Заткнись

— Всё в порядке, Скотти, — щурится, пытаясь разглядеть надпись на полустёртой упаковке. — Я тут потихоньку обживаюсь, — бегло оглядывает сваленную кучу шмоток в углу, скрипучий диван и скинутые на ноутбук книги и тетради. — Лучше расскажи, как сам. МакКолл привычно говорит о стайных делах, но всё равно чувствуется какое-то напряжение; после произошедшего он извинился, Стайлз хлопнул между лопаток, мол, порядок, бро, собрал вещи и рванул в Нью-Йорк, попросив Мелиссу приглядеть за отцом. Кивнул на её понимающий взгляд — не могу потерять и его, но здесь тоже никак — кинул вещи в багажник машины и уверенно сел за руль. Он знал, что это дерьмо не отпустит ещё очень долго; но не ожидал, что будет дробить по частям вот так, до разъедающих кислотой внутренностей. В кармане — помятая пачка сигарет, и он привычно отрывает фильтр, поджигая и прикуривая. Щурится, слушая про успехи Лиама, вытирает окровавленный рот, собирает языком ржаво-табачные крошки; пустота вылизывает глотку и рёбра изнутри, и Стайлз послушно запускает в лёгкие дым, чтобы облегчить. Ни на йоту, пекло задери. Ни на йоту. *** С Дереком сталкивается случайно: у Джесси лучшие самокрутки в этом районе, не то, что дерьмо в супермаркете. Кивает в знак приветствия, передавая парню мятую десятку — как постоянному действует скидка — салютует на прощание, прикуривая, и поворачивается к нахмурившемуся Хейлу. — Паршиво выглядишь, — морщится тот, присматриваясь внимательнее; резко шагает вперёд, давит раскрытой ладонью на солнечное сплетение, выкачивая почерневшими венами боль, и Стайлз неожиданно хрипит от прорвавшихся шлюзов, собирает сухим языком влажно-солёные капли, выпуская из внезапно подрагивающих пальцев сигарету. — Фенрир тебя задери, Хейл, какого дьявола? — привычно пиздит, как только исчезает чужая ладонь. Хочется податься вперёд, удерживая тепло, но встряхивается, как щенок, упрямо показывая клыки. — От тебя болью разит за километр, — раздувает ноздри Дерек. — И этой дрянью, — кивает на торчащие из кармана оставшиеся самокрутки. — Осуждаешь? — тут же вскидывается Стилински, чувствуя себя на своей территории. Всё же заботливый Дерек пугает; этот привычнее. — Понимаю, — дёргает головой, сбивая с толку; мягкий прищур оливковых глаз кажется незнакомым, успокаивающим. — Кто ты и куда дел того Дерека Хейла, которого я знаю? — спрашивает Стайлз — чтобы хоть что-то спросить, скрывая удивлённое волнение; хотя сердцебиение выдаёт со всеми потрохами, попытка — не пытка. Оборотень хмыкает, толкая к стене, впечатывая лопатками в погнутый, нагретый металл чужого гаража. Стайлз привычно облизывает губы, мечась взглядом по чужому лицу. — Так привычней? — спрашивает с усмешкой, и Стайлз поправляет отвороты кожанки, задевая ладонями мягкий хлопок светло-серой хенли. — Гораздо, — улыбается искренне, позволяя морщинкам появиться в уголках глаз, а затем спрашивает: — Зайдёшь в гости? Дерек неожиданно соглашается, ходит по квартире, принюхиваясь, а после садится на пол, прижимаясь к стене и принимая из ладоней Стайлза кружку с кофе. — Чем богаты, — разводит руками Стилински, разрывая упаковку с печеньем и ссыпая в блюдце с отколотым краем. Плюхается рядом, задевая плечом, шумно отхлёбывая из своей кружки, рассыпает крошки веером, но не отстраняется. Хейл улыбается уголками губ; так и сидят в уютной тишине, пока за окном не занимается рассвет. На прощание оборотень треплет волосы, вплетая в пряди тёплую ладонь, обещает зайти ещё. Стайлз не провожает. *** Дерек объявляется как всегда неожиданно. Стайлз пьян вдрызг, еле переставляет ноги, пытаясь догнать какого-то пацана, который не менее пьян, матерится на всю улицу, а затем виснет на шее оборотня. — Хе-е-ейл, — улыбается безумно, пока Дерек прикладывает холодные пальцы к пульсирующим болью вискам, зажмуривается, облизывая губы, несвязно бормочет о ведьмах, богах и проклятии Стилински. — Идиот, — шипит Хейл, таща парня за собой по переулкам. — Если бы на тебе было проклятие, я бы учуял. Стайлз шикает на него, прикладывает палец к тонким губам, морщится от боли. Дерек послушно затыкается, сгружая Стилински на продавленный диван. Сидит, снова выкачивая боль, поглаживая кончиками пальцев родинки на скулах, забирается под воротник рубашки, царапая шею, и Стайлз тут же шипит, выгибаясь. — Блядь, чтоб тебя, Хейл, — едва ли не хнычет, когда оборотень царапает снова. Дерек заставляет сесть, пробует на вкус точку пульса, вышибая всхлип и слыша ускоренный ток крови по венам. Соединяет языком созвездия родинок, а затем ловит чужое дыхание, разбавляя своим. — Ненавижу тебя, — шепчет Стайлз, цепляясь за него, как за спасательный круг. — Я так, блядь, тебя ненавижу. Дерек чувствует его ложь.