Драконье царство

      Когда троица чародеев добралась до Деметии, слух об их появлении уже успел разнестись, достигнув и ушей королевы, заправлявшей делами в отсутствие мужа, отбывшего на исторические события в Лондоне и Камулосе. Слух взволновал королеву не впустую, ведь тот Мерлин, которого она знала, был ее кровным братом и в прошлом королем, до того, как оставил правление ей и ее мужу, частично оттого, что не желал ограничиваться интересами одного малого королевства, а отчасти просто выжитый родней за все свои дикие идеи. То, что он вернулся или что хоть кто-то вздумал назваться его именем, отнюдь королеву Ганеиду не радовало. Брат всегда приносил одну только головную боль. Впрочем, если это действительно он, от этого слабака будет не так уж трудно избавиться, по крайней мере, в прошлом всегда удавалось.       Посланцы королевы без труда отыскали человека, о котором говорил уже весь город. Ворвавшись на постоялый двор, они принялись разгонять скопившийся там народ копьями и громко требовать самозванца.       – Отлично! – обрадовался самозванец. – А я-то все думал, как бы отвязаться от такой толпы?       Десятник королевской стражи был, как водится, груб.       – Человек, взявший имя самого большого дурака в Британии, еще большую дурость ты совершил, появившись на этой земле! Последуешь ли ты с нами сам или нам придется тащить тебя на веревке, как и положено безумцу?       – Великолепное предложение, – восхитился безумец. – Ну как от такого отказаться? – Между тем, он и не двинулся с места, а в прищуренных зеленых глазах появилось выражение, которое показалось десятнику куда больше пугающим, чем испуганным. Самозванец слегка, будто даже с сожалением, качнул коротким жезлом, который держал в руках с самого начала переполоха. Ничего видимого не произошло – только внешний конец жезла, оказавшийся на мгновение направленным в голову десятнику, едва заметно дрогнул, и у того вдруг полезли глаза из орбит. Жутко взвыв, он схватился за голову, грозившую разлететься на куски, и затрясся как осиновый лист.       – Колдун! Колдун! – послышались крики, частью со страхом, частью с любопытством и злорадством. Кто и когда относился с сочувствием к мелким представителям власти? Солдаты тоже подняли крик – страха и негодования.       Колдун коротко поморщился и другой рукой обнажил длинный меч с необычным клинком – из сплошь вороненой стали. Злоупотреблять волшебством ему явно не хотелось. То же сделали и еще два человека, явно его сопровождающие. У кого-то это вызвало благоговейное восхищение, у кого-то и недоумение, когда, несмотря на уверенность движений и опасную грацию в обращении с оружием, выдававшую далеко не начинающих бойцов, в них узнали женщин. Сами девы-воительницы не слишком-то это и скрывали, необычная, несколько экзотическая красота их черт была подчеркнута, свободно уложенные волосы тщательно ухожены, как и руки с окрашенными в странный цвет ногтями. Но от этой красоты веяло чем-то холодным и чуждым, что причиняло всем некоторое беспокойство или напоминало о древних преданиях о подобных девах, связываться с которыми было более чем опасно.       – Оставайтесь на местах, – небрежно приказала одна из них, с откровенно презрительным смешком. – И может быть, ваши мозги не потекут сегодня из ушей!       Десятник рухнул на колени, всем своим видом показывая, что его мозги из ушей уже текут.       – Поосторожней с ультразвуком, – предупредил старший колдун.       Золотоволосая блондинка пожала плечами и качнула мечом.       – Конечно, так будет нагляднее.       Трое солдат, не разобравшись, бросились с грязными ругательствами вперед, пока колдуны разговорились. С немыслимой скоростью блондинка совершила какое-то движение, и куски копий полетели в стороны как метательные снаряды. Послышались крики изумленной обиды и боли.       – Моргана! – с беспокойством воскликнула вторая девушка, опуская меч и с жезлом наготове делая несколько быстрых шагов вперед. Все невольно волной откатились назад. – Достаточно.       – Уже все, – сказала Моргана. У всех троих солдат появилось по паре порезов – один через щеку или лоб, другой поперек горла, который каждый из троицы со страхом ощупывал, а остальные с не меньшим страхом на них таращились. Но порезы были совсем неглубокими, прочерченными с хирургической точностью. – Если, конечно, никто не желает продолжить, – прибавила Моргана. – Тогда можно будет подойти к делу глубже.       