Once (Variation)

      Казалось, Сторибрук – довольно маленький город, но поиски Джефферсона, которыми Эмма занималась почти всю неделю, ни к чему не привели. Он будто сквозь землю канул. Слежка за Пейдж Уотсон и её родителями также обернулась полным провалом.       Эмма кусала губы, подозревая, что зазевайся она, и снова окажется связанной в тёмной комнате. Миллс же, испытавшая не меньший стресс и также заинтересованная в поимке их похитителя, была на удивление спокойна. Причиной её спокойствия, подозревала Эмма, было вовсе не легкомысленное отношение к тому, что произошло в доме на окраине города. Миллс, вероятно, в очередной раз совершила самосуд, и если это так, одному Богу известно, как ей удалось разыскать Джефферсона, тогда как Эмма, набившая себе руку на этом поприще в таких крупных городах как Бостон, Портленд, Нью-Йорк, осталась у разбитого корыта.       Но доказательств причастности Миллс к исчезновению Джефферсона у неё не было. На все вопросы мэр лишь скептически поднимала бровь и заявляла, что рада тому, что этот псих не появляется на её пути, и для неё мол этого достаточно. В это Эмме верилось слабо.       С исчезновением Джефферсона город затих, никакого криминала более не происходило: никто не увечил автомобили, не грабил лавку Голда, не бил его по голове, не избивал мэра и не похищал людей. Единственным квазикриминальным случаем стала попытка пары малолетних детей украсть в супермаркете товары первой необходимости. Юные преступники Николас и Ава, как оказалось, на днях звали Генри прогуляться. Тот был весьма не против прогулки с новыми друзьями, но свирепая Регина, завидев сына в компании сверстников, моментально увела его прочь.       Грэму удалось установить, что дети являются сиротами. Чтобы найти их родителей он по совету Эммы, все это время выслеживающей Джефферсона, прибегнул к помощи Голда. Сама она не спешила обращаться к ростовщику по понятным причинам: тот никогда не делал ничего просто так. А она и так села в долговую яму приличной глубины и усугублять без того незавидное положение не собиралась. Так что пусть в этот раз по счетам платит Грэм, решила она, отметив, что Голду, как гражданину Соединённых Штатов, следовало бы помогать полиции безвозмездно, учитывая, что это – его прямой долг. Поход шерифа к Голду был весьма результативен: с помощью записей ростовщика удалось установить, что владельцем старого компаса, принадлежащего отцу Авы и Николаса, является Майкл Тиллман – мужчина, занимающийся ремонтом жука Эммы. Сюрприз ожидает незадачливого парня: в комплекте с ценным компасом шла пара чудесных детей подросткового возраста. Просто рай для новоявленного папаши.       Тиллман, как следовало ожидать, мало того, что автомобили долго ремонтировал, так еще и детей не желал признавать. Эмма не могла не отметить сомнительные моральные качества мужчин, проживающих в этом городе: ни благородства, ни ответственности. Может, действительно город проклят? Не удивительно, что основная масса женского населения не обременена отношениями, так как строить их решительно не с кем: что ни наглый алкоголик, то тряпка или психопат. Похоже, больше всех повезло Мери Маргарет, хотя Эмма не могла с уверенностью сказать, что Грэм является образцовым мужчиной. Но он был неплох, к тому же способен признавать свои ошибки. После разрешившегося инцидента с Миллс и Джефферсоном, Грэм, смущенно улыбаясь, завалил её стол коробками с пончиками и прочей снедью, так что в ближайшее время можно было не задумываться об обедах.       Воссоединение семьи Тиллманов, благодаря красноречию Эммы, все же состоялось. В очередной раз. Она подвела итоги своего короткого пребывания на посту помощника шерифа: Шон вернулся к Эшли, Николас и Ава обрели отца. Не моргнув глазом к своим достижения она приписала и начавшиеся отношения Мери Маргарет с Грэмом, так как лично подтолкнула её к этому. Осталось только закодировать Лероя от пьянства и навести порчу на Миллс (жители города одобрят, была уверена Эмма).       