***
- Джон, дорогой, выпей это, – мужчина в белом халате подносит ложку с лекарством ко рту Уотсона. Последний слушается, проглатывая горькую и вязкую субстанцию. Джон снова в реальности, снова есть точка времени здесь и сейчас. Нет ни Шерлока, ни родителей, ни жизни вовсе. Всё время, что он себя помнит, он находился в лаборатории, в которой над ним проводили жуткие эксперименты и множество раз промывали мозги. Всегда мучил один и тот же вопрос – «Закончится ли этот кошмар когда-нибудь?». Всё время Джон не жил, он существовал и проглатывал то дерьмо, которым его пичкали. Настоящее сменялось радужной иллюзией существования. Воображение подкидывало шаблон, который никогда не понадобится в настоящем. Как собаке, дразня и, в то же время, спасая от реальности. Судьба насмехалась над этим, казалось бы, мечтательным, улыбчивым и милым парнем. Его, оставшегося в раннем возрасте без родителей, продали влиятельным людям с деньгами. Учёные относились к его телу, как к мясу, что можно было резать и кромсать. «Дорогой». Да как же хотелось блевать от такого фальшиво-ласкательного термина. Многочисленные шрамы, свежие раны и синяки после операций. Жуткое ощущение, что все органы скрутили в один жгут и растягивают, как только будет угодно. Сколько раз сознание Джона было затуманено наркотиками, морфием? Этого не сосчитать на пальцах ног и рук вместе взятых. Единственным, что действительно давало хоть какую-то надежду, чтобы терпеть боль, был Шерлок. Такой настоящий и теплый, но в то же время иллюзия. Ты пытаешься дотронуться, а пальцы лишь рассекают воздух. Слёзы подступают к глазам и медленно стекают по щекам, а ты не чувствуешь, потому что уже находишься в своём идеальном мирке, и солёные слёзы представляются тебе водой в океане, такой же солёной и противной. Жжёт лёгкие и сердце пропускает удар. Губы растягиваются в улыбке, и ты дома на 221 B по Бейкер-Стрит. Камин, глупые телепередачи и язвительные комментарии соседа - единственного в мире консультирующего детектива. Уют раскрывает свои объятия и позволяет нежиться в этом чувстве безграничного счастья. Никакой боли, лекарств, повязок, наркотиков, скальпелей и невыносимого одиночества в четырех стенах палаты, только игра воображения и улыбка на бледном лице друга.***
Сигаретный дым обволакивает лёгкие. Шерлок курит. Неужели что-то случилось? Сегодня он грустный и почему-то плачет, стоя у окна. - Шерлок, что стряслось? – Джон встаёт с удобного кресла, и пружины стонут в знак протеста. – Ответь мне, – сосед продолжает настойчиво выдерживать тишину. Мужчина ласково проводит тёплой и большой рукой по спине. Шерлок напряжен, словно натянутая струна. «Чёрт возьми, в чём же дело?» - думает Уотсон, но не успевает что-либо предпринять, как длинные и жилистые руки обвивают его шею. - Прошу, не оставляй вот так. Здесь. Одного. - Что за вздор? – Джон не понимает, в чём дело, хочет посмотреть в глаза друга, но руки сильнее смыкаются. Шерлок притягивает его к себе. Всё так правильно. Военный не решается нарушить столь интимный момент, чувствуя, что необходим и осмеливается лишь обнять в ответ. Не нужны вопросы, не нужны слова, всё итак ясно. Где-то далеко, где-то в настоящем.