Драконье царство

             Поговаривали, будто неподалеку от Камулоса обитает настоящее чудовище. Сведения о нем, правда, не отличались особенной достоверностью. Лох-Несское чудо, к примеру, по подобным приметам пытались отловить пару тысяч лет, да так и не отловили. Говорили, будто бы изредка, в безлунные ночи, оно выбирается из старой, заброшенной еще римлянами шахты и похищает скот, а порой и людей. А так как никто ничего толком не видел, на чудовище сваливали все случающиеся в окрестностях исчезновения. Хотя, по-моему, для этого и друидов вполне хватало.       Как бы там ни было, Бран, друид из школы Мерлина, полагая себя весьма сведущим в таком вопросе, решил наконец вывести чудовище на чистую воду, а заодно исследовать саму шахту с еще не выбранными залежами свинца, цинка и прочих металлов, им сопутствующих. Для непосвященных уточним – свинцу в породе сопутствуют висмут, кадмий, медь, серебро, золото, и дальше, пожалуй, можно не продолжать.       Наверное, стоило бы сопроводить Брана в столь ответственный момент, но как раз в тот день мы оказались не в настроении заняться геологией с песнопениями и прочими друидскими штучками. И потом, нельзя же отнимать у Брана все лавры. Не исключено, что мы подъедем на это представление попозже, а пока Бран и все любопытствующие отправились туда без нас.       У нас же было другое важное дело. Мы вчетвером ожидали кое-кого в живописной светлой и звенящей дубовой роще с запасами пирожков, эля и легкого вина для дружеского пикника. «Святая троица» должна была вот-вот появиться. И это был прекрасный повод бросить ненадолго всех в Камелоте на произвол судьбы. Тем более что уже денька два после дождей светило солнце и все успело подсохнуть.       Не скажу за всех подряд, а меня солнце всегда усыпляло. Сырость я, конечно, тоже не слишком люблю, и лучше всего, когда происходит что-то среднее – например, пахнет грозой, да и сама гроза – просто отлично, лишь бы все это не перешло в занудство. Солнце – тоже приятно, но что-либо делать или думать при нем чаще всего бесконечно лень.       Так что мы дружно бездельничали. Один кувшин с темным элем мы уже прикончили и похоронили на радость археологам грядущих дней, я пожевывал травинки и распевал что-то вроде: «Хорошо сидеть на кочке на бывалой пятой точке...», хотя кочкой служила на самом деле покрытая мхом деревяшка, не заслуживавшая названия бревном. Гамлет, вздумавший было поваляться на травке, обнаружил в ней массу живой мелкой мелочи, вскочил и предпочел заняться прицельным киданием кинжала в подходящее дерево. Фризиан вырезал из старого древесного гриба нечто авангардное, а Олаф рассудил, что было бы неплохо изловить для Антеи живого ежика и отправился в рейд по подлеску, наказав Гамлету поосторожнее кидаться куда ни попадя острыми предметами.       Наконец лошади слегка заволновались, переступая копытами и пофыркивая, но большого шума не подняли – воспитанные зверюшки. А из глубины леса донеслось беззаботное пение и коротко заржала другая лошадь. Пение тут же смолкло, так что песню мы не распознали. Однако голоса были замечательно знакомые и мы повскакивали с земли и принялись отряхиваться, желая предстать перед дамами в наилучшем виде.       Вскоре на тропе появилась маленькая колоритная процессия наших волшебников. Мы встретили ее радостным свистом, аплодисментами и криками «ура!»       – Привет! – весело воскликнула Антея, соскакивая со смирной лохматой низкорослой бурой лошадки. – Те жуткие мрачные башни за лесом и есть ваш Камелот?       – Вообще-то, Камулос, – уточнил я. – Но если не придираться, то он и есть.       – А считалось, что он должен быть в Винчестере.       Не считая того, что его вообще не должно было быть и некоторых прочих теорий. Мне, к примеру, всегда больше импонировала в чистом виде «уэльская» версия. Но тут ведь дело не в нашей реальности, а только в одной из очень многих возможностей.       – И там построим, – с готовностью отозвался Фризиан с серьезным и деловым видом. – Дайте только срок и средства – будем их печь как блинчики. Заказывайте. Как вы добрались?       – Прекрасно, – сдержанно отмахнулся отец. – Легендой больше, легендой меньше – какая разница? Кто тронет шайку колдунов? – Он кашлянул и, насмешливо важно встряхнув в воздухе пальцем, произнес: – Не то чтобы мы совсем не были теми, кем кажемся. Просто мы не только то, чем кажемся. Но то, чем мы кажемся – довольно существенная часть нашей сути!       – Здорово в роль вошел, – прокомментировал я с восхищением. – Ну что же, есть какие-нибудь планы насчет торжественного появления в Камелоте со всей помпой с громом и молниями?       – Дай-ка сперва передохнуть, – проворчал отец. – Может, просто слегка поболтаем? От фокусов, знаете ли, пальцы устают. Это уже не просто спектакль, а цирк какой-то.       – Этот бред у нас жизнью зовется, – подхватила Линор. Я улыбнулся – безумно рад был ее видеть.       Олаф выбрался из кустов, весь в прошлогодней листве и веточках.       – Ежа не нашел, – сообщил он. – Мышь сойдет?       – На завтрак не хватит, – заметил Гамлет. – Не тискайте зверюшку, а то ущипнет. Маленькие-то они маленькие, а знаете, какие зубы?       Немного повеселившись, мышку отправили гулять восвояси. Лошадей чародейской компании привязали в сторонке, а Линор и Антея принялись увлеченно рассказывать об устройстве своих многоцелевых «волшебных палочек» – их собственный оригинальный проект. Незаменимая штучка, когда нужно, к примеру, разжечь костер посреди тотальной сырости. Но мне почему-то показалось, что было во всем этом что-то нездоровое.       – Между прочим, это не только лазер, – говорила Антея. – Тут еще ультразвук и электронная пушка. А можно использовать и просто как фонарик или зажигалку или плитку. Переключатель тут, под шторкой, – она сдвинула для демонстрации украшенный матовым узором кожух.       – Вам не кажется, что вы перестарались? – полюбопытствовал я, немного недоумевая.       Отец пожал плечами.       – Не такие уж обычные обстоятельства.       – И кто-то еще говорил мне что-то про Хэнка Моргана?..       – Положение обязывает, ты же знаешь.       – Ага. Постарайтесь только без явного терроризма.       – Зануда! – фыркнула Линор.       – И злобный тиран, – подтвердил я с готовностью.       – Кстати, по легенде у нас небольшая рокировка, – объявил Мерлин. – Моргана будет считаться еще одним ребенком старого короля Утера, у которого их было много, но все побочные, оставаясь, таким образом, сестрой Артура. В смысле, твоей. А Нимье, – он указал на Антею, – во избежание всяких глупых домыслов, по нашей версии будет дочерью Мерлина, то есть моей. А то все Утер, Утер... Кошмар какой-то. Должен у меня хоть кто-то остаться, как по-вашему?       – Ну и отлично, – кивнул Гамлет. – Просто, ясно и не вызывает вопросов. А Мерлин у нас, оказывается, просто коллекционер потерянных королевских отпрысков.       – Кстати о птичках и «Янусе», – вспомнил Фризиан. – Как успехи?       – Ой, там такая куча всего! – словно спохватившись, скорчила рожицу Антея и почему-то покраснела. – Мы пока сами не поняли, что раскопали... – оживление в ее голосе прозвучало как-то ненатурально. Увидев, что я пристально смотрю на нее, она беспокойно отвела взгляд и еще пару раз переменилась в лице. Я улыбнулся так же естественно как она и отошел в сторонку. Все это можно было предвидеть.       Мерлин последовал за мной.       – Ну, – вопросил он бодро, – как дела? Каково быть королем?       Я так же бодро фыркнул:       – «Ах, обмануть народ нетрудно – он сам обманываться рад». Весело, как всегда. Никаких проблем. А у вас?       Он издал смешок.       – Дорога была довольно увлекательной. Собственная сестрица Мерлина так и набивалась в родню. Да и Стоунхендж, по-моему, принял нас «на ура».       – А… Кстати, как там поживает старина Стоунхендж?       – Ты знаешь, неплохо. Гораздо лучше, чем через полтора-два и тем более три тысячелетия. Мы его, конечно, слегка подправили, но он и сам был очень даже ничего. Причем, по-моему, с пор не столь уж отдаленных, – интонация у него стала какой-то намекающей.       – Думаешь, настоящий Мерлин постарался?       – Кто же его знает, – дипломатично увернулся отец.       – Это точно. Его, похоже, запихивают во все хоть сколько-нибудь значащие легенды. Даже эта история о башне Вортигерна и двух драконах прилипла к нему случайно, а потом уже стала классикой. В том числе и здесь.       Мы уселись на бревнышке, я выудил из-под него глиняную бутыль с молодым вином и сверток с сырными пирожками, и принялся стряхивать со свертка муравьев. Отец тут же сориентировался, обнаружив рядом несколько кубков из рога, и подставил пару, не дожидаясь, когда к нам присоединятся остальные.       – С чего это ты так решил? – спросил он, когда кисловатое вино было разлито и пригублено.       – Как с чего? Эта история просто сплошной символизм. И на самом деле имеет отношение не к Мерлину, а к королю Аврелию Амброзию – моему гипотетическому дядюшке и к его первой победе по возвращении в Британию с континента, где он отбывал свое изгнание вместе со своим братом Утером, моим гипотетическим родителем, после того как Вортигерн прикончил их отца и захватил власть. Вся путаница от того, что, рассказывая эту историю, все приговаривают: «Амброзий, чье имя было также Мерлин...», просто так, волевым решением. А на самом деле все было просто совсем не так.       Отец запил свой пирожок и весело заканючил:       – «О, не тяни! Не терпится узнать!..»* Так что, по-твоему, там было? Может, расскажешь Мерлину, страдающему жуткой амнезией?       – Да! – рассмеялся я. – Ну, к примеру, в чем весь сыр-бор с Вортигерном? Он же должен быть национальным бриттским героем. Он стал британским королем, выкинув из Британии остатки римлян. Прежний так называемый король Константин, которого он вероломно отправил на тот свет, не был на самом деле никаким королем. Он был римским наместником, знатным, конечно, человеком, и женатым на бриттской принцессе, но не более того. Потому и Амброзий называл себя сперва лишь графом Британским, а не королем, и заявлял, что отец его «происходит из римлян».       – И что же? – ввернул мнимый Мерлин, явно получая удовольствие.       – Сейчас развенчаем дезинформацию по порядку. Вортигерн добил остатки римского владычества с помощью саксов – естественных и свежих врагов Рима, труда это для них не составило, ведь настоящие римские легионы ушли аж в четыреста десятом году. А заодно и всех своих соседей. И тут помощнички сели ему на голову – и их можно понять, раз они стали тут единственной реальной силой. Земли, по их понятиям, тут больше чем людей, значит, только справедливо урвать себе кусочек, да побольше. Не все же им перебиваться, когда такое добро пропадает. К тому же Вортигерн с ними породнился, женившись на саксонской принцессе, так как же это он их теперь не пустит в свои владения? За все надо платить.       – Тебя послушать, так ты у нас еще и саксам сочувствуешь. Ну, прокололись британцы со своим народным героем!..       – Объективность, прежде всего – объективность! – заявил я торжественно.       – А как же патриотизм?       – К черту на рога, – сказал я довольно резко. – Одним словом, наш патриот Вортигерн осознал, что лишь сменил одно иноземное засилье на другое и страшно расстроился. Его собственные дети от первой жены решили стать национальными героями самостоятельно и возглавили войны как с саксами, так и с ним самим. Вортигерн забился подальше от тех и других в Южный Уэльс, где, по легенде, вознамерился выстроить себе неприступную крепость. Попросту найти себе убежище. И будто бы крепость эта все время проваливалась под землю – ничего у него не ладилось. И тогда собрал он всевозможных мудрецов, чтобы те объяснили, что ему теперь делать. И ответили ему: найди человека, лишенного отца...       – О Мерлине до сих пор говорят, что он родился неизвестно от кого. Самая популярная версия – от дьявола. Его сестрица, кстати, это подтвердила, – вставила Линор, какое-то время уже слушающая наш разговор и потихоньку потягивающая вино, любезно налитое для нее Ланселотом. – Итак, они посоветовали найти такого человека и окропить подножие крепости его кровью. Тогда, мол, она станет крепкой и надежной! – Линор с аппетитом откусила полпирожка.       – Обычное дело, – добавила Антея. – Человеческие жертвы в таком порядке вещей, особенно, если подальше отталкиваться от римлян, что ничего из ряда вон выходящего я не вижу.       – Конечно, если рассматривать это как банальное жертвоприношение, – согласился я. – Но не думаю, что мудрецы на самом деле имели в виду происхождение этого человека как предполагаемый случай партеногенеза. При переводе предсказания с романтически-друидического на человеческий, выходит другое: Вортигерн, дабы укрепить свой рухнувший авторитет, – в переносном смысле – крепость, – не начать ли тебе хотя бы с того, чтобы уничтожить человека, у которого нет отца. А почему его нет? Да потому, что ты сам убил его. Такой упор на предка идет не оттого, что он никому не известный демон, а потому, что всем известно кто он и что это значит. Амброзий явился из Бретани, чтобы предъявить права, принадлежавшие его отцу. Вортигерн проиграл, и его «крепость» рухнула окончательно.       – А куда подевались драконы? – возмутилась Линор.       – Остались там, где и были. Ты же знаешь все эти россказни о том, что драконы были не только в пещерах или чашах, но еще и завернуты в холсты – какие нормальные драконы могут быть завернуты в холсты? Те, что на знаменах. Их развернули – и войска под ними ринулись в бой. Красный дракон Амброзия и белый дракон Вортигерна. Белый дракон – это ведь собственно даже не саксы, как часто принято интерпретировать. И неудивительно, что и с одной стороны, и с другой именно дракон, по сути – один и тот же зверь, один символ. Только Белый дракон – Британия Вортигерна, стремящаяся к «чистым белым истокам старины» и, так уж вышло, объединившаяся с германцами. А что значит красный цвет другого дракона? Цвет Рима и романизированной Британии, которой тоже уже не меньше полтысячелетия и ей тоже не хочется расставаться со своими привычками. И Красный дракон изгнал противника из озера, что было местом их битвы. А иные опять-таки говорят – с холста, и теперь получается, что он стер его с карты. Амброзий Аврелий победил и провозгласил себя, как то дошло впоследствии до Гильдаса и Ненния, которые в этом измерении оказались не такими уж сказочниками: «Я Эмбреис Гулетик**. Отец мой консул и происходит из римлян!» Хорош злой дух, а – папаша из римлян? Между прочим, для некоторых это и правда один черт. По крайней мере, с точки зрения компании Вортигерна.       – Весьма приземленная версия, – заметил отец одобрительно. – По большей части верная. Однако и Мерлин не зря туда затесался. Судя по тому, что мы разузнали, он был одним из тех, у кого Вортигерн испрашивал совета, как у представителя местного деметского королевского дома, и он заранее не предрек ему ничего хорошего, так что часть легенды с его предсказаниями почти на месте. И так как он предсказал ему поражение там, где все прочие сулили легкую победу, Вортигерн едва его в сердцах не растерзал. Однако не успел – хотел обставить ритуал попышнее, когда одержит победу над Красным драконом, но тут-то и появился Амброзий, заставил Вортигерна бежать, а Мерлин был спасен и заслужил славу великого провидца. Думаю, спасен он был от весьма неприятной смерти, и нет дыма без огня в тех песнях, где говорится, что он тронулся умом через свои великие способности и, несмотря на поведение в остальном вполне разумное, переживал периоды серьезного помрачения рассудка, убегал в лес и жил там среди зверей, не страдая от отсутствия членораздельно говорящего общества. Или «менял обличья», переодеваясь и скрываясь, видимо, все от того же Вортигерна, о чьей смерти порой забывал. Как бы там ни было, потом он всю жизнь питал слабость к Амброзию, да и к Утеру, дал им много ценных советов, занимался строительством, умудрился даже подправить Стоунхендж – не совсем, конечно, но по возможности привел в порядок, подчистил, изучал его свойства, а однажды похоронил под одним из камней своего друга короля, умершего прежде него, чье имя он сделал своим, в знак любви и преданности – такой обычай был и у римлян, да и у прочих. Как обычай вольноотпущенников брать родовое имя своих хозяев. Поэтому Стоунхендж зовут еще и Динас Эмрис – работа Амброзия, не уточняя, что это работа Мерлина, одного Амброзия для другого. В таких-то мелочах кто угодно запутается.       – Это точно. По счастью, осталось слишком мало народу из тех, кто знал Мерлина относительно хорошо. Его и прежде-то узнавали все больше не в лицо, а по делам его и, ясное дело, узнавали таким образом немножко больше человек, чем одного единственного, а он еще обожал всяческие переодевания и розыгрыши. Даже Эктор мало что может сказать. Ему отдали Артура по совету Мерлина. То, что по совету, стоит даже подчеркнуть, а когда тот пропал, он видел ищущего его старика, пораженного явным безумием, а потом нашел в лесу скелет в лохмотьях, увешанный амулетами. Теперь он вообще сомневается, Мерлин ли это был. Я, конечно, тоже слегка сбил его с толку. Но он был очень даже готов и рад сбиться. Его еще Бран хорошо обработал со своими чудесами и переселением душ. Помнишь, я рассказывал про этого веселого друида?       – Помню, помню, – покряхтел отец. – Ну а с ним – будет проблема?       – Он сам найдет себе хорошее объяснение, – заверил я со смешком. – Он такой. Да и куда ему теперь отступать?       Мерлин вздохнул.       – Бедный использованный старик, – посочувствовал он и сентиментально добавил: – прямо как я.       – Ну да! – не поверил я ему.       Мы замолчали и вдруг обнаружили, что все остальные тоже молчат, и не потому, что так уж увлеклись пикником. Но тишины при этом не было – кто-то несся сквозь заросли, не разбирая дороги и ломая ветви. Мы настороженно обернулись на шум, который, впрочем, был не таким уж сильным. Уже казалось ясным, что это всего лишь один всадник на бешено мчащемся коне. Вот он мелькнул между деревьями и продолжал стремительно приближаться. Олаф вскочил и осторожно пошел навстречу, видно, подумывая, что если у кого-то понесла лошадь, то он сможет помочь. Всадник вылетел на нашу полянку, и конь его с диким ржанием, скорее даже взвыв, чем заржав, взвился на дыбы, с ободранных губ летели клочья розовой пены. Олаф бесстрашно бросился вперед, но перед самым носом у обезумевшего боевого коня призадумался. Однако конь остановился сам, тяжело водя боками и шатаясь. Я поморщился и покачал головой.       – Константин Корнуэльский. Всего-то… С лошадьми он форменный псих.       – О, – отметил папа дурашливым тоном. – Так это и есть твой будущий преемник?       – Не приведи господи, – буркнул я серьезно.       – «Горе, горе Британии, – замогильно завел Мерлин себе под нос. – Смуту сеют везде Корнубийского вепря потомки. Козни строят они друг другу, себя истребляют сами мечом нечестивым и ждать, пока по закону власть достанется им, не хотят, но венец похищают!..»*** Это про вас?       – Хм, – сказал я недовольно и, бросив недоеденный пирожок, направился к внезапно объявившемуся принцу Корнуолла. Похоже, с ним тоже не все было ладно, не только с его лошадью. Бледный как с похмелья, встрепанный, без плаща, задыхающийся – рот у него просто не закрывался, а в блуждающих глазах плясал потусторонний ужас. Судорожно цепляясь за поводья, он бессильно сполз с седла на землю. Его била крупная дрожь. Кстати, он был одним из тех, кто отправился с Браном. Должно быть, друид отколол нечто особенное…       Мне пришлось слегка ускорить шаг и подхватить принца за локоть. С его-то самомнением он, конечно, старался стоять прямо, но ноги у него подкашивались и держать его не желали. Так же как его лошади.       – Дракон, – прохрипел он с ужасом в голосе. – Дракон!..       – Что стряслось? – Я чуть встряхнул его, чтобы привести в чувство, и едва не уронил – он решил повиснуть на мне всем весом. – Все хорошо, – сказал я увещевающе, – приди в себя.       Его глаза беспокойно зашарили за моей спиной, найдя там наверняка странную компанию, но ему явно было сейчас не до этого. Константин судорожно вздохнул и уставился на меня застывшим взором, будто все еще созерцал ту, другую картину, повергшую его в такое смятение.       – Артур... – пробормотал он, показывая, что, по крайней мере, узнает меня. – Бран... – С первой попытки договорить ему не удалось – его голос в истерике дал петуха и на несколько мгновений сорвался. – Бран в беде! Он разбудил дракона под холмом! Он сеет смерть и ужас!..       – Бран сеет? – переспросил Гамлет с простодушным изумлением. Константин его полностью проигнорировал.       – Чем его остановить?! – его голос опять взлетел к опасной черте, превратившись в визг. – Его ж никакое оружие не берет!..       Его взгляд упал на мирно висящий в ножнах Экскалибур. Принц вздрогнул, словно его стегнули хлыстом, и слабо попытался вырваться.       – Сделай же что-нибудь! – взвыл он сквозь зубы, и из него так и хлынула привычная ненависть. – Тебя и впрямь послали боги? Или как?!       Похоже, приходит в себя. Я отпустил его. Константин постоял полсекунды, а потом резко, как подкошенный, осел на землю и опустил голову, пряча лицо и скрипя зубами. Оставшиеся на виду уши горели ярко-малиновым цветом.       – Что за чушь! – шумно возмутился Гамлет. – Как можно ждать, что мы этому поверим?       Я пожал было плечами, но внезапно мне пришло в голову жуткое объяснение. Я тихо охнул и быстро наклонился к Константину.       – Константин, вы вошли с факелами?       – А как же! – слабо взорвался тот. – И Бран возжег густые курения, а потом... – он содрогнулся и потерял способность говорить из-за спазмов в горле. Тут были и страх, и недоумение, и стыд, выдававший, как ему не хочется свыкаться с мыслью, что что-то могло обратить его в такое паническое бегство.       Гамлет осторожно потрогал меня за плечо.       – Ты же не веришь ему? – Лицо у него было смехотворно озабоченное. Я раздраженно зашипел сквозь зубы.       – Ланселот, как, по-твоему, что такое огнедышащее может жить в старой заброшенной шахте, в которую вносят факел?       Гамлет сохранял непонимающий сердитый вид еще мгновенье, а потом вытаращил глаза и воскликнул:       – Метан!..       – Возможно. – Я расстроенно огляделся. – Боюсь, придется ехать туда.       – А... – растерянно протянула Антея. Вид у нее был несчастный. – Так мы тут теперь, значит, как «скорая помощь»?       – Как хотите. Мне надо хотя бы взглянуть – вдруг они там не все поубивались.       – Поехали вместе, – храбро вызвалась Линор. – У меня отличная аптечка.       – Спасибо...       – Ладно, давайте вперед, – скомандовал Мерлин. – А мы вас тоже скоро догоним, только не сломя голову.       – Отлично!       – Я тоже поеду вперед, – сказал Фризиан. – Ну, кто быстрее?       – Тоже мне, спорт нашел! – буркнул я, и мы кинулись к своим лошадям.       