Заткнись

      У Стайлза – разбитые костяшки, ссадина на губе и проёбанная пустота в глазах. Он сплёвывает под ноги, зажмуривается, дёргает уголком рта в кривой усмешке, смотрит прямо в разведённую акварель чужой радужки. Он просто смотрит, не стирая с лица выражение глубочайшего похуизма, а внутри так же просто выламывает от боли. Стилински кивает своим собственным мыслям, хмыкает, вытирая окровавленный рот такими же окровавленными руками – чужая алая ржавчина иррационально возбуждает и одновременно отрезвляет; Стайлз засчитывает себе десять очков за то, что всё же смог ударить до крови. – Увидимся по ту сторону, – говорит, наконец, пытаясь отлепиться от стены, к которой прижат.       Дерек непонимающе хмурится, впечатывая сильнее, взглядом требует объяснить, и Стилински покорно выдыхает, пытаясь расслабиться (хотя какое там, учитывая то, что вплотную притиснут к шершавому кирпичу – даже через рубашку чувствует, как царапается кожа – и к охрененно горячему – во всех смыслах – мужику), закатывает глаза и устало говорит: – Просто отпусти меня. На мне не заживает, как на собаке, и я бы хотел хотя бы отмыть руки от крови и залить антисептиком. Так, на всякий случай, мало ли заражусь чем. – Оборотни не болеют, – качает головой Дерек, отступая на шаг, – и ты об этом знаешь. – Конечно, – легко соглашается Стайлз, – а ещё миллион абсолютно ненужных фактов о ваших мохнатых задницах. Увидимся. – Он машет на прощание, выходя под дождь, и спокойно доходит до джипа, изо всех сил сдерживая дрожь в руках.       Стайлз не привык просить ни о чём, особенно о милосердии, но зажмуривается, заводя мотор, и мысленно просит-просит-просит Дерека лишь об одном: сжалиться и не попадаться больше. Просто позволить испариться, исчезнуть, забыть самого себя. Вместо этого Дерек присылает сообщение с извинениями часом позже и пишет – господи-боже, за что, а? – что надеется, будто у них всё в порядке. Стайлз настолько сильно упирается лбом в зеркало в ванной, что продавливает его и заливает собственной кровью пол, а Мелисса ещё час вытаскивает мелкие осколки.       Милосердие?       Да Дерек ебал милосердие. ***       Стайлз ненавидит этот холод в ладонях.       Он растирает покалывающие подушечки пальцев, хмурится, глядя на Дерека, снова растирает руки. В груди — чёртова дыра размером с ёбаный космос; Стайлз старается не думать о том, что с каждым вдохом его затягивает всё сильнее, что орбита спокойствия рвётся, позволяя безумию слететь в пустоту.       Стайлз смотрит на Дерека, а кажется, будто в себя самого. То же безумие, тот же звериный оскал, то же мнимое спокойствие, тот же холод в прожжённых венах. Он не то чтобы против, но и улыбки это не вызывает, только уставшую усмешку. В конце концов, с этим тоже можно жить.       Хотя бы пытаться, хотя бы пробовать, хотя бы не сдаваться в первые несколько секунд внутреннего боя.       Хотя бы. – Так у нас всё в порядке? — в сотый раз спрашивает Хейл, осторожно дотрагиваясь до всё ещё скрытого повязкой лба. – Мфм, — непонятно отвечает Стайлз, прижимаясь к горячей ладони, а затем бормочет, придвигаясь ближе: — Чувак, нет никаких нас, о чём ты вообще? Есть ты, — он кивком указывает Дереку на него же, — постоянно влипающий в неприятности, и есть старина Стайлз, — он тычет себя указательным пальцем в грудь, — который какого-то лешего помогает тебе из них выбираться. – Я именно это и имел в виду, — хмурится мужчина, забирая боль. — Так у нас всё в порядке?       Стайлз пихает его в живот в знак протеста. *** – Раздевайся, — бросает Дерек через плечо, подходя к комоду и выдвигая пару полок. – Прости, что? — Стайлз стучит зубами, он замёрз, по-прежнему в промокшей одежде, но даже это не остановит его от вопросов. Даже наоборот. – Я говорю, раздевайся, — терпеливо повторяет Дерек, с грохотом задвигая шуфлядку. – Эм, чувак, — отводит взгляд Стилински, мучительно краснея, — я понимаю, что мы через многое как бы прошли, но это… — щёки болят от резкого прилива крови, и он тут же прикладывает к ним ледяные ладони. – Господи, ну ты же умный вроде парень, — закатывает глаза Хейл, подходя ближе. — Тебе надо переодеться и забраться под одеяло. Несколько одеял. – Три, — тут же соглашается Стайлз. — Или четыре. И горячий чай, — он судорожно кивает, а затем залипает на том, как Дерек стискивает ткань в своих руках. – Я мог бы приготовить какао. — Наконец говорит он, и, подождите-ка, это что, неуверенность в его голосе? – Было бы здорово, — хрипло соглашается Стилински, не отводя взгляда от сильных рук, сжимающих одежду. – Эм, думаю, это тебе подойдёт, — Дерек суёт ему в руки вещи, тут же отступая на шаг. — Во всяком случае, ничего другого предложить не могу, поэтому располагайся, да… — он протискивается к двери и быстро выходит, словно боится, что Стайлз заметит румянец на острых скулах. Стилински смотрит ему вслед, держа в руках мягкую хлопковую хенли и такие же мягкие домашние брюки с завязками, бросает их на кровать и стягивает через голову рубашку вместе с футболкой. – И что это такое нахуй было? — наконец спрашивает он у самого себя, забираясь под одеяло.       