Драконье царство

      Итак, выходит, «Янус» подыскал для нас оптимальное место прибытия и существования, основываясь на целом ворохе наших толком не осознанных желаний.       Это объясняет и недавнее признание «Ланселота», каким естественным ему казалось погружение и «врастание» в этот мир, всю странную легкость, с которой мы действительно в него вживались. Он был предназначен для нас. И что бы значила тогда моя запущенная мания величия, что привела меня к «верховному трону всей Британии» как стрелка компаса к северному полюсу? Только то, что в детстве я был больше других помешан на этой сказке? Или какое-то отражение моих настоящих стремлений. Что я там недавно думал такого доброго о «царях горы»? Или это всего лишь гиперкомпенсация – возмещение чего-то, что, как мне казалось, было отнято – чувства того, что я управляю собственной жизнью, стремление восстановить контроль над тем, что вижу – в виде формальной власти. Восполнение чувства уязвленности, неукротимый реваншизм по горячим следам. Наверное – все это вместе. И в результате получения желаемого контроля и предсказуемости – столько подозрений в том, что этот мир – только галлюцинация.       А Мордред – всего лишь отражение моего изначального желания назваться так самому, или тяга к саморазрушению?       «Тебя погубит твоя собственная тень», – вспомнил я слова Маэгона. Замечательные, черт побери, в свете всего этого слова… Хотя почему бы не списать все на подавленную тягу просто к разрушению? В конце концов, реваншизм и деструкция созданы друг для друга. Разбить окно, взорвать парочку-другую звезд, чтобы успокоиться – более чем естественно. Власть и разрушение – прелесть-то какая. Как раз то, чего обычно так не достает в жизни.       Я поговорил с Мордредом, слегка ужасаясь. Я в самом деле выгляжу очень похоже? Тогда, в этом взгляде со стороны, мне нравилось далеко не все. Не говоря уже о том, что я оказался не уникален. Или мы все же сходимся далеко не во всем, что и вызывает у меня сомнения? И что больше меня задевает – различия или сходства? Как бы то ни было, это нервное недовольство явно являлось необъективной пристрастной реакцией, и я старался не обращать на нее внимания, по крайней мере, не руководствоваться. Хотя старался и не отметать начисто – мало ли что важное можно тут пропустить.       Мордред был в меру сдержанно-восторжен, неплохо образован по этим временам – логично, раз он рос среди монахов. И подозрителен – как будто был одновременно здесь и не здесь. Тоже следствие долгого общения с высокодуховными личностями? Сохранял какую-то загадочность. При том, что казался очень открытым – всеми наружными створками – потому что имелись внутренние. Возможно. Или это я сам старательно искал в нем признаки диверсанта и все еще – по инерции – признаки наведенного морока. В лучшем случае, как то привидение на холме, над останками последнего «дракона».       «Имена нами правят» – «Янус» вполне мог забросить нас в такое место, где это правда.       Еще одной яркой мыслью, с самого начала стучавшейся в сознание, оставалась та, что «его надо любой ценой держать подальше от Моргейзы». Хотя – смысл? Раз он сам уже Мордред? И все же – на всякий случай. Хотя это было бы уже его собственной проблемой, а не моей… Но что обнадеживало, «на всякий случай» эту смешную мысль поддерживала вся команда «Януса». Не для того же теперь оставлять тут все, чтобы все немедленно бесконтрольно покатилось под откос. Контроля все еще не хватало, а? Или это все-таки можно было назвать как-то иначе? Хотя громких слов тоже не хотелось.       Мы встретились с Мордредом с глазу на глаз в моих покоях. Все в тот же день, после возвращения и разговора с колдунами. Поразительно, как долго тянется время в стороне от технического прогресса. Столько всего можно успеть за день, и даже за пять минут.       