Фризиан выиграл этот заезд. Не то чтобы у него была самая быстрая лошадь, но лошадка Линор успела за сегодняшний день устать немного больше наших, а бросать сестренку, пусть и не младшую, на лесной тропе, вызвавшись показывать дорогу, было не дело. И я терпеливо придерживал Тараниса, пока мы все равно в очень даже неплохом темпе не выскочили на опушку.       Отсюда, в некотором отдалении, уже виднелся бледный клуб дыма или пыли, стоящий над холмами.       – Туда? – спросила Линор.       – Туда, – подтвердил я.       – Если хочешь, скачи вперед. Я уже не потеряюсь.       – С чего ты решила, что я этого хочу?       – Ну как же, приручил их, а теперь...       – Ничего подобного!.. – но, кажется, она была права. – Ладно, хочешь ехидничать, тогда догоняй…       И отпустив поводья из мудрено плетеной кожи, я дал Таранису волю. Побегать он любил, и пришпоривать его нужды не было.       Фризиан уже пропал из виду. В холмистой местности это несложно – перевалил за очередной гребень, и привет. Но вполне возможно, он уже достиг места происшествия.       Странно. Окрестности казались вымершими. Я оглядывался, но не смог высмотреть кругом ни души. Только где-то впереди будто заржала обезумевшая лошадь. Таранис поставил уши торчком и всхрапнул, по его телу пробежала неуверенная дрожь, собирающая шкуру в подвижные складки, а не успели мы преодолеть вершину последнего холма, как он ударился в настоящую истерику: резко затормозил с протестующим визгом, и чуть не запрокинулся. Черт знает что… Впрочем, то, что у коня не все дома, было известно и раньше. Наверное, могло быть и хуже. Но таких звуков от лошади я, кажется, еще не слышал. Почти человеческие дикие вопли. Он бил копытами, хрипел, прыгал на месте, стальной мундштук хрустел на зубах как леденцы, и во все стороны с удил летела пена. Очень скоро я убедился, что справиться с ним мне не удастся. Ругаясь и невольно чувствуя себя сумасшедшим принцем Корнуэльским, я позволил Таранису оттащиться немного назад, с огромным трудом сдерживая, чтобы не дать умчаться куда глаза глядят и, соскочив с седла, привязал мокрую от пота упирающуюся скотину, покрывшуюся барашками пены и возбужденно приплясывающую, к первому прочному с виду дереву. По эту сторону гребня жеребец чувствовал себя получше, но все равно нервно расставлял в стороны напряженные уши, скреб копытами и закатывал вытаращенные глаза, будто оправдываясь и убеждая, что ему действительно страшно.       – Какого черта только я с тобой связался? – раздраженно бросил я ему на прощанье. – Кончай симулировать. Тут совершенно безопасно!       Порядочно взвинченный, я опять взобрался на гребень и заглянул вниз, в ложбину. В ней плотным облаком стояла пыль. Взвесь мелкого песка чувствовалась даже здесь. Снизу донесся странный грохот, будто что-то рухнуло. Деревца, валуны, толком и не разглядишь, что происходит.       – Галахад! – громко позвал я.       Никакого ответа. Внизу, кажется, упало бревно, и раздался короткий утробный звук, будто с уханьем просела почва. Помимо воли становилось как-то жутковато. На всем лежал странно холодящий оттенок нереальности. Я потряс головой, отгоняя неприятное впечатление. Оно слегка притупилось, но не исчезло. Вынув на всякий случай меч из ножен, я начал осторожно спускаться вниз. Таранис, конечно, во всем виноват. Его странная реакция подействовала мне на нервы. Но не только... Плохо просматривающаяся завеса пыли мне не нравилась. И еще мне не нравилась странная глухая тишина. Есть ли тут еще хоть кто-то живой? А эти странные звуки – кто-то пытается разобрать завал? Фризиан? В одиночку? Циркач...       Слишком пристально вглядываясь в пелену, я чуть не упустил из виду то, что оказалось у меня перед носом, и опустил взгляд себе под ноги, только чуть не наступив на препятствие.       Я резко задержал дыхание и замер. Это было примерно полчеловека, изуродованное, изломанное, смешанное с грязью. Лицо отсутствовало, одежда покрыта коркой засохшей крови – кто это был, не разобрать. Глубокие борозды, пролегшие на останках, взбухшие красноватым месивом, походили на следы огромных когтей. Неужели газ мог такое сотворить? Взрыв, конечно, может многое, но что-то тут не так. Что-то у меня в голове не укладывалось. Наверное, отсутствие всякого намека на гарь и ожоги. Я попятился, аккуратно обошел то, что осталось от трупа, и продолжил спуск, крепко сжимая рукоять меча как талисман, привязывающий меня к реальности – твердый и не ускользающий дымом сквозь пальцы.       – Галахад!.. – позвал я снова, уже не так громко и уверенно, чувствуя смутную панику и закипающую от этого злость. Куда он, черт побери, провалился?       Что-то когтистое из тумана внезапно цапнуло меня за правую ногу. Я взвился высоко в воздух и, не глядя, рубанул это «что-то» мечом. Оно рассеклось без всякого труда – длинная сухая ветка. Другой ее конец остался в руках у Фризиана, не то насмешливо, не то немного перепуганно выглядывающего из-за валуна.       – Ну ты даешь!..       – Гад ты, а не Галахад, – сказал я с чувством и поглядел вокруг. – А куда ты дел коня?       Фризиан испустил радостный смешок в ответ на первое заявление, а на второе признался:       – Он дезертировал. Погоди, я не уверен, что стоит идти дальше без подкрепления.       Да, похоже дело не только в нервах Тараниса. Я покосился вниз и выдохнул чуть спокойней. Раз уж не я один это вижу…       – Может быть. Там ведь то, что я думаю?       – А ты не видишь?       – Я не уверен, что хорошо понимаю то, что вижу. Пыль, холмик, и холмик, вроде, движется, если мне не мерещится.       – Это не холмик.       – Почему-то я так и подумал…       – А я как раз потихоньку лезу обратно вверх. В этой штуке метра четыре роста и метров десять в длину.       – А размах крыльев?       – Ну, это уж слишком... Чтоб подземная тварь еще и летала? Просто большая рептилия. Разве что с каким-то гребнем на спине.       – Это на чем же она, интересно, под землей так вымахала?       – Много будешь ехидничать, скоро состаришься. В основном, наверное, на падали. На насекомых? Мелких зверюшках? Археологах?       – Ну и бог с ними. Но как это проползло через шахту? Неужели она была такая большая?       – Видно, не маленькая, – вздохнул Фризиан с деловито-скорбной миной. – Но насколько я понял, теперь тварюшка не может попасть обратно к себе домой. Случился обвал и вход засыпало. Можешь себе представить, в каких она расстроенных чувствах? Кстати, отсюда и столько пыли.       – Ну-у... А живые люди тебе не попадались? – спросил я на всякий случай.       – Да нет, живых не было.       – Черт возьми, весело, – вздохнул я. – Вот тебе и почти настоящий дракон. Бывают, конечно, шутки природы…       – А мы сами, что ли, не шутка природы?       – Я надеялся, мы вне конкуренции.       Я замолчал и начал оглядываться, почувствовав что-то неладное, но еще не понимая – что именно. Какой-то шелест, сухое журчание... Линор все еще не показывалась. Возможно, в отличие от нас, она обнаружила по дороге кого-то, нуждающегося в помощи... Шелест, похожий на бег ветра по траве, распространился и усиливался. Пара мелких камешков ударилась в сапог и, пританцовывая, ускакала вниз.       – Ох, – выпалил я, когда да меня дошло, что за журчание я слышу. – Скорей наверх!       – Проняло! – веселясь, усмехнулся Фризиан, но тут же осекся и тоже охнул: – Оползень!..       Земля под нашими ногами стронулась и поползла змеей, целый пласт песка с камешками и чахлыми кустиками. Валун, за которым прятался Фризиан, ухнув, осел и поехал вниз, прокладывая в склоне глубокую борозду, будто плуг. Мы тут же оказались выше чем по колено в рыхлом песке со щебнем, который коварно потащил нас ко дну ложбины. Снизу донесся протяжный трубный глас, похожий то ли на неутешный плач кита, то ли на брачное стенание морских львов. Я обернулся и увидел, как быстро развернулось то, что я сперва принимал за небольшой холмик, размыто-пятнистый, песочного и бледно-серого цвета, напоминающего брюхо снулой рыбы. Треугольная голова, похожая на тупой наконечник гарпуна, раздраженно взметнулась в облаке пыли, поднятом оползнем и свирепыми движениями гигантского толстого хвоста, ударявшего землю как тяжелая дубина. На спине из-под ломано очерченного гребня вздулась странная пелерина. Да нет, не крылья, это уже полный абсурд… Я попытался выскочить из зыбкой почвы. Ну да, как же. Как в каком-нибудь дурном сне, когда срочно пора бежать, ан нет – поздно, уже пустил корни. А может, это и есть сон? Заколебавшись, я потерял равновесие, плюхнулся в песок и беспрепятственно покатился к подножию холма.       Песок запорошил все внутри и снаружи – подлая субстанция. И чувство от него мерзее некуда. Оказавшись внизу, я поспешно вскочил, отряхиваясь, отплевываясь, чихая и кашляя, и с некоторым злорадством отметил, что неподалеку тоже кто-то чихает. Меч я, к счастью, не потерял – хоть толку от него тут мало, но приземлиться на него ненароком было бы то еще удовольствие. Я быстро вытряхнул песчинки, забившиеся между ладонями и усаженной драконьими головами рукоятью Экскалибура – рядышком разворачивался и другой дракон, которому голову так просто не открутишь. В ноздри ударил тяжелый запах гниющего болота и мускуса, смешанный с запахом земли и пыли. Вот что значит пресмыкаться во прахе, как и положено рептилиям...       Теперь переворачивающий душу и внутренности стон донесся сверху. Я глянул туда и попятился от зависшей в вышине раскачивающейся башни. А за этой башней колыхались, вздымаясь и опадая странные округлые лопасти. Нет, все-таки этой штуке летать не положено... В спину мне воткнулся угловатый валун. Я остановился, не спуская глаз с твари и надеясь, что достаточно хорошо сливаюсь с ландшафтом для почти слепого, должно быть, существа, привыкшего к жизни во тьме.       – Эй! – раздался откуда-то издали оклик Линор. – Вы там?       Какая славная собирается компания...       – Эрик! – позвал Фризиан откашлявшись. – Где голова у этой штуки?       – Здесь! – крикнул я непроизвольно, увидев, как башня величественно качнулась, а затем обрушилась вниз. Хотя, может, ей просто вздумалось закусить тем самым камушком, с которым я столкнулся. Похоже, кое-что она все же видела.       – Ясно! А здесь – хвост!       Железная логика…       Зверюга отдернула голову, плаксиво взревела и, топоча необъятными лапами, похожими на ополоумевшие колонны какого-нибудь древнего храма, с поразительной быстротой развернулась. Земля затряслась как старинный вагон, сорвавшийся с рельсов. Я только успел увидеть, как на меня на бешеной скорости несется косо летящее бревно с метр в диаметре, и вовремя бросился на землю. Щебень оказался острым и жутко неудобным. Я чертыхнулся. Огромный хвост с треском врезался в склон, небрежно сметя в сторону валун почти с меня ростом, в который я недавно уткнулся как в непреодолимое препятствие. Сверху опять посыпались ковши земли, полетела какая-то шрапнель. Нет, будь это сон, тварь бы не промахнулась... Я быстро перекатился и вскочил.       Тварь испустила мерзкий визг, заменявший ей боевой клич, и приготовилась к нападению куда-то в сторону, мне противоположную.       – Сейчас меня съедят! – сообщил Фризиан с той стороны, с легкой паникой.       – Вижу! – Вообще-то, видеть было сложновато – кому понравится, когда песок летит в глаза? Одно утешает – зверюге это наверняка тоже мешает прицелиться.       