Искаженный разум

— Раздевайтесь, пока Обито не очнулся! — взвизгнул Тоби и заёрзал на кожаном сидении кадиллака. — Не могу больше терпеть. Как глаза открыл — причиндал колом стоит, будто ваш член в моей… — Заткнись! — раздражённо прикрикнул Мадара и вывернул руль, чтобы Тоби хорошенько приложился головой об окно. С Обито уже такой номер не прошёл бы. — Ау… — восторженно зашипел Тоби и с улыбкой погладил голову. — Это всё ещё я! — Этого я и боялся… — Вы разбиваете Тоби сердце, Мадара-семпай… Я же не виноват, что у моей души есть сиамский брат-близнец. От этого зануды не избавиться. — Я не это имею в виду. — Значит, вы меня всё-таки любите? — Тоби счастливо оскалился широкой улыбкой. Его вопрос был искренним, как и надежда ухватиться за ответ. Каким бы он не был. — Нет. — Всё равно отсосу, — разочарованно буркнул Тоби и смиренно сел на уже изрядно надоевшее сидение. Мадара с пару минут ждал очередных бессвязных воплей, но Тоби молчал. Молчал с таким усердием, что постепенно его кожа начала краснеть от напряжения. — Я боялся, что тебе соизволит явиться на рабочем месте Обито. Сегодня было опасно. Надоедливый Какаши всё вынюхивает — остерегайся его. — Неприятный типчик. Сначала что-то сделал, а после только и мог, что просить прощения. Либо не делай, либо не надо после сомневаться в содеянном. — Что он сделал Обито? Тоби заметил, как между бровей Мадары появились глубокие морщины, и его тонкие губы плотно сжались. Парень облизнулся от предвкушения. — Не могу знать, — саркастически ответил он, и Мадара шумно выдохнул, мотнув головой. — Но, — добавил Тоби, и Учиха обернулся к нему с надеждой, — правда не всегда нужна. Тем более о нём. — Он мой племянник, — стараясь говорить без явных эмоций, оправдался Мадара. — Но не сын и не любовник… — Он мой племянник. — А я? Мадара усмехнулся, дёрнувшись в сидении. Медля с ответом, мужчина тарабанил пальцами по рулю. Дорога до дома всегда была такой долгой? — Физически, ты мой племянник. — Получается… — радостно начал Тоби, но вовремя умолк, уведя взгляд в сторону окна. — Что тогда получается? — Не имеет значения. Лучше помолчу, чем после буду наказан вашим игнором. Если вам удобно, семпай, Тоби будет вашим племянником. Позволю уступить Обито, раз уж он был рождён первым. — Рождён? — переспросил Мадара. — Да! После он мне уступит — всё честно, — продолжил рассуждать Тоби. — Вы так не думаете, Мадара-семпай? — Мы уже приехали. Выходи! — Почему именно сейчас? — Потому что мы уже дома. Или я должен колесить вокруг дома, пока ты размышляешь? Тоби поторопился за дядей. Воздух из-за душного зноя был таким плотным, что дышалось с трудом. Или виной тому не только воздух? И жар не от летнего зноя вовсе. И Мадара ему не дядя… Он кое-кто гораздо важнее, в независимости от наличия в его венах родственной телу Обито крови. — Мадара-семпай, — почти шёпотом окликнул он впереди стоящего мужчину. Мадара нехотя обернулся, успев провернуть в замке ключ, и толкнул дверь. — Что ещё? Еда в шкафчике на кухне… — Покормите меня? — с мольбой спросил он, нависнув на плечах мужчины. Окрепшие руки Обито цепко охватили шею, чтобы Мадара не мог скинуть его со спины. Или это руки Тоби? Мадара уже сам запутался, как относиться к этому телу, внутри которого ежедневно проходила война, а он был лишь сторонним наблюдателем. — Тумаками накормлю, пидарюга хитрожопый, — прокряхтел Учиха и попытался разомкнуть хватку, но пальцы Тоби впились в собственную кожу с таким усилием, что на ней тут же распустились алые ссадины. — Накормите, — взмолился Тоби, обдав своим слабым дыханием вспотевший висок и кончик уха Мадары. — До сих пор ноги трясутся. Занесите меня в дом. Мадара шумно втянул воздух и тяжёлым шагом поковылял в дом, подхватив одной рукой ногу Тоби, чтобы уменьшить его вес, давивший на спину. Горячий, шершавый от сухости, словно у кошки, язык настойчиво окольцевал мочку, слизав с неё солоноватый пот. Тело Мадары задрожало, и мужчина остановился посреди коридора, застыв между проёмами кухни и гостиной. — Тут уж сам! — отпустив ногу Тоби, выкрикнул он, но парень всё не отпускал напряжённую шею, пытаясь дотянуться языком до ушной раковины мужчины. — Хватит! Ненавижу! — противился Мадара, мотая головой, ощущая горячее дыхание. Всё тело будто пронзило короткими иглами. — Только попробуй сделать это снова, и тогда я сделаю тебе так больно, что ты будешь молить Обито вновь вернуться и избавить тебя от мучений! Тоби хищно усмехнулся. Именно этого он и