Андрогин

Под ногами хрустел асфальт, сквозь трещинки которого проглядывали блестящие капли, скопившиеся там после дождя. Влажный от вечерней прохлады воздух заполнял легкие, сдавливая грудную клетку своей напористостью. Две темные фигуры неторопливо пересекали парк, замерзший и одинокий, окутанный блеклым освещением фонарей, – это мы с андрогином шли навстречу людной улице, отдаляясь от величавых многоэтажек. Брайан что-то шептал себе под нос, при этом слегка покачивая головой, словно обвиняя себя в чем-то содеянном; я же плелся рядом, шаркая по опавшим листьям, искоса поглядывая на брюнета. Руки его дрожали, но он не прятал их в карманы, как по привычке это делаю я. До боли знакомая тропа, ведущая к засыпающему городу, в этот раз казалась до бесконечности длинной, а подошва ботинок словно прирастала к замерзшим травинкам, не пропуская по дальнейшему пути. Мой слух вновь обострялся, – и я улавливал грузное дыхание андрогина в стороне. Он дышал так ощутимо тяжко; грудь его размеренно вздымалась и опускалась под прослойками безразмерной черной ткани, накачивая организм кислородной свежестью. Над ним парило невидимое облако мрака и вселенской грусти. Меня одолело неоспоримое желание обнять его, укрыть от сквозных ранений ядовитых инъекций, впрыскиваемых посредством пустотелой иглы. Но я мгновенно одернул себя, не позволяя такой роскошной слабости. Вместо этого я покусился на другой, более интимный, по моему мнению, жест, – придвинулся к Брайану чуть ближе, пока он продолжал бессловесно упрекать себя в неведомом мне проступке, и невесомо коснулся его дрожащей руки. Холодок моментально пробежал по кончикам моих пальцев, будто кожа парня была электрически проводимой. Я ожидал агрессивной реакции на такую смелость с моей стороны, но, что удивительно, Брайан лишь замедлил ход от неожиданности и едва заметно покосился на меня, пряча глаза под лоснившейся челкой. Тело его тряслось, как при лихорадке, а все, готов поспорить, в связи с употреблением изрядной порции горящего пламени, разъедающего слизистую оболочку желудка. Тогда я крепче сжал его обездвиженную руку, давая понять, что удержу его, в случае если он пошатнется и упадет – послужу для него опорой, существенным спасательным кругом, взамен на задушевный разговор, все при тех же загадочных обстоятельствах. Брайан не убирал помеху со своих тонких пальцев, разрешая тем самым вести его вперед сквозь тусклый свет ночи, поддерживая и обороняя от знакомых лишь ему преград – в наркотическом дурмане он явно видел не только плавные линии реальности, но и кривые изгибы разноцветных огней бэд трипа.* Постепенно мы добрались до центральной улицы, не разжимая отточенных объятий рук, не проронив ни слова. Это был тот случай, когда разговоры не привели бы ни к чему путному, лишь разразили бы золотое молчание. Остановившись на тротуаре, я оглядел противоположную сторону улицы, пестрящую неоновыми вывесками, и несмело проговорил, освобождая губы от заключения вязаного шарфа, сталкиваясь с неумолимым порывом ветра: - Ты не против посидеть вон в том кафе? – на секунду выпустив согревшуюся от моего тепла ладонь андрогина, я указал на круглосуточный кафетерий через дорогу. Брайан повел плечами, обращая свой затуманенный взор на меня, и пробормотал, давясь сухим кашлем: - Как скажешь. Немедля опустив руку на прежнее место, я повел брюнета за собой, отчетливо различая, как он надрывисто сопит, и как зубы его наезжают друг на друга, трением создавая громкие скрипы. *** Расположившись в затемненном углу рядом с карандашным натюрмортом фруктов, я изучил меню, которое мне вручила невысокая мелированная брюнетка с покатыми плечами, и взглянул на андрогина – он уставился на свои руки, сложенные в замок на столе, и нервно облизывал губы. В его поведении прослеживались скованность и озадаченность. - Что ты будешь? – обратился я к парню, поворачивая меню в его сторону. Он довольно продолжительное время колебался, пронзая меня изучающим взглядом сквозь ниспадающие прядки смольных волос; лицо его, мертвенно-бледное, местами с болезненно-серым оттенком, поблескивало испариной. В итоге Брайан молча опустил голову и хмыкнул. Так и не дождавшись ответа, я заказал два латте, – себе и андрогину – а также черничные панкейки для Брайана, подумав о том, что он наверняка очень голоден; сам же я не стал подбирать себе еду, т.