Андрогин

Брайан встал с кровати и исподлобья взглянул на меня. Он молча вышел из палаты, словно скользя по полу, и поманил меня за собой. Выбежав в коридор, я вновь увидел ту самую крышу. Андрогин стоял на краю, раскинув руки, и задрал голову вверх. Через миг он уже шагнул вперед и полетел вниз. Гулким стуком тело его встретил асфальт. Я проснулся, весь покрытый испариной. Глаза шустро забегали по помещению, частые вздохи и возмущенные удары сердца постепенно сбивали свой неровный ритм. В конце концов, я сумел сфокусировать взгляд на одной точке перед собой – на брюнете. Он бездвижно покоился на больничной койке с ниспадающими на глаза волосами. Я поднялся с кресла и приблизился к нему, аккуратно убрав спутавшиеся прядки с лица. Дыхание его было ровным – грудная клетка робко опускалась и поднималась. Губы парня были сомкнуты в тугую узкую линию, а руки протягивались вдоль туловища с торчащими из вен трубками. В комнате посветлело: в единственное крохотное оконце пробивались знойные лучики солнца, прорисовывая под натиском своего света пылинки в воздухе. Я как будто все еще спал: удручающая атмосфера царила в здешних четырех стенах грязновато-серого оттенка. На какое-то мгновение сознание мое отключилось, и я возвысился над кроватью Брайана, рассматривая столь неординарные черты лица. Именно сейчас мне удалось поближе узнать, какой он, каково его лицо (а оно, поверьте, оказалось идеальным, исходя сугубо из моих вкусов). Проведя тыльной стороной кисти по его заостренной скуле, я осекся и отдернул руку. Он проснулся. Взор парня долгое время устремлялся в потолок, а я неподвижно нависал над ним. - Зачем ты сделал это? – его приглушенный голос повис в воздушном пространстве. Я без уточнений понял, что он имел в виду. Он совсем не поворачивался в мою сторону, будто обращался к пустоте. - Я не должен был оставлять тебя там, – размеренно произнес я. Брайан, наконец, слегка наклонил голову и встретился с моими суженными от яркого солнечного света зрачками. – А зачем ты делаешь это с собой? – немым жестом я указал на его изувеченные руки. Брюнет смутился, прокашлявшись. - Когда всему приходит конец, смыслом жизни становится самоуничтожение, – холодный тон льдинками разнесся по запыленному промежутку между нами. Я остолбенел. Его четкие изречения, насквозь пронизанные болью, поражали своей философичностью и циничностью одновременно. Понятия не имея, что ответить, я сел обратно в кресло. По спине забегали мурашки, а сердце норовило вырваться из-под громоздкой защиты ребер – весьма мощное впечатление произвели на меня слова брюнета. Что я мог сделать? Взять и уйти, забыв о нем? Но на мне словно лежал груз ответственности за человека, с которым случайно повстречался при необычных обстоятельствах. Печать поставлена на моей совести. Брайан, он как несобранная мозаика, неразгаданная загадка, потерянный кусочек цельной фигуры, разбросанный по полу конструктор, выбившаяся из числового ряда цифра. Уходить я никуда не собирался, попросту не имел права. Я не знал даже, сколько сейчас времени, как будто мы застряли, скрылись здесь, в этой палате, пропахшей лекарственными препаратами, и оградились от внешних раздражителей. Мои размышления прикованы исключительно к андрогину. Дверь в закрытый мир иллюзорных надежд открылась, впуская сюда запах едкой хлорки. На пороге показалась знакомая фигура доктора Рональдса. - Вы еще здесь? Что ж, можете радоваться и забирать своего…друга. Единственное, вам стоит проследить, чтобы пару дней он отлеживался и набирался сил, – учтиво обратился ко мне врач. Такое ощущение, что папка бумаг прилипла к его ладоням, срослась с пальцами. - Э…да, хорошо, спасибо, – я говорил заторможено, все еще не соображая, что творится. - Ну, собирайтесь, санитары сейчас придут и уберут все трубки и прочее, – Рональдс окинул палату оценивающим