Wild

*** На следующий день ему приходится делать вид, что этого наглого опасного пса опалового окраса с драным ухом, который (очевидно) – вожак маленькой стаи имени Уильяма Грэма, он видит в первый раз. Он якобы удивляется, якобы сторонится, боясь, что пёс может проявить агрессию, но на самом деле даже рад видеть эту злобную морду. Каким-то образом, медленно и постепенно, всё, что любит Уилл, начинает нравиться и ему. Безумие, верно? Стая радуется Уиллу, как кормящей мамочке. Мм, сравнение довольно грубое и приблизительное, но Боже… Уилл не воспринимается вожаком, не из той породы. И он не щеночек, чтобы здоровые псины под тридцать килограмм так с ним сюсюкали. Так что у Ганнибала просто заканчиваются элегантные метафоры. Он улыбается, когда видит радушные объятия хозяина и его питомцев. Серьёзно… собаки оглушительно лают, виляют хвостами, как вентиляторами, грозя снести всё с тумбочки позади и, вывалив языки, прыгают на Уилла. Тогда он смеётся и его смех – это самое восхитительное, что психологу приходилось видеть в своей мрачной жизни. Уилл зажмуривает глаза, когда вожак ставит свои пудовые лапы ему на плечи, прямо на любимый пиджак, и морщится, когда оказывается атакован слюнявым языком. Потом подключаются остальные, и с удивлённым вскриком Уилл заваливается на ковровую дорожку, а довольная стая окружает его и принимается облизывать. А Уилл смеётся, уворачивается, но активно почёсывает всех, до кого может дотянуться. Он улыбается от уха до уха открытой безумно счастливой улыбкой и шутливо просит спасти. Ганнибал качает головой, оставаясь у двери. Единственный здесь, кого нужно спасать – это он сам. Когда Уиллу удаётся выбраться из-под лавины собачьих объятий, он их кормит. Ну, «кормит» - достаточно лёгкое слово, оно не в полной мере отражает то, что происходит на кухне. А именно: Уилл нагибается над кухонным шкафом у раковины, его задницу неожиданно плотно обтягивают штаны так, что Лектер сглатывает голодную слюну, а потом тащит на себя огромный, килограмм на десять, мешок собачьего корма. Ножницами вскрывает упаковку, волоком тащит мешок до ряда пустых мисок и просто, на хрен, переворачивает его над ними. Дробный стук сухого корма о дно пластиковой миски сильно напоминает то, как землёй засыпают гроб. Это кажется Ганнибалу таким забавным, что он начинает смеяться. Уилл как-то весь вздрагивает, чтобы медленно повернуться нему лицом, так, кстати, и не разогнувшись. И это тоже смешно, на самом деле: его удивлённое лицо с высоко поднятыми бровями и перекошенными на переносице очками. Ганнибал честно старается сдержаться, но… - Впервые слышу, чтобы ты так смеялся, - мягко замечает Уилл и тоже улыбается, довольный этим. - Я просто удивлён: это выглядит как один из тех конкурсов на поедание жареной картошки. - Ха, вот как? Уилл критически оглядывает картину, в которой хруст сухого корма и мешанина собачьих спин. - Мм, кажется, ты прав. Со стороны это немного… отвратительно? - Да вообще-то, но это даже весело. Уилл хмурится и выглядит смущённым, но хмыкает: - А ну да, точно. Ты же смеялся. Должно быть, это и правда забавно. - Кстати говоря, а как зовут вот этого, с порванным ухом? Уилл оглядывается, будто не понимает о ком речь, и, явно смущаясь, трёт рукой шею: - Это Иван. Он… вроде вожака. Самый сильный и всегда впереди. Ганнибал моргает пару раз. Медленно. - Ты… назвал собаку в честь русского царя? - Ты знаешь? Хотя, о чём это я. Кто-кто, а ты просто должен знать такие вещи. Хотя обычно никто не знает. Обычно все говорят что-то вроде: «Иван? Что за странное русское имя?» Как думаешь, это странно? - Это… «Мило? Очаровательно? Сводит меня с ума? ТЫ сводишь меня с ума? Хочу просто целовать тебя, пока все вопросы не иссякнут?» Рядом с Уиллом он становится имбецилом с трудностями в подборе лексики. И где сейчас его Гарвард и степень в психологии? - Это то что надо. Когда я вошёл, этот парень выглядел как царь. Пока они говорят, они проходят из кухни в гостиную, оставляя собак позади. Уилл такой расслабленный и домашний, совсем не как в доме Ганнибала. Он не глядя кидает куртку на диван, также не глядя достаёт упаковку с чипсами из-под подушки и открывает, как ни в чём не бывало. Он знает обстановку в этом доме и вслепую может найти буквально всё, что душе угодно. Ганнибал хочет также хорошо знать его дом на ощупь. И даже не хочет анализировать это желание. И вдруг. Уилл застывает. Просто вот он спокойный и мягкий, как зефирное облачко, а вот – челюсти застывают, прекращая глотательное движение, рука в пачке, а плечи – каменные. - Чёрт, как