Драконье царство

      Карлион был «проследован без остановок». И мягко говоря, по линии, значительно отклонявшейся от предполагаемого официального курса – весьма сильно на юго-запад. Настолько сильно, что оказался на противоположном острие воображаемого треугольника, вдоль подошвы которого мы двигались. Первая часть пути оказалась спокойной, но уже вскоре стало ясно, что мы движемся совсем не туда, куда было объявлено, и в какой-то момент начались небольшие приключения.       Одно из них должно было походить на обычное нападение разбойников. Но не походило. Больше походило на расстроенную торжественную встречу. Засада изнывала в ожидании за холмом, пока мы, сделав круг, не посмотрели на них с другой стороны, и не продолжили путь дальше.       – Предсказуемо, – скучающе заметил Ланселот. – Не могли придумать чего-нибудь поинтереснее?       – Что, например? Приготовить минное поле? Поставить зенитки? Кстати, какие-нибудь волчьи ямы еще вполне могут подвернуться. А вот если в дело пойдут какие-нибудь катапульты с горящей смолой, тут народ может почуять что-то неладное.       – Можно подумать, что он и так ничего не заподозрит.       – Так будет больше сомнений в неискренности, успокаивающих совесть. В конце концов, в жизни и так проблем немало, чтобы еще отвлекаться на всякую большую политику.       – На мой взгляд, разумнее всего было бы тихое и мирное отравление, – рассудил Ланселот. – Чем-нибудь не быстродействующим. Тогда и вовсе концов не найдешь!       – Разумнее, конечно, но вдруг какие-нибудь колдуны успеют догадаться и вмешаться? Или мы сами догадаемся и еще натворим дел?       – А мы и так можем натворить. Даже если нас не травить.       – Вне всякого сомненья. Я бы даже сказал – в особенности, если не травить.       Итак, отрядец у нас был небольшой – всего около тридцати человек. Не только чтобы минимизировать потери, но и затем, чтобы это, отчасти, провоцировало того, кто пожелает, на активные действия. И вместе с тем, легкость для маневров, и меньше свидетелей… для чего меньше свидетелей? Абсолютно для любого возможного поворота дел.       Ланселот зевнул, шурша, вытащил из сумки карту, развернул, и после нескольких минут внимательного изучения, небрежно обронил:       – Кстати, мы только что проехали Солсбери.       Я безмятежно кивнул. Ланселот глянул на меня раз, другой, потом кашлянул.       – Если принимать всерьез кое-какие легенды, смекаешь, с кем нам надо было подраться?       – На самой-то границе с Корнуоллом? Нет. Ни малейшего представления, с кем.       – Э… ты серьезно? Я имел в виду, что…       – О боже, Ланселот! Да когда я последний раз говорил серьезно? Думаешь, когда оставлял завещание? Зря надеешься!              Мы благополучно миновали Солсбери, но буквально через несколько часов узрели наконец то, что можно было назвать линией фронта» – довольно растянутой, но вооруженной до зубов.       – Ага-а! – почти пропел Ланселот, возбужденно дергая поводья своей лошади. – Вот это уже на что-то да похоже! Как думаешь? Придется пустить в ход что-нибудь «необычное»?       – Исключительно по обстоятельствам, дорогой друг!       – «Дорогой друг» нас, похоже, как раз встречает лично!       – Ага. Вижу.       С краю выстроившегося войска, как всегда, на черном коне, покрытом барашками белой пены, гарцевал Константин.       Я громко свистнул и весело помахало ему издали рукой.       – Сэр Паломид! Поднимайте знамя!       Хоругвь с длиннохвостым червонным драконом взмыла вверх. Эх, как бы это смотрелось в качестве воздушного змея!..       – Движемся вперед не сбавляя шага! – велел я. – И не расстраиваясь!       – И не перестраиваясь в клин, – негромко, забавляясь, вставил Ланселот.       – Совершенно незачем, – благодушно заметил я ему в тон. – Что может быть лучше хорошей психической атаки после обеда?       – Особенно когда в рукаве есть столько...       – Ох, да это уже просто скучно… Не порти мне удовольствие, и тем, кто напишет потом хроники.       – Они напишут их не так…       – Неважно, главное настроение и импульс…       – Все сведется к канону и шаблону!..       – Мы тоже создаем каноны…       – «Мы все глядим в Наполеоны…»       – Именно так-то и движется эволюция!       – А по-моему, хроники ничуть не пострадают от налета сказочности. Наоборот – привлекут внимание…       – Сосредоточься, Ланселот!       – Да ладно тебе! Тоже мне, кровавый тиран!       – Так вот ими и становятся!       – Сосредоточься, Артур!       – Гм!.. Приветствую, Корнуолл!       – Приветствую короля Камулдунума! – отозвался Константин, – подчеркнув последнее слово – намеренно дистанцируя Корнуолл от какого-то там постороннего королевства.       – К чему церемонии между братьями?! – рассмеялся я. – Разве ты не ближайший к моему трону после своего отца?       Константин явно заколебался.       Впрочем, я с самого начала не видел в нем решимости напасть. Его войско находилось в выжидающе-оборонительной позиции. И оно было не таким уж большим. Превышало мое всего раз в пять, не более. Он действительно скорее ждал нападения от меня. И даже видимо опасался его, подозревая какой угодно подвох.       «А я ведь полная сволочь, – подумал я. – У меня есть мотив и намерение. И я просто прибыл сюда, чтобы осуществить его. Как какой-нибудь хирург – если выражаться очень мягко».       Константин был совершенно прав в своих подозрениях. Был ли прав Кадор, когда начал собирать войска? С тем, чтобы нам стало об этом известно. И это закономерно вызвало цепочку рикошетов, отмеченных обреченностью на такое развитие событий. Но положа руку на сердце – исчезли бы мы отсюда, оставляя трон Кадору? Значит, обреченность началась еще раньше.       Как в легендах. Или хуже того – как в часовом механизме.       В очередной раз захотелось все бросить.       Может быть, еще можно было обойтись без крови?       Можно. Если остаться здесь и контролировать все до самого конца. Потому что исчезнуть просто так – это не значит позволить им контролировать свою жизнь самим, это значит смертельно подорвать их дух. Снова-здорово…       «Не смотри на Константина, – мысленно напомнил я себе. – Смотри лучше на его лошадь, потому что в нее превратится все, что ты ему оставишь. В самом лучшем случае он и без тебя плохо кончит. Не в лучшем – далеко не скоро».       – С чем явились ты и твои люди? – спросил Константин. – Мы не ждали тебя, и не готовы к приему столь высоких гостей…       – О, брат мой, так кого же вы здесь ожидали встретить? – я выразительно оглядел нервничающий строй перед нами. А теперь, если между нами вдруг случайно проскользнет змея и кто-то обнажит меч… Вспышкой памяти вдруг вернулся самый первый день на берегу Уэльса. Тогда именно я первым обнажил меч. И это после того, как собирался какое-то время назваться Мордредом. Константин почти удовлетворенно кивнул.       – Большие банды мародеров бродят в этих местах, – заметил он. – Надеюсь, они тебе не встретились и не докучали… – Он с интересом оглядывал отряд, оценивая, мог ли он быть недавно больше, и мог ли понести какие-то потери. Правда, осмотр его явно разочаровывал, все выглядели слишком свежими и безмятежными, чтобы это указывало хоть на какие-то дорожные проблемы.       – Ничуть не докучали, – заверил я. – Должно быть, слава наша бежит впереди нас.       Константин кивнул довольно кисло.       – Значит, ты прибыл к нам…       – Чтобы обсудить дальнейшее правление всей Британией.       – О…       – Ведь ты же не находишь это странным.       – Ничуть, – тут же отозвался Константин. – Ничуть. Но я слышал, ты отбываешь ради коронации, в Карлион… Могу ли я спросить тебя – я действительно говорю с Артуром, или с неким Мордредом, похожим на него как две капли воды, в то время, как настоящий Артур на самом деле едет к Карлиону?       Наш отряд за моей спиной немного заволновался – будто ветер пробежал по кронам деревьев. И затих.       – Великолепный вопрос! – поощрил я. – Да! Ты говоришь именно с Мордредом.       