взглядом и поспешно удалился. Брайан засмеялся. Смех его отражал всю горечь, таящуюся в душе. Самый болезненный смех, который я когда-либо слышал. Нездоровый бледный смех. Санитары пожаловали практически сразу после ухода Рональдса; они расторопно справились со своими обязанностями и покинули помещение, одарив меня двусмысленными ухмылками. - Давай помогу тебе одеться? – предложил я Брайану. Он присел на койке и вдумчиво всматривался в мое лицо. - Не стоит, я не настолько жалок, – отказался он, расправив лоснящиеся волосы так, чтобы практически полностью закрывались щеки и края глаз. Парень неспешно встал и стянул с себя больничную рубашку, оставшись абсолютно нагим, не стесняясь меня. Я молниеносно повернулся к нему спиной и подошел к окну, уставившись на скудный пейзаж в виде одинокого дерева, возле которого струилась под влиянием мелодии ветра опавшая листва. - Можешь поворачиваться, здесь не на что смотреть, – раздался безразличный голос позади меня. Оторвавшись от осенней картины, я обернулся и подошел к Брайану; он вновь облачился в свой наряд черных тонов и безучастно смотрел на меня, хотя от зрительного контакта старался увернуться, как я успел приметить. Кисти рук его дрожали, и парень, чувствовалось, не находил себе места, робко пряча пальцы в карманы и тут же вынимая наружу – нервный тик его, очевидно, заключался в этом. - Я провожу тебя до дома. По словам врача, тебе желательно не растрачивать силы. Где ты живешь? – я любезно заговорил с ним, нарушив пустое молчание. Он замешкался, продолжая теперь теребить края кофты, а на губах его застыла улыбка, полная скорби; а скрывающиеся за волосами глаза обрамлялись чернотой. - Не надо. - Почему? – казалось, вопрос мой застал его врасплох, разгромив оковы долгого безмолвия, будто ему не приходилось ни с кем общаться продолжительное время. - У меня нет адреса. Новый Орлеан во всей своей красе с холодным духом и есть мой дом, – Брайан пожал плечами и направился к двери, скрестив руки на груди и опоясывая себя ими с неистовой силой. - Стой, – я догнал его, придержав за плечо, от чего он испуганно дернулся и попятился вбок. – Ты можешь пожить у меня, – выпалил я, осознав только что сказанное брюнетом. Он бездомен. Скажете, что я поступаю опрометчиво и глупо? Может быть, несколько дней назад я бы посчитал точно так же. Но не теперь. Брайан одарил меня непонимающим взглядом, как бы намекая, что я слетел с катушек, раз с такой легкостью позволяю чужому человеку остаться у себя дома. Он покачал головой и вышел, хлопнув дверью и оставив меня без ответа. Выскочив в коридор, я поравнялся с андрогином и на ходу проговорил: «Тебе не следует ошиваться на улице дни и ночи напролет в таком состоянии». Он хмыкнул и пробурчал что-то себе под нос, прожигая глазами потрескавшийся кафель под ногами. - Если тебе станет от этого легче, и совесть твоя будет чиста, то ладно, – парень робко выдавил из себя эти слова и остановился, глядя на меня. – Если ты какой-то извращенец, то лучше сразу предупреди, я хоть буду знать, к чему готовиться. Его фраза острыми стрелами вонзилась в извилины мозга и засела там, прокручиваясь бесконечно много раз. У меня даже голова закружилась от хаотичного потока мыслей. Что он сказал? - Что? – я оторопел. - Не важно, – брюнет понурил голову и продолжил шагать к выходу. Что ж, я должен помочь ему. Я чувствую, что так надо; случайностей не бывает, как бы банально ни звучало. Надо купить что-нибудь в магазине и заставить его отоспаться, а самому отправиться на работу, иначе я вконец потеряюсь во времени. Эти три дня становятся судьбоносными. И…что-то неестественное проистекает в моем сердце – беспокойные клокотания и ноющее чувство. - Я Стефан, – выговорил я и поплелся вслед за андрогином. Он лишь кивнул, и я заметил, как краешки его губ расплылись в совершенно невесомой улыбке.