Драконье царство

      – Вот так вот, собираешься завоевать мир, или хотя бы соседнюю деревушку, и вдруг какой-то паршивый прутик омелы…       – Может, хватит уже? – устало проворчал Ланселот. – Почему нельзя порадоваться, что этот прутик просто попал не в тебя?       – Может… – Замолчав, я расслышал какой-то отдаленный шум. – Мм… что это за звуки? По-моему, не от нашего отряда. Какие-то крики, грохот… – Неужели Кадор опомнился и послал кого-то вдогонку или помчался сам? Когда мы оставляли его, он был полностью раздавлен. Я бы сказал, что он был убит… Но звуки, кажется, шли вовсе не откуда-то сзади. Шум был где-то впереди…       – Пес! – вдруг крикнул кто-то. – Королевский пес!..       – Кабал?..       И правда, из-за холмика прямо к нам по дороге мчался упругий белый мяч, снабженный возбужденно подскакивающими на каждом прыжке ушами и с длинным рулевым хвостом.       – Откуда он здесь?..       – Сбежал! – весело предположил Ланселот.       – Не уверен… Мы далеко от Солсбери?       – Ой, – задумчиво проговорил Ланселот. – С кем же они там?..       – А что, есть много вариантов, раз тут Кабал?!       И мы, резко сорвавшись, помчались на звуки и на клубы пыли, а Кабал, радостно гавкая, мчался за нами, как будто это была игра. Охота для адской гончей. Конечно же, именно так все и было.       Примерно там же, где мы видели, и благополучно миновали засаду, шло побоище. Запрокидывались и дико ржали кони, раздавались удары и свист и лязг и скрежет и душераздирающие крики, посреди всего лишь криков ярости и торжества. Отряд, попавший в засаду, был совсем невелик, хотя и куда больше нашего – человек за сотню. И я уже понял, как это случилось. Мордред не выдержал и, поскорее собрав команду, поспешил за нами – если не для того, чтобы по-настоящему поддержать в бою, то для того чтобы остановить и отговорить от опрометчивого поступка. И никакой Мерлин его не удержал… Я ощутил острую досаду. Но досадовать было некогда. Хотя… я сдержал желание на полном скаку остановить всех и полюбоваться, как он это делает!.. Оказывается, мы неплохо его поднатаскали. Мордред не просто попал в засаду – он с ней справлялся! Хотя противников было втрое больше! К отряду, который мы миновали в прошлый раз, присоединился еще один, или несколько. Должно быть, они просто не успели сперва здесь собраться, когда мы в цезаревской бодрой манере и к тому же катастрофически налегке, прогарцевали мимо, чтобы натолкнуться на неспешно выдвигающегося Константина. Они что, и правда ждали армию? Какие глупости. Просто люблю подумать обо всех вариантах сразу. Вот эта засада явно поджидала нас, а Константин, пожалуй, просто собирался уже двигаться на Камелот в авангарде всего войска Кадора. Мы нарвались на саму армию вторжения, и бесхитростно откусили ей голову. Сам Кадор был всегда куда осторожней. И теперь ему просто не за кого было бороться. Дух самого войска был подорван – то, что случилось у всех на глазах и в отсутствие колдунов говорило о присутствии высших сил – их стрелы обратятся на них самих. Первое имя, которое я все-таки взял на этой земле, означало «плата за кровь». И оно тоже было всем известно. Опасно связываться с мстительными духами. Опасно связываться с драконами.       Я, вроде бы, не слишком агрессивен, но чужую агрессию порой хочется подавить с перехлестом. А малое число как будто всегда дает тебе на это разрешение. Подскакав, я сходу вклинился в драку – на сторонниках Мордреда, а вернее, Красного дракона и, значит, меня, красовались красные повязки, на сторонниках Кадора, хотя и не на всех, видно, только на подошедших недавно – белые, в цвет белого вепря.       Странно – подумалось на мгновение, вместе с ярким как картинка наяву воспоминанием, о другой Британии, в другом мире и времени. Тогда моим был как раз белый цвет, цвет белой розы, а еще точнее – розы в солнце. «Итак, преобразило солнце Йорка в благое лето зиму наших смут…»*       Все меняется и вертится друг вокруг друга.       