Кстати Миллс отчего-то ужасно взъелась на них с Грэмом за их стремление найти отца несчастных детей. Видимо, хотела сама их усыновить, предположила вслух Эмма, в ответ на что глаза брата и сестры округлились далеко не от восторга, а на лбу Миллс выступила венка.       Генри и здесь не остался в стороне: сверяясь с книгой, он определил Николаса и Аву как Гензеля и Гретель, а, значит, Миллс снова досталась незавидная роль – слепой ведьмы. Соображения Эммы на этот счет та удостоила скрежетом зубов, потоком нелестных эпитетов и стремительным уходом. Могла бы ограничиться и последним пунктом: никто бы возражать не стал.       В городе было спокойно. Ремонт жука должен был быть завершен через неделю, но Эмма не могла больше ждать. Поездка в Бостон была просто необходима, ибо короткая кожанка уже не спасала от холода. Генри противился отъезду Эммы, опасаясь, что она не вернется обратно, и притащил ей шелковую блузку из гардероба Миллс, которая, надо думать, должна была согреть её в холодную пору. Эмма могла лишь посоветовать мальчику самому прогулялся в этой самой блузке по городу, отдав ей своё теплое пальто и шарф. Но блузку из вредности все же оставила себе. Вскоре радостный Генри притащил ей черное пальто классического покроя. Эмма вздохнула: подобная забота вскоре грозит обернуться расследованием дела о фетишисте, ворующем одежду мэра, ибо эта женщина наверняка и мысли не допустит, что пропажа может быть делом рук её сына.       Взяв с Генри честное слово, что он незаметно вернет вещь на место, Эмма отправилась в путь. Пришлось снова позаимствовать автомобиль Руби. Воистину эта девушка – сущий ангел при всей своей бесовской внешности.       Эмма внимательно глядела на дорогу, крепко сжимая руль. Установившаяся спокойная жизнь, она была уверена, вскоре закончится: и вот-вот Джефферсон выпрыгнет из-за деревьев, преграждая ей путь. Но до черты города она добралась без происшествий и, миновав её, вздохнула с облегчением.       Бостон кипел, своей оживлённостью вызывая легкую головную боль. Чуть больше двух недель в тихом городе, и суета прежде родного дома кажется теперь сущим адом. В почтовом ящике лежали письма со счетами и ворох рекламной информации. Немногочисленная мебель была покрыта тонким слоем пыли, в холодильнике обнаружился засохший кусок сыра. Принюхавшись к коробке сока, оставленной Генри на столе, Эмма поморщилась: он отдавал плесенью. Никто не ждал её в Бостоне. Не чувствуя сожаления, на следующий день она отправилась обратно. Вещей было немного: всё необходимое с легкостью поместилось в трех коробках.       В нескольких милях от Сторибрука Эмма наткнулась на мотоцикл, брошенный у дороги. Неподалеку обнаружился хозяин: мужчина тридцати-сорока лет лежал на земле без сознания. Видимых повреждений не было, казалось, он просто спал или отключился. Или же умер. Прильнув к его груди, Эмма расслышала слабый стук сердца. Жив.       С трудом приподняв пострадавшего, она попыталась уложить его на заднее сиденье, но сделать это оказалось непросто: мужчина был высокий и тяжелый, и ноги его отказывались сгибаться. Для артроза коленных суставов, ей казалось, он был слишком молод. Шея и руки его также двигались с трудом. Запоздало Эмма сообразила, что стоит вызвать из Сторибрука скорую помощь.       Доктор Вэйл, так представился врач, выслушав её, обещал приехать через десять минут. Не желая терять времени, Эмма с открытой задней дверью тихонько двинулась в сторону города. Подъезжая к границе, она увидела, что навстречу несется автомобиль скорой, виляя, словно водитель находится в нетрезвом состоянии. Не доехав до черты, он резко остановился, подняв столб пыли.       