к. есть совсем не хотелось. Миловидная официантка быстро справилась со своей задачей и уже через десять минут, которые прошли в твердом молчании, на нашем столике красовалась гора блинчиков, покрытых кленовым сиропом, и две кружки кофе. Выйдя из раздумий, андрогин встрепенулся – видимо, стук фарфоровых сосудов его спугнул, тем самым оживив – и, заправив спутавшиеся локоны за уши, удивленно приподнял левую бровь. - Зачем ты угощаешь меня? – сиплым голосом выдавил из себя он. Его вопрос вовсе не прозвучал как нечто из разряда нелепости, я словно был готов к такому. Эффект спонтанности не сработал. - Затем, что ты голодный, – строго пояснил я. - Перебьюсь, – огрызнулся он и демонстративно скривился в желчной ухмылке, оголяя потускневшую эмаль зубов. С досадой потупив взгляд, я уветливо приложил губы к сливочной пене, выбивающейся за края кружки. Мысли ураганом проносились в голове – и все о нем. Пока я перекатывал на языке глоток за глотком горячего напитка, Брайан не сводил глаз со своих рук, которые неслабо содрогались; и внезапно, запихнув свои гордость и вредность куда подальше, он жадно накинулся на блинчики, принявшись поглощать один за другим, запивая десерт латте. Коричневые брызги разлетались во все стороны, изрядно марая белоснежную скатерть, оттого что руки его отбивали барабанную дробь. Парень не останавливался, и создавалось впечатление, что он не ел несколько дней, а то и недель вовсе. Шумно причмокивая, андрогин вскоре остановился, чтобы отдышаться, и осушил содержимое запятнанной кружки. Мне почему-то стало тепло на душе при виде Брайана, уплетающего за обе щеки сладкое угощение, – но одновременно и грустно, ведь это было жалкое зрелище того, как действие наркотика вызывает зверский аппетит у своей кровно зависимой жертвы. С моих уст так и норовила сорваться фраза, которая завела бы нашу беседу в нужное русло, и вообще дала бы старт цельному разговору. Но я молчал, поджав губы и рассматривая лицо андрогина; неоднократно ловил себя на мысли, что Брайан обладает крайне интересной внешностью: его острые черты лица так и хочется изучать, не останавливаясь; необузданные эмоции окутывают разум, когда вглядываешься в его женственные очертания. Он заметил. Конечно же, заметил, как я в открытую пялюсь на него, но ничего не сказал по этому поводу, лишь криво улыбнулся, кашлянул и задрал рукава. Ему было жарко – он вынул салфетку из подставки и начал обмахиваться ею, поджимая губы, чтобы ветерок изо рта попадал на верхнюю часть лица. И вот теперь я не выдержал, как только взор мой упал на руки андрогина: - Зачем тебе это? - Для того чтобы догнать смерть быстрее, чем она придушит меня собственными дряблыми руками, – Брайан опустил глаза, рассматривая крошки, обваленные в кленовом сиропе; он прекратил использовать клочок салфетки в качестве веера и кинул ее в тарелку. Его тонкие руки заскользили по льняной кофте в поисках чего-то, и на поверхности стола вскоре появилась смятая пачка сигарет. Вынув из мизерной коробочки сигарету и спрятанную там же допотопную зажигалку, он прикурил и выпустил плотное кольцо дыма ввысь, запрокинув голову. Его изречения, наполненные суицидальным смыслом, выдавали его образованную неопороченную сущность, прикрывая на время темное гниющее обличие, опоясанное сине-багровыми кровоподтеками. - Разве тебе есть дело до героиновой шлюхи? – саркастически усмехнулся Брайан, продолжая свой монолог; трясущимися пальцами он сжимал кончик ядовитой смеси и подносил к подрагивающим губам. - Я вижу в тебе абсолютно иного человека, – выпалил я, наблюдая за напряженной мимикой на лице андрогина. Воцарилась тишина между нами, нарушаемая лишь ненавязчивой фоновой мелодией, разливающейся трелью по уютному помещению. Брайан стряхнул пепел в тарелку и затушил сигарету, словно тщательно обдумывал реплику; его расширенные зрачки пугали меня, но я не мог отвести взгляд. - Ты либо слишком пафосный сутенер, либо конченый психопат, – откинувшись на спинку полукресла, брюнет начал постукивать пальцами по поверхности стола и прожигать меня претенциозным взором; неаккуратные ногти его были покрыты слоящимся черным