И хотя я прямо-таки вручал ему в руки индульгенцию, Константин, не ожидавший такого ответа, задумался, даже его конь озадаченно поскреб копытом землю.       – Пожалуй, у тебя действительно есть дело к моему отцу, – довольно странным голосом проговорил Константин. – Добро пожаловать в Корнуолл… Мордред.       – Благодарю тебя, брат, – отозвался я вкрадчиво, ощутив очень смешное чувство – кажется, он решил, что я на самом деле не пошутил.       – Артур никогда не называл меня братом, – серьезно заметил Константин. – И он не стал бы рисковать собой, прибыв сюда столь малым числом, через столь многие опасности… А вот тобой бы рискнул, чтобы это могло стать поводом к войне.       В его голосе слышался полувопрос. Как я на это среагирую.       – Я приехал говорить не о войне.       «Но в борьбе за мир камня на камне не оставим».       – Не будем о ней. Покамест, – улыбнулся Константин, и дал знак своим войскам ослабить внимание и не излучать больше угрозу. – Что ж, дальше мы поедем вместе.       Говорить о себе в третьем лице всегда бывает забавно. И познавательно. Хотя терпеть не могу, когда кто-то так делает совершенно без повода. Должно быть, привычка смотреть из чужой шкуры – изнутри, мысленно говоря при этом «я», а не «некто». Пусть даже это будет Цезарь, чьи записки изложены как раз от третьего лица.       Не будем ни на кого перекладывать ответственность. Аз есмь альфа и омега и все буквы в промежутке и в прочих алфавитах.       – Итак, Мордред… я так понимаю, смысл в том, чтобы Артур безопасно проехал в Карлион, пока ты гостишь у нас и делаешь вид, что находишься здесь?       – В целом верно.       – Зачем же так сложно? Или наоборот – просто? Он показывает таким образом, что боится нас? По какой бы это причине?       – Может быть по той, что на самом деле родней вам приходится совсем не он?       Константин покосился на меня с еще большим удивлением чем прежде, и я подумал, что, кажется, еще не видел, как он улыбается. По крайней мере – так довольно. В этот момент мы как-то совершенно безумно доверительно отъехали от остальных несколько вперед.       – Это просто изумительно! И я никак не могу взять в толк, почему ты говоришь об этом! Набиваешься в родичи? Неужели? Ты серьезно?       – Неважно, насколько это серьезно. Но может быть важно – насколько вам это выгодно.       Константин смерил меня долгим настороженным взглядом.       – А это как понимать?       – Точно так же, как понимаешь ты, пока мы едем вместе.       Константин явно почувствовал себя неуютно и поежился. Но решил не оставлять принятую игру. Нет, на самом деле он не заблуждался насчет того, с кем говорит, но гипотетически… это было любопытно. И всегда оставался мизерный фантастический шанс на то, что это правда. Или хотя бы шанс на безнаказанность всего, что будет сказано или всего, что может произойти, для чего у него уже было оправдание. «Твои слова – не мои». «Откуда мне было знать, что это ты, если ты сказал иное и сам развязал мне руки? Разве не в защиту тебя я тебя уничтожу?»       – Ты хочешь, чтобы выступив против Артура, мы сделали королем тебя? А зачем нам ты?       – Затем, что многие вам поверят, если вы вздумаете сражаться за такое правое дело. Затем, что наше сходство многих заставит задуматься. Задуматься и о том, каким дьявольским искушением может быть король, явившийся из ниоткуда и ведомый колдунами. Какую цену за это придется затем заплатить? И всегда проще, когда замена есть под рукой, и все оправдания с нею.       – Очень умно.       – Как скажешь.       – Не слишком ли умно для тебя?       – Или для сестры твоего отца?       Константин слегка вздрогнул.       – Ах вот как. Я думал, она сдалась. Осознала свой долг супруги и матери…       – И королевы…       – Да что это значит в наши дни?       – О, ты говоришь это в краях, где так часто наследуют матерям? – усмехнулся я.       Константин снова нервно, еле сдерживаясь, дернул поводья. Он правильно понял, это был намек на Игрейн. И намек на претензию на Корнуолл. Но ненависть ненавистью, а любопытство любопытством. Пусть оно сгубило столько кошек.       – Не тем матерям, что были как кошки!       – Не тем отцам, которых заклали, как вепрей к пиру.       Константин готов был потерять самообладание, но не потерял. Хмуро уставился на дорогу, просверлил взглядом затылок коня меж его ушами, посмотрел на небо, по сторонам и перевел дух.       – В толк не возьму, о чем ты ведешь речи.       – Речи людей благочинных никого не задевают и ни к чему не ведутся.       Константин кивнул.       – И то верно. Что ж, объясни мне все-таки, где остальные войска?       – В Камулдунуме. В Регеде, в Лотиане, в Клайде, и во многих прочих местах.       – Шутки в сторону, ведь ты бы не послал сюда Мордреда с мечом королей, если бы только не… – он снова покосился на рукоять Экскалибура и задумчиво замолчал.       – Шутки в сторону? Если только не что?       – Если только это не наваждение, и меч на самом деле не морок! С вас станется. – Он еще внимательней и живее пригляделся ко мне. – И ты тоже можешь быть мороком. И если это морок – ты на самом деле можешь оказаться Мордредом.       – Как все сложно, правда?       – Замолчи! – не выдержал принц Корнуолла. Пальцы, держащие поводья, дрожа, сжимались и разжимались. – Это не лезет ни в какие ворота! Ни кто ты! Ни – что ты! Так не должно быть!       – Что, если я скажу тебе, что ты прав?       – А в самом деле – что из этого?!       Увы. Уже ничего.       – Только то, что чтобы так не было, надо иметь силу это изменить.       – И если нет этой силы?       – Значит, все так, как должно быть.       – Ты прав! Черт тебя побери, ты слишком прав!       – Так почему бы тебе это не исправить? Прямо сейчас. Все думают, что я еду в Карлион.       – Быть может, на самом деле так оно и есть!       – Тогда что ты теряешь?       – А почему я должен попадаться на столь явный крючок?       – Знаешь, в чем проблема с драконами? Ты не разберешься с ними, пока принимаешь правила игры. Пока считаешь, что дракон заведомо сильнее и ничего не делаешь, или пока считаешь, что можешь получить от дракона какую-то выгоду и принимаешь его сторону. И даже, черт побери, пока ты веришь, что миром правит только сила, и думаешь, что лучше для тебя быть всего лишь сильным, но не мудрым, справедливым, великодушным и великим, просто потому что тебе бы так хотелось – пусть даже нельзя! Пусть даже законы природы «против этого»! Низшие законы низшей природы! Да! И тебе никогда не приходило в голову поступать им наперекор?!       Мы застыли посреди дороги, и Константин таращился на меня с отвисшей челюстью. Да я и сам не ожидал, что меня так разберет.       – Тебе никогда не приходило в голову, что для того, чтобы быть хорошим наездником не нужно сводить с ума лошадей, приводя их в негодность менее чем через год?..       Внезапный рывок. Таранис! Я забыл про Тараниса. И Константин тоже. Пока мы двигались, он вел себя почти прилично, и я как-то умудрился забыть, что он слишком хорошо помнит Константина.       Константин изумленно вскрикнул – хотя мог бы вскрикнуть и от боли, потому что уловив точный момент, Таранис вцепился ему зубами в колено.       Дикое ржание, крики, прыжки, свечки, битье копытами, – оба коня с удовольствием воспользовались моментом, чтобы обезуметь. «Ну, готово… – подумал я. – И никаких змей уже не надо, вот сейчас-то и осталось подраться насмерть». Но как ни странно, едва мы, запыхавшись, расцепили дерущихся коней, Константин расхохотался:       – А ты не очень-то с ним управляешься, верно?!       Похоже, он не очень пострадал, и оправившись от неожиданности, даже нашел в этом что-то смешное, вместо того, чтобы записать очередную злобную выходку на мой счет.       – Так чей способ лучше?! – и так дернул поводья своего коня, что тот взвизгнул.       Черт побери, это всего лишь лошади. Неважно, что это только индикатор того, чем все кончится для всех, если ему позволить. Но почему именно мне надо этого не позволять? Потому что драконы сражаются с драконами? Как будто его не могут как-нибудь по-тихому отравить без меня и без шума. Мы опять слишком доверяем написанным сказкам – что примерно так все и будет, как написано в книгах, которые мы читали и однажды он займет верховный трон.       