желает — чувствовать себя живым, пусть даже насильно. Долго приноравливаясь, он, не рассчитав силы, укусил ушной хрящ дяди, и по дому раздалось громкое шипение на грани болезненного вскрика. Тоби даже не понял, как оказался на полу. Помнит, как в одну секунду перелетел через мужчину, и теперь Мадара склонился над ним, сев на корточки. — До крови укусил? — прохрипел Мадара, потерев ладонью покрасневшее ухо. — Вам кажется, Мадара-семпай. Но вы обещали сделать мне больно, если я вас ослушаюсь… Мне ещё где-нибудь укусить вас? — спросил Тоби и облизнул сухие губы, потянувшись к ширинке Мадары. — Только не кусай там! — дёрнулся от испуга мужчина и шлёпнулся на пол. Тоби открыл рот и сжал зубами округлый плотный бугор, образовавшийся под ширинкой. — Кусь, — устало оскалился Тоби, и от толстой ткани джинс растянулась тягучая тонкая дорожка слюны к его губам. Мадара задумчиво молчал, не сводя взгляд с лица парня. Сейчас в его глазах он видит лукавый блеск — Тоби заражает своим счастьем и желанием. Мадара обхватил ладонью коротко остриженный затылок и притянул голову Тоби ближе к себе. — Сколько у нас времени? — Не знаю, — пожал плечами он, и его глаза блуждающим взором скользнули по лицу дяди. — Пока я не выпущу его сам. — Это как? — Пока я не усну. А этого ему не дождаться, пока я не получу желаемое… Губы Тоби сухие, колючие, как проволока и столь же манящие, как свобода, скрытая за ними. Эти запретные изгибы коснулись заросшего редкой щетиной подбородка, и Учиха готов был поддаться им от усталости. Но только лишь из-за неё? Они колкой страстью проплыли вниз вдоль впадины под нижней губой Мадары, и мужчина нехотя отстранился. — Иди на диван, — вместо поцелуя приказал Мадара и предусмотрительно запер замок на двери. Его не волновало, что вокруг практически нет соседей — какой полоумный идиот станет жить на отшибе города, где кроме песка есть только сам Мадара? Но секрет, скрытый в этих стенах и душах мужчины и Тоби — он слишком личный, слишком запретный и столь желанный, чтобы делиться им с кем-то другим. Даже поверить в эту тайну самому — уже преступление на грани сумасшествия. Мадара слабый и убогий человек. Или одинокий? — Обито бы обзавидовался мне, узнай о нас, — радостно воскликнул Тоби, стянув со щуплого тела футболку и в коротких прыжках скидывая с ног рабочий комбинезон, насквозь впитавший в себя неприятный запах. Тоби гораздо больше нравился аромат Мадары — кровь древесины приятным благоуханием окружала этого мужчину и создавала совершенный, желанный образ, словно ароматом дорогого одеколона. Но парень прекрасно понимал, что не аромат делает человека. Мужчина — вот основа, и без достойной основы даже «Клайв Кристиан» будет зловонней пропахшей рыбой робы. — Ты уже голый? — изумился мужчина, оглядев угловатый силуэт Тоби. Широкая, но по-прежнему костлявая, изуродованная ожогом грудь вздыбливалась часто и надрывно. Мадара всё никак не мог понять его мысли и логику действий, хотя, возможно, их и не было. Тоби жил порывом, ведь его «жизнь» была гораздо короче, чем у Обито. Неостановимого потока минут парень боялся больше, чем каких-то запретов и рамок. Законы неспешного мира не действовали на него. — А чего мне ждать? Передо мной ведь вы, Мадара-семпай, — с полным доверием вздохнул Тоби и потёр ладони друг о друга с восхищением. Мадаре льстили его слова. Мужчина криво усмехнулся и заглянул в окно, осмотревшись из стороны в сторону, прекрасно зная, что улица пуста. Но он должен. Комната погрузилась в приятный полумрак, когда мужчина зашторил окна и обернулся к застывшему в удивлении Тоби. — Так надо, — вкрадчиво уверил он его, и Тоби согласился. — Я готов, мой семпай. Идите же ко мне! — театрально вымолвил парень, вытянувшись всем ростом на диване, и демонстративно разжал ткань трусов в своей руке. Нижнее бельё плавно соскользнуло по сухой коже вниз и рухнуло на пол, слетев с кисти Тоби. — Что я творю… — сокрушался Мадара, достав из ящика стола смятый пакет из аптеки, приобретённый недавно. Больше он старался ничего вслух не говорить, но голова его то и дело качалась и стороны в сторону в такт мыслям. — На, зад разомни, пока я хожу за презервативами. — Не волнуйся, милый, — высоким голоском запел Тоби, — я принимаю таблетки. — Какие? — недоумевая спросил Мадара. — Ну, чтобы не забеременеть, — пожал плечами парень и распечатал плёнку, в которую был затянут лубрикант. — Вот же долбаёб. Это у вас с Обито общее! — крикнул Мадара из спальни. Тоби скривился