Собирая пепел

Ненавижу. Как же она ненавидела его! Гермиона даже не знала, что можно испытывать такие сильные чувства к человеку. Слёзы душили её, обхватив горло удавкой, и не давали воздуху ворваться в легкие. Она с радостью убила бы его. Оставила бы умирать и даже не оглянулась на его мольбу о помощи. Но он не стал бы просить помочь ему. Не у неё. Он бы опять усмехнулся своими чёртовыми губами и умер. Она чуть не завыла от досады и злости. Лучше бы он разбился, упав на квиддиче! Ну да, конечно. Именно поэтому ты, как чёртова дура, вскочила и чуть не закричала от ужаса, когда он свалился с метлы. Гермиона сжала кулаки. Она вовсе не за него испугалась. Ей было просто обидно, что он поймал снитч. Нет. Тебе тогда было плевать на снитч. Ты даже не знала, что он его поймал. - Заткнись! – Вслух приказала она навязчивому внутреннему голосу, говорившему полную чепуху. Чепуху, которая слишком была похожа на правду. Пароль. Какой же пароль? Гермиона пошевелила губами, пытаясь выудить из перепутавшихся мыслей слова пароля. - Слеза феникса? – Полувопросительно произнесла Гермиона шёпотом. Дама в Розовом одобрительно улыбнулась и открыла дверь в гостиную старост. Гермиона, волоча ногами по полу, добралась до дивана и рухнула на него, завалившись на бок и обняв рукой подушку. Девушка уткнула в подушку подбородок и почувствовала, как по щекам опять заструились слезы. Она смахнула солёную слезинку, скатившуюся к уголку рта, и облизала дрожащие губы. Что она наделала? Что же с ней происходит? Зачем, раз она действительно так ненавидит Малфоя, ответила на его поцелуй, который даже простым поцелуем назвать сложно? В своей жизни, кроме Малфоя, она целовалась только с двумя людьми: Виктором Крамом и Роном. И оба раза ощущения были совсем другие и до странности похожие. Она помнила нежное касание губ, сладкую истому, лёгкий туман в мыслях и радость, переполнявшую легкие и не отступавшую целый день. Как же поцелуй Малфоя был непохож на те счастливые мгновения! Это была мука. Невыносимая, холодящая сердце мука, на которую она добровольно пошла и не смогла отказаться. Не хотела. Гермиону передёрнуло, и по телу пробежалась череда неприятных мурашек от осознания, что она сама хотела этого. От осознания, что, несмотря на всю муку, доставленную поцелуем, в нём было какое-то адское наслаждение, от которого она не в силах была добровольно отречься. Что же это такое? Почему она готова была мучиться, сдавленно дыша через силу по его губами, сгорать в огненной нежности его рук, умирать раз за разом в этом поцелуе, лишь бы он продолжался вечность? Откуда в нём столько страсти, неприкрытой ярости чувств, бьющих через край? Гермиона поднялась с подушки, утёрла ладонью распухшие и покрасневшие от слез глаза. Кажется, она только что открыла какую-то новую теорию человеческих чувств. Мысли беспрестанным потоком закрутились в голове, но она никак не могла собрать их вместе и сформулировать. Любовь и ненависть – полярные чувства. Но, как известно, часто полярно противоположные вещи во многом схожи. И если сильная любовь порождает страсть, то, может быть, у сильной ненависти те же признаки? Гермиона резко махнула головой. Здесь разум не поможет. Всё равно, это не объяснить словами и терминами. К этому нет определений и фактов. И нет никакой возможности подобрать алгоритм или закономерность. Она прошла в ванную. Зеркало с трещиной отразило её собственное лицо: опухшие глаза, искусанные губы. Гермиона закрыла веки и отвернулась от зеркала. Быстро сняв с себя одежду, она залезла в душ и включила холодную воду. Плевать на простуду. Как будто ледяные потоки дождя заструились по телу. Гермиона закрыла глаза, коснулась живота, содрогаясь, провела пальцами по груди, лицу, напряжённым плечам. Как холодно! Как этот холод напоминает о нём. Она несколько раз порывалась выйти, боясь полностью промёрзнуть и снова заболеть, но опять её мысли затуманивались, и она видела перед собой его глаза, чувствовала рядом голос и дыхание. Наконец, она