Из скорой выскочил встревоженный мужчина в белом халате, на все лады ругающий водителя, который клялся, что автомобиль неожиданно стал неуправляемым. Эмма поспешила привлечь внимание доктора, с лица которого тут же сошел испуг, уступив место профессионализму. ***       Судя по документам, обнаруженным в кармане куртки пострадавшего, его звали Август Уэйн Бут. Из багажа при нём был лишь чемоданчик с печатной машинкой и листами бумаги.       Причина, по которой он ехал в город, была неясна. Также как и причина интереса к нему Миллс, которая, услышав, что в городе за последние три недели объявился второй приезжий, немедленно примчалась в больницу. Взглянув на пострадавшего, она чуть побледнела, что не укрылось от внимательного взгляда Эммы. На её вопрос Миллс ответила, что ранее не видела Бута, хотя её реакция на известие о том, что его контактным лицом является обнаружившая его Эмма, убеждала в обратном.       Сведения о мужчине были отправлены в местную газету, но никто, кто мог бы его знать, так и не объявился. Его поместили в соседнюю палату с Джоном Доу, и теперь в городской больнице лежало два спящих красавца. Поразительная невезуха с мужчинами! Болезнь мистера Бута доктору Вэйлу определить не удалось, но некоторые признаки указывали на кому.       Генри, примчавшийся следом за Миллс, увидев нового пациента, поставил ему свой диагноз – одеревенение, вызвав недоумение у доктора и Эммы. Ну, это хотя бы объясняет несгибаемость суставов. Стараясь избавиться от пристального взгляда хмурого доктора, мальчик вывел Эмму из палаты, чтобы озвучить то, что по какой-то причине видел лишь он: Август Бут был деревянным, а значит, он – Пиноккио.       А счастье было так возможно.       По окончании разговора, Генри все же согласился, что его заявления о том, что лежащий в коме мужчина – деревянный, и он единственный это видит, звучат не очень убедительно. Прямо сказать, бредово. А раз он понимает, что это звучит странно, значит, голова все же у него работает. Этот факт, наверное, был единственным, что удерживало Эмму от того, чтобы схватить мальчика и показать в Бостоне хорошему психоаналитику, потому что доктор Хоппер явно не справлялся.       Когда вечером Эмма снова явилась в больницу, то застала там Миллс, стоявшую у кровати мистера Бута, скрестив руки на груди. Очевидно, вдоволь налюбовавшись, женщина повернулась к выходу и наткнулась на подозрительный взгляд помощника шерифа. Приняв невозмутимый вид, она вышла из палаты.       – Вы ведь знаете его, мисс Миллс, – перешла в наступление Эмма, преграждая ей путь.       – Вы ошибаетесь, помощник, – Регина постаралась обойти её, но Эмме порядком надоело, что Миллс вечно плетет какие-то интриги и явно недоговаривает.       – Ошибаетесь вы, полагая, что я не узнаю правду.       – Нет никакой правды, мисс Свон. И вы ничего не узнаете, – с самодовольством ответила Миллс, – Вы только любите поговорить. Вы ведь так и не нашли Джефферсона? – с издёвкой поинтересовалась она.       Эмма начала закипать. Нельзя не признать правоту этих слов. Она действительно лишь угрожает. Ведь после того, что сделала мэр, Эмма никак не ответила ей, хотя имела великолепную возможность: разоблачить перед всеми, оставить её связанной и увезти Генри, ударить её разок другой. Но вместо этого они полюбовно договорились мирно сосуществовать, оставив Генри с Региной, и позволив Эмме видеться с ним, когда она захочет. Покушение на мэра они повесили на Джефферсона, благо мотив был налицо.       То была общая ложь. Правду знали лишь они, невольно став сообщниками.       – Кто такой мистер Бут? – твердо спросила Эмма.       – Генри, кажется, вам сообщил это. Он – Пиноккио, – секунду поколебавшись, ответила Миллс с явной издёвкой.       – Мисс Миллс, – начала Эмма, но её перебили.       – Мисс Свон, вас никоим образом не должны заботить мои личные дела, – сурово сказала Миллс, – Даже если бы я и знала его, что дальше? Арестуете меня? – она вскинула голову, заставив Эмму судорожно сжимать и разжимать кулаки. ***       На выходе из больницы Эмма столкнулась с Голдом. Похоже, все сильные мира сего спешили засвидетельствовать свое почтение новому гостю. Ростовщик выглядел озабоченным и поспешно прошмыгнул в больницу. Эмме показалось это подозрительным, и она пошла следом, укрывшись за стеллажом. Как она и подозревала, Голд пришел к Буту. Наклонившись к нему, он несколько секунд всматривался в его лицо, после чего поднес руку ко лбу мужчины и постучал. Эмма оторопела, не зная как расценивать это действие. Усмехнувшись, Голд, не задерживаясь, вышел. ***       – Откуда он взялся? – Голд был поглощен своими мыслями и не заметил подошедшей сзади Регины.       – Полагаю извне, мадам мэр, – гадко улыбнулся он, оборачиваясь, – Вам стоит порадоваться, что Сторибрук стал столь привлекателен для туристов. Это хорошо скажется на местном бюджете, а значит и на вашем, – её лицо приняло каменное выражение.       – Не умничай. Я не подавала виду, но я осведомлена о твоем маленьком прозрении пару недель назад, – Голд хмыкнул, – Как и о «новой» старой подруге, – небрежно заметила она.       – Какая прозорливость, дорогуша. Тебе повезло, что мистер Бут добрался до города уже в таком виде.       Регина недовольно поджала губы: Голд был прав. Такие люди как Август Бут были опасны. Ей вполне хватило Джефферсона.       – Как он избежал его? – задала она мучавший её вопрос.       – Полагаю, тебя все-таки обхитрили, – улыбнулся мужчина, – И мисс Свон – первое тому подтверждение.       – Тебя будто это радует. Ты ведь сам этого хотел.       Ухмылка на лице мужчины стала еще шире.       – Постой, – осенило Регину, – Ты хотел, чтобы Эмма Свон приехала сюда. Ты хочешь, чтобы она все разрушила, – констатировала она, – Я оставила тебе могущество, твою возлюбленную в целости и сохранности, хотя и могла запереть её в больнице на долгие годы. И ты бы даже не знал об этом. За что мне это? – волна гнева и непонимания поднялась в ней.       – Это никак не связано с тобой, дорогуша, – жёстко оборвал он.       Конечно, не связано. Он всегда делал лишь то, что выгодно ему самому. Стоило догадаться, что он преследовал какую-то свою неизвестную ей цель. Просто на какое-то время их цели совпали, но не до конца. Очевидно, теперь ему нужно все разрушить. Голд никогда не был её другом, но и врагом не был. Она недавно заключила с ним сделку, она считала его союзником. Но теперь он не на её стороне. ***       Мери Маргарет сначала было зачастила в больницу в связи появлением нового пациента, но вскоре совсем оставила волонтёрскую деятельность. На Мери недвусмысленно поглядывал доктор Вэйл и Грэму это решительно не нравилось. Доктор, к удивлению обеих девушек, параллельно пытался приударить и за Эммой. Симпатичный, конечно, но не её тип.       Все мысли Эммы занимал новый приезжий. Особенно после того, как перебирая чистые листы из его чемоданчика, она обнаружила, что не все из них были чистыми. В середине были помещены листы со сказками наподобие тех, что были в книге Генри: тот же стиль рисунков и шрифт написания. Но этих сказок в книге она не видела, когда пролистала её еще тогда, сидя в кафе с Миллс. Эмма задумалась. Значит ли это, что мистер Бут был автором книги и по этой причине ехал в Сторибрук? Книгу Генри наверняка купила Регина, а значит, она может быть знакома с писателем. Знакомство с Бутом, конечно, не делает её преступницей, тем более что никакого преступления не было совершено вовсе. Но Эмма чуяла, что что-то здесь было не чисто. ***       Подъезжая к дому Миллс, чтобы показать найденные листы и прижать её к стенке, Эмма приметила отъезжающий Мерседес. Решив, что имеет смысл проследить, куда собралась на ночь глядя мэр, она тихонько двинулась следом, радуясь возможности пользоваться иногда служебной машиной. Ярко желтый жук давно бы уже привлек внимание при всей её осторожности.       