Once (Variation)

      Сидя следующим утром в офисе, Эмма медленно погружалась в дрему: звенящая тишина от мерного гудения порядком устаревшей компьютерной техники и раскалывающаяся голова после выпитого накануне настраивали только на такой вид деятельности. Пора бы начать учиться на своих ошибках и не потреблять алкоголь в будние дни. Видя ее состояние, Грэм понимающе улыбнулся и уехал по вызову в мэрию. За то, что он поехал сам, а не послал ее, как помощника, Эмма была ему всей душой благодарна. Потому что попадись она на глаза мэру, не обошлось бы без препирательств. А постоянные угрозы Миллс, несмотря на то, что та умудрялась ни разу не повторяться, уже порядком набили девушке оскомину и вызывали головную боль.       Вялый поток мыслей в голове Эммы прервал приход мистера Голда, который был явно рад застать в участке именно ее, а не шерифа. Как выяснилось, антиквару требовалась помощь в поиске некой Эшли Бойд. Одной молодой девицы в виде Лейси ему, как видно, было не достаточно.       Эшли… Кажется, Руби вчера знакомила ее с девушкой по имени Эшли. И эта девушка была беременна. Оказавшись с ней за одним столиком, Эмма вежливо осведомилась о сроке и выслушала многое, чего ей слышать совершенно не хотелось. Своих проблем было выше крыши.       Новая знакомая сетовала на то, что окружающие не верят в ее способность стать хорошей матерью, хотя и сама не подавала им пример, будучи неуверенной в собственных силах. Эмма же, погруженная в свои мысли, слушала ее излияния в пол уха, потому что ситуация, в которой оказалась девушка, была стара как мир и знакома ей не понаслышке. В конце беседы, а точнее монолога Эшли, она, кажется, дала той совет взять судьбу в свои руки.       Да это и советом назвать нельзя. Но это единственное клише, которое ей пришло на тот момент в голову. К тому же оно подходило для ситуации. Самой Эмме в свое время советов не давали, да она бы и не прислушалась к ним, будучи твердо убеждена, что матерью быть не может. Она сама отказалась от своего права на Генри когда-то. Так какого же черта она делает в этом городе сейчас? Эмма и сама не могла ответить на этот вопрос.       Видимо, совет, что она дала Эшли, та поняла буквально. И взятие судьбы в свои руки начала с массивной шкатулки, которую, по словам Голда, обрушила на его драгоценное чело. Никакой косвенной вины за деяния девушки Эмма не почувствовала, скорее, наоборот, испытала прилив гордости и удовлетворение. Едва ли нашелся бы кто-то в городе, способный совершить подобное. Хотя гораздо большую радость бы Эмма испытала, стукни Эшли шкатулочкой Миллс. Той бы не помешало, решила она.       К слову, Голд, несмотря на весомый характер разбоя, настаивал на неофициальном ведении дела Эммой, прикрываясь несовершеннолетием преступницы. Подобная забота, никак не вяжущаяся, по ее наблюдению, с обликом антиквара, лишь укоренила подозрения на его счет. Слишком темной лошадкой был этот ростовщик.       Опросив свидетелей в лице Руби, парня Эшли – Шона, и его отца, который в степени самодурства практически не уступал Миллс, Эмма пришла к нехитрым выводам. Ситуация действительно была весьма типичной: они были молоды и глупы и, конечно же, не связаны узами брака. В комплекте стороны «М» фигурировал деспотичный отец, не отличающийся благосклонностью по отношению к неравным бракам, особенно, если в результате оного, в проигрыше остается его команда. Со стороны «Ж» картина выглядела иначе в плане полного отсутствия родственников. Зато в наличии имелся ребенок в предродовом состоянии.       Ситуация осложнялась тем, что новоиспеченный папаша играть роль Ромео не собирался, демонстрируя Эмме ясные голубые глаза и раздражающую нерешительность. Учитывая, что Эшли также с виду была не из разряда железных леди, кто будет верховодить в этой семье, если таковая состоится, Эмме было непонятно.       