резким порывом, понимая, что замерзает, закрыла кран и вышла из душа, автоматом накидывая большое и длинное полотенце на продрогшее тело. Закутавшись в него и стуча зубами, Гермиона босая дошла до дивана и улеглась на него, не моргая глядя на пылающий в камине огонь. До неё доходил его жар, и она быстро согрелась. Разомлев от тепла и уюта гостиной, она не могла сопротивляться слипавшимся векам и, закутавшись в полотенце ещё крепче, уткнувшись носом в край подушки и отрывисто сопя, она заснула беспокойным сном, наполненным тревожными, непонятными ей самой сновидениями. *** - Драко! Малфой шумно выдохнул и зажмурил глаза, пытаясь представить, что под ним лежит не Пэнси. Какая-нибудь другая девчонка. Например… - Ох, Драко! - Заткнись! Пэнси глухо застонала, закусив губу. Когда она молчит, легче представить, что это не она, а кто-нибудь другой. Неважно, кто. Совершенно неважно. Драко почувствовал, что ему осталось немного. По телу прошлась дрожь. В голове отчаянно одна за другой замелькали мысли, сгорая яркими звездами. Грейнджер! Пэнси громко закричала и вцепилась руками в обивку дивана, запрокинув голову с разметавшимися тёмными волосами назад. Её тело задрожало, она изогнулась в последней волне экстаза и отрывисто задышала, затем постепенно успокаиваясь и расслабляясь. Драко лёг рядом на диване, расслабляя напряженное тело. Он громко выдохнул и смахнул со лба капельку пота. Он ожидал большего от этого секса. Он думал, что после этого перестанет думать о Грейнджер. Ведь он думал о ней только потому, что у него давно не было женщины. Просто потому, что хотел трахнуть хоть кого-нибудь. Просто потому, что… Просто. Потому что. С каких пор Пэнси стала вызывать в нём такое раздражение? Эти её волосы, лезущие в глаза и в рот, её губы, постоянно ищущие поцелуя, её пальцы с ногтями, царапающими спину, её крики, режущие слух. Всё это раздражало, портило. Лучше бы она молчала и безвольно подчинялась ему, чем так активно пытала ублажить Малфоя, доставляя только неудобства. Драко прикрыл глаза, надеясь отдохнуть и забыть на время о лежащей рядом девушке, как его отвлек её голос. Драко сквозь зубы процедил проклятье в её сторону, но все-таки приоткрыл один глаз, показывая, что слушает её. - Драко, пока мы занимались любовью, - пробормотала Пэнси, на что Драко не удержался от того, чтобы презрительно фыркнуть, - ты произнес имя. Но не моё, - многозначительно произнесла она. Драко закатил глаза. Чьё он имя мог вообще назвать? Одной из своих бывших? Но он даже не помнил, как их звали. Ромильда вроде одна была. Или Релинда?.. Драко улыбнулся краешком губ. Он не помнил ни одной из них. - Ты ошиблась, Пэнси. Тебе послышалось. Пэнси сощурила глаза и, облокотившись о локоть и не собираясь прикрывать свою наготу, хитро посмотрела на своего любовника. - Ошиблась, говоришь? Это имя трудно перепутать. Драко с трудом перевёл взгляд с полушарий её груди на лицо. В глазах помутнело. Выпитое огневиски всё сильнее давало о себе знать. - Ну, скажи мне тогда, что это было за имя? – Насмешливо спросил он, не соображая, что Паркинсон от него хочет. - Грейнджер! – Торжественно процедила Пэнси, наблюдая за реакцией Драко. Тот испустил подавленный смешок. Спалился. Драко сжал челюсти и готов был поспорить, что сильно побледнел. Он сглотнул и нахмурился. А он так надеялся, что только подумал, что лучше бы на месте Паркинсон была грязнокровка. - Так это правда? – Грозно нахмурившись, наседала на него Пэнси. – Ты отымел подружку Поттера? Драко промолчал с минуту. Он думал, что лучше было бы сказать, но правда сорвалась с губ сама собой: - Нет. Не пришлось. Пэнси презрительно искривилась. - Я думала, что ты к ней и пальцем не захочешь прикоснуться. Драко приподнял бровь. - А я и не пальцем собирался… Пэнси резко прервала его. - Уходи в свою гостиную, Малфой, - твёрдо произнесла она, натягивая на себя блузку. Драко не стал спорить. Он быстро оделся и окинул взглядом диван, где сидела Пэнси в одних трусах, тщетно