринимателей города, она всегда любила общественный транспорт. Но не тёмное сырое метро, а автобусы и маршрутки. Здесь всегда было спокойней и даже как-то свободней дышать. И даже сейчас казалось, что всё так, как должно быть. Как надо. Выдохнув на окошко небольшое облачко пара и протерев стекло рукавом свитера, который, кстати, был темно-бордовым, девушка снова стала вглядываться в узкие улочки Пало-Гранде. Отсюда жизнь казалась такой спокойной и размеренной, а самые большие многоэтажки - скромными хижинами. Девушка готова была вечно сидеть в этой маршрутке и вглядываться в чужие лица сквозь узоры на окне, как сквозь розовые очки. Перелистнув мелодию в плеере, девушка насчитала пятый раз, как кондуктор сказала "станция первая". Вытащив из кармана смятый листок, Эмма положила его на соседнее место, которое так кстати оказалось свободным, и накорябала на нём несколько строк простым карандашом. Когда маршрутка остановилась на пятой станции, девушка скатилась по ступеням, попутно вручив кондуктору несколько монет. Бледно-золотое небо переливалось в такт полуденному солнцу, разбавляя гамму серебристыми каплями деревьев. Узкие улочки были полны людьми, сбегающими от повседневных забот. Полупустые автомагистрали отливали радугой на стёклах заднего вида. Отовсюду были слышны детские голоса, сигналы автомобилей. Будто часы, находящиеся у каждого на левом запястье, вдруг остановились, будто не было никаких проблем, и все вновь ощутили горько-сладкий привкус почти-счастья и какого-то внутреннего равновесия. Любимая кофейня Эммы была почти пустой, только за самым дальним столиком сидела молодая пара. Сняв с растрёпанных волос шерстяную шапку, девушка открыла деревянную дверь кафе, словно разбудив тем самым колокольчик, висевший над дверью. Тот сразу приятно зазвенел, прибавляя тем самым атмосферу идиллии. Усевшись на своё любимое место рядом с окошком, девушка заказала свой любимый латте. Разглядывая ничем не примечательные узоры в чашке, она добавила пару ложек сахара. В окне показалась стая улетающих птиц. Выпив немного кофе, девушка ощутила приятное покалывание по всему телу, будто начав согреваться изнутри, начиная с сердца. Третья кружка. Скучающий взгляд направлен в окно на тех, у кого в жизни ещё есть хоть какой-то смысл. Восьмая кружка. В кофейню вошёл новый посетитель, огласив тем самым заведение приятным звучанием. Запивая отчаяние девятнадцатой чашкой, Эмма вновь достала из кармана смятый листок.***
Родители сначала всё время расспрашивали Эмму о Кори, о том, пишет ли он, и как у него дела. Теперь же, может, смирились, а может просто забыли о существовании мальчика с зелёными глазами. Девушка сидела за столом на кухне, допивая чашку чая и перелистывая страницы потрёпанной книги, когда снова услышала такой знакомый вздох матери. Женевьев, может, и хотела что-то ответить на вопросительный взгляд дочери, но в конце концов лишь покачала головой, вытерла руки о полотенце и спешно покинула кухню. Разговор о замужестве начал заходить всё чаще.***
Дорогой Кори, мне до тебя всего семнадцать потёртых глав...