Равновесие

Запах крови будоражил нервы… Гнев, страх, слепая обида - эти чувства были так же обыденны, как непроглядная тьма. Он вырос в их окружении – привычной части его жизни, бессмысленной и чуждой. Ни одно из них не могло вывести его в этот странный, непривычный мир, полный неестественно яркого света, странных ароматов и звуков. Нет, это был тяжелый, удушающий и такой призывный запах крови и сырого мяса. Темный человек был насквозь пропитан этим запахом. И был похож на сочного, с нежной сырой плотью теленка, истекающего густой кровью. Возможно, он мог бы убить этого человека… разорвать его на части и насытиться до отвала. Но темный человек не обращал на него внимания. Он пах несколько неправильно… чем-то опасным, испорченным и неудобоваримым. Правильнее сказать – смердел, как насквозь прогнившее трупное мясо, зарытое в глубокой яме. Поэтому он не убил его, позволив зловонию влачить одинокое существование в жестоком мире людей. А потом его оставили одного бродить в ловушке запутанных лабиринтов незнакомого места. Еще он чувствовал другой запах – запах маленьких недоразвитых людишек - наполняющий его трепещущие ноздри. Он сходил с ума от их одуряющего аромата. Они пахли юностью и невинностью, и кровь их была горячей, чистой и сильной. Их было много… так много, что его мелкий умишко не мог определить их точное количество. Он ощущал их энергию, их притягательность и свой голод. Он беспорядочно бродил по темному туннелю, принюхиваясь, отслеживая рваные тени. Чувствовал, что источник его желания просачивается сквозь камни откуда-то сверху. А затем он уловил это – дуновение молодой крови – сладкой, чистой, почти рядом… гораздо ближе, чем другие. Он последовал за ним, оттолкнув в сторону мешавшую деревянную перегородку, вступая в светлую комнату. В ней было сыро, пахло чем-то резким, неприятным. Он судорожно моргнул – яркий свет больно бил по глазам – игнорируя рези, соблазняясь лишь запахом крови. Он уже почти ощущал ее горячий вкус и теплоту нежной плоти на своем языке. Тряхнув тяжелой головой из стороны в сторону, принюхался, ища сладостный источник. И, наконец, наткнулся на него – юный, наивный, желанный, стократ усиленный ужасом. Это только обострило его голод. Человеческий детеныш с визгом отскочил от него, прячась за хлипкой перегородкой. Он поднял дубину, разбивая деревянные доски вдребезги. Ребенок вскрикнул, отползая еще глубже в простенок. Сильный запах, пикантно сдобренный ужасом, напрочь сносил жалкие крохи разума, и он принялся крушить барьер за барьером, разнося в щепки жалкое убежище жертвы. Громкий шум и свежие юные запахи присоединились к соблазнительному аромату. Сначала он с легкостью проигнорировал их, намереваясь заполучить намеченную жертву, однако эти двое отвлекли его своими громкими криками, кидая в его сторону острые каменные обломки. Он разбивал странную белую полку, под которой скрючившись сидел ребенок, когда почувствовал, как в его спину впились острые ногти. Взревев от ярости и возмущения, что какая-то мелкая блоха всем своим весом цепляется за него, отвлекая от восхитительной охоты, он закрутился на месте, когда острая боль в ноздре заставила его на мгновение оцепенеть. Схватив огромной рукой брыкающуюся шмакодявку, он сдернул ее со спины. Размахивая дубиной, собрался было одним ударом успокоить извивающийся визжащий комок. Разочарование и гнев переполнили пустую душу, пока он неуклюже топтался на месте, глядя под ноги. Внезапно дубина вырвалась из его рук, разжимая сведенные в кулак неповоротливые пальцы. В удивлении он оглянулся в поисках орудия. Никогда доселе он ни на минуту не расставался со своей дубиной. Взгляд поймал легкое движение в воздухе, и он, проследив за ним, задрал голову вверх. Дубина плавно