Wild

Вожака он узнаёт легко – по повадкам. Стоит чуть впереди, остальные собаки не рискуют вырываться вперёд, взгляд умный и подозрительный. Драное ухо, поцарапанный нос – бывалый боец. Вскрывая дверной замок в доме Уилла, Ганнибал уже слышит злое громкое рычание. Но даже не отвлекается. Уверенно орудует отмычками, пока замок не щёлкает обречённо, открывая все свои секреты. Вожак смотрит с яростью, но не кидается. Пасть у него оскалена, в тёмных – как у Уилла – глазах первое и последнее предупреждение. Хищники не отводят взглядов долго, это дело принципа. Кто первым отведёт глаза – потеряет уважение. Поэтому уступать псине Ганнибал не хочет. Ему нужно посмотреть, убедиться кое в чём, и он сделает это, даже если придётся застрелить всю стаю его дорогого Грэма. Так что пёс отступает. Не сдаётся, нет. Демонстрируя всё своё недоверие и стопроцентную готовность напасть, отходит в сторону, тянет чёрным влажным носом воздух так, что драное ухо дёргается. Наверняка ведь чувствует остаточный запах хозяина. Ганнибал осматривается. Он был здесь несколько раз вообще-то, разве что с собаками встретился впервые, потому что они в основном на улице. Только сейчас всё чуточку иначе. Ганнибал, будучи весьма неплохим психологом, знает одну истину: дом – есть отражение хозяина. По его дому, например, можно легко прочесть то, что он разрешает прочесть, не прибегая к словам. Что он умён и образован. Его книги скажут это за него. Что он умеет готовить. Его кухня, его сверкающие ножи и глянцевая столешница скажут за него. Что он педант и самую чуточку высокомерен. Что ж, это тоже не та информация, которую стоит скрывать от посторонних. Дом Уилла говорит о нём… О его плохом зрении, трогательной мелочи, которая самому Лектеру в нём даже нравится. О его одиночестве и попытке заполнить холод хотя бы так: тёплым шерстяным боком лежащего рядом пса. О его страхах, болезнях, нервозных состояниях и ухудшениях, которым он, Ганнибал, не сопротивлялся. Медленно обходя гостиную, небольшую кухонку, укомплектованную самым скромным гарнитуром IKEA, проходя по коридору, ведущему в святая святых каждого одинокого холостяка, а именно спальню, Ганнибал сопоставляет то, что видит, с тем, что помнит по прошлым посещениям. Идея этого проникновения была в том, чтобы найти доказательства тому, что в доме в отсутствие Уилла кто-то побывал. Конечно, за столько-то времени Грэм не раз переставлял вещи. На журнальном столике прибавилось газет, пустых чашек и пыли, на диване иначе лежат подушки, а старый плед, который Ганнибал помнил висящим в сложенном виде на спинке кресла, лежал на полу, сваленный, очевидно, туда собаками. В общем и целом, всё было так как и должно, без намёка на… Ванная. Небольшая светлая комната со старенькой душевой кабиной и прямо-таки отвратительным пушистым ковриком кислотно-красного цвета на плитке. Отвратительным. Даже артериальная кровь, когда хлещет из широкого пореза, не бывает такой режущей глаза. Ганнибал вздыхает и тихо надеется, что это чей-то нелепый подарок, потому что иначе им с Уиллом придётся серьёзно поговорить о чувстве стиля. Открывая дверь в ванную, Ганнибал просто застывает на секундочку в отвращении к безобразному коврику, но быстро придя в себя понимает: дело не в нём. Он смотрит на зеркало. Не в зеркало, своё отражение ему кажется малоинтересным зрелищем, а именно на. На то, как аккуратно, без единого развода, вытерта поверхность, а пузырьки, баночки и упаковки с бритвами разложены в правильной последовательности. Так, как он сам бы расставил, будучи в своём доме, но точно не так, как смог бы когда-либо расставить столь небрежно-неаккуратный профайлер. Для подтверждения своей догадки, Ганнибал бегло просматривает другие зеркала в доме. Нет, всё не так очевидно, иначе Уилл пришёл бы к нему с прямыми подозрениями, а не интуитивным беспокойством. Но один намёк? Нет, нет. Это не то. Ганнибал представляет себя на месте неизвестного. Как вскрывал замок (даже представлять не надо, тоже самое он проделал пятнадцать минут назад), как усыплял собак, одну за другой, пока путь не оказался свободен. Как ходил по этим же комнатам и коридорам, оглядываясь с любопытством и весёлой гордостью. Боже, он легко способен представить себе не только, что делал, но и что думал неизвестный. Будто настроенный на его волну, он с лёгкостью понимает, зачем тот приходил: осмотреться, примериться, прочитать по газетным вырезкам и кофейным пятнам на журнальном столике всю историю профайлера Грэма, познакомиться. Чтобы потом, не спеша, полакомиться ощущением власти и