пытаясь застегнуть мелкие пуговицы рубашки. Драко не стал предлагать свою помощь. Он видел: Пэнси обижена. С чего бы это? Она обиделась, что он хочет другую? Она надеялась, что будет его единственной? Смешно. Малфой уже собрался направиться к выходу, когда картина охранявшего слизеринскую гостиную рыцаря распахнулась, и в ней появился рослый смуглый парень. Блейз… Пэнси испуганно уставилась на него, а Драко засунул руки в карманы. Наступил час разоблачения. Блейз растерянно посмотрел на полуголую Паркинсон, стремительно краснеющую и прячущую глаза. Потом он перевёл взгляд на Малфоя. В тёмном взгляде сверкнуло понимание разворачивающейся перед ним сцены. Брови нахмурились, смуглая кожа собралась на лбу складками. Блейз сжал кулаки и подошёл к Малфою ближе. Драко прямо посмотрел на друга. Он не знал, что сказать, а говорить надо было. Убедить Забини, что всё это неправда. Но слова не шли. Любые оправдания фальшивы и до мерзости обыденны. Блейз ещё крепче сжал кулаки, буравя Малфоя взглядом. Драко сглотнул. Что ему сказать? «Блейз, я поцеловал грязнокровку, понял, что хочу её, но она мне не дала, поэтому я после дежурства нашёл Пэнси и трахнул в гостиной». Как-то это странно звучало, честное слово. - Ну, и где твоё «ты всё не так понял»? По-моему, самое время это сказать, - прошипел Забини. Драко закатил глаза. Эти слова он только что и собирался ляпнуть. Мозг опять начал судорожно соображать, что сказать. Лучше рассориться на словах, чем расстаться врагами молча, не объяснившись. Драко пошевелил губами, но голос неожиданно сел. Блондин кашлянул. - Просто... Дальше слова не пошли. Отличное объяснение! - Просто? Ты просто решил переспать с ней? С моей девушкой? – Срываясь на крик, спросил Забини, указывая дрожащей рукой в сторону Пэнси, пытающейся побыстрее одеться, но пуговицы всё не поддавались. Пэнси нервно взвизгнула, когда рука Блейза указала на неё. - Блейз, я не твоя девушка! Тот поцелуй ещё ничего не значил, - Забини разжал кулаки и обернулся к ней. Он молчал, но во всей фигуре застыл немой вопрос. Например: «Зачем?». Зачем тогда ответила на его поцелуй? Зачем дала Малфою? Он шумно втянул носом воздух. - Уходи, - процедил он Малфою. Драко сделал шаг, но остановился. - Знаешь, Забини, если ты не можешь удержать девушку около себя, не надо винить в этом всех подряд! - Вспылил он. Блейз в ярости развернулся к нему. - Уходи! – Драко не нужно было повторять ещё раз. Его прогнали отсюда трижды. Он быстрым шагом вышел из гостиной и направился в башню старост. Как ни странно, никакого чувства вины перед другом он не испытывал. Во-первых, он не соврал. Ему действительно было просто нужно это. Жизненно необходимо. То, что это не помогло - уже другой вопрос. Во-вторых, он не почувствовал особенного удовлетворения от этого секса. Поцелуй с Грейнджер и то больше доставил ему, чем этот трах. Третьего оправдания пьяный мозг Малфоя не мог придумать, но Драко точно знал, что оно было. Может, оно и заключалось в его нетрезвости. Дама в Розовом была явно недовольна этому ночному визиту. Она уже спала, когда Малфой грубо разбудил её, выкрикнув пароль. Дама очнулась от сна и нахмурилась, замахав пухлыми ручками перед собой. - Мальчишка! Негодник! Сам староста, а возвращается так поздно! Девочка уже давно вернулась, а ты разгуливаешь допоздна! Не стыдно? Драко злобно посмотрел на неё, в мыслях прожигая середину картины и представляя, как Дама бегала бы с картины на картину, пытаясь затушить своё розовое платье. - Открой, карга! Слеза феникса! – Так зло сказал он, что Дама умолкла и, поджав дрожавшие от обиды губы, открыла дверь. *** Чуткий сон Гермионы прервался, когда она услышала приглушённый голос Дамы в розовом, препиравшейся с Малфоем. Гермиона поняла, что всё ещё лежит на диване в одном полотенце, и сон с неё как рукой сняло. Она опрометью кинулась к себе в комнату с намерением облачиться в пижаму и вышла обратно в гостиную как раз в ту минуту, когда картина распахнулась, пропуская