в ответ, шевеля губами в такт мужчине. По дому разносились громкие стоны. Сначала Обито выдыхал приглушённые звуки вместе с горячим воздухом, касаясь себя смоченными в геле пальцами. Средний палец вошёл в анус всего на одну фалангу, а тело парня вздрогнуло и напряглось. Вот, каково внутри — уже громче задышал он, уперев большой палец в бедро, проталкивая указательный палец глубже. Кожу и упругую мышцу закололо иглами прохлады почти болезненно, и напряжённый член стал содрогаться в темп тем толчкам, которыми одаривал Тоби самого себя. Стройное тело вытянулось, как прутик; бёдра приподнялись, и за плечами жалобно заскрипела спинка старого дивана. Тоби вцепился в грубую обивку пальцами до белых костяшек так, как бы цеплялся за горячее тело Мадары. По пальцам тягучими каплями стекали излишки смазки. Прорываясь сквозь душную жару и замораживающей стрелой пронзая каждый нерв, второй палец уже внутри него — Тоби, на удивление, не больно. Все ощущения заморожены, притуплены, но подобны острию. А как бы Тоби хотел почувствовать боль сейчас, сильную — до зубного скрежета. Его стоны звучали как крики отчаяния. — В спальне нет. Придётся вернуться к машине, — внезапно появился Мадара, спеша к двери. — Не нужны они. Вставьте уже! — прикрикнул на него Тоби совсем несвойственным ему командным голосом. Отклик отражения Обито внутри в самый неожиданный момент. Мадара замешкал. Секс с мужчиной приятен, но Учиха был брезглив до «недостатков» чужого тела. С женщинами одна проблема, с мужчинами — другая. Но Тоби взывал до него своим стоном. Глядел на него сверкающими глазами, в которых сумасшествие взяло вверх над последними остатками разума. Тело, как волна, податливо накрывает толчок пальцев внутрь себя в ответ. Под грубо зарубцевавшимися ожогами видно, как мышцы сокращаются, словно пытаясь выбраться наружу из тесной плоти. И всё его тело, его разум, пусть даже лишь часть его, именуемая «Тоби», сейчас желает Мадару. Какой «недостаток» может этому сейчас помешать? — Если вы сейчас уйдёте — я кончу от своих пальцев, и тогда вы останетесь ни с чем. Будете вспоминать мою выебанную собственной рукой дырку и жалеть, что так и не вошли. Тоби и заканчивать свою речь не надо было — Мадара уже около него, склонился над ним, проминая под своим весом диван. Теперь холод внутри растопился, как оттаявшие льды, и острые ощущения пульсацией отдавались от малейшего движения пальцев. Интуитивно Тоби протолкнул пальцы глубже, сколько ему позволяла их скудная длина, но было мало. Мадара стянул через голову майку, и Тоби прильнул бледными от частого дыхания губами к его животу. Вытягивая длинную, напряжённую шею, парень целовал каждый мускул, каждую впадинку с жадностью втягивая ноздрями запах, как воздух. — Не облизывай меня, — пренебрежительно сморщившись, попросил его мужчина. Тоби и не думал останавливаться, надеясь в итоге получить взаимный поцелуй, но Мадара лишь отвернулся. Выдавив на ладонь холодный гель, стараясь держать локтём назойливого паренька от себя на расстоянии, Учиха обильно смазал им возбуждённый член, проведя по его бугристой поверхности вверх-вниз. Вены синими, глубокими реками легко сжимались под пальцами, меняя свои русла, а после возвращаясь на исходное положение. Головка побагрела от приятной прохлады, от которой кровь медленно вскипала в реках вен и капилляров. — Поворачивайся своей недовыебанной дыркой, буду навёрстывать упущенное. Тоби радостно улыбнулся и вздохнул с облегчением. Один ловкий прыжок — и он лежит на животе, поднимая свои бёдра навстречу мужчине. — Теперь не плачь, если будет больно, — предупредил Мадара. Его плоть к приятному удивлению вошла мягко. Вместо горячих мышц, мужчина очень ярко ощущал колючий холод, поэтому желание углубиться и согреться внутри парня лишь нарастало. Им обоим было холодно, так болезненно холодно, что с искривлённых губ Мадары сорвался раздражённый стон. — Что за? Будто я лёд членом долблю! — воскликнул он и попытался выйти из Тоби, но парень сжал свои бёдра, не выпуская мужчину из себя. — Подождите! Это лишь сначала так. Сейчас будет хорошо… Мадара скептически сощурил свои глаза, но безмолвно продолжил коитальные движения. Пока неприятный холод проникал под его кожу, мужчина внимательно оглядел опустевший тюбик лубриканта. — «Охлаждающий эффект с ароматом клубники», — прочёл он и хрипло рассмеялся. — Тоби, как там? Жопа не мёрзнет? Тоби с дрожью изогнулся под тяжёлым мужчиной. Его губы вновь разомкнулись, и он издал