покачивалась прямо над ним. В эту секунду он позабыл обо всем: он забыл о запахе крови, о боли в носу, о барахтающейся кричащей добыче в своей руке, поскольку его озадаченный разум впервые пытался понять происходящее. Дубина парила в вышине. Это было НЕПРАВИЛЬНО. Дубина никогда не летала. Поскольку эта мысль целиком и полностью завладела всем его существом, то он не заметил, как его собственное орудие, сорвавшись вниз, резко впечаталось ему в темя. В голове вспыхнула резкая боль, и мир вокруг потемнел. - Угр… Троллий боггарт! – послышались в коридоре странные слова, и в ванную комнату ворвался Снейп. Буквально на пару шагов его опередила МакГонагалл – не потому что оказалась проворнее, а потому что Снейп и Квиррелл слегка притормозили перед входом (В конце концов, ведь это был туалет для девочек.) Снейп сбавил шаг, останавливаясь за напряженной Минервой, созерцая картину, раскинувшуюся пред его взором. Его поразил один только вид огромного существа. Это было вполне естественно. Внушительный вид горного тролля был ужасающим… даже в таком положении, неподвижно распластавшемся на полу посреди ванной комнаты. Он мертв? Или без сознания? Выпирающие ребра поднимались и опускались под грубой кожей существа. Оно все еще дышало. Снейп окинул взглядом комнату, отметив разбитые останки сломанных кабинок и покореженные трубы. Отовсюду лилась вода, выплескиваясь из пробоин неровными фонтанными струями. - Я требую объяснений, - потребовала Минерва, оправившись от первого шока. Обернувшись, Снейп увидел Поттера и Уизли, которые, смущаясь и слегка заикаясь, неловкими движениями пытались привести в порядок свою порванную и насквозь мокрую одежду. Поверхностный осмотр детей видимых травм не показал. Бьющееся набатом о грудную клетку сердце Снейпа слегка успокоилось, и он весьма удивился, испытав огромное облегчение, волной окатившее его с головы до пят. - Это была моя ошибка, профессор. Северус пораженно воззрился на Грейнджер, выползавшую из-под обломков разбитой раковины – девочка брала всю вину за случившееся на себя. Ошибка? Что, черт подери, случилось? Он раздраженно фыркнул, а тем временем Грейнджер выгораживала Поттера и Уизли, расписывая их невероятную смелость (или поразительную глупость!) за ее спасение. Какая наглая ложь! Чутье подсказывало Снейпу: девочка пряталась. Что на самом деле здесь произошло? Его собственные глаза не могли отрицать очевидные факты: вот тролль, валяющийся без сознания на полу, и трое невредимых студентов-первогодок, находящихся рядом с ним. Поттер и Уизли все еще судорожно цеплялись за свои волшебные палочки, стиснув их в кулаках побелевшими от напряжения пальцами. Независимо от обстоятельств, эти дети одержали победу над троллем! Обычно Снейп довольно резко спорил с Минервой за ее излишне мягкие снятия баллов с правонарушителей. Но сейчас он был слишком потрясен, чтобы возразить ей, предоставив декану Гриффиндора самолично казнить или миловать своих студентов. Глядя исподлобья на Поттера и Уизли он, скрепя сердце, все же признал факт слаженных действий мальчишек. Дети, сопровождаемые Минервой, покинули туалетную комнату. Снейп, окинув Квиррелла пронзительным взглядом, гордо расправив плечи, поспешил следом. Если его подозрения были правильны, то именно этот пустоголовый ублюдочный придурок позволил случиться тому, чтобы столь опасное существо попало в Хогвартс. Черт подери! Будучи учителем ЗоТИ, он мог с легкостью расправиться с ним собственными силами! Заметно прихрамывая, он направился в сторону гостиной Слизеринского факультета, чтобы проверить своих Змеенышей. Ему потребовался почти час, чтобы успокоить взволнованных студентов. Разогнав детей по спальням, пригрозил, что те, кого он в ближайшее время обнаружит за