Маскарад: Кровь Древних

Деревня Дубовая Роща, утро Войдя в дом, Грюнфельд Бах вздохнул с облегчением – все его ученики были, пусть и не целы и невредимы, но, по крайней мере, живы. - Учитель, это вы? – спросил один из Терциариев, уставившись на наставника каким-то глуповатым взглядом. - Как видишь, Антонио, - инквизитор улыбнулся. Но тут старый леопольдовец заметил трупы в соседней комнате и переменился в лице. - Матерь Божья… Что… что тут произошло?! – изумился Дэвид. - Эти уроды проникли в дом, пока мы дрались с вампирами, - доложил Маркус. – Если бы мы не объединили силы, нас бы сожрали, как того беднягу, - охотник взглядом указал на полусъеденный труп. – Не думал, что когда-нибудь буду обязан жизнью этим демонам… «Я тоже», - промелькнуло в голове у Баха. - Ну, и вонища! – Дэвид, превозмогая отвращение, подошел к одному из мертвых чудовищ. - Более того, они атаковали при свете дня. - Гули, - заключил Грюнфельд. – И явно слуги Эмилиана. Отойди, Дэвид. Даже трупы таких тварей могут быть опасны. Молодой охотник послушался и отошел в сторону, а его наставник решительно извлек из ножен кригмессер и одним ударом перерубил толстую шею твари, отделив голову от тела. Из среза потекла густая черная слизь, а вонь, похоже, в разы усилилась – однако Бах бесстрастно продолжал свою отвратительную работу. Эти существа ни в коем случае не должны ожить. Никаких недобитков – тварей надо уничтожить наверняка. Наконец, когда последняя бестия была обезглавлена, инквизитор, обтерев кригмессер о стоящую рядом кровать, убрал клинок в ножны. - Да пусть эта несчастная душа упокоится с миром, - произнес старый охотник, глядя на останки хозяина дома. – Идем, братья. Этот Изверг должен быть где-то поблизости, мы не можем позволить себе снова упустить его. - Но… тот вампир сказал, что мы должны оставаться в доме, - растерянно промямлил Антонио. - Боже правый! – Бах прикрыл ладонью глаза. – Повелся на Доминирование… Так вот почему вы не помогли нам с Дэвидом! - Ну… мы… - Как желторотые послушники! Ладно, надеюсь, что мои указания для вас важнее, чем это дьявольское порабощение воли. - Простите, учитель, - Антонио виновато опустил глаза. – Мы подвели вас и Дэвида… - К счастью, все обошлось, - Дэвид добродушно улыбнулся. – Мы ведь все живы! - Но нам надо поторопиться – Эмилиан наверняка скоро узнает о нашем присутствии. Я видел, откуда появляются твари – иной породы, нежели эти, но это явно работа того же Тзимицу. Мы можем проникнуть в его логово и покончить с этим демоном раз и навсегда! - А те вампиры, из-за которых мы сюда пришли? - недоумевающе спросил Маркус. – Разве мы не будем их преследовать? - Нет! – выпалил Дэвид. - Что?! - Среди них моя сестра… Кейри. - Вот так дела… - товарищ Дэвида не нашел, что сказать, как, впрочем, и все остальные члены команды. - А как же приказ? – Адлер вспомнил про поручение, данное им самой Ингрид Байер. – Мы ведь обязаны… - В этом больше нет смысла, - отрезал Бах. - По их души уже явился Роланд Шефер. Охотники понимающе кивнули, и только на лице Дэвида застыл ужас. Все они не понаслышке знали о сверхъестественных способностях мага-инквизитора, сочетающихся с неудержимым фанатизмом. Он еще никогда не проигрывал схваток с кровососами. Каждому члену Общества Леопольда была известна незыблемая истина: если вампиру на хвост сел Роланд Шефер, то каинит долго не проживет. Большой черный ворон склонил голову набок и проводил взглядом группу людей, вошедших в хлев. Никто не заметил птицу, сидящую на покрытой снегом ветке одного из дубов. Да и кому из бескрылых было дело до пернатого чистильщика, которому теперь предстояло сытное пиршество – благо, на костях зверски растерзанных людей и животных осталось много мяса – более чем достаточно, чтобы насытить ворона. Надо поспешить, пока сюда не явились другие падальщики, с которыми придется драться за лучшие куски. Когда люди исчезли из виду, птица, ведомая запахом мертвой плоти, устремилась к покинутому дому, бесшумно рассекая воздух широкими крыльями, и влетела в разбитое окно. Ворон приземлился на обглоданную до ребер грудь покойника, лежащего в луже уже высохшей крови. На туловище мяса почти не осталось, однако лицо было нетронутым. Плохо только, что веки сомкнуты – придется приложить больше усилий, чтобы выклевать глаза. Резкий выпад – и острый, словно кинжал, клюв глубоко вошел в глазницу покойника и, окровавленный, через секунду вновь появился на свет, сжимая бесформенный кусок желанной плоти. Глоток – и пернатый падальщик уже нацелился на второй глаз. Надо как следует подкрепиться, прежде чем вернуться в свое гнездо. Сегодня он многое видел – надо, чтобы хозяин узнал обо всем, что произошло утром в этой деревушке. А пока правый глаз ворона – желтый, с вертикальным зрачком, - плотоядно блестел, в то время как крылатый трупоед терзал остывшую плоть. Подземелья, Румыния, середина дня Вампиры шли уже несколько часов, а однообразные узкие туннели, вырытые прямо в грунте и полностью лишенные освещения, казались бесконечными. Лишь лучи фонариков прорезали мрак, давая путникам возможность ориентироваться в лабиринте, способном спровоцировать приступ клаустрофобии: если бы не этот искусственный источник света, даже чувствительные глаза Сородичей были бы беспомощны в кромешной тьме. Конечно, Мишель мог бы воспользоваться Тауматургией, чтобы осветить путь, но Тремеру нельзя было тратить силы на использование Дисциплин без особой необходимости: в любой момент они могли потребоваться на что-то гораздо более важное. Милош шел впереди, указывая дорогу, а замыкал группу Альабас. Кейри и ее соклановцы держались в середине, находясь в относительной безопасности на тот случай, если кто-то попытается атаковать вампиров, однако молодой Брудже было не по себе. Она хорошо помнила старые коллекторы под Голливудом, кишащие кровожадными тварями, которых и в страшном сне не увидишь. А эти подземелья выглядели еще более зловещими, ведь они были такими тесными, холодными и темными… как могила. Кейри встряхнула головой, отгоняя от себя столь жуткую ассоциацию. Однако настороженность никуда не исчезла: если вампиры расслабятся, то туннели действительно могут стать их братской могилой. Не исключено, что по их следу уже идут охотники, а где-то впереди притаились в засаде кошмарные твари. Однако теперь Кейри была не одна: рядом с ней шли ее проверенные в жестоких боях товарищи, на которых она всегда могла положиться, опытный Тремер, пусть и камарильец, и Ассамит, способный отразить нападение мага-инквизитора, против которого не способен выстоять ни один другой член группы. Лишь Милош не внушал Брудже особого доверия: он явно не из числа тех, кто прикроет спину в случае опасности – этот Носферату больше волнуется за собственную шкуру, чем за успех операции. «Ну, он хотя бы честно в этом признался, а не стал лицемерить…» Во всяком случае, только Милош ориентировался в этих подземельях, поэтому команде не оставалось ничего другого, кроме как, скрипя зубами, следовать за проводником. Когда вся эта история закончится, вампиры вряд ли когда-либо захотят иметь дело с этим местным. - Аур поблизости не видно, - доложил Мишель после очередного «сканирования» лабиринта с помощью Прорицания. Эта новость не могла не радовать: стычка здесь, в темноте и замкнутом пространстве, не сулила бы ничего хорошего. Особенно с тем типом, который несколько часов назад едва не отправил Кейри на тот свет. - Альабас? - М? - Расскажи, как ты впервые встретился с Роландом Шефером? - Это далеко не самые приятные воспоминания, - Ассамит опустил глаза. – Ладно, я расскажу. Это случилось шесть лет назад в Канаде, когда я вместе с моим сиром, Сейидом Инсаром, отправился на свое первое задание. Нам было поручено ликвидировать лидера местного Шабаша. Мы успешно выполнили задание и уже направлялись в наше временное убежище, чтобы переждать день, когда у нас перед глазами возникла яркая вспышка. Нас на миг ослепило, а затем мы почувствовали святую силу. Лучше бы мы тогда отступили… но Сейид был не робкого десятка и не спасовал перед тем инквизитором, и это стоило ему жизни. Я был тяжело ранен в схватке и впал в торпор. Не знаю, почему Шефер не добил меня сразу. Он ушел, оставив меня умирать. Рассвет должен был наступить через каких-нибудь полчаса, и я бы сгорел живьем. Не помню, как оказался в канализации среди группы Носферату, которые спасли меня от верной смерти. - И с той поры ты целенаправленно преследуешь всех леопольдовцев? - Не все вампиры являются жестокими убийцами – только некоторые. Охотники же – все без исключения. У каждого из них на руках кровь Сородичей, и они должны заплатить за свои злодеяния. А Шефер – мой заклятый враг, и я не успокоюсь, пока не вырву душу из его тела. - В какой-то степени то же самое и я могу сказать про Ингрид Байер. Эта сука устроила геноцид моего клана, и она за это ответит, - Кейри, сама того не замечая, сжала пальцы, словно пытаясь сокрушить вражьи кости в стальной хватке сильных рук. – Как только я до нее доберусь – на куски порву!.. - Скоро у вас появится такая возможность, мисс Робинсон, - бросил идущий впереди Милош. – Очень скоро. - И долго мы еще тут плутать будем? – раздраженно спросил Найнс. – Ты ведь говорил, что до пункта назначения – всего каких-то тридцать километров, а деревня была на полпути к цели. А в этих туннелях мы уже не один час шляемся, как последние идиоты! - Терпение, мой друг, терпение. - «Какой я тебе, к чертовой матери, друг?!» - Это ведь не прямая линия, да и, как я уже говорил, это целый лабиринт. - Прекрасно! – Мишель развел руками. – Значит, ты даже не знаешь толком, куда нам идти. - Но я знаю примерное расположение этих ходов, - Носферату оставался невозмутим. – И, смею напомнить, это я вас к ним вывел. Больше никто ничего не сказал – как ни крути, по крайней мере, в этом Милош был прав. Это же время, деревня Дубовая Роща Роланд Шефер, едва живой, лежал на диване в одном из опустошенных домов, мысленно проклиная молодого Ассамита, ядовитая кровь которого, попав в рану на груди, продолжала пагубно действовать на организм мага-инквизитора, лишая его сил. Вампирская кровь, которую он выпил сразу же после того, как покинул поле боя, излечила раненую плоть, однако яд лишил Шефера сил, буквально приковав его к дивану. Охотник вовремя