На кухне что-то с грохотом падает на пол, и Стайлз устало прикрывает глаза. – Чёртовы оборотни, — бормочет он себе под нос, откидываясь на удивительно удобную подушку, уверяя себя в том, что ложится всего на минуту.       Когда Дерек приносит какао, Стайлз уже спит. ***       Дерек любит океан.       Если честно, это не то, что Стайлз узнавал специально; просто когда в погоне за очередной тварью они абсолютно случайно оказались на побережье (Стилински-старший чуть с ума тогда от беспокойства не сошёл), Дерек замер, вдыхая влажно-солёный воздух, и было в нём что-то такое в этот момент, что Стайлз замер тоже.       Это уже потом, когда он дозвонился до отца, выслушал получасовую лекцию о безопасности и не меньшее количество угроз (Стайлз тогда отбивался гневно-беспомощным "Господи, пап, со мной ничего не случится, Дерек же рядом!"), он прислонился к капоту Шеви и вспомнил тот взгляд. Наверное, именно это заставило его устало прикрыть глаза и сказать: – Пожалуйста, Дерек, давай останемся ненадолго.       Хейл тогда резко повернулся к нему, вскинул больной взгляд, напряжённо вглядывался, а затем кивнул, расслабляясь, и захлопнул дверцу, привычно нажимая на кнопку сигнализации.       Они тогда сидели на мокром песке, вытянув ноги, и молчали, наверное, час, пока Стайлз не выдержал. – Я как-то сказал тебе, что ты не мой друг.       Дерек кивнул в знак согласия, слегка напрягаясь, и Стилински коснулся плеча, перехватывая взгляд. – Я ошибся, — сказал он, пожимая плечами. – Надо же, и такое случается, — хмыкнул Хейл, а затем осторожно хлопнул между лопаток, дёргая уголком рта в неуверенной улыбке. – Ты тоже мой друг, — сказал он спустя несколько часов, когда Стилински отряхивал задницу от налипшего песка.       И Стайлз был уверен: этого стоило ждать. ***       Скотт в очередной раз говорит что-то о стае из соседнего штата, спрашивает совета у Дерека относительно того, что с ними делать. Хейл пожимает плечами, спокойно садится на диван с книгой, откидывается на спинку и сообщает: – Ты альфа, не я.       Стайлз весело хмыкает из кухни, хлопая дверцей шкафчика, а затем с руганью достаёт из духовки всё ещё горячий противень с печеньем. – Хоть бы кто-нибудь помог, вы, мохнатые задницы! – кричит он, с грохотом сгружая выпечку в плетёную корзинку. – Зачем? – вскидывает бровь Дерек, не отрываясь от чтения. – Затем, что этот блядский противень охуительно горячий! – продолжает возмущаться Стилински, отдирая прилипшее тесто с горячего железа. – Блядь, Дерек!       Хейл со вздохом поднимается, откладывая книгу в сторону, проходит на кухню, критически осматривает покрасневшую кожу, прикасается, по привычке выкачивая боль, и Стайлз благодарно кивает. – Эм, парни, у вас всё в порядке? – неуверенно спрашивает МакКолл, глядя большими глазами. – Естественно, бро, – кивает Стайлз, подкидывая кругляшек теста в воздух, ловит ртом, довольно жуёт.       Дерек закатывает глаза, качая головой, Стилински пихает его в бок острым локтём, Скотт смотрит охреневшим взглядом, не решаясь вмешаться. – Я бы сказал, что ты должен надрать им всем зад, показать, так сказать, кто тут главный, но этот хмуроволк не одобрит, так что… – Стайлз пожимает плечами, вытаскивает из корзинки ещё выпечки, задумчиво жуёт, разглядывая Дерека. Тот хмурится, потирает переносицу, говорит наконец: – Я не то что не одобрю, я просто посоветую сначала осмотреться. – Ты зануда, – обвинительно говорит Стилински, пихая его в плечо. – Сказал мне парень, помешавшийся на древней латыни, кёльтских символах и прочей… мистике, – фыркает Дерек.       Скотт не сводит окончательно обалдевшего взгляда, пытается понять, что же такое происходит, пока его лучший друг и Дерек Хейл обмениваются шуточками о сверхъестественном, но так и не может сообразить. – Печеньку? – улыбается Стайлз.       Дерек закатывает глаза. *** –Ёб твою мать, а, – шепчет Стайлз, дрожащими руками зажимая рваную рану на животе. – Только не паникуй, только не паникуй, Стилински, Фенрир тебя раздери, спокойно, Стайлз… – бормочет себе под нос в полном ужасе и начинает задыхаться. – Дер? – зовёт, даже не задумываясь, что делает, скорее по привычке и от знания, что не бросят.       Дерек оказывается рядом спустя несколько мучительно долгих секунд, падает на колени, марая джинсы, испуганно матерится себе под нос, пачкая руки в чужой крови. – Я сейчас сделаю кое-что охуительно странное, – говорит наконец, даже не поднимая головы, и, не дожидаясь ответа, окончательно разрывает испорченную футболку и проводит языком по краям раны.       Стайлз изумлённо выдыхает, но на выходе получается что-то среднее между стоном и жалобным скулежом. Дерек проводит языком ещё и ещё, и Стилински чувствует, как сознание постепенно покидает его, а ноги отнимаются от дикого контраста утихающей боли под влажным языком и мурашек вдоль позвоночника.       У Стайлза окончательно отключается мозг, когда Дерек целует его синеющие губы, делясь воздухом и осознанием того, что жизнь ещё есть. И если Хейл когда-то ебал милосердие…       то Стайлз ебал весь мир, отвечая на поцелуй.