Подскочив ближе, я примерился к на миг замершему хвосту. Там был какой-то едва различимый свежий порез. И попробовал всадить клинок поглубже примерно в то же место. Меч противно скрипнул и скользнул, почти не погружаясь, зато норовя застрять в плотной шкуре из роговых чешуек. Я отдернул его и отскочил подальше.       Еще один инфернальный рев и еще один пролет бревна – в другую сторону. По ту сторону раздался вскрик.       Но Фризиан тут же доказал, что еще жив, поделившись из клубов пыли ценным советом:       – Меть ему в глаз, когда клюнет!..       – Да ладно?! – осведомился я. Для этой штуки явно требовалось что-то посущественней меча, но я все же перехватил Экскалибур, прицеливаясь, так как тварь тут же «клюнула».       К счастью, мы оба промахнулись, не только я. Челюсти клацнули, загребая песок. Экскалибур скользнул по кустистой бахроме на щеке – как по коралловому рифу. Мимо пронеслась и мощная подвижная лопасть, похожая на весло.       – Штанга! – крикнул я, откатываясь подальше от зубастого треугольного молота. Черт, хоть бы несколько секунд на размышление, а то либо сам уворачиваешься, либо не даешь сожрать приятеля.       – Поберегись! – крикнул Фризиан.       На этот раз бревно мимо меня не пролетело. Оскорбленный такими подлыми штучками динозавр на этот раз не просто развернулся, но и всем телом кинулся туда, откуда последовал новый комариный укус, и остервенело заработал там лапами и всем весом, вбивая в землю, все, что там было. Предоставленный на несколько мгновений самому себе, я отшвырнул меч и сорвал с запястья браслет, а затем быстро повернул несколько его сегментов определенным образом. Если Фризиан мертв, никогда себе не прощу, что не нашел времени сделать это раньше…       И тут Фризиан рухнул на меня откуда-то сверху. Живой и, кажется, даже целый. Похоже, ему каким-то образом удалось благополучно прокатиться на бронепоезде. Я еле увернулся от его пролетевшего рядом меча.       – Ты жив?!..       – Черт... Да! Знаешь, мечи ему как мертвому припарки…       – Я заметил... Берегись!       Мы резво раскатились в разные стороны. Зверь опять «клюнул», разевая кошмарную пасть. Попался, голубчик! Кушай! Я со щелчком повернул последний элемент, швырнул бывший браслет зверюге в пасть и заткнул уши.       Взвизгнув, тварь сомкнула челюсти, но ненадолго. Раздался глухой взрыв, жуткий рев, и нас забросало всякой дрянью. Туша забилась в конвульсиях. Разразилась песчаная буря с землетрясением, солнце сквозь пыль обратилось в луну, из шторма вынырнул гигантский плавник, исчез, вслед вырвалась извивающаяся мачта... Меня подбросило вверх и швырнуло куда-то довольно высоко на каменистый склон, начисто выбив дыхание. Но полагаю, на самом деле это длилось совсем недолго. Я уже почти начал дышать, хотя мне совсем не нравилось то, чем здесь можно было дышать, в этой песочной морилке, когда мимо меня кто-то проскочил вниз. Знакомая тень...       Линор остановилась и клубящуюся пыль прорезала ослепительная вспышка. Потом другая, и следующая, и еще. Визг, тучи пыли, содрогания земли. Тихий плач оборвался. Coup de grace. Она его добила.       Я медленно сел и поглядел вниз. Поверженный монстр теперь и впрямь был всего лишь холмиком. Зверь, который не мог вернуться в свое подземелье и не мог оставаться снаружи. Все правильно, конечно... А крылья у него все же были. Этакие рудиментарные. Скорее плавники или даже поплавки, чем крылья, если эта штука промышляла где-нибудь в подземных водоемах. И не стандартные конечности, а лишняя пара. Удивительное приспособление – должно быть по тому же принципу, что «крылья» маленьких древесных ящериц-дракончиков – подвижные ребра, на которые натягивается кожа, позволяющая им планировать как на дельтаплане. Разве что в несколько ином воплощении. Линор обернулась, услышав, как я шуршу камешками и пытаюсь откашляться. Побледневшее лицо было рассерженным, да что там, просто разъяренным.       – У вас с головой все в порядке? Как вы могли сцепиться с этой тварью?!       – А что, драконов порядочным рыцарям убивать уже не положено? – огрызнулся я, и снова неудержимо чихнул.       Линор уставилась на меня стальным взглядом. Вот тут и вспомнишь, кто у нас был Аттилой...       – Неужели непонятно, что мы не сами на нее кинулись? Мы скатились к ней в зубки вместе с оползнем.       Она пробормотала что-то про адвокатов дьявола и ущербную игрек-хромосому и стала спускаться вниз. Я поднялся, потряс головой и последовал за ней.       – Оставить вас одних, – пробрюзжала Линор, – потом только кости собирать! Хорошо еще, если не ваши... Эй, псих внизу! Ты там как – цел?       Фризиан, кашляя, возник из пыли, поднявшись с земли, помахал ладонью перед лицом, освежая воздух, и тут же присел на камушек, придерживая правую руку. Меч он тоже уже где-то потерял.       – Кажется, он что-то себе сломал, – заключил я по его виду и поведению.       – Кажется, – согласилась Линор. И мы двинулись к нему. Линор озабоченно ощупывала висящую на плече холщовую сумку. – Что у тебя там? – спросила она его.       Фризиан поднял голову и бессмысленно посмотрел на нас.       – Эй, а как насчет предупредить? – спросил он заторможенно.       – Давай лучше посмотрим твою руку, – настаивала Линор.       Фризиан что-то невнятно пробормотал в ответ, и вздрогнул, когда она за него взялась       – Ну, с вами не соскучишься, – продолжала ворчать Линор. – Если мы не идем к мезозою, то мезозой приходит к нам!       – Это не динозавр, – мрачно не согласился Фризиан. – Я не знаю, что это, но с тех пор оно явно эволюционировало. Ты погляди на него. Неизвестный вид. Одни «крылышки» чего стоят!       – Dino zaurus – ужасный ящер! – проговорила Линор. – Не знаю точно, как он выглядел при жизни, но сейчас смотрится кошмарно, честное слово!       – Конечно, – согласился я. – Ты же только что лазером отпилила ему голову!       – Но прежде кто-то разворотил ее гранатой! Я только ускорила процесс. Что, конечно, стоило сделать с несовершенной нервной системой этого бедняги.       – Жуткое зверство, – поддакнул Фризиан. – Да еще без предупреждения...       – А пытаться выколоть глаз – не зверство? – осведомился я. – И между прочим, я сказал: «Берегись!»       Фризиан слегка вскрикнул.       – Больно? – спросила Линор. Он кивнул. – Перелом запястья. И выше, кажется, тоже.       – У меня еще, наверное, почки отбило, – сумрачно добавил Фризиан.       Пока мы возились с Фризианом, накладывая шины, я беспокойно поглядывал на завал.       – Не волнуйся, никого там нет, – заметив это, успокоила Линор.       – Откуда ты знаешь?       – Я встретила по дороге одну женщину.       – Женщину? – я удивленно посмотрел на нее. – Но ведь ни души кругом не было.       – От вас она спряталась, или вы проскочили слишком быстро, а я показалась ей не такой страшной, вот она и остановила меня и предупредила об опасности.       – Да? И что же она сказала?       – Что ищет свою козу. – Увидев выражение моего лица, Линор весело фыркнула. Но собралась с совестью и продолжила: – Она видела издали, что произошло, прячась как ящерка в камнях... Люди, большие и важные, собрались перед пещерой. И друид, важный господин, стал читать заклинания и бросать внутрь зажженные пучки трав. Потом он вошел, и лишь двое последовали за ним, неся факелы. Какое-то время еще было слышно пение, потом оно оборвалось, послышались крики, потом все трое выскочили наружу как ошпаренные, а за ними, наступая им на пятки – этот подземный страх божий. Наверное, у него оказалась аллергия на священные курения. Все пришли в страшное смятение. Кое-кого это создание, разметав в ярости, растоптало и разорвало, а все прочие разбежались в панике куда глаза глядят. В шахте же в момент обвала никого не было. Я нарочно спросила. За беседой я и задержалась.       Когда мы закончили, я пошел разглядывать дракона. Фризиан ничуть не преувеличил его размеры. В длину зверь был не меньше десяти метров, а в высоту, должно быть, если бы выпрямил до отказа лапы и задрал голову – пяти. Несчастный ящер вытянулся на боку. Обе правые лапы нелепо торчали в сторону. Голова лежала почти отдельно, изуродованная черными ожогами, многие зубы выбиты, язык вывалился наружу. Но крылья-лоскуты, гребень и роговые выросты – бакенбарды, похожие на бахрому и пышную плесень, по большей части, уцелели. Из правого глаза сочилась какая-то жидкость – похоже, Фризиану все же удалось в какой-то момент нанести туда удар.       – Бедное животное, правда? – сказал он, с сожалением созерцая тушу.       Я ответил, что правда, и отправился искать свой меч. Это оказалось не так-то просто. Но в конце концов я нашел его – сперва одну половинку, а потом другую. Видимо, он попал как раз на камень, когда рептилия вздумала удачно на него наступить. Фризиан тут же заявил, что так и знал – не иначе как Маэгон накаркал и пошло невезение.       Между тем с шумом прибыло пополнение.       – Эй, – завопил Олаф, едва разобравшись, что к чему. – Что ж вы натворили, изверги? Красной книги на вас нет!..       – Уж такие мы кровожадные, – не стал я спорить.       Потом все с восхищением забегали вокруг, пытаясь классифицировать рептилию и препираясь по поводу того, какие именно раны несчастного животного можно считать смертельными.       – У нее и крылья почти есть! – восторгалась Антея. – Вы только посмотрите на эти... плавники, наверное! Но они же лишние!..       – А трое на одного, это вообще-то можно считать честным боем?.. – сомневался Гамлет.       – Куда вы дели принца Корнуэльского? – поинтересовался я. – Неужели самомнение позволило ему отправился домой?       Отец пожал плечами.       – Дракон – это для кого угодно вполне достаточно, чтобы уединиться и поразмыслить над чудесами природы. И как это тебя угораздило сломать меч?       – Дракон – этого может быть вполне достаточно для любого меча.       – Точно. Давай-ка его сюда. Мы с ним поколдуем. Может, никто ничего и не заметит.       – Хорошая мысль.       Мы отошли туда, где было поменьше пыли, и я передал ему спрятанный в ножны меч. Мерлин, интересуясь, извлек рукоять, вытряхнул оставшийся внутри обломок, и стал оглядывать излом, поворачивая останки к свету то так, то эдак.       – Жалко, – признал он. – Хороший был образчик кузнечного искусства.       Сверху послышалось короткое ржание. Вскинув голову на звук, я мельком заметил всадника на холме. Лошадь поднялась на дыбы с тяжелой грацией и, развернувшись, исчезла из виду.       – Я так и знал, – после мгновенного недоумения меня разобрал смех. – Принц Корнуэльский кто угодно, но не трус!       – Он видел? – Отец тоже, быстро повернувшись, глядел ему вслед. Это прозвучало скорей как утверждение, и лишь чуть-чуть – как вопрос. – Думаешь, он понял?       – Наверняка. То-то мне казалось, что Константин не из тех, кто так просто повернет домой. Он поехал за вами, чтобы посмотреть либо на то, как нас съедят, либо на то, как мы бежим с позором. Но на худой конец сойдет и сломанный меч. Как ты думаешь?       Отец пожевал ус, покачал головой и фыркнул.       – Думаю, Артур, что у тебя назрел небольшой политический кризис. Это я тебе как Мерлин говорю. Посмотрим, что перевесит – меч или покойный дракон. Если бы я был на их месте, зверюга бы меня убедила. Но кто их знает? С другой стороны, они никогда больше не увидят меч сломанным. Мы-то ведь здесь.       – Конечно. Но мы можем предоставить им видимость выбора. В качестве эксперимента.       – Вот как? – Мерлин заинтригованно приподнял брови.                            *Шекспир «Гамлет», реплика короля Клавдия, обращенная к Полонию. ** Гулетик – вождь, предводитель (бриттск.)       *** Гальфрид Монмутский. «Vita Merlini».