отступил, тем самым сохранив себе жизнь, но, пока он отлеживается и приходит в себя в одном из покинутых домов, его добыча отходит от него все дальше и дальше! «Надо было прикончить этого каинитского выродка вместе с его сиром!» Шефер знал ранившего его Ассамита в лицо. Тогда, шесть лет назад, вампир должен был погибнуть, так как лежал на улице в совершенно беспомощном состоянии, а до восхода солнца оставалось совсем немного. Роланду ничего не стоило отрубить ему голову, однако почему-то инквизитору захотелось растянуть агонию своей жертвы – и в этом была его ошибка. Раненый Ассамит непостижимым образом выжил, и теперь вставляет своему несостоявшемуся убийце палки в колеса. Если бы не он, то ни дружки Кейри, ни тот молодой охотник, ни даже брат Грюнфельд не смогли бы остановить Шефера, и его задание было бы выполнено, но… «Ладно, один - ноль в вашу пользу. Но партия еще только началась». Это же время, подземелья Бах не слишком любил вспоминать эти события, однако он был вынужден воскресить их в своей памяти по просьбе Дэвида. Теперь старый охотник рассказывал своему ученику историю о том, как семь лет пытался убить его сестру – но сам едва не погиб. Он вспомнил, как впервые встретил ее в подожженном особняке Алистера Граута. Еще тогда Бах был уверен, что эта встреча станет последней, однако вампирше удалось спастись из горящего дома. А спустя пару дней он потерял большую группу охотников, когда те пытались изловить бывшего актера, обращенного в вампира. Тогда Бах был Аббатом калифорнийского Ценакулума Общества Леопольда, и под его руководством находилось гораздо больше учеников, чем сейчас. Уничтоженная группа превосходила по численности его нынешнюю команду. Через несколько ночей Бруджа собственной персоной явилась на базу леопольдовцев, чтобы связаться с археологом, которого они захватили, дабы не дать ЛаКруа заполучить информацию об Анкарском саркофаге, которую знал старик. Вампирша безжалостно расправилась со всеми охотниками, после чего вступила в ожесточенную схватку с самим Бахом. Инквизитор проиграл, а Бруджа заполучила то, что хотела. Чтобы не дать ей уйти, израненный, но еще живой Грюнфельд пошел на крайнюю меру, взорвав пещеры. Этот взрыв должен был погубить и Кейри, и профессора Йохансена, и самого Баха, однако судьба распорядилась иначе. Охотник лишь чудом не погиб под завалом – каменные глыбы образовали вокруг него своеобразный «пузырь», в котором он пролежал без чувств, пока его не обнаружили спасатели: взрыв не мог не привлечь внимания людей. Очнулся Бах уже в реанимационном отделении одной из больниц Санта-Моники. Это поражение едва не поставило крест на карьере некогда уважаемого члена Общества Леопольда. Весть о том, что опытный охотник едва не пал жертвой какой-то желторотой неонатки, быстро дошла до Верховного Инквизитора. К счастью, Ингрид Байер предоставила Грюнфельду второй шанс, дав ему в распоряжение тренировочную базу в Неваде, где спустя год он познакомился с Дэвидом. Если бы Бах знал, что молодая Бруджа умудрилась спастись с базы, то он, несомненно, попытался бы выследить и убить ее, но он считал ее упокоенной и поэтому не охотился за ней. Кто бы знал, что судьба вновь сведет старых врагов – в тысячах миль от места их первой встречи! И кто бы мог подумать, что они разойдутся с миром – по той причине, что не хотели драться насмерть на глазах у Дэвида! Но судьба – штука крайне непредсказуемая. И, возможно, она преподнесет еще немало неожиданных сюрпризов. - Она была вынуждена драться, - Дэвид с трудом верил рассказу учителя – но как иначе объяснить, что Кейри знает его?! - Кейри уже не та, что раньше, - Маркус положил товарищу руку на плечо. – От нее осталась лишь телесная оболочка, но душа… - Хватит! – Дэвид резко отстранился от друга. – Она моя сестра! И она спасла жизнь мне и учителю! Если бы не она, нас бы сожрали! - Да, это действительно так, - Баху по-прежнему было трудно свыкнуться с мыслью, что он обязан жизнью этой кровопийце. – Во всяком случае, наши пути уже вряд ли когда-нибудь пересекутся. В последних словах Баха была доля правды. Все участники этой заварушки, начиная вампирами и заканчивая охотниками, находились в смертельной опасности. Грюнфельд и его группа выслеживали Эмилиана – сильного Тзимицу, пролившего уже немало крови и являющегося страшным противником. Не исключено, что эта охота окажется для леопольдовцев последней. А Кейри и ее товарищи, похоже, ввязались в еще более рискованную авантюру, поставив себе кажущуюся невыполнимой задачу: убить Верховного Инквизитора. Молодая Бруджа явно переоценила свои силы и теперь движется навстречу Окончательной Смерти. И даже сама ее встреча с Ингрид Байер маловероятна, ведь по следу вампиров идет Роланд Шефер – охотник, против которого большая часть команды практически беззащитна. А маг-инквизитор еще ни разу не упускал свою добычу: каждый вампир, которого он собирался уничтожить, рано или поздно превращался в горстку пепла. Дэвида передернуло, когда он вспомнил про Шефера. Этот фанатик не остановится ни перед чем. Рана на плече молодого охотника уже зажила (вампирская кровь быстро восстановила поврежденную