Просто для равновесия.       – Бегите прочь! – крикнул я. – Вы все обречены, если останетесь! И псы из Аннона заберут вас!       Я возглавлял не атаку, я возглавлял панику. И они действительно дрогнули, и брызнули по полю врассыпную. Кроме небольшого замешкавшегося кружка вокруг Мордреда. Кажется, до сих пор его принимали за меня, и нападавшим казалось, что цель близка. А Мордред намеренно кинулся им навстречу в самую гущу, считая себя обязанным взять на себя задачу потруднее и применить все, чему его научили.       – Мордред! – окликнул я прорубаясь, а вернее, просто проламываясь к нему – одни спешили сами убраться из-под копыт, другие медлили и я сталкивал их с дороги, после чего они поддавались общему настроению, тем более, что за мной двигался маленький, но очень свежий и целеустремленный отряд, таких героев как Ланселот, или таких веселых сумасшедших как Паломид, которого никогда не интересовала численность врага, лишь бы он мог разглядеть ближайшего.       – Артур! – воодушевленно отозвался Мордред. Изумившись и отвлекшись. Один из еще остававшихся врагов размахнулся мечом за его спиной.       – В сторону!.. – крикнул я и, пришпорив Тараниса, стукнул кого-то рукоятью меча по затылку, и буквально сбил Мордреда конем с линии удара. Он вылетел из седла, но, кажется, его придержал Бедвир. Таранис мощно подался по инерции дальше вперед и я услышал треск и мягкий хруст распарывающейся кожи мягкого панциря, что-то угодило под ребра, заскользило, останавливая дыхание, сдавливая, отталкивая назад.       Бой уже закончился. Наверное, это был последний нанесенный противником удар, и тот не туда, куда был нацелен. Все вокруг как-то странно посветлело. А потом и я соскользнул с Тараниса вниз.       Инерция, ускорение и нужный угол – прутик омелы… Ха-ха! Это было почти смешно. Кажется, я обрадовался.       Последнее, что я запомнил, был растерянно тычущийся мне в лицо холодный нос Кабала, и нервно переступающие рядом копыта Тараниса.              Под гулкими прохладными сводами слышались приглушенные голоса. Под ложечкой тяжело саднило. И по этой причине приходилось смирно лежать на месте и не двигаться. Смертельные раны иногда действуют на диво успокаивающе.       Особенно, когда знаешь, что на самом деле не умрешь, и когда справиться с болью – проще простого. Проще простого было бы даже поскорее избавиться от раны, но тут уже в дело вступала политика. Если уж бросать королевство и всех, кого довелось «приручить» – так уж хотя бы по уважительной причине. А что может быть уважительней неминуемой кончины? Если только колдуны не заберут меня в свой волшебный край, где все возможно. И откуда, возможно, я еще вернусь. Хотя все уже, конечно, понимали, что это только иносказание.       Может быть, это тоже было подстроено нашим коллективным бессознательным, а может, просто повезло – кто знает. Судьбы, вмешательства в ноосферу технического порядка или психологические сценарии? Но повезло – что вовремя, что – не в результате худшей бойни, что – не хуже, и что – на самом деле это был не Мордред. И я ему тоже ничем не навредил, хоть и отвлек, так что настроение у меня было по-настоящему приподнятое. Все получилось почти честно! И скоро каникулы.       Но в то же время, печали вокруг хватало. Главное – не поддаться ей слишком сильно. Не нашей – наших друзей. Хоть мы и ободряли их сказками о волшебных землях. И они все были тут. Как быстро они умудрились сюда добраться, просто удивительно. Будто все предчувствовали. Весь «двор», оставленный, было, в Камелоте. За отрядом Мордреда ехала и Гвенивер, в сопровождении Пеллинора и колдунов. Я все никак не мог выбрать момент, чтобы спросить их – что это они вздумали устроить? Они все время куда-то убегали, чрезвычайно занятые, а догнать их сейчас мне было сложновато. Почему выехали таким безумным составом? Они ведь не могли предвидеть, что все будет выглядеть так, будто кончилось плохо? Или… они предвидели, что все может кончиться именно плохо? Иначе к чему нам лишние свидетели прощания?       – К тому, – между тем, рассудительно ответил Мерлин, – что в любом случае лучше будет попрощаться и красиво поставить точку. И если бы что-то в подобном духе не произошло само, можно было просто устроить нужную инсценировку.       – Как цинично.       – Все лучше, чем намеренное самоубийство.       – Не было никакого самоубийства.       – Рассказывай.       – Тогда зачем ты вообще меня отпустил, если так думал?       – Затем, чтобы не мешать нарыву вскрыться самому, чтобы не мешать одуматься, будто это было чье-то другое решение, и, в итоге, сделать все правильно.       – Вы рисковали Ланселотом.       – Ничего подобного. Чем меньше при тебе было людей, тем легче их уничтожить, тем менее вероятности, что ты кому-то это позволишь. А чтобы защитить их, придется самому оставаться невредимым.       – Я иногда просто с ума схожу от подобных твоих выкладок. Но в конце получилось не очень чисто, да?       – Почти. На самом деле, ты все-таки успел увернуться. Насколько нужно. Как будто точно рассчитал, как будет и впечатляюще, и безопасно.       – Как это мило… ты шутишь?       Он рассмеялся.       – Нет. Просто уверен, что на этот раз это действительно была случайность. А они – случаются. Хотя… надеюсь, на этом просто можно закончить историю и подобные настроения уже не повторятся. Все подошло к концу, исчерпалось, замкнулся круг.       – Какой еще круг? – спросил я с подозрением.       – Порочный. Ты не мог их оставить по доброй воле. Но теперь та часть тебя, которая могла бы принадлежать этому миру, честно мертва, а твоя жизнь – принадлежит совсем другому миру.       – Все равно, что умереть во сне? – хитро усмехнулся я. – Иногда это всего лишь ведет в другой сон.       – Но мы же говорим о настоящих снах? И настоящей жизни.       – Мм… да. – Чем докажешь?       – Потому что все остальное, пока мы есть, не существует.       – Да. Точно. Как банально.       Он посерьезнел.       – Но больше действительно ничего нет.       – Ничего, кроме миров, которые мы выдумываем, и которые выдумывают нас? И если в них нет ничего, кроме того, что в нас самих – почему они бывают так отвратительны. Даже если все понимаешь заранее, не придешь к итогу, пока не пройдешь дороги.       – Потому и было бесполезно тебя отговаривать. В каждом из случаев.       – И тот, кто, может быть, есть «наверху», в каждом из случаев думает так же?       – Вероятно. Выражаясь фигурально.       – Эх, как бы хотелось обойтись без прощаний. Как в одной из легенд – пал туман, и разразилась страшная буря, а когда она прекратилась, тело его исчезло бесследно.       – А может, хватит магии? Сделаем все по-человечески?       – И это говорит мне Мерлин?!       – Нет. Это говорю я. А не Мерлин.       – И потому мы доедем в этой ужасной компании целой процессией до берега моря, и затем отчалим в явившейся по зову волшебников зачарованной барке. Очаровательно. И очень материалистично! Особенно очаровательно, что все это время мне придется делать вид, что я вот-вот скончаюсь.       – Ну, дорогой мой, надо же как-то отвечать за свои поступки!       – А за ваши поступки? Вот сейчас я решу, что мне все надоело, встану и уйду – обратно в Камелот. Каждый человек в этой «процессии» хочет этого! И Мордред, и Гвенивер, и Моргейза, и все рыцари из легенд! А я должен их обманывать?       – Потому что если ты сделаешь это, ты действительно умрешь.       – ? … Насколько я понимаю, процесс мы уже остановили…       – Не от раны. Ты понимаешь, о чем я говорю. – Он выдержал довольно зловещую паузу. – Тут ты можешь продолжать жить. Сколько угодно. Но ты отлично знаешь, что на самом деле ты умрешь.       Еще пауза.       – Это же не загробное царство, – наконец снова заговорил я. – Это другое измерение.       – Мир иной. Угу.       – Не смешно, – решил я после еще одного затянувшегося молчания.       – Еще как не смешно.       – Но это же то, что мы делаем всю жизнь. Постоянно бываем в других мирах. Какая разница?       – Разница в том, что, погружаясь на глубину, иногда надо выныривать обратно.       – Вот только, строго говоря, мы никогда не возвращаемся.       – Строго говоря, нет.       Я немного подумал, потом засмеялся.       – Ну что ж, если вопрос стоит так, то… раз мы никогда не возвращаемся… я готов вернуться!       – Именно в этом-то и все дело!       – Отлично! Впереди полная неизвестность! Обожаю!..       – Ну еще бы!..       – Даже странно, что я мог думать о чем-то другом! Хотя мне страшно нравятся ребята из этого времени, но это и хорошо – они и сами сделают с этим временем что-то хорошее.       – Со своей настоящей сказкой в сердце. С верой в невероятное.       – Ну, я не стал бы преувеличивать…       – Ну, я не стал бы преуменьшать…       – Хорошо, – кивнул я. – Значит, эта сказка закончена.       – Сказки должны заканчиваться, иначе в них не будет никакой морали.       – Но-но-но!.. Ведь жизнь-то заканчиваться не должна.       – И не кончается. В целом – не кончается. А отдельные песни – постоянно. Тем и неповторимы. И в том их прелесть.       – Ну что ж, тут я согласен.       – И было бы странно, если бы это было не так.              Повторять все прощания мне не хочется. Они казались нескончаемыми. Еще немного, и я мог бы поверить, что действительно умру. Все они плакали. Передать это невозможно.       В какой-то момент я понял, что не обманываю их. Я действительно умер, тот я, что был для них Артуром, и был ритуально оплакан и уже почти похоронен – до последнего осталось совсем немного. У некоторых народов есть обычаи лечить своих больных, хороня их. Чтобы то, что затем вернется было абсолютно новым, избавленных от старых недугов, грехов и проклятий.       Но и теперь, в этом прощальном аккорде все продолжало меняться. До нас дошли вести о смерти Кадора – проезжая мимо одного из обрывов, он счел нужным спрыгнуть в него. А может быть случилось нечто другое, еще более темное. Свидетельство проклятия – разрешение для предательства. Что бы ни было, невозможно гнуть свою линию слишком решительно, не разрывая в клочья чужие гордиевы узлы.       Вот и еще один повод порадоваться тому, что этому приходит конец.       Моргейза, между тем, во всеуслышание признала Мордреда нашим братом, и первая высказалась о его правах на трон Корнуолла. И ее поддержал весь Королевский совет. Так или иначе, настоящий Артур будет «вепрем из Корнубии». А был ли он настоящим королем всей Британии, все равно будут спорить до конца – кто знает. Все меняется сейчас, и будет меняться после нас. И ведь править теперь оставался не один человек, а весь Королевский совет – Круглый стол. Что несколько и ограничивало предполагаемые права Гарета, и защищало его, как и хотела осторожная Моргейза.       – Так вот, значит, чего ты ждал, ты, волшебное существо? – она почти шептала, и в ее голосе звенело что-то… струны? Слезы? Звездные нити? – Ты знал, что все это так ненадолго.       Ее ладонь, лежащая на моем плече, чуть подрагивала. А в глазах что-то блестело – яростно? Как ни странно, подходящее слово.       – Ты и правда хотел все исправить? Кто ты такой? Дикая охота героев, пришедших со своей адской гончей, которые не могут пробыть на этой земле, в этом мире, слишком долго. Так может быть, ты и правда Утер? Которого я так ненавидела?       И которого готова не ненавидеть больше. Я покачал головой.       – Ты же знаешь, что нет.       Мне вдруг захотелось ей все рассказать. Интересно, как она это поймет?       – И ты не мой брат?       – Это сложно… В некоторой степени… Знаешь, я и Мордред – это почти одно и то же, но если бы мы существовали в разных мирах. Совсем другой мир. И Мордред там совсем другой. Это я. Там есть многие люди, похожие на тех, что есть и здесь. И это не они. Но как будто – они. Другие. В другом мире. Там даже есть другая ты.       – Она невольно тихо рассмеялась.       – Другая я? Значит, там ты брат другой меня?       Пауза.       – Нет, – сказал я.       – Там я не сестра тебе?       – Нет.       – А кто же? Никто?       – Нет! Совсем не никто!..       Ее глаза загадочно замерцали.       – Я знала! – почти прошептала она. – Это хорошо. Но что будет в том мире? Ты все равно умрешь?        – Нет. В том мире не умру.       – А в этом?       – А в этом – да.       – И это будет окончательно? Даже если затем вернуть тебя в твой мир? Если что-то с тобой здесь случится?       – Да, это будет окончательно.       – Значит, если я убью тебя?..       – Значит, я умру.       – Почему ты говоришь мне это?       – А почему говоришь ты?       Она тихо всхлипнула, и по ее щекам наконец покатились слезы.       – Но это хорошо, что там ты не мой брат!       Она наклонилась, неспешно, неотвратимо, и приникла к моим губам бесконечным поцелуем, который мог бы убить, не будь он таким чутким, на грани, ничуть не нарушающей яростной нежности.       Наконец она чуть отстранилась.       – Ты не умрешь! – выдохнула она с уверенностью.       – Но мне придется уйти.       – И это хорошо! Потому что чем бы все это кончилось?!       И ее губы снова коснулись моих. Безумие, переходящее в вечность!..              – Что-то ты выглядишь слишком счастливым для умирающего, – заметила моя настоящая сестрица Моргана. – Что она с тобой сделала?       – Догадайся!       Она возмущенно поджала губы, а ее брови поползли вверх.       – Да брось! – почти обиделся я. – Мы всего лишь целовались. Но как!..       – И с кем!..       – Она знает, что она мне не сестра.       Моргана громко вздохнула.       – От тебя чего угодно можно ожидать! Вспомнить только Гвенивер!       – Разве я причинил ей какой-то вред? И что касается безответственности – для этих времен мы совершенно стерильны…       – А что ты оставил ей в итоге?       Я тоже вздохнул.       – Ничего. Кроме того, что настоял, чтобы она была признана полноценной наследницей Леодегранса, правительницей в своих землях, и членом Королевского совета. Наравне с Пеллинором, Мельвасом, Эктором, Лотом, Моргейзой, Браном, Блэсом… разве этого мало? Если ей захочется, она может выбрать себе в мужья кого угодно…       – Идиот! – тряхнула головой Моргана.       – Нет, – сказал я серьезно. – Как бы она ко мне ни относилась, больше всего это был только детский восторг, сменяющийся отрезвлением и страхом. Рано или поздно я стал бы тяготить ее. Уже начал, потом – больше. Возможно, свел бы с ума. А теперь она обладает многим, и она не обычный человек для этого мира, она заслуживает того, что у нее теперь есть.       Моргана помолчала, скорчила неопределенную гримаску и пожала плечами.       – Странно. А ведь наверное, ты прав. Но что касается «стерильности»… Это не относится к идеям. Вот например, ты сказал Моргейзе, что не ее брат. Да, тебя у нее больше не будет. Но ты уверен, что она не найдет здесь для себя замену, когда ей станет скучно или грустно? Пусть даже на этот раз это будет действительно ее брат!       – Боже, Моргана! Я уверен, что Мордред ей совсем не интересен! – И что он сам уже не больше чем эквивалент Мордреда – но совсем другой, совсем другая история.       – Ах вот как! Уверен он!       – Да, уверен! Это почти как у Гвенивер…       – Детский восторг?       – Ну, гм, примерно. Ей нравится загадка, нравилось, как странно мы себя вели. На этот раз я бы сказал – интеллектуальное развлечение.       Моргана прикрыла глаза рукой.       – Ох, да заткнись…       Ничего подобного она, конечно, не имела в виду, просто вслух выражала уныние.       – Но ты же знаешь, что я прав. А чем ее может заинтересовать Мордред? Он всего лишь человек этого времени.       – Я не говорила, что замена должна быть полноценной. Или что одно нельзя будет если не заменить, то дополнить другим.       – Она для этого слишком умна!       – Надеюсь.       – И в любом случае, что я – «сторож брату своему»?! Да никто из нас не способен присматривать ни за кем другим двадцать четыре часа в сутки, и вреда от этого будет куда больше чем пользы. Я хочу доверять им!       – Ты хочешь верить, что можешь доверять им.       – А что же еще? Что еще мы можем им предложить, если не низводить их до уровня марионеток?! Мы и так уже оставили множество других заразных идей, и надеюсь, хороших! Но что они с ними сделают – все-таки их дело, и их заслуга!              Это и вправду напоминало таинство, ритуал. Или игру?       Мы медленно возвращались к Драконьему берегу. Выздоровление между тем шло естественным ходом, но выход в этот мир был уже закрыт. Кроме того, что постоянно кто-то находился рядом, испытывая мое терпение. И хорошо еще, когда это был кто-то из своих. Но это уже был другой мир.       – У меня такое ощущение, будто я стал живым покойником.       Линор промолчала. Наверняка думая о том, что так и есть, это случилось давным-давно и успело всем надоесть.       – А теперь меня еще и похоронят.       – Вместе с нами, – меланхолично отозвалась моя сестрица и посмотрела с таким видом, что пришлось долго давиться смехом. И ей тоже. А повозка медленно катилась и катилась на запад, подрагивая на ухабах и мелких камешках, окутанная чуть отупляющими ароматами сухих трав и благовоний, заранее напоминающих об искусстве бальзамировщиков.       Под полог заглянул Мерлин и подмигнул.       – Мордред хочет поговорить с тобой. У него есть одна мысль, которая кажется мне хорошей.       Мордред выглядел очень смущенным, прежде чем заговорить, он долго мялся. Мы ждали.       – Я тут подумал… – его голос слегка сел, и он осторожно откашлялся. – Когда я был на Севере, и в других местах, люди часто думали, что я – это ты. Когда так думали враги, это было хорошо, это их пугало и держало на расстоянии. Они уже готовы были слушать. А друзья – они знали, что это не так, и это тоже было хорошо, потому что если мы притворялись – то все вместе. Но теперь, когда весть о том, что ты оставляешь нас, разнесется повсюду, это принесет горе одним и радость другим, тем, кому мы бы не хотели их причинять. Мы все знаем правду, и все здесь знают, что я – не ты, но что, если я возьму твое имя, с твоего позволения?       «Бери!» – подумал я, но решил не пугать его такой радостной поспешностью.       – Так же как некогда Мерлин взял имя короля Амброзия, – продолжал Мордред. – Ради памяти, что будет храниться с честью! И может быть там, где это не имеет почти значения, враги будут остерегаться, а друзья – нести в сердцах надежду.       – Отличная идея… Артур! – сказал я весело. – Пусть так и будет, и пусть все узнают, что на то была моя воля!       – Ну вот, – сказал Мерлин чуть позже. – А не будь тут тебя, он мог никогда не вернуть себе свое имя.       – Только теперь он думает, что это не его имя.       – Со временем – станет его. Приживется, если не отторгнется.       – Это ведь была на самом деле твоя идея?       – Я просто рассказал ему, как Мерлин когда-то взял себе и другое имя.       – Но запомнили его все же как Мерлина.       – Другое имя запомнили тоже. Гальфрид Монмутский в «Истории» упоминает именно его. Хотел бы сказать, что «посмотрим», но на самом деле, мы этого уже не узнаем, кто победит в итоге – «Артур» или «Мордред» – в одном единственном человеке, – рассмеялся Мерлин. – И даже тут «легенда» будет верной.       – Ох, да кому нужны легенды!..       – На самом деле, это же очень «формообразующая» вещь… В чем-то они как раз очень полезны, как каркас для здания и скелет для плоти.       – И песок для жемчужин.       – Именно, и практически ничего больше.       – Кажется, это скорее дело реальности – быть песком.       – И это верно. Это вопрос «яйца и курицы». И вопрос – что победит в одном, возможна ли окончательная победа, и возможно ли одно без другого.                     * У.Шекспир «Ричард III». Роза в солнце – эмблема Эдуарда IV, брата и предшественника Ричарда на троне.