Применив очередной свой дар, благо на Генри успела потренироваться, она старалась убедить Шона походить на человека с буквы «М», хотя бы с маленькой. Саму же Эшли, задолжавшую мистеру Голду, как оказалось, ребенка («Надо проверить, не торгует ли он органами» – взяла на заметку Эмма), удалось поймать у черты города. Девушка явно собиралась покинуть Сторибрук, но начавшиеся роды слегка подкорректировали ее планы. Расположившись близ дороги, девица, будто возомнив себя уроженкой Африки, намеревалась явить миру свое дитя прямо на лоне природы.       Не успела Эмма довезти роженицу до больницы, как появился сияющий Голд, наглядно демонстрируя, что фамилию эту носит не случайно.       Внятно объяснить, зачем ему нужен ребенок, мужчина не пожелал, и чтобы оставить новорожденного с матерью ей пришлось заключить с ним сделку. Теперь Эмма должна была Голду услугу. Один – ноль в его пользу. Или нет, один – один все же, учитывая, что Эшли, не в пример самой Эмме, страстно желала оставить малыша. ***       Генри весь день не звонил и на пути не попадался. Казалось, стоило бы порадоваться, но Эмма подозревала, что причиной подобного молчания мальчика является Миллс.       Как выяснилось позже, он ждал ее в участке в компании хмурого Грэма. Сам мальчик при этом также не лучился радостью при виде ее, как некогда. В ответ на вопрос: «Эй, вы чего такие кислые? Кто-то умер что ли?», заданный ею с легкой ноткой бравады, они лишь молча переглянулись.       И тогда Грэм спросил, где она была вчера около десяти вечера. У Эммы пересохло горло. Переведя взгляд на Генри, она увидела, что он напряженно вглядывается в нее. А парень определенно легковерен, решила она, раз из Спасителя столь быстро превратил ее в объект для допроса. Может, и Миллс ранее пользовалась его доверием и была доброй в глазах сына, пока что-то вдруг не стряслось, вызвав его необоснованные подозрения. И вуаля – то стало рождением Злой Королевы. Эмма усмехнулась своим мыслям: нет, Миллс, скорее всего с пеленок была стервой, хотя Хоппер что-то и говорил о том, что до приезда Эммы она была другой.       Ее усмешка вызвала еще большую напряженность Генри и Грэма, и она поспешила сообщить, что вчера вечером была в гостинице, куда пошла сразу после того, как ушла из кафе.       Кто может подтвердить это? Ха! Никто не может подтвердить. И почему она отправилась спать без компании?       На вопрос, что случилось, отвечать им не пришлось, ибо в этот момент в участок залетела Миллс, искавшая Генри, которого должна была забрать после школы. Сбежав с последнего урока (кстати, урока Мери Маргарет, но она не выдаст), он снова помчался в участок, где в ожидании Эммы долго говорил с шерифом, который был уже в курсе произошедшего.       Эмма опешила. Миллс встала как вкопанная. На лице ее Эмма заметила профессионально скрытые следы ударов. Нет, если бы она видела ее впервые в жизни, то даже бы не обратила внимания на вид женщины. Разве что на слегка проглядывающую ссадину на скуле. Но еще вчера Эмме довелось детально рассмотреть лицо мэра, пока та шипела свои угрозы: такого обилия макияжа, как сейчас, на нем не было. А Миллс, судя по строгому костюму, явно готовилась не к вечернему выходу в свет.       – Что с вами случилось? – хрипло спросила она, сглотнув.       – Ничего такого, что касалось бы вас, мисс Свон, – отрезала Миллс, обходя ее и направляясь к сыну, – Генри! – мальчик поднял на нее глаза, полные ожидания.       – Я забыл мам, – тихо сказал он, надеясь, что она не подумает, что он сбежал специально.       Слегка улыбнувшись, женщина потрепала его по голове, и собралась было увести сына, но тот заупрямился, сказав, что так и не выяснил то, зачем приходил.       – Это ты ударила маму? – наконец-то услышала главный вопрос Эмма. Она перевела удивленный взгляд на Регину, которая стояла, скрестив руки на груди и демонстрируя полную незаинтересованность в происходящем.       – Конечно, нет, Генри, – сказал она, – И думаю, твоя мама сама бы могла ответить на этот вопрос. Не так ли, мисс Миллс? – она пристально посмотрела на женщину.       – Разумеется, мисс Свон, если бы я знала правду, совершивший это уже сидел бы за решеткой, – процедила Миллс, ясно давая понять, что не намерена пускать дело на самотёк.       – Вы не видели нападавшего? – прищурившись, поинтересовалась Эмма.       – Довольно сложно было разглядеть его в темноте: кто-то разбил фонари у мэрии. И к тому же, судя по всему, на нем была маска, – снизошла до ответа Миллс.       – В мэрии в десять вечера? Что вы там делали в это время?       Это действительно было подозрительно, учитывая, что Генри, очевидно, в столь позднее время остался дома один. Вот почему от него было столько пропущенных вызовов.       – Я не обязана перед вами отчитываться, мисс Свон, – отрезала Миллс.       – Так или иначе, – встрял в разговор Грэм, про которого все забыли, – Нам необходимо проверить твое алиби, Эмма, – неожиданно твердо сказал он.       – Вы проверяете алиби всех жителей города или это я отличилась? – поинтересовалась она.       – Только алиби тех, у кого есть зуб на мадам мэр, – пояснил он.       – Значит у всех жителей, – усмехнуласьЭмма, бросая косой взгляд на Миллс, которая лишь скривила губы на это утверждение, – Тогда боюсь, у меня нет для вас алиби. После кафе я отправилась в гостиницу, так как у меня заболела голова.       – Страдаете мигренью? – прищурилась Миллс. Эмма закатила глаза.       – Виски на голодный желудок – не самая хорошая идея после рабочего дня. Не рекомендую, – съехидничала она.       – Перебрали с алкоголем, – констатировала Миллс.       – Да. Это вы хотели услышать?       – На самом деле – нет, – скрестила руки на груди женщина, – Не очень-то приятно узнавать, что на должности помощника шерифа находится человек, имеющий слабость к алкоголю.       – Я не злоупотребляю. В любом случае, это не дает вам основания подозревать меня в случившемся.       – Вы правы, – это сказала Миллс, заслужив удивленный взгляд всех троих. Генри на удивление молчал и лишь крепче сжал ее руку, – Отсутствие алиби – не показатель вины.       – Но мэр Миллс, – засомневался мужчина, – Тут не только отсутствие алиби, но и мотив. Я видел ту пощечину в шахте, еще двое свидетелей подтвердят. И тогда в офисе, – он запнулся, – Я явно увидел угрозу в ваш адрес, – Эмма поморщилась, – Поэтому, раз вы, Эмма, не можете предоставить алиби, я вынужден заключить вас в камеру.       – Что? – опешили Эмма и Генри.       – Вы не думаете, что это – слишком? – Миллс уже второй раз подряд удивляла её.       – Так будет правильно, до выяснения обстоятельств, – отрапортовал Грэм.       Нельзя сказать, что Эмма хорошо знала Грэма как человека, но тут она окончательно запуталась, кто есть кто. Она была уверена, что Миллс начнет обвинять ее в нападении, тем более что это – отличный способ избавиться от нее, тогда как с Грэмом, ей казалось, у нее были хорошие отношения. В любом случае, может она и не важный психолог, но одно знала точно. Просто так никто ее посадить не может.       – Я требую адвоката, – заявила она.       – Шериф, решайте это дело без меня. А мы уходим. Но, мисс Свон, – она холодно посмотрела на девушку, – Если выяснится, что это были вы, – она сделала паузу, – Я позабочусь о том, чтобы вы никогда больше не приблизились к моему сыну.       Эмма сглотнула, и Миллс резко развернувшись, повела Генри к выходу. ***       – Ну что, шериф, как результаты проверки? Надеюсь, тебя не смутили валяющиеся на кровати стринги? – ерничала Эмма, беседуя с Руби на лестнице, пока Грэм проверял ее комнату.       Мужчина, не говоря ни слова, протянул ей что-то. Маска грабителя. Что за черт?       – Что это? – задала она идиотский вопрос.       – Ты мне скажи, – Грэм был явно разочарован в ней.       – Постой, ты хочешь сказать, что нашел это в комнате? – дошло до нее, – Это не моё!       – Руби, – обратился к девушке шериф, – Это было в комнате Эммы до ее заселения?       Официантка отрицательно покачала головой, сжав руку Эммы в качестве извинения.       – У кого-нибудь постороннего был доступ к комнате? – продолжил он, и Руби снова покачала головой, – И ключи ты не теряла, – обращаясь к Эмме, закончил он.       