плоть), однако еще влажное кровавое пятно на свитере под кожаным плащом невольно напоминало о случившемся. Если бы не появление вампиров, среди которых был Ассамит, страшно представить, чем могла бы закончиться эта встреча. Шефер сильнее Дэвида – да что там, сильнее учителя! – ему ничего не стоило бы расправиться не только с Кейри, но и с охотниками, которые посмели встать между ним и его жертвой. То, что они выжили, нельзя назвать иначе, кроме как чудом. «Кейри, уходи отсюда! Спасайся, пока еще не поздно!» Южные Карпаты, Румыния Описав широкий круг, черный ворон стремглав ворвался в зияющий провал пещеры, буквально растворившись во тьме. Острое зрение позволяло птице ориентироваться в казавшемся непроглядным мраке, чтобы найти дорогу к своему хозяину. Через несколько минут ворон уже был у цели. Он мягко сел на плечо рослому не-человеку, стоящему посреди небольшой комнаты, тускло освещенной прозрачными сферами, вросшими в покрытые пульсирующей розовой массой стены. - А вот и ты, Демон, - произнес Эмилиан хриплым голосом. – Надеюсь, мне не зря пришлось провести утро с одним глазом. Ворон спорхнул с плеча Тзимицу и приземлился на небольшой круглый костяной стол. Птица склонила голову набок, уставившись на вампира его же собственным похожим на змеиный правым глазом. Эмилиан протянул к Демону руку, и смахивающий на крючок коготь указательного пальца аккуратно вошел в глазницу пернатого, извлекая глаз. Птица даже не шелохнулась – операция была совершенно безболезненной. Рана, оставшаяся на месте удаленного глазного яблока, не кровоточила – провал глазницы был почти неразличим на фоне черного, как смоль, оперения. Пальцами свободной руки Эмилиан осторожно раздвинул веки, прикрывавшие пустую глазницу, и аккуратно поместил глаз на его законное место. Изверг лишь пару раз моргнул – и глаз прижился в плоти не-мертвого. Теперь вампир смотрел на своего пернатого слугу в оба глаза. Демону уже не впервой доводилось переживать подобную процедуру. Орган, принадлежащий каиниту, находясь в организме живого существа, не был подвержен губительному воздействию солнечного света, поэтому птица была идеальным шпионом. Теперь ворон лишь терпеливо ждал вознаграждения, пока его хозяин вглядывался в образы, которые недавно видел правый глаз, будучи вживленным в тело птицы. Секунда – и Эмилиан вновь увидел день. Увидел белоснежный снег и голубое небо, по которому время от времени пробегали хлопья облаков. Увидел заснеженные ветви сбросивших листья дубов, впавших в граничащий с забвением сон. И сверкающий смертоносный диск солнца, висящий над опустевшей деревней. Лишь благодаря Демону старый Тзимицу мог взглянуть на этот пейзаж. Выйди вампир сейчас за пределы своего убежища, от него бы остался лишь черный дымящийся пепел. Но когда-то все было иначе. Много лет назад – так давно, что вампир даже не помнил названия ныне канувшей в лету румынской деревушки, в которой началась его не-жизнь. Эмилиан невольно вспомнил то время, когда он был простым смертным. Румыния, 1758 год Он желал лишь одного – умереть. Боль, отвращение к самому себе, постоянные преследования – все это превратило его существование в пытку. Да, именно существование – жизнью назвать этот кошмар язык не поворачивался. И сейчас Эмилиан положит конец своим страданиям. Собственной рукой. Его совершенно не волновало, что он задумал свершить самый страшный из существующих грехов – Господь уже и так отвернулся от него. Эмилиан уже в Аду, хотя его душа еще и не отделена от тела. Покрытые уродливыми наростами пальцы сжали нательный крест – и рука рванула со страшной силой, так, что бечевка впилась в кожу на шее, рассекая ее в кровь. Испустив неистовый крик, Эмилиан отшвырнул от себя крест. Мужчина поднял лицо к небесам, в его глазах сверкал безумный блеск. - Будь ты проклят! – выкрикнул Эмилиан в пространство. Похоже, небесам по-прежнему не было дела до этой несчастной отчаявшейся души. Солнце заливало светом цветущую лесную поляну, в изумрудных кронах деревьев весело щебетали птицы. Все вокруг дышало жизнью. А жизнь Эмилиана скоро оборвется. Его страдания начались пару лет назад, когда он, будучи здоровым крепким парнем, случайно повредил родимое пятно на своем левом предплечье - подстреленная им лисица, казавшаяся ему уже мертвой, внезапно «ожила» и вцепилась зубами в руку незадачливого охотника. Рана впоследствии нагноилась и долго не заживала, а вскоре после сего досадного происшествия с телом Эмилиана начало что-то происходить. Вместо рубца на месте укуса образовался плотный розовый нарост, по размерам и форме напоминающий сливу, и тогда молодой человек обратился к местному знахарю, который видел единственный способ избавить пациента от этого уродства – срезать его раскаленным ножом.