Настолько углубляться в проблему никто не пожелал.       – Эй, ты, – позвал колдун пребывающего в прострации десятника. – Хватит валять дурака. Все было не так страшно. Вставай и проводи нас к нашей якобы сестрице. Хотелось бы ей кое-что объяснить.       – Мерлин! – восторженно завопили в отступившей, но не рассеявшейся толпе. – Ура королю Мерлину!!!       Мерлин закатил глаза и небрежно поднял за локоток десятника на ноги. Тот рухнул снова и ткнулся лбом в землю.       – Мой господин, – пролепетал он заплетающимся языком.       – Займись же наконец делом, слуга, – вздохнув, воззвал к нему Мерлин, и вскоре они уже направлялись в сопровождении возбужденной толпы к королевскому замку. Ворота, однако, оказались закрыты. Не останавливаясь для выяснения отношений, колдун разрезал створку вырвавшимся на этот раз из жезла огненным лучом. Крики священного ужаса раздались не только из толпы, но и из щелей в стенах, за которыми должны были прятаться стрелки. Две феи, также не пряча своих жезлов, зорко посматривали на эти прорези, но ни одного выстрела не последовало. Процессия двинулась внутрь. Опомнившаяся стража постаралась сдержать толпу, оттесняя ее назад за ворота.       – Кто звал меня, отзовись! – громко крикнул Мерлин, поставив ногу на нижнюю ступень крыльца. В то же время на верхнюю вышла женщина не первой молодости, в небесно-голубом платье, покрытом темно-лиловой мантией, и с короной белого золота на убранных под белый плат волосах. Надменное лицо было лишь чуть желтее, чем этот кусок материи с затейливо обрезанным краем. Окружавшие королеву несколько пышно разодетых мужчин и женщин казавшихся еще бледнее, нервно переминались с ноги на ногу.       – Кто ты, что вторгся в этот дом без приглашенья? – чопорно спросила королева, сложив руки на поясе, где они бы в любом случае не дрожали.       Колдун с обиженным удивлением поднял бровь.       – Забывчивость не лучшая черта правительниц, леди. Твое приглашение было на кончиках копий твоих воинов. Отчего же ты о нем забыла?       – Я звала человека, называющего себя моим пропавшим братом, несчастным безумным Мерлином.       Колдун понимающе рассмеялся.       – Ах, вот оно что. Обознались. Я никогда не называл себя твоим братом, и уж никак не несчастным безумцем. Слава всем богам, ничего общего.       Королева возмущенно дернулась.       – Но ты зовешь себя Мерлином!       – Не я зову себя Мерлином. Меня зовут Мерлином. Но я вовсе не твой брат, королева Ганеида.       – Тогда зачем ты явился сюда! Поднять бунт и захватить корону под чужим именем?!       – Вот уж что мне не нужно, так это твоя корона. Оставь себе. Мое королевство не от мира сего. Не веди же себя неразумно, иначе и впрямь можешь вызвать бунт. Со своей же стороны скажу, что не желаю его, и даже буде он случится, не воспользуюсь, хоть бы мне пообещали золотые горы.       – Ты лукавишь!       – Нет. И если тебе больше нечего сказать, прощай, леди.       Мерлин убрал ногу с крыльца и отвернулся.       – Постой! – вдруг выкрикнула королева. – Мерлин! – Он остановился, и она сбежала вниз с неожиданной прытью, а потом впилась ему в лицо пронизывающим взглядом.       – Ведь ты не Мерлин, верно?       – Это всего лишь имя.       Она не услышала.       – Ты совсем не похож на себя! И как помолодел! – Она невольно коснулась своей начинающей дряблеть щеки и покрылась резкими малиновыми пятнами. – Ну конечно! Сын дьявола! Всегда так говорили! Явился во всем блеске, чтобы надо мной посмеяться! Так, ублюдок?!       И она исступленно кинулась на него выставив когти как дикая кошка, собираясь расцарапать ненавистное лицо. Колдун мягко перехватил ее и какое-то время удерживал. Королева вскоре взяла себя в руки и всхлипнула.       – Ненавижу тебя, Мерлин! Ненавижу!       – Утешься тем, что я не твой брат, – сказал тот. – Так что тебе во мне? – И он легким шагом пошел прочь, оставив ее приходить в себя. Уже выходя за ворота, он опять услышал позади яростный крик.       – Да как ты смеешь отрекаться от меня, Мерлин?!       – Иррациональность, – сказал Мерлин своим спутницам, – самая очаровательная и обескураживающая человеческая черта. Приходится с ней мириться, раз на ней держится мир! Ну что – следующим пунктом заглянем в Стоунхендж?                     