такой высокий, протяжный крик, насадившись на плоть мужчины до самого предела. Пальцы парня вцепились в бёдра Мадары, оцарапывая его кожу аккуратно остриженными ногтями. — Сейчас, — сдавленно выдохнул он и спрятал своё покрасневшее лицо в грубой обивке дивана. Опухшие вены змеями оплели его шею и душили с таким давлением, что Тоби боялся поднять голову и тогда бы он кричал как ненормальный. Обжигающая лава выжигает его изнутри. Каждый толчок мужчины калёным железом обжигает вновь и вновь. Тоби теперь чувствовал его. Ощущал в себе Мадару так остро, что теперь главная проблема парня — не потерять сознание от эмоций. Он так недолго пробыл с ним. Ещё не всё. Время Обито не пришло. — Ты с меня сейчас кожу снимешь, — зашипел Мадара, сжав кисти Тоби и убрав его руки от своих бёдер. Мужчина тоже уже чувствовал, как пощипывание холода сменилось горячим жжением. — Переборщил со смазкой, — с досадой прохрипел он и вывернул длинные руки парня. Напряжённые лопатки сдвинулись; грудь с рёбрами стянуло тянущей болью. — Больно, — почти неслышно выдохнул Тоби, подняв голову и зажмурив глаза. Мадара слышал его. Скрутив руки сильнее, донельзя неосторожно, что в суставах раздался характерный глухой хруст. Мадара заставил Тоби выгнуться ещё. Входя резко, грубо, с громкими шлепками об ягодицы Тоби, мужчина сжимал пальцы до багровых следов на мышцах. Тоби жмурил глаза, болезненно скалясь и скрывая крик за стиснутыми до скрежета зубами. Вздутые вены с шеи медленно поползли к лицу, и, с прилившей к голове кровью, Тоби, забывшись, затараторил: — Больно. Так больно, что я чувствуя себя живым. Тоби чувствует себя рядом с семпаем живым. Мадара застыл в изумлении и оглядел парня. Пальцы скользят по влажным от пота рукам — он бы не смог его удержать крепко, даже если бы сильно этого хотел. Тоби сам желал остаться в его руках. Готов был застыть в любой противоестественной позе и не шелохнуться, чтобы не выскочить из этих скользких, некрепких пут. А если Мадара отпустит его — Тоби сам сомкнёт пальцы мужчины хоть на горле. Для него главное быть в его объятиях. Кончики пальцев Тоби обдало горячим дыханием, и Мадара вцепился в них зубами, чувствуя, что сейчас их единству наступит кульминация. Тоби тянулся к его горячему рту, к тёплым, потрескавшимся от долгой жары и палящего солнца губам. Он мечтал почувствовать их давно, и сейчас завидовал своим пальцам, ведь они были не только его. Ревность к телу Обито никогда не отпустит Тоби. Толчок. Мадара задержал свои бёдра, войдя на всю длину своего члена. Тоби круто тряхануло. Резко отстранившись, Учиха вновь вошёл, и в этот раз приятное тепло сгладило жжение магмы. Тоби чувствовал трепетание плоти мужчины внутри себя. Запечатлеть бы то ощущение в себе и запечатать, чтобы никогда оно не исчезло. Навеки. В нём. Именно в нём. Веки тяжёлые; тяжесть в голове свалила Тоби на диван. Хочется остаться здесь и помнить всё. — Тоби? — настороженно окликнул его Мадара и потряс бессознательное тело за плечи. — Ты хоть раз можешь остаться и убрать за собой? — рассердился мужчина и легонько хлопнул парня по затылку. Из расслабленного тела по крупным бёдрам каплями скатилась мутная слизь. Мадара отдышался, восстанавливая сбившееся дыхание, с грустью взирая на свои следы, оставшиеся в теле племянника. Уж это он не сможет спихнуть на геморрой. Надо самому смыть «улики» и желательно побыстрее, пока одна из личностей не очнулась. Обхватив грудь парня, Мадара перевернул тяжёлое тело на бок. Под ним в самом центре дивана виднелось обширное, влажное, белёсое пятно — Мадара не сразу понял, откуда оно. — Когда он успел? — вскинул вверх брови мужчина и прикрыл разводы подушками. Долой с глаз! Тяжело шлёпая босыми ногами по полу, Учиха занёс Тоби в ванную комнату, волоча за собой ноги паренька. Мадара усадил его на пол под душевой стойкой и снял с неё душ, не заморачиваясь над температурой льющейся воды, обливая ею вспотевшее тело. Тяжело сглотнув, Мадара сунул два пальца в припухший анус Тоби и растянул мышцы, выпуская стекающие сгустки наружу. — Сейчас замараюсь по локти, — сквозь зубы процедил он, продолжая намывать чужую задницу. Лицо Обито дрогнуло, и мужчина одёрнул руку. Парень тяжело приходил в себя. Свет яркий, бьющий в глаза, и холодно, будто сейчас вовсе не август, а сырой ноябрь. Мышцы всего тела в тугих судорогах. — Какаши… — прохрипел Обито, скользнув затуманенным взглядом по стенам. — Не угадал. Тут только я, — качнул головой Мадара, усмехнувшись. Заметив