* На какое-то время Эмилиан, перенесший столь болезненную операцию, забыл об инциденте… но ненадолго. Нарост вскоре вернулся – и это еще полбеды: подобные болячки покрыли все предплечье парня. Дело происходило летом, и, чтобы скрыть обезображивающие руку опухоли, Эмилиану пришлось в жару носить кофту с длинным рукавом. Однако его неприятности только начались: к осени округлые наросты поразили и вторую руку. А затем они появились на ногах и на туловище. Эмилиан мог скрыть их под одеждой, но опухоли причиняли ему неописуемые страдания. Зимой между ними не осталось ни малейшего участка здоровой кожи. Округлые образования часто воспалялись, превращаясь в истекающие зловонным гноем нарывы. Из-за боли несчастный не мог даже нормально спать. А весной болячки появились на его лице. Эмилиан и раньше-то мало общался с соседями по деревне. Его родители умерли, когда он был еще ребенком, и мальчику буквально пришлось бороться за выживание. Тогда ему так и не удалось найти друзей, и он был предоставлен сам себе. А теперь он и вовсе стал изгоем. Люди шарахались от него, как от прокаженного. По деревне стали расползаться слухи о том, что Эмилиан в своей избе занимался колдовством, тем самым наслав на себя страшное проклятие. Во все времена люди испытывали страх и отвращение, когда сталкивались с чем-то, не поддающимся объяснению с позиций здравого смысла. Оставалось лишь сослаться на темные силы. И вскоре избегание сменилось преследованием. Эмилиан старался не покидать свой дом без крайней необходимости: каждый житель деревни не упускал возможности высказать проклятие в адрес бедняги, а иные не считали зазорным бросить в него камень. Его жизнь превратилась в кошмар. Последней каплей стала попытка сжечь Эмилиана заживо в его же избе. Парню чудом удалось избежать смерти, выбравшись из горящего дома и скрывшись от преследователей в лесу… …И сейчас он искренне жалел о том, что поддался слепому инстинкту самосохранения. Эмилиану суждено умереть – так зачем же оттягивать неизбежное? Тем более, смерть – это единственный способ прекратить эти мучения. Эмилиан засучил рукав, обнажив левое запястье, покрытое воспаленными красными наростами, между которыми проступали капельки сливкообразного гноя. Молодой человек с отвращением посмотрел на свою обезображенную неведомой болезнью конечность. В солнечном свете блеснуло лезвие охотничьего ножа, который Эмилиан в последнее время всегда носил с собой. Первый порез был осторожным, нерешительным. Лезвие прошло поперек запястья, рассекая шары опухолей, из которых тут же пошла кровь с примесью гноя. Боль пронзила руку, и Эмилиан не смог сдержать крика. «Нет!.. Я не могу!..» Из глаз потекли слезы. Боль. Эмилиан всегда боялся боли. Но для того, чтобы раз и навсегда покончить с болью, надо пройти через боль. «Сделай это, трус!» Правая рука судорожно сжала рукоять ножа – так, что пальцы побелели. Второй порез был нанесен параллельно первому – он оказался более глубоким. Кровотечение усилилось, бордовая кровь полилась струей. «Еще!» Боль и отчаяние ввели Эмилиана в исступление: он неистово полосовал свое запястье. Кисть безвольно повисла – лезвие пересекло сухожилия. Кровь уже не просто текла, а хлестала пульсирующей алой струей, заливая траву вокруг обезумевшего самоубийцы. Эмилиан остановился лишь тогда, когда пальцы правой руки, обессилев, разжались, не способные больше удерживать нож. Окровавленный клинок упал на траву. Парень уже не чувствовал боли – лишь непреодолимое желание спать. Поддавшись этому позыву, он улегся в лужу собственной крови – чтобы заснуть. Заснуть – и не проснуться. Полночь Темнота. Кромешная, беспросветная, словно давящая со всех сторон. И голод. Страшный голод, отзывающийся жгучей болью в желудке, сводящий с ума. «Есть!» Он должен выбраться из темноты. Выбраться, чтобы утолить этот мучительный голод, который будто грозит разъесть тело изнутри. Во рту нет ни капли слюны, язык словно прилип к небу. Жажда не менее жестока, чем голод. «Пить!!» Он до сих пор не осознавал, где находится, однако обострившееся, ставшее подобным звериному обоняние отчетливо улавливало зловоние испражнений, запах сырой почвы… и крови. «Крови!!!» Он понял, что ему сейчас нужнее всего. И для того, чтобы добраться до вожделенной цели, он должен выбраться наружу. Выбраться из этой холодной сырой могилы, в которую он оказался закопан заживо. Но только заживо ли? Он не дышал, а его сердце не билось, но, тем не менее, он был жив. И дикий голод был лишним тому подтверждением. Он действовал, ведомый, скорее, не разумом, а животными инстинктами. Надо во что бы то ни стало разгрести слой земли, отделяющий его от внешнего мира, каким бы толстым он ни был! Руки поднялись, снизу уперлись в грунт… И тут левую руку пронзила боль. Это стало последней каплей. Узник могилы испустил нечеловеческий вой. Кромешный мрак, до этого стоявший у него перед глазами, сменился алой пеленой. Такой же алой, как и то, до чего он так хочет добраться! Теперь боли не было – обе руки разгребали сырую почву, которая теперь холодными комьями падала на лицо. По левой луке стекла тонкая струйка жидкости и попала на язык. Солоноватая жидкость с металлическим привкусом. «КРОВЬ!!!» Это словно придало ему сил, и он стал копать с еще большим неистовством. И через десяток мучительных минут пласт почвы, казавшийся бесконечным, оказался пробит. Лунный свет упал на существо, только что выбравшееся из могилы. Умершее, чтобы жить. Карол Греку вот уже который час плутал в лесу, тщетно пытаясь отыскать дорогу