Автомобиль мэра остановился на кладбище, Эмма поежилась. Хорошенькое дельце! Миллс, однако, вампир или все же ведьма. Картина сама нарисовалась в её воображении: ночь, кладбище, полная луна и Миллс в почему-то белой сорочке и с длинными волосами кружится, воздев руки к небесам. Тряхнув головой, Эмма поспешно выбралась из машины, следуя за женщиной. Спешка сыграла плохую службу: к вечеру еще более похолодало и, пробираясь среди могил и деревьев, она пожалела, что не захватила перчаток.       Миллс остановилась у жутковатого строения и, повозившись у двери, вошла внутрь. Эмма подошла ближе: это был фамильный склеп.       Внутри он оказался еще более жутким, чем снаружи, к тому же здесь не было освещения, а Эмма не захватила фонарь. Воздух был сперт, а каменные пол и стены, казалось, утраивали каждый шорох: шаги спустившийся по ступеням Миллс доносились до Эммы громким эхом.       Следовать за мэром далее она не стала, решив осмотреть помещение. У основания спуска стоял внушительный саркофаг. Эмма подошла ближе, не веря своим глазам.       – Генри Миллс, любимый отец, – прочла она тихо.       Значит, Миллс назвала Генри в честь своего отца. Хоть это у неё есть. Эмма не знала, как зовут её родителей, да и не хотела знать теперь. Находиться здесь было неприятно. Выйдя из склепа, она вдохнула воздух полной грудью и принялась ждать. Спустя четверть часа, окончательно продрогнув, Эмма собралась снова зайти внутрь, когда из склепа послышались шаги. Спрятавшись за боковой стеной, она слышала, как дверь заперли. Миллс, не оглядываясь, направилась прочь.       Выждав несколько минут, Эмма приблизилась к двери. Замки никогда не были для неё помехой, и через минуту она оказалась внутри, уже не обращая внимания на жутковатость этого места. Подземного спуска на этот раз не оказалось, на его месте стоял саркофаг. То был потайной ход! Инстинкты сыщика обострились. Покружив вокруг саркофага и вернувшись к исходной позиции, Эмма попыталась его сдвинуть. Много усилий прикладывать не пришлось: гроб отъехал, и она поспешно спустилась по вновь открывшимся ступеням вниз.       Те же серые стены, какие-то ящики, стеллажи и сундуки. Внутреннее чутье подсказывало Эмме, что Миллс приходила сюда не за этим. Она двигалась дальше, пока не уткнулась в массивную дверь. Не заперта. За дверью оказался еще один гроб, но… Стеклянный. Такой, в котором в книге Генри спала вечным сном Белоснежка. Все бы ничего, Миллс явно была ценителем изысканных предметов, но гроб не был пустым.       Эмма едва сдержала крик, увидев лежащего в нем юношу. Чуть дыша, она подошла ближе, всматриваясь в лицо спящего. Симпатичный шатен в странной одежде, казалось, просто спал. Но веки не подрагивали, и дыхание не срывалось с его губ и не оставляло конденсат на стеклянной поверхности гроба. На стекле остались лишь следы рук и слёз хозяйки склепа.       Юноша был мёртв. Нужно было проверить, бьется ли его сердце. Хотя в этом не было смысла. Он не может быть живым, так как в гробу, пусть и стеклянном, невозможно дышать, он бы задохнулся и умер. Но если бы он умер, то труп бы разложился, а он выглядит так, будто спит. Но что если он умер недавно? Тогда почему никто не знает об этом?       Странно все это. Очередной спящий красавец. Уже третий, подвела итог Эмма. Но почему он лежит здесь, а не в больнице с остальными? Что за секреты хранит Миллс?       Эмма вцепилась в крышку гроба, но та не поддавалась. Она стукнула кулаком по стеклянной поверхности, но стекло было прочное. Рука заныла, Эмма чертыхнулась. Оглядевшись, она не нашла ничего, чем бы можно было разбить стекло. Почему-то эта мысль прочно засела у неё в голове. Как будто если разбить стекло, всё сразу встанет на свои места.       