дядю, Обито разочарованно сморщился. — О нет, — выдохнул он. — Что я здесь делаю? Не говори мне, что… — О да-а-а, — кивнул мужчина и помог парнишке подняться с холодного кафельного пола. — Это было зрелище на миллион. Кто бы мог подумать, что Тоби боится высоты. — Да пофиг на него! — прорычал Обито, отмахнувшись рукой, и вновь повис на Мадаре, вцепившись в его плечи, пытаясь устоять на шатающихся ногах. — Меня куда сильнее волнует, видел ли его Какаши. — Мальчик мой, его только слепой не видел и глухой не слышал. Не знаю, что у вас с этим Какаши произошло, но советую придумать правдоподобную сказку для директора. — Он тоже видел?.. — ощетинился Обито. — В первых рядах стоял. Не будь ты моим родственником, он бы уже уволил тебя. Но рожа Нагато в тот момент того стоила… Жаль я не додумался сделать фото. — Смешно, старый ублюдок, — выплюнул со злобой Обито, и Мадара отвесил вдогонку увесистый подзатыльник. Ощутимый, но не столь сильный, чтобы вновь выбить из этой головы сознание Тоби. — За языком следи. Я вправе ржать и издеваться, сколько хватит мне сил, иначе бы Тоби до сих пор сидел и дрожал в слезах на мостике. И тогда бы всё, что оставалось тебе — спрыгнуть с него, чтобы навечно избавиться от позора. — Я голый, — удивился Обито, опустив вниз глаза. — Да, бывает. Люди принимают душ обнажёнными — это нормально, — беспричастно ответил ему Мадара и завёл парня в спальню. — А почему я принимал душ? — вновь спросил он, сев на кровать. — Спроси у Тоби. Мадара беспрерывно кивал в такт своим мыслям, облизывая нижнюю губу. Вид у него в этот момент был глупый. — А почему ты почти раздет? — Я? — дёрнулся мужчина и оглядел себя. — Ну, майка вымазана невесть чем, вот и снял по приходу. — Да? А несёт от тебя клубникой, — заметил Обито и сморщился от сладкого аромата. — Это — лак. Тебе кажется, — смутился Мадара и понюхал ладони: ягодный аромат въелся в кожу и перебил собой запах тела. И не только. Мадара тоже сморщился от приторности этого запаха. Раздался стук. Сначала тихий, никем не услышанный, а после входная дверь уже ходила ходуном, и ручка под ладонью гостя скрипела так громко, что Мадара сорвался с места без лишних слов. Учиха захлопнул дверь в спальню, чтобы не выдать присутствия Обито, и неважно, кто гость. Хотя Мадару посетила догадка о Нагато или Кисаме, но эти два «храбреца» не стали бы так бесстрашно вламываться в его дверь. Мадара разомкнул замок и распахнул дверь. Следом за ней на мужчину налетел удивлённый Какаши. Оба застыли, уставившись друг другу в глаза. — Снова здрасти, — безрадостно поздоровался Какаши, выпрямившись и отряхнувшись. Мадара глубоко вдохнул, набрав в грудь воздуха побольше, и выпрямился в ответ, не забыв напрячь рельефные мышцы, о которые этот самый Какаши только что едва не разбил свой нос. А жаль, — расстроился Мадара, — вечер окончательно испорчен. — Ну, привет. — Я, собственно, к Обито. — Какаши с нескрываемым презрением оглядел полуобнажённого мужика, старые джинсы которого были насквозь мокрыми. Мадара польстился столь пристальным вниманием, приняв его за зависть. — А он, собственно, занят. Вас не ждёт, дорогой гость. — И чем он таким занят, что никого не ждёт? — Жопу моет. Голова Какаши нервно дёрнулась. — Что-что он делает? — Моется, — уточнил Мадара, чуть подавшись вперёд, чтобы вытолкать гостя и захлопнуть за ним дверь сию секунду. — А ты что, задницу не моешь? — Я могу войти и подождать его? — спросил Какаши и попытался оттолкнуть Мадару в сторону, упрямо преграждающего ему путь. — С немытыми задницами в цитадель Учих путь закрыт, — не сдавался он. — Она мытая, — через зубы оправдался Какаши, и после недолгой перепалки в дверном проёме Мадара всё-таки сдался и пропустил нежданного гостя. — Ну и помойка, — скривился Хатаке, обернувшись в сторону гостиной, по которой была разбросана одежда. — И прёт синтетической клубникой. — Мы не ждали столь тонкого ценителя чистоты в доме. Сорян, — бурчал ему вслед Мадара. Указав в сторону кухни, он добавил: — Жди. Сейчас схожу за ним. — Чаю не предложишь? — За дверь выйти предложу. «Учиховский старый ублюдок», — выругался в мыслях Какаши и нервно вытянул из-под стола деревянный стул. Вместо того, чтобы просто сесть и отдохнуть после рабочего дня, Хатаке изумился умелой резьбе. Тонкие орнаменты на спинке, пропускающие сквозь себя лучи света полупрозрачными лентами; крепкие ножки с резной спиралью, оплетающей их — Какаши прикоснулся до гладко зачищенных и покрытых лаком