контроля, ходя по чужому дому, который наивному хозяину кажется крепостью. Ганнибал не может не отметить иронию момента. С тяжёлым сердцем он понимает: это зеркало. Сейчас он идёт шаг в шаг за неизвестным человеком с дурными намерениями по отношению к Уиллу. Идёт уверенно, проникая в его мысли и планы с небрежной точностью, которая, однако, только подчёркивает их сходство. Эффект зеркала здесь работает на две стороны: сейчас он, Ганнибал Лектер, думает как преследователь, но и преследователь думает, как он. Это простая, не лишённая своего очарования мысль: он легко мог быть здесь не в качестве страстного почитателя и доброго друга Уилла, а в качестве его потенциального убийцы… Это было бы так естественно. Однажды Алана просто отменяет ужин, он НЕ заваливает её на стол в потрясении от запаха чужого мужчины. Она не рассказывает о талантливом агенте ФБР с большими психическими проблемами и кучей собак. Он продолжает знать Уилла только по заголовкам газетных статей от Фредди Лаундз. Без сеансов. Без личных встреч. Без наслаждения от каждой реплики, которая дышит умом и живостью. Он продолжает убивать, конечно же. Эта часть в сценарии не меняется. Жертвы те же, а возможно и нет, но они не важны. Важно то, что когда-нибудь его талантливого мальчика привели бы на место преступления, организатором которого был бы психолог. Так и пересеклись бы их параллельные прямые. Уилл что-нибудь сказал, Ганнибал что-нибудь сделал, а Фредди… милая Фредди, которая в любой из реальностей делает сенсации, разнюхала бы всё, что сказали и сделали они оба, и выложила это в сеть. Следом пришло бы беспокойство. Тесно переплетённое с интересом, завязанное на газетных статьях. Как же, какой-то странный человек с фотографии, который даже галстук завязать ровно не способен, выслеживает его, и так удачно? Осторожность и этот чёртов интерес могли заставить его проследить карьеру Уилла. Это не сложно, она есть в открытом доступе. Потом следить за его успехами, догадками… Чем больше он об этом думает, тем с большей уверенностью признаёт: у него не было и шанса не влюбиться в Уилла. Это произошло бы позже и иначе, возможно, даже заочно, без единой личной встречи, но его убийства точно бы привели их друг к другу. И, заворожённый кем-то настолько правильным, необычным и сообразительным, он бы оказался вот здесь, на этом самом месте. В доме Уилла. В его гостиной. В качестве его «не совсем доброжелательного поклонника». Хм. … И что бы он сделал? Определённо, если бы просто «интересовался», то оставил послание. Игривое, как первый флирт, ненавязчивое. Что-то вроде: «Хэй, я был здесь. Ты меня заинтересовал. Как тебе?» А если нет? Если бы Уилл перешёл черту, которая для тупых канцелярских крыс, составляющих костяк федералов, непреодолима, и стал для него опасен? И он пришёл бы сюда с целью и готовым планом в голове. И автоматически отмечал все слепые зоны, все входы и выходы, количество дверей и окон, чтобы потом это использовать. Это плохо. Это знакомый сценарий, который уже проигрывался в чужих домах и жизнях. И Ганнибал примерно знает, что нужно искать. В то, что злоумышленник, будучи готовым к убийству, просто пришёл, посмотрел и вышел, не наследив, он не верит. Слишком бы это было скучно. Нет. Будучи в здравом холодном рассудке или приступе ярости – он бы не захотел уходить просто так, не оставив даже «визитки». Будь это сам Чесапикский Потрошитель, он бы оставил… бутылочку вина? Цветы? Изысканный букет, в котором глубокие цвета, сильные, но приятные ароматы и ни одной розы. Или, может, чей-нибудь палец в красной бархатной коробочке? О каких банальностях он думает? Нет, это должно быть что-то малозаметное, что не вызовет подозрений. Плюс, это должно говорить о мотивах и пристрастиях неизвестного. И Ганнибал находит ЭТО. Конечно находит, ведь он примерно представляет, что следует искать. Нож для мяса с широким лезвием и крепкой ручкой лежит там, где не может привлечь внимание. Кухонная столешница для его сверкающей чистоты как чёрная бархатная подушечка для бриллиантового колье. Лезвие идеально чистое, от него исходит слабый запах чистящего средства, а в отражении видно даже потолок комнаты. Следующий нож лежит в кухонном ящике рядом с раковиной. Он тоже чистый, тоже с заботливо отполированным лезвием и тоже мясницкий. Он ищет следующий. И находит. Конечно. Пустое место там, где должен быть тонкий нож для резки фруктов. Уходя, Ганнибал треплет по холке вожака (из-за чего едва не лишается большого пальца), в последний момент отдёргивает руку и уходит, задумчивый и обеспокоенный.