В смятении Эмма выскочила из комнатки, столкнувшись с кем-то.       – Что вы здесь делаете, мисс Свон? – она никогда не видела Миллс такой разъяренной. При всем том, что с ними случалось. Глаза её в полутьме казались совсем черными, а лицо – бледным, точно у вампира.       Но и Эмма пребывала далеко не в благодушном расположении духа. В чертовом городе происходило черт знает что. Обвалы шахт, мэр-самодур, пытавшаяся упечь её за решетку, психи, похищающие людей и твердящие о проклятии, полумертвые мужчины, количество которых постепенно растет. Это было слишком. Последнее – было особенно странным и непонятным. А то, что Эмма не понимала, и не поддавалось логическому объяснению, злило её.       Вместо ответа она со всех сил впечатала Миллс в стену, нимало не заботясь о том, что делает ей больно.       – Какого черта здесь творится, Миллс? – рявкнула она в лицо явно не ожидавшей такого напора женщине, – Кто этот полумертвый мужчина, что лежит здесь? – она тряхнула женщину за плечи, – Вы совсем спятили?       – Отпустите меня, – брыкалась Регина, но что-то во взгляде Эммы заставило её затихнуть, – Он – не полумертвый, – с достоинством сказала она.       – То есть он живой? – глаза Эммы расширились от ужаса.       – Он мёртв, – сухо ответила женщина, – Причем давно. Он был мне дорог и, – она запнулась, – Я забальзамировала его. И поместила в стеклянный…       – Гроб? – взвилась Эмма, – Стеклянный гроб? Миллс, что вы несете? Разве так можно делать? Или вы, как мэр, решили создать собственный мавзолей?       – Послушайте меня. То, что я делаю – мое личное дело. Это не является незаконным, – тон Миллс по контрасту Эмме был очень спокоен, как будто она говорила совершенно рядовые вещи.       Эмма лихорадочно соображала. Несмотря на потрясение, от нее не укрылся испытующий взгляд женщины. Та будто пыталась понять, верит ей Эмма или нет. Если тот парень забальзамирован – это все объясняет. Эмма все же не верила. Но и другого объяснения увиденному дать не могла. Она разберется с этим, обязательно разберется.       – Тогда хорошо, что вы спрятали его здесь, – выдавила она из себя, – Генри бы не удивился, увидев хрустальный гроб с лежащим внутри мужчиной. Он бы решил, что он – Белоснежка, точнее Белоснежк, – Миллс скривила губы, – Интересно, вам бы тогда досталась роль Прекрасной Принцессы или все же Злой Королевы, тщательно следящей за тем, чтобы поцелуй истинной любви не состоялся? – задумчиво протянула Эмма.       – Спросите его при случае, – съязвила Миллс.       Эмма кинула на неё злой взгляд и промолчала. Пауза затягивалась, Миллс, видимо, ждала какой-то реакции.       – Что ж, я тогда пойду, – поспешно сказала Эмма.       – Вы пойдете? – Миллс непонимающе подняла левую бровь.       – Хотите, чтобы я осталась? Быть может, устроите мне экскурсию по своему мавзолею? У вас тут, наверное, еще забальзамированные близкие вашему сердцу люди лежат, – не упустила случая поддеть женщину Эмма.       – Не говорите ерунды, – оборвала её Миллс. Эмма, криво улыбнувшись, двинулась к выходу, – И мисс Свон, – секунду поколебалась женщина, – Я надеюсь, этот разговор останется между нами? Не хочу, чтобы какие-нибудь любопытные хулиганы взломали склеп.       – Слишком многое остается между нами, не находите? – не дождавшись ответа, Эмма покинула склеп, оставив Миллс искать выход из сложившейся ситуации.       Регина перевела дух. Молчать Свон не собиралась, это ясно. И, вероятно, она будет допытываться еще и до этого. В любом случае, нельзя допустить, чтобы у Свон было что-то, что она может использовать против неё. Заглянув в маленькую комнатку и, убедившись, что все в сохранности, она поспешила к выходу.