Поворот не туда

Мы брели в надвигающихся сумерках, не разбирая перед собой пути, уже около часа. Даже мне было тяжело: ноги почти не поднимались, одежда намокла снаружи от снега, внутри от пота, в обуви хлюпало, а уж про Джима, не привыкшего к таким тяготам и лишениям, и говорить нечего – он еле плёлся, зарываясь до макушки в воротник пальто, и отставал с каждой минутой все больше. На нем не было шапки, в отличие от меня, а ботинки, скорее всего, вообще были летние (он никогда не носил других). Я остановился, ожидая, когда босс поравняется со мной. Сердце сжалось от жалости, и неожиданно на меня накатил приступ угрызений совести. «Зачем только я попёрся неизвестно куда в ночь, да еще и хлюпика с собой потащил? Надо было в машине переночевать, а так мы просто попадаем в снег и подохнем посреди леса, как загнанные волки. Глупая смерть. И я так и не успею сказать…», – мои мысли прервал еле слышный голос: – Себ, я больше не могу. Дальше иди без меня, я сейчас умру. – Ну уж нет, я теперь без тебя никуда. Надо возвращаться назад, к машине, - я и сам чуть не падал. – Я не дойду… – Джим покачнулся и едва не свалился, но я его придержал. Если честно, меня охватила паника. Я впервые в жизни действительно не знал, что делать, и мысли о неминуемом конце подкрадывались, как тигры в джунглях, и проходили ледяными когтями вдоль позвоночника. Я закрыл глаза, пытаясь восстановить эмоциональное равновесие и прогнать начинающуюся панику, и в конце концов мои снайперские чувства меня не подвели. …До моего слуха донёсся едва различимый звук, который напоминал стук открытой форточки о раму при сильном ветре. Неужели жильё? Здесь? В лесу? Или это всего лишь слуховые галлюцинации и попытка лесных духов окончательно погубить двух незадачливых путников? В любом случае, выбора у меня не было, и, подхватив Мориарти за талию, я буквально потащил нас обоих в направлении звука. Пришлось углубиться в чащу, и хотя мы утопали в снегу почти до колена, метель и ветер здесь были намного меньше, а видимость лучше. Стук усиливался, а значит, мы идём в правильном направлении – эта мысль прибавляла мне сил, чего нельзя было сказать о Джиме, который практически висел безвольным мешком на моей руке. Пришлось проплестись ещё пару десятков метров, прежде чем в пределах досягаемости замаячило большое чёрное пятно, которое с каждым шагом отчётливее приобретало очертания хижины (хвала Богам!). Несмотря на то, что уже стемнело, в лесу за счёт отражения остатков света от снега можно было различить хотя бы тени, что нас и спасло. Это была обычная охотничья избушка, покосившаяся и полугнилая, но всё ещё одиноко стоявшая посреди леса назло времени и стихиям. Дверь занесло почти до середины, а в проржавевших дужках болтался внушительных размеров замок. Усадив Джима рядом на сугроб, я руками принялся отгребать снег, и через пятнадцать минут был сделан достаточный коридор, чтобы можно было приоткрыть дверь и втиснуться через образовавшуюся щель. Окоченевшими непослушными руками я достал из кобуры пистолет, снял его с предохранителя, взвёл курок, приставил дуло к замку и, сделав титаническое усилие, выстрелил в отверстие. Старая сталь протяжно взвыла, но не повиновалась; тогда я выстрелил снова, и запирательный механизм не выдержал и, напоследок скрипнув, развалился пополам, впуская нас внутрь. В единственной комнате царила кромешная тьма, но через пару минут глаза привыкли, и я смог немного оглядеться. Покосившиеся стены, дырявый пол, единственное окно, забитое фанерой, с хлопающей спасительной форточкой, которую я сразу же, хоть и с великим трудом, закрыл. Интерьер оказался не менее жалким, чем сама хижина: что-то наподобие камина у одной из стен, пара рассохшихся табуреток, стол на трёх ножках в углу и деревянный, довольно широкий, ящик у другой стены, служащий здешним постояльцам, по-видимому, еще и кроватью. Прислонив почти отключившегося Джима к стене, я обследовал наш нынешний ночлег более детально, и, к своему удивлению, нашёл несколько поленьев, бумагу, спички, а под крышкой ящика-кровати – тонкий матрас и колючий плед (слава охотничьему братству). Первым делом я разжёг огонь в «камине», что оказалось не так уж и сложно (благо дрова и спички не промокли), и комната получила немного освещения и надежду на тепло, хоть и из всех щелей нещадно дуло. Но здесь в любом случае теплее и суше, чем снаружи. Босс уже стёк по стенке и сидел, обняв руками колени и дрожа мелкой дрожью. Кинув матрас на жёсткие нары, я накрыл его тонкой подстилкой из моей сумки, которую обычно использовал на заданиях, и стал стягивать с Джима мокрую одежду. Он слабо сопротивлялся и бубнил что-то наподобие «Убери от меня свои похотливые руки», но я продолжал начатое, смакуя каждое свое движение, ведь, возможно, это первый и последний раз, когда я раздеваю объект своего вожделения, но сильно медлить было нельзя, иначе незакалённое тело промёрзнет до костей, и скоро гений криминального мира лежал в одних боксёрах на жёсткой поверхности, укрытый тёплым пледом. Разделся и я – мокрая одежда доставляла много неприятных ощущений, и хоть в комнате и стало заметно теплее после растопки печи, тело мое покрылось мурашками от холода. В очередной раз похвалив себя за запасливость и предусмотрительность, я выудил из своей необъятной сумки четыре сендвича и небольшой термос с кофе, хотя насчёт сохранности его температуры я сильно сомневался, но сейчас это было неважно, главное – что-то залить в желудок. Мориарти большими голодными глазами уставился на предложенный ужин, застыв с выражением «откуда это все взялось», но до сих пор молчал. Неужели единственный способ заткнуть его бесконечный словесный понос - это вывести подальше в лес и заставить пару часов бродить под снегом? Пожалуй, стоит взять на вооружение…