Малфоя. Увидев Гермиону, он нахмурился и с минуту молча смотрел на неё. Гермиона повела носом – от Малфоя разило спиртом, но парня это, видимо, нисколько не смущало. Он подошёл к Гермионе поближе и задышал ей в лицо, рассматривая, будто увидел в первый раз. Девушка поморщилась. - Ты посмотри на себя, Малфой! От тебя алкоголем за километр несёт. - Потому что я пил, дура! – Прикрикнул он и нетвёрдой походкой направился в сторону комнаты, но немного не рассчитал и вошёл в комнату Гермионы. Та крикнула ему недовольное: «Эй!» и побежала выдворять его. Малфой, окончательно опьяневший, не в силах был понять, что он находится не у себя и упал на кровать мёртвым грузом. Гермиона в отчаянии всплеснула руками: ну и что делать теперь с этим? Она попыталась стащить Малфоя с дивана, но он был слишком тяжёл для её рук. Всё, чего она смогла добиться, так это того, что он открыл затуманенные глаза и сказал, чтобы она выметалась из его комнаты. Гермиона от возмущения уже хотела накричать или полить его холодной водой, как он опять приоткрыл веки. - Грейнджер! – пробормотал он. Гермиона, уже доставшая палочку, чтобы облить Драко, посмотрела на него. - Чего тебе, Малфой? Драко шумно засопел, но тут же снова очнулся и опять позвал её: - Грейнджер! Гермиона присела на кровать и потрясла его за плечо. - Я здесь, что тебе надо, алкоголик? – Раздраженно спросила она. Губы Малфоя расплылись в улыбке. - Ты можешь остаться в моей комнате, если хочешь, - невнятно пробормотал он, но вдруг, вспомнив своим пьяным мозгом что-то важное, добавил: - Я тебя всё равно ненавижу, Грейнджер. - Какое великодушие! – Буркнула Гермиона и накинула на Малфоя клетчатый плед, который тот с довольным рокотом натянул на себя. Гермиона чувствовала, что, несмотря на то, что этим вечером ненависть между ними только возросла, какая-то незримая преграда рухнула, сближая их в этом чувстве. Поэтому Гермиона не испугалась выйти перед ним в пижаме, поэтому Малфой перепутал их комнаты, поэтому Гермиона не вылила на него воду, а накинула плед. Бывают такие вещи, после которых даже самые лютые враги морально сближаются, хотя всё ещё ненавидят друг друга. Наверное, страстный поцелуй – именно такая вещь. Грейнджер вернулась в гостиную и долго сидела перед огнём, читая через строчку книгу и не понимая её смысла. Наконец, глаза Гермионы закрылись, и она заснула, уронив книгу на освещённый пламенем огня ковёр. *** Доходило уже три часа ночи, когда Хогвартс погрузился в полную тишину, не нарушаемую уже ничем. Счастливые слизеринцы выпили все заначки огневиски, прогулялись по ночным коридорам школы, переспали с теми, с кем хотели, и теперь спали крепким сном кто где: те, кто смог добраться до гостиной, улеглись там; кто уже был не в силах дойти до кровати, заснул в том месте, где и допивал последнюю бутылку виски. Пожалуй, спали сейчас все: и Гарри, у которого на душе скребли кошки из-за отношений с Джинни и проигранного матча; и Рон, который всей душой переживал за друга; и Пэнси, заснувшая, утирая беззвучно катившиеся мутные слёзы со щёк; и Блейз, который злился на весь мир; и Гермиона, прикорнувшая на диване в гостиной; и, конечно, Драко, сладко сопящий на кровати своего задушевного врага и с наслаждением вдыхающий запах пледа и подушки, пропахших ароматом её волос. Единственным бодрствующим человеком в этом сонном царстве был парень по имени Дин Адамс, как он уже привык себя называть с тех самых пор, как вступил в сообщество Чёрных Мстителей. Сейчас ему было не до сна. Нужно было обдумать многое. Разговор в камине с Маркусом Грином, основателем и руководителем сообщества, получился не из приятных. Дин прикрыл глаза и вспомнил, как он познакомился с человеком, представившимся мистером Грином, и как он узнал о сообществе Чёрных Мстителей. Это случилось во второй половине лета, когда Аргус (тогда ещё Аргус) потерял мать. Узнав о смерти мужа, Маргарита поседела и за два с половиной месяца превратилась из крепкой женщины в сгорбленную старуху с бельмом