лаком, уже давно стирающимся. - Ни то ни другое, – возразил я, неприятно пораженный его предположением и тем, что он уже позабыл о том, кто я такой, либо попросту притворялся. – Ты… нравишься мне, – слетело с губ. В данном случае прямолинейность не прельщала ничем хорошим. Но меня что-то недосягаемое разуму подтолкнуло сказать это. - Извини, Стеф, но я не завожу друзей, а уж тем более… парней, – андрогин замялся, заметно занервничав; зрачки забегали, и он стряхнул правую сторону волос на глаз. – Не хочу быть обузой, не хочу ранить другого человека. Проще быть волком-одиночкой, согласись. Хотя я, пожалуй, не волк, а увядший цветок, втоптанный в нечистоты, трусливый кролик или… подстреленная утка, – закончил он, доставая новую сигарету из пачки. - Ты хмурый ворон, одинокая птица, сбившаяся с пути, – исправил я. Он выдул очередное дымовое облако и сплюнул в тарелку. - Ты многого обо мне не знаешь, Стеф. Я жалкое подобие неудавшегося произведения искусства, – задумчиво проговорил он, переходя практически на шепот. Его фразы, повторюсь, заставляли колени дрожать, а кожу – покрываться холодным потом. - Но ты ведь сам себя губишь, Брайан. Чем тебя влечет темнота? – пока я задавал вопрос, мой голос дрожал, а сердце покрывалось инеем, как только воспоминания о темном переулке и шприце на асфальте нахлынули с новой силой. - В ней можно скрыть всю грязь, что проедает дыру внутри; а смерть… весьма поэтична. Жизнь изначально ведет нас на свидание со Смертью, постоянно откладывая встречу на потом, если повезет, – объяснил андрогин, глубоко вдыхая в себя никотиновые пары. И вновь над нашим столиком повисло молчание. Я отпил немного остывшего кофе, размял шею и только после этого продолжил столь нелегкий разговор: - Давно ты принимаешь? - Желаешь услышать душещипательную историю наркомана с плохим концом? – парень прищурился и издал глухой звук, подавившись дымом. - Если ты никуда не торопишься…? – вопросительно произнес я. - Пока яд циркулирует по крови, я могу утолить твой интерес, – усмехнувшись, Брайан затушил сигарету и скрестил руки на груди. – Думаешь, я всегда был таким? – риторически поинтересовался он, почесав затылок, и тут же продолжил: – Хотя, знаешь, другого Брайана я уже не в силах вспомнить. Кел… Кел был для меня просветом, я любил его… черт, – он закашлял, судорожно поправляя волосы так, чтобы одного глаза по-прежнему не было видно. А я терялся в догадках, кто же такой Кел. – Я стал чувствовать себя нужным после шестнадцати лет, проведенных в детдоме. О, как я ненавидел это треклятое место! Постоянные упреки и насмешки по поводу моей внешности. Все так и стремились по ночам забраться ко мне в трусы, чтобы узнать, мальчик я или девочка, – на этом моменте Брайан помотал головой, будто отряхиваясь от противных воспоминаний. – А затхлый вкус пшенки до сих пор комом стоит в горле. Каждое гребаное утро… – и вновь он закашлял, а у меня все сжалось внутри от его рассказа. – И я сбежал. В шестнадцать лет вырвался за пределы стен этих помоев. А потом… потом были ночи на вокзале, попрошайничество и скитание по улицам. С горем пополам мне удалось устроиться в обыкновенную забегаловку. Позор, унижение, ночлеги, где попало – и в итоге я стал зарабатывать немного денег, чтобы хватало на еду и хоть какие-то тряпки. А затем появился Кел, он… он был моим напарником, мы хорошо ладили, и он позволял мне ночевать у него, узнав обо всем, что приключилось с таким жалким пареньком, как я, – брюнет выдохнул и сжал руки в кулаки, унимая нарастающую дрожь. Я прекрасно понимал, как тяжело ему говорить, потому как за эти минуты я словно и сам очутился там, в его шкуре, и кожу защипали мурашки. Руки Брайана покоились теперь на столе, он непрестанно то сжимал, то разжимал кулаки, никак не успокаиваясь. И тогда я решительно настроился и накрыл его руки своими ладонями, чтобы немного унять дрожь. Он дернулся, но не отпрянул, продолжив повествование: - Постепенно наша дружба с Келом переросла в крепкие отношения, и мне это не казалось странным, я еще с детства осознавал свою уникальность и двусторонность, если можно так выразиться. Музыка и Кел были моим спасением. Я был счастлив… Играл в баре на гитаре, которую приобрел на накопленные непосильным трудом