***

      Настроение у всех было приподнятое, что неудивительно, учитывая, что значительная часть собравшихся находилась навеселе, выступая в этот небольшой увеселительный карательный поход. Задорно плескались по ветру яркие разноцветные флажки, звенела сбруя, рассыпанным чугунным горохом стучали копыта, вздымалось до петухов и опадало нестройное пение. Вокруг Тараниса, немало его раздражая, с высунутым языком восторженно носился Кабал, набирающий вес и рост с пугающей скоростью. Если дело так пойдет дальше, его самого начнут принимать за лошадь.       – Ну и чем хорошим кончится эта Дикая охота? – скептически проворчал Гавейн. – Подожжем лес, вытопчем все к чертовой бабушке, народ распугаем? Устроим показательное мамаево нашествие?       – К чему так разрушительно? Вот ты лучше скажи, что бы ты сделал на месте того парня, к которому мы первому нагрянем?       Олаф поглядел назад оценивающим взглядом.       – Что бы сделал? Ну, выпендриваться-то было бы бесполезно. Скажем, изобразил бы счастья полные штаны, постарался всех слегка подпоить, а потом составил бы компанию с визитом к любимому соседу. Праздники продолжаются.       – Очень мудро, верно?       Так оно и случилось. Первый же сомнительного происхождения форт сдался без боя, с криками радости и клятвами в вечной верности. Его хозяин со слезами умиления вышел при полном параде встречать долгожданных гостей не только хлебом и солью, но с бочонками вина и эля, зарезав чуть не всех имевшихся под рукой свиней для царского угощения. После основательной задержки мы двинулись дальше, отягощенные еще и дополнительным отрядом этих радушных хозяев, а в следующем пункте назначения все веселье повторилось. К ночи уже чуть не все малое королевство оказалось пьяным в стельку. А к утру, с похмелья, все еще раз повторили. Пересказывать, честно говоря, да и вспоминать противно. Но, по крайней мере, обошлось без жертв, если не считать по пьяни разбитых лбов и целой пачки пергаментов, скрепленных печатями, свидетельствующих, кто же на самом деле теперь в Камелоте хозяин.       На другой день все-таки начались небольшие приключения. И какой же великолепный в то утро был туман! Пробираясь в жемчужной пелене, сперва мы абсолютно невзначай наскочили на небольшую стоянку неведомо как просочившихся саксов. Боя, однако, не вышло. Они уставились на нашу развеселую ораву вытаращенными глазами. Мы – на них, примерно с той же боевой готовностью. В следующее мгновение кое-кто из британцев вошел наконец в раж и с боевыми воплями едва не бросился вперед. Саксы тоже опомнились и похватались за топоры и луки, меж тем как наиболее богато и хорошо одетый из них, придя в себя, поднял пустую ладонь и крикнул: «мир!», в то же время жестом другой руки показывая своим, чтобы не вздумали напасть первыми. Хорошо, что некоторые вовремя это заметили и с помощью дисциплинированного Кея, мне удалось сдержать атаку.       Выяснилось, что пришельцы, производившие, между прочим, впечатление вполне дружелюбных и цивилизованных ребят, – всего-навсего посольство из Кантиума, явившееся с целью поговорить о возможности возобновления союзнических отношений, которые еще при жизни предыдущего верховного короля, вернее, в последние ее годы, пришли в полнейший упадок. А заодно, конечно, послы явились просто на разведку. Однако проводить разведку боем сейчас с их стороны оказалось бы форменным самоубийством. Молодой жизнерадостный эделинг** лорд Хорс – так звали главу посольства, горел желанием узнать направление нашей грядущей политики. Например, надолго ли мы придумали себе это безобразие с объединением, и чем это может грозить Кантиуму или, наоборот, позволит урвать еще какой-нибудь кусочек. И на какие, собственно, земли мы претендуем.       