срезов. «Тонкая работа. Вынужден признать, что он талантливый Учиховский старый ублюдок. Я даже дрова ровно расколоть не могу». — Обито! — прикрикнул Мадара, забежав в спальню. И проглотил слова, вставшие удушающим комом в горле. Обито стоял у кровати, нагнувшись к ней и упёршись рукой в матрас, вставляя свободной рукой свечку в свой ещё не спухший анус. Мадара безмолвно захлопнул дверь и подпёр её спиной. — Выйди! — смутился Обито и натянул на себя одеяло. — Я уже не могу, — хотел бы с улыбкой признаться Мадара, но не смог выдавить из себя даже короткого смешка. — Там твой семпай. И он полон решимости и огня встретиться с тобой. Научись запирать дверь, когда делаешь такие штучки. Обито вскочил на ноги и заметался из угла в угол. — Что мне делать? Я… Я… — Оденься для начала. С минуты на минуту он может ворваться сюда. — Да, сейчас, — закивал Обито, закопавшись в ворохе одежды. — Давай шустрее только с ним, а то меня нервирует его присутствие. — Придя в себя, Мадара растянул губы в насмешке и приготовился уходить. — Что ты делаешь со мной, малыш Обито? Увиденного мне уже не забыть. — Сдохни! — негромко крикнул ему в спину Обито и зашвырнул в мужчину аккуратно сложенными джинсами. Какаши с надеждой обернулся на шаги, но вместо ожидаемого Обито он вновь уставился на ненавистного Учиху. Улыбка Мадары стала шире и счастливее. — Сейчас выйдет мой племяш, — едва сдерживая накатывающий смех, возвестил он и без стеснения снял влажные джинсы, чтобы переодеться в сухую одежду. — Другого места для этого нет? — шикнул Какаши и отвернулся. — Так-то, это мой дом. Все места здесь подходящие для меня. Не нравится — дверь всегда открыта. Валите на хер, пожалуйста. Какаши умолк, но его пальцы сложились в неприличный жест, и парень почесал средним пальцем голову — Мадара всё равно не видит, а Хатаке теперь меньше жаждет разбить ему лицо. — На, закинь в стиралку, раз сидишь без дела! — крикнул Мадара, швырнув в Какаши свои брюки и наспех собранные по гостиной вещи. — Позади тебя. Не потеряешься, «Пугало», — ядовито протянул взрослый мужчина и вышел из дома. Обито в спешке привёл себя в порядок, но мысли никак не укладывались в голове, гудели роем в черепной коробке, как в густо заселённом улье. Что ему сказать? Ответа не было, но если сейчас Обито сдрейфит и не выйдет, то выглядеть это будет ещё подозрительнее. Лучше взять себя в руки и сделать первые шаги, открыть дверь — а дальше будет легче, ведь обратного пути нет. В доме так тихо, что парню показалось, будто его гость ушёл и оставил его наедине с собственными необдуманными оправданиями. Какаши сам вышел в коридор, задумчиво оглядев пол, стены и потолок, не вынимая рук из карманов. Даже когда его взгляд натолкнулся на Учиха, Какаши не шелохнулся. Обито поборол желание отвернуться и скрыться за дверью и растянул губы в приветливой улыбке. — Прости, что заставил ждать. — С тобой всё хорошо? — сразу спросил Какаши и подошёл к нему. Обито ощутил, как к лицу горячей волной прихлынула кровь. По сравнению с этим ощущением, пальцы Какаши, почти невесомо коснувшиеся его красной щеки, были холодными. Хотелось прижаться к его ладоням и впитать в себя спокойствие, которым разило от Хатаке. Но Обито лишь сдержанно оттолкнул его ладонь и заглянул за спину приятелю, боясь попасться в такой ситуации на глаза дяде. — Он ушёл, — проницательно произнёс Какаши и отошёл в сторону. — Куда? — Какаши молча пожал плечами. — Всё равно держись на расстоянии, — насупив брови, предупредил его Обито и повёл друга на кухню. — Я обеспокоился: ты так внезапно ушёл, оставив свои коробки от обеда, что мы даже не успели поговорить. — Внезапно ли? — кинул через плечо Обито, заваривая чай в больших кружках. Какаши съёжился от его едкой интонации и почесал пальцами дёргающееся от нервов веко. — Я понимаю, что ты удивлён моим поведением, но, может, выслушаешь? Немного поразмыслив, Обито утвердительно кивнул и швырнул на стол упаковку шоколадного печенья, украв его из запасов Мадары, которые тот хранил на случай набегов Тоби. — Чай, надеюсь, не с клубникой? — настороженно спросил Какаши прежде, чем принять кружку из рук Обито, трясущихся от медленно отступающей боли. — Нет. Чёрный, если не ошибаюсь, с жасмином, — с ноткой сомнения ответил ему он и вдохнул ароматный пар. — Да, жасмин. — Отлично. — У тебя аллергия на клубнику? — Нет. Я не люблю резкие сладкие запахи. Подумал, что запах клубники, ощущаемый в доме, может исходить от чая. Рин одно время