на потускневшем глазу. Миссис Роули совсем исхудала и заболела кучей старческих болезней. Она могла бы стать сильной волшебницей, но, так как все её познания в магии ограничивались нечастыми уроками мужа и собственным, весьма невеликим опытом, она не знала даже основ, известных второкурсникам. Женщина привыкла жить маггловскими способами: руками мыть посуду, лечиться порошками и народными средствами, освещать себе дорогу в темноте фонарём, а не палочкой, которую она считала ненужной вещью и часто оставляла дома. И вот теперь Маргарите перестали помогать пилюли и отвары, которыми она пыталась лечиться, руки не держали посуду, а света в темноте она больше не видела: она ослепла. Аргус всеми силами поддерживал мать, вызывал к ней врачей, но мало что помогало. И вот однажды, а именно двадцатого июля, она не проснулась к завтраку, приготовленному Аргусом. Не проснулась она и к обеду. А к ужину Аргус пригласил в дом священника. Его мать была католичкой, а к концу жизни начала особенно яро молиться и, бывало, целые дни проводила, стоя на своих усталых коленях и держа в руках серебряный крест. После похорон матери Аргус решительно не знал, что ему делать: он остался совершенно один. Болгарское Министерство Магии, узнав о сиротстве несовершеннолетнего волшебника, у которого не было никаких других родственников, решило взять парня под свою опеку, но Аргуса совершенно не устраивало это решение. Он не хотел быть в зависимости от кого бы то ни было, а особенно от Министерства. И именно тогда в его дверь постучался неизвестный ему мужчина. Аргус не знал этого человека, но тот с первого взгляда не понравился ему: что-то напыщенно-презрительное было в тонких чертах. В лице самого Аргуса часто тоже мелькало это выражение, особенно тогда, когда он понимал свое превосходство над другими, но человек устроен так, что не любит свои же недостатки в других людях. Аргус, правда, не привык строить впечатление о людях с первого взгляда, поэтому присмотрелся к незнакомцу получше. Этому мужчине на вид можно было дать около сорока лет, у него были надменные серо-голубые глаза, короткие светлые волосы пепельного оттенка и аккуратные руки, которые особенно удивили Аргуса своей ухоженностью. Парень поинтересовался у человека, кто он и что ему нужно, на что тот улыбнулся довольно холодной полуулыбкой и попросил разрешения пройти в дом. Аргус недоверчиво пропустил мужчину, наблюдая за каждым его движением. Блондин по-хозяйски прошёлся по гостиной и сел в кресло, показав рукой на кресло напротив и этим жестом приглашая присесть и Аргуса. Роули нахмурился: ему не понравилось, как этот незнакомец по-хозяйски ведет себя в чужом доме, но всё-таки сел и вопросительно приподнял бровь, показывая, что готов выслушать причину визита. Мужчина откашлялся и в свою очередь окинул юношу долгим взглядом. - Ты не похож на своего отца, Аргус. Ты намного красивее. Видимо, сказываются корни твоей матери, прекрасной Маргариты, - произнес приятным баритоном гость, растягивая слова. Аргус только сильнее нахмурился. - Кто вы и откуда знаете меня и мою семью? – Строго отчеканил он. Мужчина хмыкнул. - Потише, твой отец не был таким вспыльчивым. Видимо, это тоже наследство твоей матери. Ну что же, знать, кто я – твоё несомненное право. Я друг твоего отца. - Можно подробнее? - Всё ещё недружелюбно попросил Аргус. Мужчина на секунду задумался. - Подробнее… Ты, верно, хочешь знать моё имя, несмотря на то, что оно тебе ничего не даст. Называй меня в таком случае Маркусом Грином. А если тебя интересовало, откуда я знаю твоего покойного отца, я тоже могу ответить: мы с ним работали вместе. - Работали? Мой отец не работал. Он убивал, - процедил Аргус. Назвавший себя Маркусом Грином встал и прошёлся по комнате, разминая ноги. - Ты мало знаешь, Аргус, о работе моей и твоего достойного отца. Очень мало. - Так просветите меня! - С удовольствием, - произнес Грин, возвращаясь к креслу. – Мы работали на человека, у которого бессовестным образом