Немалая часть бриттов выразилась о политике на ближайшее время в том ключе, что мягко можно перевести как «прибить немедленно всю эту германскую сволочь!» Находя такой подход, однако, малополитичным, от подобных советов мы отказались. И к явному неудовольствию многих, лорд Хорс был принят под покровительство и приглашен в качестве почетного гостя в Камелот. Кажется, Хорс с любопытным оживлением отреагировал на увиденного им Бедвира, воскликнув было: «И ты здесь, эделинг!..» Но Бедвир только насупился и покачал головой. Хорс слегка пожал плечами и решил больше об этом не вспоминать.       А вскоре у нас произошло еще одно маловразумительное столкновение с отрядом неких мрачных личностей-камикадзе, загородивших нам хорошую широкую дорогу. Спешенные, ибо из лошадей они устроили странный живой заслон, привязав их к колышкам, вбитым в землю позади себя, они, кажется, решили стоять здесь насмерть. Возглавлял эту группу поразительно смуглый молодой человек с орлиным носом, жгучими сумасшедшими глазами и прочими чертами внешности, напоминающими скорее выходца с Ближнего Востока, нежели откуда-либо еще. Ничего особенно странного – обширна была Римская империя, и никто с этим не поспорит.       Что это еще за географические новости? – полюбопытствовал я у означенного молодого человека уже, впрочем, заподозрив по его виду и причудам, с кем имею дело.       – Мы – воинство Камулоса, – воинственно ответствовал тот, – кто бы ни были вы, вторгшиеся на эту священную землю незаконно!       – Черта с два незаконно, – парировал я. – Можешь поприветствовать своего короля, Паломид, если ты еще в состоянии узнать железный венец Камулоса, и если этот меч что-нибудь тебе говорит. – Хотя любопытно, что они могли бы ему сказать, если он, скорее всего, никогда их не видел, но просто чтобы сложить два и два и заподозрить то, что нужно заподозрить…       Паломид напряженно прищурился, и я вдруг понял, что в числе прочих его достоинств Пеллинор, видимо, забыл упомянуть о том, что он, к тому же, жутко близорук.       Один из его людей быстро подскочил к нему и что-то зашептал на ухо.       – О, – проговорил Паломид с легким смущением, но будто и с тенью сомнения. Я соскочил с коня, чтобы он мог приглядеться получше.       – О, – повторил он снова, и тут же опустился на одно колено, протягивая мне свой меч.       – Благодарю за верность, – сказал я, поднимая его. – А храбрость твоя достойна изумления.       Паломид небрежно оглядел толпу перед собой, и мне пришло в голову, что он не в состоянии как следует оценить численность противника, попросту не очень хорошо его видя.       – Боги на нашей стороне, – самоуверенно заявил Паломид.       – Вне всякого сомнения, – заверил я. Похоже, Паломид был близорук не только в одном лишь смысле этого слова. Но он сразу мне понравился.       – Мне кажется, или среди вас я вижу псов из Кантиума? – полюбопытствовал он, щурясь.       – Не кажется, – тут же ответил Хорс. – Мы тут вроде бы как послы, пес Камулоса.       – Послы?! – с непередаваемым ехидством воскликнул Паломид. – А лисы с посольством к цыплятам пошли!..       – Полегче, господа, – посоветовал я. Они кивнули.       – Ты несправедлив, – покачал головой Хорс. – Было время, и мы воевали. Но сейчас мы в этом еще не уверены.       – Вам повезло, что сперва вы не встретились со мной, – заявил Паломид.       – Знаю, знаю, – ответил Хорс.       – Ты позволишь сопровождать вас далее? – спросил меня Паломид. – Чтобы не спускать с кое-кого глаз?       – Разумеется, – согласился я. – Заодно проследи за тем, чтобы никто не забыл, что посольство под моей защитой. – Хорс хихикнул. – И чтобы посольство сие этим одновременно не злоупотребляло. – Паломид улыбнулся. Хорс слегка надулся, но не сильно. Мне показалось, что злоба между этими двумя лишена настоящей сердечности.       Так что в Камелот мы прибыли не только без потерь, но и с внушительным пополнением, в шутку обсуждая с Хорсом и Паломидом – а не организовать ли нам еще и отряд саксонской дворцовой гвардии?                           * Название главы - цитата из Откровения Иоанна Богослова, гл.6, стих 2.       ** Эделинг - представитель саксонской знати, благородный человек.