Слишком много думаешь. А чем плохо? Я почувствовал, что мне совершенно претит мысль делать с Корнуоллом то, что было задумано, как бы это ни казалось важным.       Вот только значило ли это, что я этого не сделаю, как бы мне это ни претило?       – Оба хороши, – отозвался я мрачно.       Константин с усмешкой покачал головой, и на это раз мы разъехались подальше друг от друга, продолжая путь, который, как будто все больше терял смысл.       – Едем к Кадору? – безмятежно уточнил Ланселот. – Интересно, чего он тянет?       – А куда ему торопиться, если нет никаких сведений о том, что за нами движется армия? И кажется, я успокоил его так же как Кея. Теперь он считает меня восторженным идиотом, которому повезло.       – А это не так?       – А какая уже разница? Все мы смертны, все бессмысленно – так что делай все, что тебе нравится и точка.       – Как-то мрачно.       – Наоборот, весело.       – Оно и видно.              Наш путь был совсем не так далек, как можно было бы вообразить. Следя за нашими перемещениями, Кадор не оставался в своей королевской резиденции, а также переместился поближе к границе вместе с теми войсками, о которых говорилось в донесениях.       – Ну так как… Мордред? – проговорил Константин с невыразимой иронией. – Тебе нравятся наши приготовления? Ты считаешь их достаточными для того чтобы, как ты говоришь, начинать отстаивать справедливость? Думаешь, тебе есть что нам предложить в то самое время, пока Артур преспокойно едет в Карлион?       Поле, простиравшееся перед нами, казалось, до горизонта (который, впрочем, находился совсем недалеко, благодаря небольшой возвышенности за этим полем) было уставлено палатками, вокруг которых находилось действительно множество воинов, занятых обычной лагерной суетой, собранных для некоего короткого победоносного похода, и «дымы их застилали небо».       – Похоже, вы не очень-то расходовались на предыдущие походы, – заключил я, обозрев этот милитаристический пейзаж.       – Мы сберегали силы. И нам не нужна долгая война. А за наступающую зиму пусть заплатят проигравшие… почему ты смеешься?       – Просто ты снял камень с моей души, Константин. Я благодарен тебе за это.       – Этот камень – твоя корона?       – Ты даже не догадываешься, насколько можешь быть близок к истине.       – Давай я расскажу тебе, что происходит? Ты обманщик. Тебе ничего не стоит воодушевить людей, обманув их, но у тебя нет никакой настоящей силы. И опомнившись, каждый поймет это. Что колдуны – только ширма, очарование и устрашение для глупцов. Твоя победоносность – удача игрока, который всякий раз может проиграть, стоит удаче отвернуться. Ты можешь взять наглостью, но ты не можешь построить ничего крепкого, на века, на это тебе не хватит ни хваленого духа, ни удачи. Так кто же тут должен быть королем? Не говоря уже о том… что ты и впрямь всего лишь самозванец. Даже если это на самом деле не так. Но теперь, когда есть Мордред, все пошатнулось, не правда ли? А тебе даже не хватило ума от него избавиться. Почему? Смешная жалость? Но не можете же вы оба быть настоящими. Вы оба появились из ниоткуда – и ты, точно так же как этот никому не нужный подкидыш. Мало ли ублюдков в Британии, похожих на Утера? Да и в его собственном происхождении, кто может быть уверен?       – Смешная жалость? – поинтересовался я, проигнорировав пока все остальное. – Ну а если бы избавился – разве это не говорило бы о том, что он мог быть настоящим, и пал жертвой самопровозглашенного тирана? И что вовсе – я подменил его после того, как он выиграл столько битв, и на самом деле – он вытащил меч из камня, а не я – я всего лишь двойник. И тогда у вас был бы повод начать эту справедливую войну во имя него.       – Справедливо! Так или иначе, от самого его появления мы в выигрыше. Знаешь, что сказал однажды Маэгон?       «Тебя погубит твоя собственная тень».       – Что тебя погубит твоя собственная тень. И это было верное пророчество.       – Я это слышал, – кивнул я. – Но кое в чем он здорово просчитался. Он сказал, что меня назовут королем зимы. Но на деле, меня назовут королем лета.       – Потому что всего лишь одного лета! Да тут ты прав! – усмехнулся он, его глаза так и лучились свирепым довольством.       – Я прав, а Маэгон – нет. Значит, он мог ошибаться и во всем прочем.       – Брось, Артур, – фыркнул он с презрением, – на меня эти штуки не действуют!       – Так Артур или Мордред? – повторил я вкрадчиво.       – Будет забавно, если ты умрешь Мордредом! Потому что Артур – свидетельствую я! – уже мертв. Но Мордред еще может протянуть немного, ведь он не может причинить нам никакого вреда, в то время, что ему осталось, правда? Ты все еще хочешь поговорить с моим отцом? Уверен, это тоже будет забавно!              В палатке Кадора, куда мы вошли, разыгрывая психоделическую идиллию при «плохой игре» и столь откровенных беседах, было светло и почти не душно. Воздух хорошо проходил через плотную белую ткань. Сам Кадор выказывал чрезвычайную занятость, согнувшись над походным столиком и сосредоточенно что-то выписывая – перо так и скрипело по пергаменту.       – Своя версия хроники событий? – поинтересовался я вместо приветствия.       Кадор поднял укоризненный взгляд и склонил перо горизонтально. Выглядел он, как будто, расстроенным.       – Что ты пытаешься мне доказать, мальчик? Что ты такой уж дар богов, что можешь делать все, что тебе заблагорассудится? Даже прыгнуть с башни, и они все равно сохранят тебя? Посмотри, как ты безрассуден. Так для чего нужна моя армия? Чтобы защитить Британию, когда ей придется расплачиваться за твою беспечность.       – Я не спрашиваю у тебя оправданий.       – Оправданий?! – лицо Кадора резко потемнело. Но ненадолго. Он шумно втянул воздух ноздрями, но на этом его вспышка улеглась. Константин только презрительно фыркнул, стоя у меня за плечом.       Кадор раздраженно отбросил перо.       – Зачем ты приехал сюда? – спросил он.       – Затем, чтобы сказать, что против меня тебе не нужна твоя армия. Как видишь, я прибыл без своей.       – Я вижу, – отозвался Кадор уныло, выдержав долгую паузу. – Ты так и собираешься всю жизнь протянуть на каких-то фокусах?       – Ну, если верить Константину, то недолго осталось, верно? – засмеялся я возмутительно беспечно.       Кадор посмотрел на нас обоих одинаково неодобрительным взглядом.       – Это совсем не весело!       – Если весело мне – почему же вдруг не весело вам?       – Прекрати это! – рявкнул Кадор, негромко, но со страстью, пару раз у него конвульсивно дернулась щека. – Тебе нечего предъявить нам кроме твоей наглости!       – Которой вы продолжаете бояться прямо сейчас, не так ли? Потому что это заставляет вас думать, что вы не видите чего-то, что вижу я, и что позволяет мне вести себя подобным образом.       – И что же ты видишь? Нет, я понимаю, ты все равно не расскажешь, потому что тебе нечего сказать.       – Ошибаешься. Кое-что я могу сказать. – Я похлопал ладонью по рукояти Экскалибура. – Я могу предсказать некоторые события, которые могут произойти, а могут и не произойти, если вы сами не дадите им ход, но если вы бросите шар, он покатится подобным образом: да, я даю вам сейчас кажущееся преимущество, вслух соглашаясь, что я – Мордред. Это дает вам возможность избавиться от меня безнаказанно, потому что – кто такой Мордред? А я наверняка к тому же склонял вас к измене, и таким образом вы доказали верность своему родичу Артуру, уничтожив предателя и искусителя.       – А ты пытался!.. – негромко злорадно воскликнул Константин.       – Именно. Это было так забавно. Но далее. Еще преимущество – вы получите этот меч. Который предатель украл у Артура и который вы, конечно, бережно сохраните. Но – будете ли вы отдавать его тому, кто якобы должен считаться в таком случае Артуром? Если вы не отдадите его, а «Артур» окажется никак не в силах подтвердить свою силу – значит, он утратил ее, когда утратил этот меч, а вместе с ним и милость богов. Пока все так?       – Восхитительно! – возбужденно признал Константин, поддернув поближе складной стульчик и усевшись на него с видом ценителя в партере, его глаза горели кровожадным восторгом, смешанным со странной симпатией.       – А он, между тем, не посмеет признаться, что он – не я. Разве не должен будет он попытаться исправить положение? И между тем – покажет свою полную несостоятельность. Но. Если он все-таки признается, кто он, и в том, что вы убили настоящего Артура; и если даже не он, а все остальные откажутся признавать его мной, вы окажетесь если не предателями, то глупцами, что еще хуже, и кто угодно сочтет себя вправе воспользоваться вашей глупостью. Да, конечно, у вас будет меч, но все будут знать, как он вам достался. Потому что вы, как будто, «ошиблись». И после того, как началось это лето, вы доставите всем массу разочарований, и массу удовольствия врагам Британии, которые радостно встрепенутся, тогда как возможные союзники совсем не будут в радости и дух их падет ниже некуда.       – Но ты ведь едешь в Карлион, – опомнился Константин. – Тебя вообще здесь не было, разве не так?       – И в Карлионе не было тоже. И чем еще хороша большая армия – она вся сумеет молчать?       – К чему ты клонишь?!       – Не клоню, а продолжаю по порядку. – Даже если порядка тут уже никакого не было. – Но ладно уж. Собственно… Собственно говоря, я вообще не понимаю, зачем вы все это затеяли.       Воцарилась зловещая, но от того не менее озадаченная пауза.       – Что значит, зачем? – переспросил Константин.       – Ради власти, которой вы не достигнете. Ради земли, которую не получите. Все что вы можете получить – чуть больше чем имеете сейчас. Зато большой кровью.       – Ну и почему бы нет? – не понял Константин.       – Все только ради синицы в руке? И только?       – Журавль в небе приводит к погибели.       – Это не так обидно, как синица.       – И все-таки меч есть меч, – спокойно произнес Кадор. – Какая разница, как он попал к нам в руки. А ты был так любезен, что сам принес его.       – Это всего лишь вещь, которую каждый сочтет своим долгом взять как угодно.       – Если посмеет и сможет.       – С таким же успехом как вы – мало что получив и может быть, все потеряв. Не приходило ли вам в голову, что я принес сюда это искушение не случайно.       Константин вдруг взволнованно вскочил.       – Это ничего не значит. Ты не Артур, ты – только Мордред, ты сам это сказал!       – Но у меня меч! Просто вещь! И она у меня в руках! – Я мягким движением извлек его из ножен. С почти нежным шелестом. Никто еще не озаботился забрать его у меня, мы все еще играли с хорошими минами при плохой игре и изображали из меня почетного гостя, которому просто некуда деваться посреди такого скопления войск. И играли в то, что они меня не боятся, и не боятся оставаться со мной наедине – тем более, что все прочие находились всего лишь за тонкими матерчатыми стенками. Кадор тоже вскочил, глядя на меч завороженно и встревоженно. Оба они сами схватились за рукояти мечей. – Так кто тут король?       Я и не подумал нападать ни на кого из них. Вместо этого я рассек ближайшую стенку и вышел наружу, к слегка обалдевшим воинам Корнуолла.       – Итак! – сказал я громко, во всеуслышанье. – Я лишаю брата моего Кадора права наследовать мне, и объявляю своим наследником Гарета Лотианского, писано в Камелоте не далее седьмого дня, скреплено печатями и заверено лицами духовными и светскими! А до вступления его в должный возраст, регентами его назначаются сестра моя Моргейза, а также Королевский Совет, состав которого также скреплен печатями. Найдя же здесь, в Корнуолле, измену и прискорбное малодушие, вызываю на смертный бой родича моего Константина, дабы ответил он передо мной и перед богами!       – Прискорбное малодушие?.. – свирепо прошипел Константин, выходя вслед за мной, с треском раздраженно раздирая ткань пошире. Несмотря на все происходящее в реальности, он, как и всегда в случаях со мной, был сбит с толку, на что, конечно, очень досадовал, и не знал, на каком свете находится прямо сейчас и как на это реагировать.       Все окружающее я охватывал очень схематично: палатки, воины, расставленные как фигуры на доске – с мечами, с топорами, и с луками. Отлично, лучники даже целились. Я отошел на пару шагов и сделал Константину приглашающий жест мечом: ну же! Тот тоже сделал пару шагов в сторону, очень взвешенно, то ли примериваясь к бою, то ли к тому, чтобы дать какой-то знак. Краем глаза я видел, как из той же дыры в палатке вышел Кадор. Огляделся, судя по напряженной позе, посмотрел в нужном направлении и шевельнулся. В голове ожила просчитанная схема.       Этот мир существует для моего удовольствия. Потому что я и есть весь этот мир. Каждый из нас. И ты тоже. Но ты – брак, ты моя неудача. А я, наверное, твоя. Так кто выиграет? Одна сторона единой, в конечном счете, сущности, или другая? Все мы – одно и то же, только во множестве версий, стремящемся к бесконечности…       Я просто сделал шаг влево и повернулся.       Стрела, предназначавшаяся мне, попала в Константина. Еще две свистнули мимо.       Кадор страшно вскрикнул. Константин очень удивленно посмотрел на отца, на стрелу, вонзившуюся глубоко ему под руку, у самого края лорики, и повалился на землю, выронив меч и схватившись другой рукой за древко. Выстрел мог быть более удачным, или менее. Он мог быть смертельным, а мог прийтись в доспех несколько иначе и не нанести вреда… фокус мог и не удаться, кроме того, что стрела бы все-таки прошла по этой траектории, а наша реакция – намного выше обычной человеческой. Только это «нечеловеческое» свойство я и применил.       И я ошибся… Константин захрипел, задергался, изо рта его хлынула кровь. Не очень чисто, но все-таки удар оказался смертельным. По моей коже невольно побежали ледяные мурашки.       «Опять ты?..» – прошептал я еле слышно. – «Выполняешь все, что мы задумали?» Хотя мы «задумали» и все это – и Константина, и Кадора, бросившегося сейчас к нему, раздавленного горем – он тоже сошел со счетов, бесповоротно – и запеченные в костре детские головы, и жертвоприношения, невольно, все, от чего нам хотелось бы отречься, все, что хотелось бы исправить, раздавить, уничтожить, отторгнуть. Мы все виновны во всем. И все это, в свою очередь, создало нас.       – Прочь, – сказал я негромко и совершенно без выражения, и все кто был на моем пути в испуге, молча, расступились, я неспешно прошел к своему отряду, вроде бы окруженному, но не тронутому и посмотрел на Ланселота. Тот, в ответ, посмотрел на меня, изумленно и выжидающе.       – Так и было задумано?       – Не совсем.       – И что дальше?       – Мы уезжаем.       Нас никто не преследовал. Кадор и его бесполезная армия остались на месте. Им больше не к чему было стремиться. А мы, как во сне, возвращались почти той же дорогой, ведущей в Камелот, в который я вовсе не собирался возвращаться.       – Напомни мне никогда больше не заниматься политикой, – устало проворчал я Гамлету. – Это просто ужас что такое…       – Послушай, – сказал Ланселот странно просветленно, спустя несколько секунд. – Это все… ты даже ничего не сделал!       – Я сплел паутину, – ответил я мрачно. – Я жуткая скотина.       – Перестань! Ведь все кончено. И погиб всего один человек, которого ты даже пальцем не тронул!       – Зато я довел их до этого морально.       – А ты не преувеличиваешь?       – Нет. Иногда я себя просто пугаю. К тому же все это подтасовка, просто нечестно!       Ланселот сочувственно вздохнул и поцокал языком.       – Просто надо убираться отсюда.       – Еще как надо. – Может я и не убивал Константина, но Артура все же убил. Это казалось мне слишком похожим на самоубийство. Самому создать сказку, самому ее уничтожать. Для нас это слишком мягкая, податливая среда, чтобы мы были вправе хоть как-то ее трогать…       – А может, нам просто повезло? – с надеждой спросил Ланселот.