домой. Он устал, проголодался и, вдобавок ко всем этим бедам, попал под проливной дождь. «Больше никогда не выйду из дома пьяным!» Карол даже толком не помнил, как его занесло в эту глухомань. Самогон отравил его разум, и крестьянин наделал глупостей. Опять. «Как только выберусь отсюда – завяжу с этой дрянью!» Впрочем, он уже не впервые пытался покончить с демоном в бутылке, но каждый раз срывался, снова уходя в недельный запой. Наверно, и сейчас все будет так же… Конечно, если Карол выберется из леса. Существовала вполне реальная опасность столкнуться с агрессивным медведем или стаей голодных волков. Пока же Карол отсиживался под высоким старым дубом на краю лесной поляны, пытаясь хоть как-то укрыться от дождя, однако вездесущая холодная влага просачивалась между широкими листьями дерева и капала мужчине на его лысую голову. Все, что оставалось ему делать, это ждать, когда этот треклятый ливень закончится, и ругать себя за то, что он натворил, будучи пьяным. Из-за спиртного он уже не в первый раз попадает в неприятности! Так он просидел около часа. Наконец, дождь начал стихать, и Карол понял, что скоро он сможет покинуть свое укрытие и продолжить поиски дороги домой. Крестьянин вышел из-под дерева и направился в сторону поляны. Мокрая почва, превратившаяся в вязкую и скользкую грязь, липла к его ботинкам, замедляя движение… Словно желала поглотить. И вдруг это месиво под ногами пришло в движение. Карол вскрикнул и попытался отскочить в сторону, однако он потерял равновесие на скользкой почве и повалился в грязь. Что-то хрустнуло, и правую лодыжку пронзила острая боль. Он сломал ногу! Парализованный болью мужчина плашмя лежал в холодной грязи, которая продолжала шевелиться рядом с ним. - Господи праведный! – воскликнул Карол, когда из-под земли показалась рука, вымазанная кровью и грязью… и покрытая округлыми наростами. Она не могла принадлежать никому иному, кроме как проклятому Эмилиану! Ужас приглушил боль, и Карол попытался встать, однако покалеченная нога предательски подогнулась, сломанная кость острым концом пропорола плоть и вышла наружу. Несчастный, завывая от дикой боли, снова упал, уткнувшись лицом в грязь. Теперь уже болевой шок окончательно лишил его способности двигаться, буквально парализовал. Рот и одна ноздря оказались забиты грязью, Карол с трудом мог дышать. А тем временем из-под земли уже выбралось покрытое безобразными наростами человекоподобное существо со светящимися во тьме красными глазами. Его левая кисть безжизненно висела, а пальцы правой были скрючены, словно когти хищной птицы, собирающейся вцепиться в свою добычу. Эмилиан действовал, руководствуясь животными инстинктами – его разум был утоплен в алой пелене Безумия, затмившей его глаза. Он знал, что делать. Надо во что бы то ни стало добыть кровь, и, к счастью, ее источник лежит на земле прямо у его ног. Нельзя упускать столь щедрый подарок судьбы. Взгляд впился в артерию, пульсирующую под кожей на шее человека, беспомощно валяющегося в грязи. Верхняя губа хищно поднялась, обнажив зловещий оскал зубов, среди которых особенно выделялись длинные острые клыки, подобные звериным. Эмилиан на миг замер, а затем с диким рыком набросился на добычу. Пальцы правой руки сомкнулись на плече жертвы с такой силой, что раздробили кости. Человек истошно заорал от боли и ужаса, и этот крик еще больше распалил инстинкт хищника. Рот широко раскрылся, и клыки погрузились в шею жертвы, попав точно в артерию. Пьянящая кровь пульсирующей струей полилась в горло Эмилиана, и с каждым глотком он чувствовал, что становится все сильнее и сильнее, в то время как слабела бьющаяся под ним жертва. А Эмилиан и не думал останавливаться. «Еще!!!» Его дикое пиршество прекратилось лишь тогда, когда струя крови прервалась, а добыча перестала трепыхаться. Эмилиан отпрянул от разодранного горла жертвы. Кровь текла по его подбородку, крупными каплями падая на сырую землю и смешиваясь с грязью. Только сейчас парень начал понимать, что он натворил. «Но как?! Я же... умер?..» И отчасти это было правдой: Эмилиан был бездыханен, его сердце не билось, однако он не лежал на земле бесчувственным трупом. Он был и мертв, и жив одновременно. Эмилиан судорожно задышал – но вовсе не из-за потребности в кислороде. Это была, скорее, истерическая одышка, часто случающаяся у людей на фоне сильного стресса. Но только человек ли он теперь? Глаза лихорадочно метались – с трупа обескровленной жертвы на собственные руки. Руки, покрытые кровью, грязью и уродливыми наростами. Раны на левом запястье чудесным образом исчезли. В предзакатные часы Эмилиан отрекся от Бога и совершил самоубийство, однако и Дьявол отказался принять его несчастную душу, насильственно водворив ее обратно в тело. В отвратительную материальную оболочку, от которой Эмилиан совсем недавно пытался избавиться! - Нет!!! – в исступлении закричал парень. Он проклят быть вечным изгоем – как в мире живых, так и в загробном мире. Ему нет места ни среди людей, ни среди горящих в Аду душ грешников. Ему никогда не избавиться от страданий. И только что он преумножил их, погубив невинного человека. Эмилиан несколько