Она вздохнула. ***       И снова за решеткой. Прямо насмешка судьбы. Эмма была уверена, что не выходила из комнаты в тот вечер, да и проклятую грабительскую маску видела впервые. Кто-то снова ее подставляет. И второй раз сидеть в тюрьме из-за чьей-то подставы ей никак не улыбалось. Генри сказал, что Миллс не считает ее виновной, и сегодня днем, когда была отличная возможность обвинить ее, она этого не сделала. И это настораживало. Ведь все, что нужно было мэру для полного счастья – это, чтобы Эмма убралась из жизни Генри.       А может, ее подставляет псих, который изувечил её жук и чуть не погубил их тогда на дороге. Или так действует проклятие, о котором твердил Генри? Эмма усмехнулась. Кажется, она скоро спятит.       В офисе раздались шаги и, поднявшись с лежанки, Эмма второй раз за день узрела Голда. Она усмехнулась. Если он пришел требовать услугу за услугу, то сегодня не получится. И завтра. Да и, похоже, в ближайшие семь-десять лет тоже, если мэру Миллс будет угодно.       Как оказалось, Голд пришел предложить свои услуги адвоката. Настроен он был весьма оптимистично, но вот Эмма его взгляд на ситуацию не разделяла. К тому же, очевидно, возьмись он за ее дело, одной услугой ей это не обойдется. С деньгами у нее пока было тяжеловато, и залезать по уши в долги к этому странному ростовщику совсем не хотелось. Впрочем, надо отметить, больше всего ей не хотелось оказаться в тюрьме.       Она дала согласие, и Голд ушел.       Мысли снова сумбурно сменяли друг друга. Голова шла кругом. Хорошо хоть Мери-Маргарет пришла навестить ее, правда вместе с Грэмом. Добрая она, принесла самостоятельно приготовленные выпечку и какао. Мери явно было неловко в такой ситуации: ее новый парень упрятал ее новую подругу за решетку. Хорошее начало дружбы и отношений.       Она сказала, что верит ей и поддержит, как сможет. Эмма улыбнулась. Всего неделю знакомы, а уже верит. Генри такого не сказал. Хотя, что можно требовать с ребенка?       Улыбнувшись напоследок, Мери, сопровождаемая Грэмом, ушла, оставив Эмму в одиночестве. Щелкнул замок.       Расположившись на жесткой кушетке, Эмма попыталась расслабиться и уснуть, но мысли одолевали ее бедную голову. Вскоре сон сморил ее, но она не была этому рада. Ей снилось, как она избивает Миллс, оставляя на холёном лице кровоподтеки, а та лишь безумно смеется, скаля в усмешке белоснежные зубы. Снилось, как она на бешеной скорости мчится к черте города и сбивает фигуру, что стоит посреди дороги. Это оказывается Генри, на последнем издыхании хрипящий ей о проклятии. Но Генри не может быть таким высоким, думает она и, вглядываясь в его черты, вдруг видит лицо доктора Хоппера.       Когда она открывает глаза, понимает, что совершенно продрогла. ***       Следующим утром допрос горожан идёт полным ходом. Руби сменяет Лейси, затем Лерой, который подмигивает ей по выходу, Хоппер, и Эмму передергивает, когда она вспоминает свой сон. Такое ощущение, что избиение мэра – самое значительное преступление со дня основания Сторибрука, когда бы он там не был заложен.       Грэм действовал по старинке: всё обойти и всех опросить – его излюбленный метод, как он сказал неделю назад при поиске Генри. Видимо, шериф решил опросить всех жителей города. Забавно.       Забавно Эмме не стало, когда после разговора с высоким темнокожим мужчиной в шляпе, Грэм вышел из комнаты допроса явно не в духе. Сидни Гласс, так звали свидетеля, давал голову на отсечение, что видел в тот день Эмму в двух шагах от мэрии в весьма нетрезвом состоянии. Учитывая, что на улице было темно, он смог увидеть ее лишь в свете фар автомобиля, проезжая мимо мэрии. Вот вам здравствуйте. Теперь ей не отвертеться. Мужчина был уверен в том, что говорил, и сверхчутье Эммы не подавало ей никаких тревожных сигналов.       Стоявший рядом Голд был хмур и, когда все ушли, объявил ей, что положение почти безнадежно, но он что-нибудь придумает. Эмма повторила Грэму, что отрицает свою причастность ко всему этому, и он обещал назначить заседание суда, если Миллс выдвинет обвинение. В участке стихло. Эмма принялась лихорадочно соображать. Оставалось надеяться на здравый рассудок Миллс. Хотя все же едва ли стоило.       