Wild

Уилл забывает у него майку. Серую, простую, от одного вида которой Ганнибал кривится, потому что… Wal Mart, да? Синоним дешевизны и безвкусицы. Он находит её, прибираясь в гостевой после отъезда Уилла. Вспоминая о том, как неловко, мучительно медленно собирался Грэм, Ганнибал чувствует удовольствие хорошего хозяина, потому что он явно хотел остаться, может, даже ещё на одну ночь, но эта природная сдержанность… В общем, Уилл уезжает, напоследок поблагодарив психолога: «С меня пиво и всё такое». Ганнибал не уверен, что Уилл знает толк в хорошем пиве (раз уж у него отвратительный вкус в одежде, еде и людях), но готов пить любую разбавленную бурду, лишь бы Уилл… Боже, как же он жалок. В любом случае, вот оно, доказательство полного пренебрежения к своему комфорту Уилла, лежит в его руках. Простая, серая майка, в которой тот провёл ночь. Немного мятая. Слегка влажная от пота, поскольку Уилла лихорадило ночью. Да. Язык проходится по губам, смачивая. В горле неожиданно ощущается сухость и, вместо того, чтобы отнести майку к другим вещам, нуждавшимся в стирке, Ганнибал держит её, стоя в гостевой. Мнёт, трогает пальцами её мягкость и представляет себе, как ощущалась она на теле. Как липла к мокрой коже, собиралась складками на пояснице, притиралась к жёстким, напряжённым соскам. Как впитывала горячий терпкий пот. Ганнибал медленно подносит майку к лицу. Ближе. Зарываясь лицом прямо в ткань и глубоко вдыхая. Боже. Ткань пахнет. Кондиционером для белья, собаками – тяжёлый, душный запах, который не выветрится даже после сотой стирки, с кондиционером или без. И Уиллом. Им, его гелем для душа, его кожей. Сильный, густой запах молодого самца, готового трахаться. Да, стойкий запах секса, проявившийся, несомненно, благодаря ему, запах желания, удовольствия, смазки и спермы. Так приятно… С каким-то мрачным удовлетворением он дышит всем этим, насилуя чуткое обоняние, и, пока раскладывает на составляющие саму суть Уилла Грэма, одной рукой прижимает майку, а второй расстёгивает пуговицу на брюках. Напряжённый, готовый, погружается в глубокую тёмную фантазию, вжикая ширинкой и приспуская бельё. В его голове свежее воспоминание, которое кровоточит похотью и неудовлетворённой жаждой. Оно отзывается на его напряжение и приходит во всех аморальных подробностях, так что Ганнибал просто падает спиной на кровать, закрывая глаза и отдаваясь этому без остатка. Он представляет себе столько способов наслаждаться Уиллом в постели. Его щетиной, которая должна просто идеально тереться о чувствительную кожу. Его ртом, способным дарить дикое удовольствие. Его пальцами, которые могут быть нежными, как при игре на скрипке, и жёсткими, как при удушающем захвате. Телом, худым и поджарым, как у истощённого мартовского кота, сильным, с хорошо слепленными мышцами и густой блядской дорожкой, которую – чёрт – он вчера не успел вылизать. Пока тёмные стремительные мысли наполняли его, как вино бокал, рука рвано, быстро двигалась по освобождённому от белья члену. Не та ситуация, чтобы медлить. Пальцы прошлись под головкой, представляя такое… Как хорошо будет просто нагнуть его небритого диковатого профессора, схватив за неровные пряди волос, и пройтись языком по острым позвонкам, ниже, прикусить ягодицу до первого крика и трахнуть, удерживая контроль над ним. Горячо двигаться в его узкой нежной дырке, загоняя себя внутрь и добиваясь хрипов и стонов. Шептать в красное от стыда ухо грязные пошлые вещи, доводя до экстаза, и кончать внутрь, смешивая запахи. Движения стали рваными, а пальцы – липкими, все в