минут стоял на коленях рядом с телом жертвы, не решаясь взглянуть на ее лицо. Наконец, набравшись мужества, парень перевернул труп на спину. - Карол… Это лицо было хорошо знакомо Эмилиану. Один из его соседей по деревне. Один из тех, кто участвовал в поджоге его дома. Чувство вины быстро улетучилось. - Туда тебе и дорога, - произнес Эмилиан, с трудом поднимаясь на ноги. И тут он увидел чей-то силуэт среди деревьев. На первый взгляд фигура напоминала человеческую, но только конечности казались непропорционально длинными, а на голове имелись какие-то странные выросты, похожие на рога. «Дьявол?!» - Неплохая работа, дитя, - произнес незнакомец низким хриплым голосом и сделал первый шаг в сторону опешившего от изумления Эмилиана. Так закончилась жизнь Эмилиана-человека и началась не-жизнь Эмилиана-вампира. Его сиром был старый Тзимицу по имени Тобар. Этот Изверг был прекрасным образчиком своего клана – жестокий и бесчувственный монстр, видевший в смертных лишь источник питания и материал для своих безумных экспериментов с Превращением Плоти. И Эмилиан, самоубийца-неудачник, не был исключением. Тобар дал уже потерявшему сознание и умирающему от кровопотери парню немного своей крови, после чего закопал безвольное тело в землю. Таков был ритуал Обращения у членов Шабаша – хоронить проходящих становление птенцов заживо, чтобы голод и ужас довели их до Безумия в первые же минуты не-жизни. Спасение Эмилиана не было актом милосердия – просто Тобару был нужен сильный слуга, и изуродованный болезнью человек как нельзя лучше подходил для этого. Когда Эмилиан взглянул на себя в зеркало, то увидел все то же безобразное лицо – разве что наросты теперь были не розовыми, а практически белыми. Утром следующего дня неонат вновь попытался покончить с собой, выскочив под смертельные для каинитов солнечные лучи, однако Тобар не позволил ему это сделать, применив уникальную для Тзимицу Дисциплину, позволяющую искажать тела других существ: ноги и руки Эмилиана приросли друг к другу и к телу, и вампир лишился способности передвигаться. Впоследствии сир объяснил своему птенцу, что однажды и он сможет овладеть этой удивительной способностью и тем самым изменить собственную внешность, избавившись от отвратительных наростов… если будет во всем ему подчиняться. И лишь это смогло возродить у Эмилиана тягу к не-жизни. Уродство, преследование и гонения, попытка самоубийства, пробуждение под землей, первый приступ Безумия и первое убийство – все это наложило отпечаток на психике новообращенного Тзимицу. В отличие от большинства юных вампиров память Эмилиана не пострадала, и он хорошо помнил события, предшествовавшие тому роковому дню. Люди виноваты в том, что он стал тем, чем стал. Это они своими действиями породили новое чудовище – и теперь будут пожинать кровавые плоды своего преступления. Когда-то они преследовали Эмилиана. Травили, словно охотники загнанного зверя. Но теперь они поменяются ролями. Эмилиан – хищник, а люди – добыча. И следующее убийство не заставило себя долго ждать. Через пару ночей после Обращения юный Тзимицу вернулся в деревню и выпил досуха одного из своих, теперь уже бывших, соседей. На своей первой охоте Эмилиан действовал осторожно, стараясь не попадаться смертным на глаза. А утром жена Дечебала разбудила криком всю деревню, когда проснулась в постели рядом с обескровленным трупом своего мужа со следами от клыков на шее. Однако потом Эмилиан стал действовать более дерзко. Свою следующую жертву, молодую девушку, он растерзал на глазах у ее родителей, после чего зверски убил и их. Пусть еще и птенец, Эмилиан был уже гораздо сильнее простых смертных, более того, Тзимицу уже умел отращивать похожие на мясницкие крюки когти, которыми он кромсал плоть своих жертв. Тогда эти жалкие людишки узнали своего палача и молили его о пощаде… но небьющееся сердце Эмилиана уже слишком ожесточилось – в нем не было места жалости и состраданию. Это они виноваты в том, что он стал таким! И Эмилиан испытывал удовольствие, когда убивал очередную жертву. Предсмертные крики и хлещущая из ран кровь возбуждала его охотничьи инстинкты. Вампир все больше приближался к своему внутреннему Зверю – сущности хищника, присущей каждому каиниту. Сородичи, старающиеся сохранять в себе остатки человечности, держат Зверя в узде и менее склонны к припадкам Безумия. Эмилиан же каждый раз спускал его с цепи, когда выходил на ночную охоту. Месяц деревня жила в страхе перед неведомым ночным убийцей. Каждые несколько дней жители деревни хоронили изуродованные и обескровленные трупы. Каждую ночь люди запирали окна и двери, пытаясь обезопасить себя от чудовища… Но однажды настала та ночь, когда Эмилиан и Тобар расправились с последними жителями деревни, после чего вампирам пришлось искать новые охотничьи угодья, чтобы не впасть в голодный торпор. Вскоре Изверги устроили себе новое логово в пещере рядом с другой деревней, и населенный пункт точно так же оказался во власти страха. Однако через несколько дней ночные хищники узнали, что здесь есть и другие охотники. Именно тогда Эмилиан впервые столкнулся с членами Общества Леопольда – фанатичными