пределами собственных кроватей, лично получат от него самое суровое взыскание. Немного подождав, пока гостиная окончательно не опустеет и за дверьми комнат уляжется приглушенный шум, Снейп практически на цыпочках прокрался к огромному гобелену на стене, скрывавшему узкий проход в его личные покои. Ни один студент не знал об этом узеньком коридорчике. Если кому-то срочно нужен был декан, то, всего-навсего, нужно было выйти из общей гостиной Слизерина и, пройдя сотню шагов вниз, постучаться в массивную дверь. Тайный лаз предоставлял ему быстрый, незаметный доступ в гостиную, и обычно использовался только в чрезвычайных ситуациях, или же когда ожидал очередную пакость от своих ненаглядных хитрых Змеек. Сняв запирающее заклятие и распахнув малоприметную дверь, Снейп очутился в уютной опрятной комнате и, тяжело вздохнув, с облегчением расположился в высоком мягком кожаном кресле, стоявшем у камина. Чуть слышным заклинанием вызвал Роккера, который тут же оказался рядом с кружкой горячего крепкого душистого чая и тарелкой, наполненной тостами с сыром. Роккер был единственным домовым эльфом, кому Снейп позволил появляться в своих личных комнатах. Это был очень старый, весьма достойный эльф, аккуратно обернутый в кусок занавески из темно-бордовой парчи. Роккер, один из старожилов, с незапамятных времен работающих в Хогвартсе, был необычайно угрюм, лишен нервных припадков и взволнованной болтовни, коим подвержена была основная часть его народа. - Мистер Снейп желает чего-нибудь еще? – величественно произнес Роккер. - Нет, на сегодня этого вполне достаточно, Роккер. Прищелкнув длинными пальцами, Роккер исчез. Едва Снейп остался один, он откинул длинные полы своей мантии, задрал порванную брючину и принялся пристально рассматривать длинную глубокую и очень болезненную рану на своей ноге. Скривившись, левитировал баночку с лечебной мазью, стоявшую на столе в лаборатории. Бальзам заметно успокоил жжение, и зельевар принялся осматривать поврежденное место более тщательно. Он понимал, что ему необходимо обратиться к мадам Помфри, но ему претило повышенное внимание со стороны этой женщины, поэтому он не испытывал особого желания иметь с ней дело. Вдобавок ко всему, ему было немного стыдно, хотя Снейп никогда не признается в том, что какое-то тучное животное сумело взять над ним верх. Декан Слизерина решил пока, по возможности, как можно дольше избегать ненужных смущающих вопросов. Если от этих укусов проявится хоть какой-нибудь признак инфекции, он попросит помощи у Филча. Этот сквиб был противнейшим старым чертом! Но он никогда не задавал лишних вопросов. Прикрыв раненую ногу пледом, Снейп, наслаждаясь чаем маленькими глотками, задумчиво смотрел на огонь. Он вновь и вновь проигрывал в памяти события вчерашнего дня, ища зацепки и мотивы, которые, возможно, упустил. Едва Квиррелл вчера во время празднования Хэллоуина ворвался в Большой зал, Снейп тут же почуял неладное. Выскользнув в боковую дверь, он поспешил вперед, чтобы перехватить профессора ЗоТИ, стараясь опередить его на третьем этаже. План был весьма прост: спрятаться в тени за дверью той самой комнаты, чтобы поймать Квиррелла на месте. По крайней мере, он рассчитывал на это. Это могло сработать, если бы этот НЕНОРМАЛЬНЫЙ ХАГРИД не ОТВЯЗАЛ то глупое существо! Когда трехголовый пес напал, Снейп едва успел увернуться и выскочить из комнаты, вполне легко отделавшись раненой ногой. Он подозревал, что причиненный шум мог вспугнуть Квиррелла. Едва он захлопнул и спешно запер за собой дверь, прислонившись к ней спиной, чтобы отдышаться, он мог поклясться, что слышал шаги, быстро отдающие гулким эхом вниз по темному коридору. А вскоре появился и сам Хагрид, чтобы проверить свою домашнюю зверушку, а заодно – смешно