увлекалась разными сортами чая, и некоторые были нашпигованы ягодами и цитрусами. До сих пор вспоминаю ту какофонию ароматов с содроганием. — Мы с дядей редко пьём чай. А если пьём, то только чёрный с бергамотом. Иногда с жасмином. Запах клубники, — Обито сел напротив Какаши за стол, — это лак, как мне объяснил Мадара. Может, новый какой-то. Впервые такая вонь стоит в доме. — Лак? — усмехнулся нелепице Какаши и стянул маску с лица. — Ну, пусть будет лак. Мадара медленно выкурил сигарету, наблюдая за закатом из открытого гаража. Работать уже поздно, запал иссяк, да и сроки не поджимают. Но сидеть в компашке рыбных дел мастеров мужчина тоже не горел желанием. Скучно… — И чего это я ушёл из собственного дома-то? Если у них секреты — пусть сами валят куда-нибудь. Я уже есть хочу… Глянув на висящие в полуметре часы, Мадара выпрямился и прочистил горло — они наедине уже около пятнадцати минут. «За это время можно даже с Дьяволом договориться!» — всхлеснул руками мужчина и вышел во двор. Идя вдоль дома, Мадара услышал знакомые голоса и обернулся к открытому окну, из которого доносился разговор. — Ты мне нравишься, — голос Какаши тихий, но отчётливый. — Какого х… — едва не выкрикнул Мадара и нагнулся, чтобы макушка его чёрных, растрёпанных волос не была заметна из кухни. Прижавшись к стене, мужчина притих, подслушивая чужие тайны. — Я часто задумывался над тем, стоит ли мне продолжать отношения с Рин. Несмотря на сомнения, что-то держало около неё, и я не мог решиться. Но встреча с тобой дала мне многое. — Мы знакомы всего несколько месяцев. — Этого достаточно, чтобы я понял… — Что понял? — Обито старался задавать вопросы, хотя сам желал провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть смущение Какаши. Хатаке не покраснел, голос его не дрожал, но пальцы нервно теребили край скатерти. Коротко вдохнув, Какаши поднял глаза и ответил: — Я осознал, что ты мне нравишься. Обито часто заморгал, будто пытаясь избавиться от образа друга, застывшего перед глазами. Сейчас на него градом посыпались воспоминания об изменившемся поведении холодного ранее Какаши. Его первое признание, которое осталось мутным и почти забытым, хоть с этого момента и прошли считанные часы. Поцелуй. — Понимаю, что поступил опрометчиво, поцеловав тебя, но держать свои чувства в тайне тяжелее с каждым днём. Не из тех я людей, которые привыкли ждать с моря погоды. Мадара плотно сжал челюсть до скрежета зубов. Щемящее чувство внутри, змеёй опоясывающее грудь, не было ревностью. Это была злоба. Обито молчал в ответ слишком долго — Мадара был уверен, что он растерян, смущён, и мужчине хотелось защитить его. Но этому ребёнку уже почти четверть века и он из сильной семьи. Любой Учиха сможет постоять за себя, даже Обито. — В таких случаях нужно говорить прямо о своих чувствах. Говорить, но не брать желаемое насильно! — резко выпалил Обито после долгого молчания и сжал лежащую на столе ладонь в кулак. — Насильно?! — переспросил Какаши, растерявшись. — Твой поцелуй без моего согласия — это насилие. Я мог тебя оттолкнуть, ударить… Я ведь тебя не ударил? — Нет. Ты грохнулся в обморок. — А хотел бы врезать! — Если тебе полегчает — вмажь со всей силы. Будешь прав, — устало согласился с ним Какаши, и голова его сникла. Обито оставался неподвижным, хоть кулак его и дрожал. — Думаю, разговор окончен, раз ты отвергаешь мои чувства. Оставим всё как есть… — Нет… — не подумав, выкрикнул Обито. Какаши удивлённо вскинул голову, а Мадара стукнулся о близстоящую стену, разозлившись. Осознав свой ответ, парень покраснел. — Я, вроде, не отказывал. — Ты даёшь мне шанс? — Какаши счастливо улыбнулся — ему уже не был важен ответ. Обито и без него сделал шаг к нему навстречу. Лицо его светлое, губы растянуты в широкой улыбке, перетягивая шрам на них невидимыми лесками, а появившиеся морщинки около глаз лучезарны, как солнце. Обито он тоже нравился, потому Учиха улыбнулся в ответ Какаши так же искренне, но спрятал свою улыбку за ладонями. — Не трогай меня без моего разрешения. Не спеши. Я, в отличие от тебя, не уверен ни в чём. — Я обещаю не касаться тебя, пока ты сам не сделаешь ко мне шаг, — вскинул вверх ладони Какаши и облегчённо выдохнул. — Сейчас поцеловать можно? — Нет. — Жаль. Тогда я пойду. Надеюсь, ты придёшь на работу отдохнувшим и полным сил. И ещё вот, — достал Какаши из сумки коробки для бенто, — я хотел их помыть, чтобы вернуть, но домой я ещё не возвращался. Прости. — Спасибо, что вернул, — поблагодарил