деньги, сочинял песни, снял квартиру неподалеку от жилья Кела. Главное, что он был рядом. Но… – он запнулся, и я сжал его руки чуть крепче. – Однажды все покатилось к чертям. Какой-то извращенец запудрил Келу мозги, и он… порвал со мной. Мне стало плевать на себя, я начал пить, торчать невесть где по ночам, из-за этого опаздывать на работу. Я пахал днем все в той же забегаловке, а по вечерам играл в баре, – но и на это мне стало параллельно, осточертело! Меня уволили, а из бара я ушел сам; погряз в долгах, и меня вытурили из съемной квартиры. Вновь картина маслом: выпивка, сигареты, улица, перманентная апатия. Я попросту перестал жить, – андрогин ссутулился и обреченно прикрыл глаза. – Апогей депрессии настал, когда я разбил вдребезги любимую гитару, – чуть отдышавшись, он продолжил: – Кел… я встретил его, когда мне уже стукнуло двадцать два. Обидно, что он даже с трудом узнал меня, будучи совсем плохим – смешался с компанией отморозков, стал дымить как паровоз и… употреблять тяжелые наркотики. Чувства мои не угасли, но разве кому-то было дело до этого? Слишком поздно я набрел на него – он скончался от передозировки вскоре после нашей случайной встречи. Я узнал это от его “лучших друзей”, когда пошел искать его в очередной раз, чтобы поговорить, – брюнет затрясся, вот-вот готовый сорваться на истерику, но нет, он держался, показывая свою стойкость. - Все позади, – я успокаивающе провел ладонью по его щеке, но он отмахнулся, прошептав, что ненавидит, когда кто-то его жалеет, и заговорил с новыми силами: - И тогда я окончательно сошел со здравого пути. Мне необходимы были деньги, чтобы хоть как-то существовать и не загнуться. И… один раз я посетил захолустный ночной клуб, где встретил парня, который так и не представился мне. Он впарил мне какую-то чушь про отличный способ заработка денег, ну я и повелся. Так заманчива была баснословная сумма, – на мгновение андрогин задумался, покусывая губы. – Хм, так я и стал торговать своим телом. О, знаешь, как много извращений, оказывается, существует в мире! Я испытал на себе всё. Один клиент дал мне экстази, такую переливающуюся цветную марочку, тающую на языке со скоростью света. И… понеслось, как говорится. Подсел на наркотики и с тех самых пор “работал” ради получения очередной дозы, плавно переходя на героин, – он взглянул на меня и резко отвел взгляд, скрывая за зрачками стыд и позор. Сердце мое отбивало ритм беспрерывного омертвелого танца, а колени дрожали сильнее прежнего. К горлу подступил ком, а в ушах звенело. Я начал поглаживать костяшки пальцев андрогина, боясь заглянуть ему в глаза – такого шока я не испытывал никогда. Как, спрашивается, успокоить человека, на долю которого выпала такая жестокая судьба…? - Как в дешевой драме, правда? – усмехнулся Брайан. Я замер, не в состоянии сказать что-то более-менее адекватное. - Мне очень жаль… - Не стоит, Стеф, – перебил меня брюнет. – Знаешь, спасибо, ты отличный слушатель. Как-то и вправду легче стало, что ли… давно мне не приходилось так много говорить, – он встряхнул волосами так, что теперь лицо его скрывалось за смольной завесой. Мне хотелось кричать, бить руками и ногами по стене, рвать на себе волосы, – лишь бы не слышать того, что уже услышал. Я все еще сидел напротив андрогина, накрыв его руки своими, а в голове вертелся хаос, словно в моем мозгу произошел гравитационный коллапс, и я не соображал, как сложить мозаичную картинку воедино, как собрать все чувства, которые только что рассыпались мелкими осколками на пол. Но в моей голове бунт.** Мне недосягаема настоящая боль Брайана, его ранения, которые искалечили душу и тело, но я в состоянии помочь ему. Вытащить из болотной тины, сорвать с крючка смерти, убрать его палец с курка. - Я не позволю тебе утонуть, – протараторил я и, прежде чем Брайан успел что-либо понять, вскочил из-за стола, кинув рядом с кружкой зеленые купюры, и схватил брюнета за рукав. – Идем, уже поздно, – взяв его за руку, я уверенно направился к двери со звенящим колокольчиком сверху. --- * бэд трип (bad trip) – негативные, потенциально опасные для психики переживания, которые могут возникать во время психоделического опыта. ** отсылка к песне Placebo “The Extra”: But there’s a riot in my head.