смазке, и до рыка хотелось кончить. Он всё двигал и двигал рукой по члену, чувствуя: вот оно, хочу! – и слизывал соль с серой майки, катая её на языке, как деликатес. Представлял себе, как будет также водить губами по обнажённой дрожащей в пост-оргазме спине, и эта мысль – о беспомощном, возможно, плачущем Уилле ПРЯМО В ЕГО РУКАХ, доводит его поразительно быстро. Он кончает долго, пачкая руку, домашнюю кофту и майку Уилла. Дыхание с трудом приходит в норму, в голове серый шум. И зудящее ощущение в пальцах как желание касаний. Впервые такое: желание касаться тёплого ЖИВОГО тела. Не ножа. Не сырого тёмного мяса. Ганнибал думает об этом позже. Приводя себя в порядок, заканчивая уборку комнаты, за стиркой и готовкой и перед самым сном, откладывая в сторону едва начатый томик Оруэла. Эта мысль так или иначе в его голове. Она не находит выхода. *** Бутылка пива в руках Уилла, которая полчаса назад была как с рекламы, вся в соблазнительных капельках воды, лениво стекающих по гладкому боку, и возбуждающая жажду, сейчас – жалкое зрелище. Выдохшееся пиво, особенно, хорошее – вообще не самое приятное, так что Ганнибал понимает – что-то не так. И есть причина, по которой Уилл так долго мучает несчастную бутылку. Но он не смеет давить. Отставляет в сторону свою бутылку, едва тронутую, кстати, и чувствует зеркальное ощущение беспокойства и пляшущих на языке признаний. Но не торопит. За что будет вознаграждён спустя двадцать минут, когда Грэму окончательно надоест избегать прямого взгляда. - Вчера я пришёл домой и не узнал вещей. Всё было так, как я оставил утром. На своих местах. Но переступив порог дома, я не смог заставить себя пройти дальше двух метров. Уилл говорит неохотно. Как всегда. Сначала долго, молча, сосредоточенно ходит, рассматривая книжные полки. Вытаскивая и убирая то одну книгу, то другую. А потом, вдруг, не поворачивая головы, он выкладывает всё начистоту. - Я не знаю, что делать. Я не чувствую себя в безопасности. Это угнетает. Мне тяжело спать, тяжело ходить на работу. Тяжелее всего общаться с людьми. Постоянное напряжение выматывает, а Джек… Джек давит на меня и даже не пытается это скрыть. В его голосе – мука. Он так устал… так сильно устал и нуждается в хорошем отдыхе. - Скажи, Уилл, а здесь, в этой комнате и в этом доме ты чувствуешь себя спокойнее? Тебе помогают эти встречи? Он вскидывает голову, охватывает невидящим взглядом пространство кабинета. - Нет, Ганнибал, нет… не до конца. Но всё же спокойнее, чем в собственном доме. Это признание дорого стоит. И сдаётся ему, что двойная оплата будет получена как с его счёта, так и со счёта Уилла. Стоит один раз подпустить к себе влюблённого до колик и безумия социопата, и повторное разрешение уже не нужно. Жаль, что Уилл не в курсе. Доктор Лектер имеет самый невозмутимый вид, но он доволен. Весьма доволен ответом и тем, как постепенно расслабляются вечно сведённые судорогой напряжения мышцы Уилла. Единственное, чем он недоволен, так это тем, что кто-то побывал в доме Уилла. Кто-то, без сомнений, разнюхивал там о профессоре Грэме, кто-то оставил там свой незримый след, который звериным чутьём ощущал Уилл… Он – само радушие – предлагает остаться… на некоторое время. Успокоиться, привести в порядок мысли, отвлечься. Он предлагает безопасность и комфорт, которые словно бы исключает тяжёлая профессия профайлера. Это ненавязчивая дружеская забота, которой так хочется поддаться. И что самое удобное: нет никаких отговорок. Так что как-то так получается, что следующим утром Ганнибал снова готовит завтрак на двоих…