сказать! – испугавшись, посмотреть, не украл ли тролль ту самую охраняемую вещицу. Ой, не смешите меня! Можно подумать, у тупого тролля был хоть один шанс устоять против разъяренного Зверя! - Я извиняюсь, профессор! Мне стало жаль Пушка, прикованного огромной цепью, - лепетал лесничий, словно малое дитя. – Я думаю, мимо него никто не сможет пройти. Да вы и сами видите. - С этой минуты, - прорычал Снейп, - держите свое ЧЕРТОВО ЧУДОВИЩЕ на цепи! Если бы какой-нибудь студент забрел сюда по ошибке, то он был бы УБИТ! Не обращая внимания на болезненную рану, Снейп покинул сокрушающегося о случившемся Хагрида, ворковавшего возле своего монстра, и, хромая, спустился обратно на первый этаж. Он не был обеспокоен тем, что кому-то сегодня ночью захочется вновь попытать счастья, проникнув за запретную дверь. Как бы ему ни хотелось это признать, зверюга Хагрида (он категорически ОТКАЗЫВАЛСЯ назвать трехголовое чудище «Пушком»!) – весьма эффективное средство устрашения. Даже Снейп понятия не имел, как без риска для жизни можно подобраться к люку, на котором возлежало это страшилище. Каждый из профессоров, кому выпала честь стать избранным, внес свой вклад в систему защиты, и только ему одному была ведома тайна ее преодоления. Снейп никогда не одобрял решения спрятать Камень в Хогвартсе. Это было слишком опасно для студентов, чтобы держать его в стенах Замка. И он отнюдь не считал, что он был весьма уязвим, находясь в своей ячейке Хранилища. Как всем известно, у гоблинов была самая лучшая система безопасности в мире. Но секретные источники Дамблдора оказались правы: на следующий же день после перемещения Камня произошел невероятный случай. Кто-то проник в хранилище Гринготтс. Теперь Камень покоился в скрытых глубинах замка Хогвартс. И именно с этого момента Квиррелл, по мнению Снейпа, начал проявлять к этому делу весьма живой интерес. Он не раз видел, как профессор ЗоТИ без дела слонялся по коридорам третьего этажа. И только мог надеяться, что его бдительность будет сдерживать весьма двусмысленные порывы Квиррелла. Снейп налил себе еще одну чашку чая. Его рана горела, жуткая головная боль острыми иглами стучала по вискам, но он был еще слишком обеспокоен, чтобы отправиться спать. Интересно, что случилось с троллем? Надеюсь, Хагриду не вздумается сделать из него чертового «домашнего любимца»! - Думы о тролле вернули его к происшествию в туалетной комнате. – Как двум первокурсникам удалось остановить горного тролля? Никакое волшебство на него не действует – любое заклинание отскакивает от его шкуры, только еще сильнее озлобляя животное. Судя по отзывам преподавателей, Уизли не очень силен в обучении. А Поттер… Поттер не преподнес никаких сюрпризов, кроме умения неплохо держаться на метле. Талант в квиддиче едва ли полезен против Темных Искусств. Поттер именно такой, как я и предполагал: самодовольный и дерзкий, как его отец. – Зельевар задумчиво сделал еще один глоток. – Хотя, он, кажется, очень предан своим маленьким друзьям… может, именно поэтому он первым набросился на тролля. Проклятый Чертов Гриффиндорец! Как будто его врожденному эгоизму недостаточно быть просто Мальчиком-Который-Выжил, а иметь глупый комплекс героя… наслаждаясь им, и всю жизнь нежиться в благодарности и восхищении родственников и друзей. Идиот! Бессмысленный героизм только навлечет на его беспечную голову еще больше проблем! Уменьшив в гостиной пламя свечи наполовину, припадая на больную ногу, он доковылял до кровати, уверяя себя, что он ни на каплю больше не переживал бы по тому, если б Чертов-Гарри-Поттер собственноручно свел себя в могилу. Когда на следующее утро он проснулся усталым и разбитым, беспокойно проворочавшись в постели всю ночь, то обвинил во всем свою ноющую рану.