И все-таки, кое-что в самой его внешности меня немного успокоило. Различия между нами все же были. Помимо прочих мелочей, его глаза были серо-зелеными, а не каре-зелеными как у меня (и у Мерлина) и у него наличествовали веснушки, которых у меня совсем не было – неразличимо-бледные пятнышки не в счет – к нашим временам в измененном человеческом генофонде их практически не осталось – многие поколения избавлялись от них целенаправленно. Хотя кто-то, конечно, наоборот возвращал их – также искусственно.       Ах да, не считая того, что он был еще и младше меня на пять лет. Что внешне тоже было заметно, если, конечно, об этом знать. И если не вникать, на сколько тысяч лет на самом деле младше я сам.       Заодно я раздумывал, как же нам лучше поступить в итоге – выдать себя за классического «доппельгангера» волшебного происхождения, или объявить, что нас с самого начала было двое? Конечно, возникал вопрос – как быть со свидетелями рождения? Но когда речь заходила о Мерлине, все были готовы поверить во что угодно – в любой отвод глаз и обман чувств. Выходит, и его сестра почти узнала его «не случайно»? Этот мир был «подобран» нарочно для нас. Значило ли это, что мы можем делать в нем что угодно? Или что должны ожидать своих же собственных психологических ловушек?       – Вижу, ты и верно очень похож на меня, Мордред. Именно так, как мне рассказывали. Поразительно, не правда ли?       – Боюсь, ничего не могу сказать на это, милорд.       Я глянул на него искоса, продолжая милостиво улыбаться. Как гладко, как спокойно. В этом же есть что-то неестественное? Может быть, на самом деле как раз говорящее о скрытом беспокойстве?       Мордред спокойно моргнул, мне показалось, что я вижу в его глазах только легкую тень азарта, а никакого не беспокойства.       Черт возьми, может я просто не умею разговаривать с зеркалом?       И я вдруг снова обратил внимание на его веснушки – они ведь так заметны потому, что на самом деле он куда бледнее, чем должен быть. Значит, он все-таки нервничает. Точно. Я бросил взгляд на его пальцы. Они непроизвольно подрагивали. И это меня успокоило.       Как будто я все еще предполагал, что он может быть галлюцинацией или каким-нибудь киборгом…       – Садись, прошу, – я махнул ему на сундук, а сам уселся на край стола.       Представленья не имею, почему я был уверен, что мы оба предпочтем избегать стульев. В этом было что-то личное и обход всех формальностей. И о чем там думал «Янус»? Как далеко могло зайти сходство? И где окажутся подводные камни?       Мордред приподнял брови и слегка удивленно улыбнулся, попытавшись это скрыть, как и свое облегчение – я был прав, его это тоже почему-то успокоило.       – Расскажи что-нибудь о себе.       И я уже явственно увидел, как он напрягся. После того, как немного успокоился. Ну конечно, как он может быть мне полноценным соперником? Из другого времени, гораздо младше и, в конце концов, пока еще не король.       – Я… – он нервно и раздосадованно сглотнул. – Я не думал, что война закончится так быстро. Я надеялся, что успею…       Конечно, – подумал я. Я украл у тебя эту войну. И всю твою славу, и всю страну. Украл у тебя даже Гвенивер, на которой должен жениться по замыслу Леодегранса. Ну и кто тут из нас настоящий Мордред? Я ведь даже родился гораздо позже – лучше не представлять, насколько.       И чтобы так – с самого начала истории…       Впрочем, тебя все равно не было в Лондоне в день Белтейна.       «Может быть, вы найдете то, что я потерял», – сказал призрак.       