Эмма уже устала сидеть взаперти и ждать, когда Миллс наконец-то пришла. Кинув быстрый взгляд на часы, Эмма отметила, что рабочий день уже кончился. Хотя нет, сегодня вроде выходной. Не торопясь, женщина направилась к камере. Эмма же, быстрее преодолев расстояние от койки до решетки, уже ожидала ее, вцепившись в прутья. Обе молчали.       – Мисс Миллс, – первой не выдержала Эмма, – Я знаю, что все улики прямо указывают на меня. Но я этого не делала, – красноречие никогда не было ее сильной стороной. Она замолчала, ожидая реакции.       Женщина внимательно смотрела на заключенную, не говоря ни слова. Спустя мгновенье в глазах ее полыхнул огонек, или это свет так отразился, Эмма не могла точно сказать. Миллс приблизилась к решетке вплотную, заставив Эмму судорожно сглотнуть.       – О, я знаю мисс Свон, что вы этого не делали, – сладко протянула она, вглядываясь в черты девушки и скалясь в улыбке, – Я прекрасно это знаю, – выдохнула она, вцепившись в решетку.       Безмолвный диалог длился несколько мгновений, и Эмма все поняла. Возможно, намерение отразилось на ее лице, ибо Миллс попыталась отпрянуть, но девушка была быстрее. Еще секунда и мэр города Сторибрука оказалась прижата к решетке, шипя от боли и пытаясь выдернуть свою руку из капкана чужих рук. Поморщившись от контакта ранее поврежденного лица с металлом, Миллс попыталась отстраниться. Дыхание ее сбилось, но в карих глазах не было страха. Было лишь легкое удивление и... торжество? Будь Эмма более крутого нрава, Миллс бы не ушла из участка живой и невредимой.       Эмма всматривалась в лицо женщины, которое по сравнению со вчерашним днем выглядело значительно лучше. Может она действительно владеет магией? Бред.       Казалось бы, есть все данные, такая внешняя красота. И при этом ни грамма души. И не жалко ведь было уродовать себя. Видимо, для достижения своих целей эта ведьма пойдет и не на такое. Интересно, смогла ли бы Миллс пойти на убийство? Эмме кажется, что смогла бы. И пока она думает об этом, Миллс лишь сдавленно шипит и брыкается, пытаясь освободиться. Но у Эммы стальной захват. Спустя минуту женщина понимает это и успокаивается.       – Вы еще не поняли, мисс Свон? – говорит она, и Эмма чувствует ее дыхание на своем лице, – Я готова пойти на всё.       Серые глаза темнеют от злости, тогда как на лице Миллс снова появляется улыбка, несмотря на боль, что причиняет ей Эмма, чуть ли не выкрутившая ей руку. Расстояние между ними минимальное и, если бы кто-нибудь в этот момент зашел в участок и увидел мэра Миллс, тело которой было вжато в решетку, он бы определенно поспешил убраться, решив, что стал свидетелем поцелуя, а может быть и чего-то более интимного. Но он бы ошибся, как и ошибалась мадам мэр, полагая, что Эмма Свон не сможет дать сдачи. Потому что Эмма неожиданно для себя поняла, что ей ужасно хочется отомстить Миллс, и есть только один способ это сделать – забрать у нее то, чем она так сильно дорожит. Эмма выберется из этой клетки, и тогда на этом самодовольном лице не скоро появится улыбка. ***       Скрепка, завалявшаяся на полу, неподалеку от камеры, через пять минут усердия оказалась-таки в руках заключенной. Старые навыки к счастью не были утеряны, и вскоре нехитрый замок отворился, тихим щелчком оповестив ее, что больше не является преградой на пути к свободе. Но уходить девушка не спешила, зная, что вскоре должны появиться Грэм и Мери с ужином. Информация о том, что суд все-таки состоится, не была для нее неожиданностью. Эмма лишь улыбалась, и эта всепонимающая улыбка настораживала Мери-Маргарет. Грэм, видимо, получивший промывку мозгов от своей девушки, теперь не был так уверен в виновности Эммы, и явно чувствовал себя неловко.       После ухода посетителей, дождавшись, когда стемнело, Эмма тенью выскользнула из участка, уверенно направляясь в сторону дома под номером 108.