истребителями вампиров. Извергам удалось отразить атаку, но Тобар серьезно пострадал в схватке с инквизиторами. Эмилиан мог спасти своего сира - но у него были другие планы касательно раненого вампира. Все это время Эмилиан был слугой Тобара, нередко ему приходилось терпеть унижения от старого Изверга. Но тот был сильным и опытным Тзимицу, прожившим уже более трехсот лет. Нынешние способности Эмилиана не шли ни в какое сравнение со способностями Тобара. И неонат решил не упускать свой шанс заполучить силу сира. В иных обстоятельствах Эмилиан ни за что бы не осмелился напасть на Тобара, но теперь старый Изверг был изранен и находился на грани торпора, представляя собой легкую добычу. Дурная слава фракции, к которой эти двое принадлежали, во многом обусловлена отсутствием в ней табу на Диаблери – ритуал поглощения вампиром крови и души другого Сородича. И именно этот ритуал совершил Эмилиан, выпив своего беспомощного сира досуха. Когда тело Тобара обратилось в пепел, Эмилиан почувствовал, как по его жилам разливается невероятная сила – поглощенная вместе с кровью душа старого Тзимицу наделила убийцу всеми его способностями. Будучи еще фактически птенцом, Эмилиан уже обладал силой старейшины. Наконец, он смог избавиться от своего прежнего омерзительного облика, однако новое лицо Эмилиана не могло не внушать первобытный страх в сердца смертных. Перестав быть человеком, молодой вампир предпочел превратить свое тело в устрашающую машину смерти, и плотоядная зубастая пасть, острые когти и глаза, подобные змеиным, недвусмысленно говорили каждому встречному, что перед ним – хищник. Ужас, который теперь испытывали люди перед Эмилианом, больше не был вызван тем отвращением к изуродованному неведомой болезнью человеку. Это был тот ужас, который испытывает добыча перед охотником. С тех пор Эмилиан много путешествовал по Европе, часто сменяя места своего проживания. Формально принадлежа к Шабашу, вампир редко контактировал с другими членами фракции. Все эти долгие годы он оставался отшельником. В конце концов, в начале двадцатого века Эмилиан вернулся в Румынию. Он решил обзавестись постоянным жилищем и вскоре приглядел себе заброшенную соляную шахту в Южных Карпатах, которая как нельзя лучше подходила для будущего логова. Однако через несколько лет смертные решили прибрать шахту к своим рукам и превратить ее в развлекательный комплекс для туристов, как это было с целым рядом подобных объектов. Их энтузиазм заметно поутих, когда несколько рабочих не вернулись из шахты – как и отправленная на их поиски группа спасателей. Вскоре проект оказался заморожен, и люди стали обходить это место стороной, сочтя его «нехорошим». Лишь редкие экстремалы осмеливались заходить в шахту – и так же «таинственно» исчезали. Никто, кроме Эмилиана, не знал, что же на самом деле случилось с пропавшими людьми. Тзимицу тем временем превратил шахту в единый живой организм – в буквальном смысле этого слова: плоть смертных, забредших во владения Эмилиана, теперь сплошным слоем покрывала стены, полы и потолки рукотворной пещеры, пульсируя и наращивая массу. Часть жертв вампир выпивал досуха, после чего обескровленные тела без остатка поглощались тканями Логова, питая их. Иные смертные становились объектами для Превращения Плоти – конечные результаты использования этой Дисциплины зачастую полностью теряли человеческие черты в своем облике, становясь бездумными слугами Эмилиана – защитниками Логова и добытчиками нового «биологического материала». Иногда Тзимицу использовал для своих целей и животных, обитающих в окрестностях обжитой им и его тварями соляной шахты. Несколько десятилетий Логово в Южных Карпатах было домом для Эмилиана. Однако в начале двадцать первого века Тзимицу покинул свою родину и отправился в Новый Свет, дабы удовлетворить свое природное любопытство, а заодно развлечься, охотясь в новых незнакомых местах. Так судьба занесла его в Карсон-Сити, где он совершил череду зверских убийств. Лишь когда не-мертвые обитатели города объявили на Эмилиана Кровавую Охоту за вопиющие нарушения Маскарада, Изверг покинул Америку и вернулся в Румынию, в свое Логово. Кто бы знал, что один из смертных, чьи родные были убиты Эмилианом, последует за ним из Невады в Румынию, чтобы отомстить! - Интересно… - произнес Эмилиан в пространство. – Значит, Дэвид, ты оказался еще настырнее, чем я полагал. Не менее любопытным моментом было и то, что та Бруджа приходится Дэвиду родной сестрой. И родственные чувства у парня явно сильнее ненависти к вампирам, которую несколько лет прививал ему наставник. А девчонка, по всей видимости, тоже страстно желает пустить кровь убийце своих родителей. Пусть с помощью Демона Эмилиан и не мог слышать, что они говорили, но он прекрасно умел читать по губам. Что ж, с каждым днем эта игра становится все интереснее! «Надеюсь, вы оба заглянете ко мне в гости. Я буду ждать!» *Речь идет о нейрофиброматозе типа I (болезни Реклингхаузена) – заболевании, при котором тело пациента покрывается опухолями. Развитие заболевания может быть спровоцировано повреждением пигментных пятен на коже. За основу взята история реального больного.