И может быть, «Янус» все-таки не так много разрушил? И мы тут не только затем, чтобы развлечься, но и чтобы что-то исправить, вернуть на место? Что-то, что не могло бы вернуться без нас? Мы просто в том мире, где мы могли бы быть в «порядке вещей». Почти. Может быть, все-таки, в том, где мы были нужны. Иначе и не попали бы сюда. Что-то вроде необходимой именно здесь части мозаики…       Если, конечно, быть оптимистами и забыть о том, что разве мы не всегда чувствовали себя захватчиками – в чужих сознаниях? И теперь это отобразилось так, и мы с Мордредом поменялись именами. Еще одна кража.       – Это не последняя война, – утешил я его.       – Но будут ли еще такие великие?       «Вот не знаю, это уж зависит от тебя», – едва не вырвалось у меня.       А почему бы и нет? Почему «едва не»? Почему не делать все, что я захочу? В конце концов, а для чего еще мы живем?!       – Это уже зависит от тебя, Мордред, – сказал я, веселясь. И чуть не расхохотался над его потрясенным видом. – А ты как думаешь? История не стоит на месте! Всегда еще может такое подвернуться, что только держись!       Его взгляд стал прямо-таки зачарованным. Как приятно… «Имей совесть! – одернул я себя. – Веселись, но хоть не издевайся. Пусть это только потому, что нервы ни к черту, и понятия не имеешь, как себя вести то ли с собственной копией, то ли наоборот, с оригиналом. Тем более что знаешь, что и в глубине души он может быть точно таким же… кем? Да не может! У него же только одна жизнь, чтобы маяться подобием шизофрении, вспоминая пребывания в сотне чужих мозгов!» Но могло быть что-то другое, глубинное. И я понял, что совершенно не доверяю самому себе. Это угнетало. Ну, значит остается только броситься с головой в воду и получить все, что за это причитается.       – Что ты помнишь о своем детстве, Мордред? Откуда ты взялся? Кто твои родители?       Мордред тут же принялся пунцоветь.       – Прости. Я вовсе не имел в виду, что ты подкидыш. Тебя могли и потерять. И очень сожалеть о потере.       Теперь Мордред начал бледнеть.       – Я не знаю. – Но, конечно же, он очень хотел знать. А я хотел сделать что-то назло своей неуверенности. В конце концов, когда-то надо начать избавляться от этого мира, передав его кому-то другому. Почему бы не с самого начала? К чему терять время и осторожничать, как бы странно это ни выглядело.       – Я знаю, что ты говорил об этом с Мерлином, ведь верно?       – Да, милорд.       – Тогда, наверное, ты и так уже понимаешь, что это может значить?       Мордред побледнел уже дальше некуда, и начал зеленеть. Наверняка задумываясь о том, что это может быть и угроза.       – Я не хочу слишком тебя обнадеживать. Все может быть не так. Но… исходя из образа жизни моего отца Утера – ты можешь быть моим братом.       – Зачем?.. – выдохнул Мордред.       – Зачем что?       – Зачем тебе это, даже если так?       – Думаешь, я поступаю бессердечно, так тебя обнадеживая?       По его глазам было видно, что да.       – Прости, что взваливаю на тебя все это, Мордред. Тем более так сразу, пока мы едва знакомы. И это не значит, что это чем-то кончится. Тем более, что кончится чем-то хорошим. А не какой-нибудь кровавой междоусобицей. Тебя могут попытаться использовать. В любом случае, так или иначе, даже из-за одного только сходства. Так пусть я буду если и не первым, кто скажет тебе это, то хотя бы скажу как можно раньше, насколько это может зависеть от меня.       – Разумеется, конечно, милорд… – пробормотал Мордред. Уже совершенно явно напряженный до предела.       – Ты не расскажешь мне про свой меч? – спросил я, внезапно меняя тему. – Говорят, он достался тебе каким-то особенным образом.       – Я нашел его в дольмене, – признался Мордред с понятной неловкостью.       – Как? – улыбнулся я. – Ты знал, где его искать?       – Я думал, что мне был знак. Я видел, как упала звезда.       – Упала звезда?       – Да, мой король. Я видел ее падение и слышал страшный грохот. И подумал, что должен пойти туда. Хотя…       – Было страшно.       – Чудовищно… Но все было как во сне. И все же я не осмелился пойти ночью, когда видел звезду. Я отправился туда на рассвете, надеясь, что не ошибся и не подвел богов. И на то, что не вмешиваюсь в их дела без всякого права. Я не знал, должен ли был…       – Я понимаю это чувство. Ты сказал «богов»? Тебя ведь воспитывали монахи?       – Верно. Но… – он снова попунцовел. – Столько разных предсказаний…       – Понимаю, – повторил я. – Продолжай.       – Я нашел в стороне от дороги разбитый дольмен. Камни раскрошились и обуглились. И там, среди обломков, я нашел его. Там не было никаких костей, только оружие. – Как в очень многих известных дольменах. – И только он был неповрежденным.       – Я могу взглянуть на него?       – Да, конечно… – Мордред потянулся за мечом, и вдруг его движения замедлились. Минуту назад мы говорили о возможности кровавых междоусобиц. А теперь я хочу взглянуть на его меч. Может быть, чтобы оставить его без оружия, по меньшей мере?       Мордред не был параноиком. Я намеренно слегка подталкивал его к паранойе. Чтобы посмотреть, что будет.       Мордред извлек меч из ножен и плавно и спокойно протянул его рукоятью вперед. Наши взгляды встретились, и его взгляд был сосредоточенным и серьезным, при всей своей отрешенности. Он допускал, что с «кровавыми междоусобицами» может быть покончено здесь и сейчас, если мне захочется. Но руки его не дрожали, и он целиком переложил решение на мою совесть. А я ведь знал, что мой собственный взгляд был при этом далеко не успокаивающим. Таким же дружелюбным, каким кот смотрит на канарейку.       Я взял меч в руки и неспешно перевел взгляд на него. Он был не в очень хорошем состоянии, но я видел его в состоянии и похуже… Стоп. Я видел его?..       Я зачарованно уставился на меч, почувствовав, что начисто потерял дар речи. И самым позорным образом нервно сглотнул, пытаясь восстановить самообладание и хоть какое-то душевное равновесие.       Однажды я извлек этот меч из могилы в Гластонбери. В двенадцатом веке. Из могилы Артура, как тогда считали, было ли это верно или нет.              В одно дыханье выдохни с землей,       Вдохни одновременно с небесами -       Когда-нибудь под этой же звездой       Склонишься над своими же костями,              И ощутишь, что мир их так же нов,       И все еще неясен час расплаты!       Но жуткий запах древних катастроф       Нам обещает новые утраты.              Я осторожно выдохнул.       – Он хорошо сохранился, – проговорил я, чтобы хоть как-то оправдать свою реакцию.       – Да, – неуверенно ответил Мордред.       Игра в хладнокровие была начисто провалена, я почувствовал что по лбу течет холодный пот – да-да, тоже холодный! – но как-то это, знаете ли, уже не то... Терять было нечего, и я смахнул его тыльной стороной ладони.       Мордред следил за мной со сдержанным волнением.       – Но все-таки кое-что с ним стоило бы сделать, – сказал я. – Думаю, тебе стоит посоветоваться с Мерлином. Чтобы он был прочнее… И не подвел как-нибудь. – Я протянул меч обратно с улыбкой, которая дорого мне стоила.       Мордред взял меч, явно пораженный моей странной реакцией. О чем он подумает теперь? Что Мерлин сделает с его мечом напротив что-то скверное – к какой-то моей выгоде? Да будь оно все проклято! Я просто боюсь все испортить сам и действительно сделать из него Мордреда. И не то же ли это самое, что барахтаться в паутине? – Чем больше дергаешься, тем больше запутываешься. Я все-таки был слишком неосторожен. Я уже слишком хотел попасть домой. Хотел избавиться от этого мира, был он иллюзией или нет. Сбросить как что-то ненужное и тяготящее. Но я же не хотел, уходя, уничтожить его, все, что сделал, и всех, кто мне верил.       – Все в порядке, Мордред, – я почувствовал, что должен сказать правду. И чем она абсурдней и безумней, тем лучше. Тем дальше она от здравого смысла политики и манипуляций. В конце концов, мы оба насквозь абсурдны. Даже втроем, вместе с мечом. А сочтет меня сумасшедшим – тем более, ему легче будет меня подменить, раз уж случилась такая неприятность... – Просто я узнал его. Когда-то, очень давно, невероятно давно, этот меч принадлежал мне.       Давно – несколько сот лет… спустя.       Мордред издал невнятное восклицание и сделал порывистое движение, будто пытаясь отдать мне меч. Неважно, поверил бы он мне в другое время, но сейчас он оказался настроен на ту же волну – знаки, разбитые дольмены, все истории о нас, звучащие как нереальные сказки – что же тут неестественного? – это был просто резонанс, мгновенный эмоциональный порыв, импульс. А что-то внутри меня, шевельнувшись скользкими чешуйчатыми кольцами, холодно отметило, что это был правильный ход.       – Но тогда!..       – Нет, – сказал я твердо. – Теперь он должен принадлежать тебе. Это будет правильно. Прошу тебя, позови мою сестру Моргану. А с тобой мы еще обязательно увидимся позже. – Я улыбнулся ему уже куда теплее, почти оправившись от своего шока – в любом случае, держаться оставалось уже совсем чуть-чуть, раз он вот-вот выйдет за дверь. А там уже можно будет поддаться слабости и впасть в кому. Если захочется. Я все-таки чувствовал, что самый конец разговора все исправил, даже мое непредвиденное потрясение – будто все было именно ради него – странного обезоруживающего подъема и чувства заговора, в который посвящены пока только мы двое. – Я рад, что ты есть, Мордред. Добро пожаловать в Камелот!              * * *       Едва Мордред вышел, я все-таки решил осуществить свой план по впадению в кому. Сел наконец за стол и стукнулся лбом в столешницу, обхватив руками голову, будто выстроив баррикаду – ничего больше не видеть и не слышать.       Но как открылась дверь, я услышал, хотя сил отреагировать на это сразу все же не хватило. Только через секунду я поднял голову и вымученно улыбнулся вошедшей Линор.       – Ого, – сказала она. – Выглядишь белее отложений мелового периода!       – Иногда у меня бывает ощущение, что было бы разумней давно перерезать себе горло, – и снова стукнулся лбом в столешницу. Но только на мгновение, и опять вынырнул, отдуваясь, из-за своей баррикады. – Ничего не имеет значения! Все происходит просто так, и никому ничего на самом деле не нужно! Все прочее – мгновенная иллюзия!       – Собираешься перейти в буддизм?       – Или разрушить вселенную – в конечном счете это одно и то же.       – Уже есть план?       – Есть пара идей… Вы видели меч Мордреда?       Линор пожала плечами – теперь он присела на краешек стола, как я недавно.       – Конечно. Меч как меч. Старый, но крепкий.       – Не так давно Мерлин… о господи… не так давно отец спрашивал меня, похож ли Экскалибур на то, что когда-то, в царствование Генриха Второго, откопали в Гластонбери. Нет, это было совсем не то! И вот теперь я вижу то самое – как тебе это?       – Может, просто похож? У тебя сейчас явно не лучшее нервное состояние.       – Линор, я держал его в руках! Тогда и сейчас, только что!       Линор тихо вздохнула.       – Конечно, мы сейчас наедине, но все-таки тебе не стоило бы так называть нас вслух. Особенно когда твои нервы так на пределе. В другое время я не стала бы напоминать.       – Хочу и буду.       – Но хотя бы сделать вид, что мы соблюдаем правила? Ты плохо себя контролируешь.       – Нет и не может быть никаких правил.       – Эрвин, перестань сходить с ума.       – Вот, спасибо, так уже легче.       – Можешь не притворяться, я знаю, что когда это имеет значение, ты всегда прислушиваешься к голосу разума.       – Если только не теряю чувства, что вообще хоть что-то имеет значение.       – Как ты обожаешь все закольцовывать в порочный круг.       – Змея кусает хвост. Это символ времени.       – А если она вдруг перестанет маяться дурью?       – Или если совсем отгрызет себе хвост – тогда кольцо разомкнется? И вечность сгинет?       – Ты ведь хотел поговорить не об этом?       – Наверное, нет. Вот только какого лешего меня занесло в короли? Теперь я боюсь любой ошибки.       – Это может быть ценной психотерапией.       – Что?..       – Так ты ни на минуту не сможешь забыть об ответственности.       – Прелесть какая… Вообще-то я хотел предупредить, что в любой момент могу слететь с катушек.       – И сколько ты уже угрожаешь и угрожаешь?       – Линор, я серьезно. Когда это случится, может быть уже совсем не до шуток.       – Что тебя так расстроило в этом мече? Ты же знаешь, откуда он взялся, всего лишь из твоей же головы.       – Как весь этот мир, да? И он все еще может быть реальным?       – Меч же был реальным когда-то. И он просто существует и здесь. Это может быть как раз не иллюзией, а чем-то, что роднит этот мир с нашим.       – Как и лежавшие рядом с ним кости.       – Ну, в конце концов, так уж устроен мир…       – Я его боюсь и ненавижу. Всей душой. У меня приступ танатофобии. Я повсюду вижу мертвецов и ощущаю себя в загробном царстве. Они меня окружают и душат, все они мертвы, даже те, что еще говорят и ходят.       – Но послушай, в этом же нет ничего необычного! Это бывает со всеми нами! Это естественно!..       – Я и не говорю, что неестественно. Естественно, как все наши сумасшествия. Как ощущение в палеонтологическом музее – что вот этой кости уже черт знает сколько лет, а она выглядит такой свеженькой! А если встать в глубокий раскоп и поглядеть вверх на пласты земли с бесконечными отложениями мертвецов – ты прекрасно знаешь, что это всего лишь картина твоего настоящего будущего. От которого тебе никуда не деться. Потому что оно уже существует. Что такое жизнь? Мы всего лишь участвуем в «землеобразовании». Прости. Мне просто надо выговориться, иначе я точно взорвусь. Мне просто до чертиков плохо.       – Ты просто устал.       – Да.       – И просто только что сдался.       – Что???       – Когда решил «не верить нам, но поверить в нас». Это было слишком много. Но это пройдет.       Она соскочила со стола, обошла его кругом и обняла меня. Я непроизвольно съежился.       – Все пройдет, – повторила она. – Все хорошо. Это надо просто переварить и привыкнуть к этому. Убедиться, что все в порядке. А тебе все подворачиваются Мордреды и знакомые мечи. Если тебя это успокоит, любой другой на твоем месте давно бы уже спятил всерьез, а ты только ворчишь. Ну и ворчи, пожалуйста! Просто мы тоже в тебя верим! А что касается Мордреда и Гластонбери… Пусть он похож на тебя, а его меч похож на тот самый, разве там были его кости? Я помню, что читала о том случае, что кости якобы принадлежали гиганту. Может, свидетели преувеличили – тебе лучше знать. Но по-моему, ни Мордред, ни ты на «гигантов» не тянете. Самый банальный средний рост, до шести футов все дюйма три не хватит!       И это банальное замечание меня действительно рассмешило.       – Правда, хотя по этим временам это и немало, в любом случае, кости были совсем другими! Даже если не отменять того, что у каждого из нас, несомненно, есть кости. Но не те же самые!       «Там не было никаких костей», – вспомнил я слова Мордреда о «разоренном» им дольмене.       – Вот и отлично! Стеклышки в калейдоскопе – всегда меняются, и ничего не предопределено. Никогда не знаешь, что именно и что значит.       Я вздохнул.       – А вот теперь самое веселое. Кажется, я ведь уже дал Моргейзе и Лоту понять, что вижу своего преемника в Гарете. Хотя ждать, когда он вырастет… – я скептически покачал головой.       – Тебя так беспокоит, что ты пообещал Моргейзе? – как-то вкрадчиво поинтересовалась Линор.       – Она беспокоит меня хотя бы потому, что я подозреваю, на что она может быть способна. А Мордреду будет не настолько все равно, что тут происходит, как мне.       – Можно подумать, что тебе все равно.       – Мне не сидеть тут до конца жизни. Если не фактически, то по моим планам.       Хотя еще не так давно это казалось мне не плохой мыслью. Но это «не так давно» было так давно…       – Все проблемы ты за него все равно не решишь. И за Моргейзу тоже.       – Но хотя бы те, что сам натворил.       – У тебя мания величия! Вот поэтому ты и король. Думаешь, у Мордреда был бы хотя бы шанс занять трон в перспективе, не будь тут тебя? Тут уже кто-то другой был бы королем – в итоге всех Божьих судов, и со священным мечом, кто точно и не думал бы с ним делиться, будь он там похож на кого угодно. Гражданская война – это то, что могло бы случиться при самом оптимистичном исходе. А скорее всего – вообще бы ничего не было. Почему он отправился в Камелот? Потому что услышал о тебе. А не будь этого – может, до конца жизни остался бы в Корнуолле. Если бы повезло, может прославился бы там, как какой-нибудь локальный герой…       – Угу – dux bellorum на весь Корнуолл, или даже Уэльс – как было в некоторых версиях.       – Ну и? И кто сказал, что Моргейзе не повезло? Она переживала из-за того, что Гарет может показаться Константину опасным соперником? Теперь у Константина есть другой кандидат.       – Но после того, как я их обнадежил…       – Давай, переживай, что разбил яйца, пока готовил яичницу!       Я фыркнул.       – Черт! Все равно это все паршиво!       – Ты же не обещал им, что обязательно умрешь в ближайшее время?       – Э… нет.       – И не обещал, что не станешь обзаводиться потомством. Правильно?       – В общем… да.       – Так что переживут и Мордреда. А вот под каким соусом мы его подадим, еще разберемся.       – С яблочком раздора в зубах… Я уже намекнул ему, что мы можем быть братьями.       – Что, так сразу?       – А чего зря время терять?       – Братьями или близнецами?       – Не уточнял.       – Хоть тут слава богу…       – Что – страшно?       Линор посмотрела на меня долгим взглядом, иронично прищурившись.       – Знаешь, что, Артур… ты все-таки дракон!       – Покажи-ка мне замок! – попросил я, отсмеявшись. – Что вы тут понастроили без нас?              – Оказывается, нового на самом деле совсем немного! – почему-то это меня очень радовало.       – По-настоящему нового, да. Просто все упорядочено, осмыслено, подновлено, там, где нужно, расчищено. Ты же знаешь, отец в этом гений. Наладить любой механизм так, чтобы он работал как часы. У меня так получается только с настоящими механизмами, – засмеялась Линор.       – И к тому же, когда вам всерьез было заниматься этими пустяками, если «Янус» наконец в деле?       Пока мы обходили замок, двор, службы и окрестности, я радостно помахивал и улыбался всем встречным, даже замеченному издали Мордреду – без всякой задней мысли.       – Пока еще не совсем.       – Слышал. На сорок процентов. И раз вы знаете это, оставаясь на месте, вы можете работать с ним дистанционно. Просто отлично! Но как я понимаю, будет неплохо, если скоро мы начнем все-таки выезжать к нему поближе. Всего отсюда не сделать.       – Да… э… мы… – неуверенно протянула Линор.       – Не беспокойся, я не форсирую события, и не собираюсь сам туда мчаться. На этот раз я говорил не о себе, хотя и сказал «мы». Просто на этот раз я не сделал противопоставления.       Линор глубоко облегченно вздохнула.       – Если бы ты знал, как отрадно это слышать! Про противопоставление. Хоть мне и жаль, что оно вообще когда-то было.       – Ты слышишь!       Все-таки я почувствовал, что могу сбежать отсюда в любой момент. Так что мы с Линор принялись уже совершенно спокойно рассказывать друг другу подробности недавних приключений, здесь, на месте, или на северо-востоке, что было уже куда приятней, чем по радио и куда понятнее, и куда смешнее, чем казалось на месте. Мир восстановил свою цельность.       И в тот же и в последующие дни мы взялись за Мордреда всерьез. Неважно. насколько это могло понравиться или не понравиться нашим уже старым и заслуженным друзьям. Я ведь честно предупреждал, что Мордреда могли использовать? Именно это мы и сделали. Неужели кому-то мог остаться непонятным мой коварный мотив – получить возможность бывать одновременно в двух местах, если не для друзей, то для врагов? Мы все по очереди натаскивали его на самые подлые военные хитрости, касалось ли это обращения с привычным оружием или стратегии и тактики неважно каких времен, лишь бы они могли тут как-то пригодиться – ему ведь следовало заменить меня, не слишком обычное явление для этого мира, так что и Мордреду ни к чему было оставаться обычным, в данном случае это выглядело бы только естественным. Мерлин, Нимье и Моргана внушали ему и основы политологии и экономики, чтобы он не забывал заставлять работать как часы любые механизмы, даже не бывшие механизмами. Конечно, масса всего выветрится у него из головы, но что-то после такой интенсивной обработки еще как останется.       И у него совершенно не оставалось времени на то, чтобы заняться чем-то другим, мы перебрасывали его друг другу будто мяч – не война, так музыка, не политика, так архитектура. В то же время позаботившись немного и о том, чтобы он не чересчур походил на меня преждевременно. Похоже, как и у меня, у него было некоторое тяготение к черному цвету, возможно, вполне естественное подсознательное стремление спрятаться при столь повышенном внимании. Но не тотальное. При отсутствии стремления к красному, скорее всего сознательном, так как это уже слишком бы выделяло, намекая на агрессию и амбиции. Тут пока было достаточно одного Красного дракона и Линор немного поработала над его стилем, так что Мордред вполне искренне полюбил спокойный зеленый цвет. Как мы подшучивали, теперь нас мог бы перепутать только дальтоник – зато тот уж, со всей уверенностью и «положа руку на сердце»! Это действительно была своеобразная и намеренная шутка.       У Мордреда не хватало времени, чтобы перевести дух и оглядеться, и все-таки способность думать у него еще не атрофировалась, однажды он не выдержал и спросил:       – Ты и правда хочешь, чтобы я был твоей тенью? – В этом вопросе было что-то обреченно-унылое. Вряд ли это самая лучшая мысль на свете – быть чьей угодно тенью.       Я пристально посмотрел на него и, слегка подмигнув, усмехнулся:       – Однажды, Мордред, ты поймешь, что это я – только твоя тень.       Он ушел в полном потрясении, а я остался этим доволен. И одновременно – глубоко и неприятно раздосадован. Ведь и меня едва ли радовала мысль быть чьей-то тенью. Но признать это может только «не тень» – верно? Люблю парадоксы. Разве в них есть что-то «обреченно-унылое» и правильное? Тем и лучше, чем меньше «правильного» – неизбежно приводящего к неизменным «предсказанным» результатам…       Но может быть, это всего лишь самообман. И все куда проще, примитивней и предсказуемей. Стена не станет играть с тобой в прятки и философские смыслы, если ты вдруг внезапно и «непредсказуемо» решишь шагнуть вперед и удариться в нее головой, посчитав это интересным маневром. А в случаях с зеркалами никогда нет уверенности, есть ли еще впереди пространство, или это только иллюзия.