мне это надоело. - В чём дело? Что-то не так? - Опять, Ганнибал. Опять чувство, что кто-то здесь был. Ганнибал чувствует волну тепла, приливающую к щекам, как застуканный за мастурбацией подросток. Его поймали. Ну, не совсем поймали, ведь Уилл не назвал имён, но всё же так легко… - Это просто смешно! - Не смешно, на самом деле. Мурашки по коже от проницательности Уилла - Да-а-а-а… по твоему лицу видно, что не смешно. Диагноз уже имеется? Имеется. У него – патологическая зависимость от щетины и голоса Уилла, а у Уилла… преследователь и влюблённый психолог-каннибал стоит в гостиной. Па-то-ло-ги-я. - Хм, Уилл. Помнишь, мы говорили о медикаментах и твоей бессоннице? - Д-да. - Я поднял старые связи и думаю, мы можем слегка подвинуть дело в лучшую сторону. *** Психологи – мастера убеждения. Если им будет нужно – они убедят вас в том, что небо – зелёное, деревья – чёрные, а все ваши мечты и планы – кому-то интересны. Ради интереса, однажды, Ганнибал заставил одного пациента поверить в то, что он боится дверных ручек. Только подумать, дверных ручек! Абсолютно здоровый человек оказался легко внушаемым и просто… бум! Он обходит двери стороной, теряет из-за этого работу, невесту, начинает пить… Забавно тогда получилось. К чему всё это? Ах да, если психолог со степенью и определённой целью захочет – он убедит даже убеждённого одиночку, привязанного к дому собаками, которых надо кормить и с которыми надо гулять, что им НАДО жить вместе. Как? Вы когда-нибудь видели море? Нет? Так вот, над морем, когда приближающийся шторм ощущается свежестью на кончиках пальцев, небо у самого заката сливается с водой и приобретает цвет буйной июльской зелени. А умирающие деревья, отравленные нитратами, чернеют будто изнутри. Будто все краски уходят в землю. А его методы небезопасны. И врач, который отдал ему лекарство, не хотел бы огласки, ведь это, фактически, федеральное преступление. И только если ты мне действительно доверяешь… Проблема в том, что, да, Уилл действительно доверяет. Каждое утро он встаёт на час-полтора раньше, чтобы вернуться в свой настоящий дом, покормить собак, открыть дверь, чтобы те просто носились по заднему двору, как оголтелые, а потом едет на работу, которую ненавидит. Несмотря на недосып Уилла, который не исчезает даже после полного курса приёмки лекарств, Ганнибал не чувствует вины. Уилл хорошо питается, хорошо одевается, хорошо спит, без криков и кошмаров, о чём ему достоверно известно. Он прекращает лунатить уже на третьей неделе, так что больше Лектер не ловит его по всем уголкам дома. Конечно, он скучает по этому… немного, потому что здоровье Уилла, его румянец, который так нелепо выглядит, спрятанный в щетине, стоит всех чёртовых жертв с его стороны, но всё же. Он скучает по тому, как, ловя в свои объятья по ночам несопротивляющегося буквально СПЯщего на ходу Уилла, мог касаться его рук, плеча, шеи. Как мог беспрепятственно вылизывать послушный ротик и укладывать досыпать в кровать. Скучал по безнаказанности, с которой мог совершать преступное деяние, доставляющее ему удовольствие. Хотя раньше был уверен, что ничего важнее его личного удовольствия просто не существует. Но, как было сказано ранее, он скучает всего лишь чуть-чуть. Когда курс лекарств (которые, кстати, и правда незаконны в большинстве штатов) закончен, Ганнибал тихо боится того, что последует дальше. Он странно робок в последнее время… и исключительно в отношении Уилла, и затрагивать тему отъезда сам не хочет. Но знает, что, если он не настоит, то Уилл… просто уедет. Просто переберётся обратно в свою захламлённую, забытую квартирку, оставив его наедине с чувством, близком к панике. Это чувство угнетает его всё то время, что он не находится рядом с Уиллом. Когда рядом – для этого не находится места, но как только остаётся один… Вот почему он презирает чувства. *** Пытаясь отвлечься от этого, он ищет неизвестного, побывавшего в квартире Уилла. Информации мало – какие-то рваные кусочки, из которых очень тяжело состряпать нечто приличное. Что он знает? Первое, неизвестный – заинтересованное лицо. Он уже находится в каких-то неясных отношениях с Уиллом, скорее всего, односторонних. Он налаживает контакт, и не факт, что с хорошими целями. Второе – он пользуется ножами. Это уже конкретнее. Третье – трепетное отношение к зеркальным поверхностям. Трепетное… осторожное… нежное… Нарциссизм? Вряд ли. И четвёртое – у него нож Уилла. Нож для резки фруктов с тонким лезвием, отпечатками, ДНК. Из чего следует, что он попытается этот нож и, опосредованно, Уилла использовать. ***