отняли имя и власть много лет назад, когда ты только родился. И этот человек пытался возвратить себе былую славу и отомстить тем, кто отнял её. Но он боролся не только ради себя. Он всем сердцем хотел улучшить мир, в котором мы живем. Он мечтал воцарить покой и согласие в волшебном мире, изгнав из него недостойных, бунтарей и осквернителей священной волшебной крови. Вот на кого мы работали с твоим отцом. Вот ради чего мы боролись. Вот за что большинство из нас были убиты, включая твоего отца, - торжественно заключил Маркус, наклонившись к Роули. Аргус сглотнул. Воспоминания об отце отозвались ноющей болью в сердце. - Вы говорите сейчас про Тёмного Лорда, - тихо сказал он. - Да. Но ты мало знаешь о нём. Только то, что натрепали газеты из далёкого Хогсмида. Не стоит верить им. Они работают не на правду, а на деньги и власть, которые им посулили. Раз ты знаешь о поверженном маге, величайшем маге наших дней, то ты, верно, слышал и о мальчишке, Гарри Потере, который якобы одолел моего господина? Аргус кивнул. Он читал обрывки о своем героическом ровеснике, одолевшем зло. - Так вот, - продолжил Маркус, всё ближе наклоняясь к парню, - он не победил Лорда. Он схитрил и убил его в нечестном бою, из-за спины, пожертвовав ради своей ничтожной жизни жизнями своих друзей и родственников, которые погибли, пока он отсиживался в замке и ждал время, чтобы проявить свою крысиную натуру. Аргус нахмурился. Если верить этому господину, то всё получается иначе, чем он думал: отец служил для правого дела и погиб, борясь за справедливость, от рук вероломных и низких людишек. На самом деле Аргусу понравилась эта версия. Думать, что отец был достойным человеком, было намного легче, чем знать, что он убил многих невинных людей, будучи рабом тирана. Аргус, конечно, понимал, что это всё маловероятно, но надежда восстановить честное имя отца и отомстить обидчикам зажглась в его сердце неясным, но неугомонным огоньком. - Хорошо, а что вам нужно от меня? – Уже мягче спросил Аргус. - Я узнал о том, что ты осиротел. Мне искренне жаль, что твоей матери больше нет, но, как любил говорить один мой старый знакомый: «Не жалей мёртвых, жалей живых». Поэтому я обращусь к тебе с, возможно, странным предложением. Я хочу усыновить тебя, Аргус. Роули удивился и привстал с кресла, но потом снова сел. - Зачем вам это? – Ошарашенно спросил он. Маркус развёл руками и удобнее устроился в кресле. - Здесь много причин. Во-первых, я думаю, что ты не хочешь зависеть от Министерства Магии, не так ли? Они же будут следить за каждым твоим шагом, не дадут вздохнуть. А я не буду ни в чём тебя стеснять, дав тебе почти полную свободу действий. Во-вторых, я помогу осуществить твою мечту – отомстить виновным в смерти отца и обелить его имя. Ведь ты об этом думал, правда? Это выгоды для тебя. Но, как ты понимаешь, я тоже получаю от этого кое-что полезное. Я потерял своего сына в этой войне, а ты очень похож на него характером. И самое главное – я собираю сообщество. Сообщество людей, потерявших своих родных на войне и желающих мести. Таких, как ты. Аргус прищурился. - Я не хочу вступать ни в какое сообщество, и я не хочу мстить. - Сообщество Чёрных Мстителей. Ты вступишь, Аргус, но не прямо сейчас. Я приду к тебе завтра, и у тебя уже будет готов ответ, - мистер Грин встал с явным намерением покинуть дом Роули, но у самого порога он обернулся. - Твой отец перед смертью успел сказать немногое. Он лишь прошептал, что любит тебя и Маргариту. И ещё он сказал такую фразу: «Пока есть те, кто верит, надежда остается». Я думаю, ты вправе знать это. Аргус запер дверь и прислонился к ней, взлохматив рукой тёмные волосы. Он прикрыл глаза, чтобы легче было думать. Но думать уже, пожалуй, было поздно: он знал, что когда незнакомец вернется завтра, он будет готов вступить в сообщество. Хотя бы потому, что он точно знал: отец не говорил этих слов. Он был совсем не философ. Надежда на то, что он сможет вернуть ему честное имя, забурлила в жилах Аргуса Роули.