Обито и подошёл к Какаши, принимая из его рук коробки. Хатаке хитро сощурил свои глаза, не выпуская из рук пластиковые боксы, и Учиха напрягся. Воздух между ними плотной стеной сжался до твёрдых молекул. Их притягивает друг к другу, как противоположные полюса, как белое и чёрное. Глаза парней на одном уровне, как и почти соприкоснувшиеся носы. Чужое дыхание смешивалось со своим, и каждый выдох Хатаке прозрачным поцелуем таял на губах Учиха. Обито не мог пошевелиться. Не мог заставить себя отвернуться, отойти, оттолкнуть. Глаза Хатаке совсем тёмные, с лукавым блеском и затаившимся за ним счастьем. — Поскорей бы сентябрь, — громко воскликнул Мадара с тяжёлым вздохом, распахнув входную дверь и войдя в дом, нарушив тишину. Обито испуганно оттолкнул Какаши, вырвав злосчастные коробки из вспотевших ладоней друга. Мадара обвёл покрасневшего от злости гостя неодобрительным взглядом. — Ты ещё здесь? — Собрался уходить, — пряча лицо за маской, пробурчал Какаши. — Так иди. Чего застыл. Обито, мальчик мой, — резко сменив интонацию на более доброжелательную, окликнул он племянника, — свари мне кофе. Обито вытянул шею в изумлении и молча кивнул, прижав пустые боксы к груди. — До скорой встречи, — почти шёпотом попрощался с ним Какаши. — И вам не хворать, Учиха-сан. — До не скорой встречи, «Пугало», — закивал головой мужчина и выпустил Хатаке из дому. Обито застыл перед окном, провожая взглядом фары отдаляющегося автомобиля, постепенно меркнущие в темноте, в итоге исчезнув за горизонтом. Мадара стоял чуть поодаль, заваривая сам себе кофе и не сводя озлобленного, тяжёлого взора с его затылка, прожигая его своим вниманием насквозь. — Хватит пялиться на меня, — не выдержал Обито и обернулся. — Не нравится он мне, Обито. — Ты тоже многим не нравишься, но это не отражается на нашем с тобой общении. — Я и не стремлюсь нравиться людям, потому что ничего хорошего это не сулит. Помнится, он с той девкой шуры-муры водит. — Они расстались, — нехотя признался Обито и поджал нижнюю губу. — Я видел тебя за окном. Знаю, что ты всё слышал, потому говори уже, не томи. — Что я могу тебе сказать? — От такой прямоты мужчина растерялся. — Какая разница, забудь. Взрослый парень уже. Сам решишь, как поступить. — Ты действительно это хотел мне сказать? — Нет, я хотел тебя отшлёпать и твоего Какаши, чтобы знали, как подставлять своего старика, — устало зарычал Мадара и сел перед телевизором на диван, поставив на журнальный столик чашку с кофе и нетронутый гостем пакет с шоколадным печеньем. — Ты не побежишь доносить моему папаше? — Да чхать я хотел на твоего папашу, Обито. Отношение взрослых детей не дело их родителей! — пафосно изрекал Мадара. — Тем более он меня первого убьёт, узнай, что его сын того… Ну… «При том обе личности его сына», — заключил в мыслях мужчина. — Не продолжай, — помахал головой Обито и сел рядом. — Я пока не один из «них». — Да пофиг. Только никакого секса у меня в доме. И спишь теперь тут, в гостиной, а то мало ли, вдруг захочешь меня. Обито рассмеялся, едва не разлив чай. — Это навряд ли. Ты совершенно не в моём вкусе, — отмахнулся парень и стряхнул с обивки бурые чайные капли, не успевшие впитаться. — О, а это что за пятно? Мадара лениво опустил взгляд и тяжело сглотнул кофе, глядя на след, оставленный Тоби. Высохнув, пятно стало белёсым. — Это я клубничный коктейль разлил сегодня, — глянув на племянника исподлобья, ответил он ему и защёлкал кнопками на пульте. — Клубничный? Ты же сказал, что это лак так пахнет. — А ты и поверил в эту чушь, наивный, — нервно рассмеялся Мадара, и Обито без обиды пожал плечами, улыбнувшись в ответ. — Ты такая свинья, Мадара, — покачал головой Обито и лёг на диван, сложив из подушек пирамиду, расслабив ноющие по-прежнему мышцы. Мадара вновь глянул на пятно и блеснул глазами в сторону отдыхающего парня. Сидит такой беззаботный, доверительно повернувшись спиной к нему, словно не его задница наследила здесь, совсем недавно послушно принимая брата его отца. Улыбка сползла с побледневшего лица Мадары. Семейные узы приносили только проблемы и разочарование. Почему их принято считать прочными, если по факту рождения на человека накидывается хомут обязанностей, который удушающе затягивается со временем лишь сильнее. Даже если ты неугодный сын — в тяжёлые времена семья всегда вспомнит о любви к тебе или к ненависти — истину ей выбирать. Изуна в любой момент может стать для них обоих палачом. Мадара давно смирился с этой правдой.