Once (Variation)

      На следующей неделе у ранее непопулярной книги Сказок к удивлению Генри появился еще один постоянный читатель. Сидя у себя в комнате, Эмма несколько минут не решалась открыть книгу, являющуюся, по сути, своеобразной хрестоматией по истории Зачарованного леса, в которой главными историческими деятелями являлись её новообретенные родители и друзья. Сделав глубокий вздох, Эмма приступила к чтению талмуда, а также новых страниц, сличая сказочных персонажей с известными ей жителями города. По уговору с Региной она и словом не обмолвилась о том, что поверила в правдивость этих историй, объяснив мальчику вдруг появившийся интерес к книге желанием разделять его интересы. Генри хитро улыбнулся, но вопросов задавать не стал, усиленно помогая проводить параллели.       Сказки из портфеля Бута Эмма приберегла для себя, решив не подогревать интерес ребенка к этой теме. Он все еще не отбросил идею разрушения проклятия, хотя, стоит отметить, в целом пыл его немного поубавился: глаза уже не горели столь лихорадочным огнем, когда он брал в руки книгу. А главное, он стал с большим теплом и уважением относиться к приемной матери. Что послужило толчком для подобных метаморфоз, Эмма не знала. Быть может, то, что она прекратила избегать сына, войдя, наконец, в его жизнь, или то, что Миллс более не препятствовала их редким встречам. А может, и то и другое.       Когда после насыщенно проведенного вечера с Генри в парке, кафе или участке (где они неистово метали дротики) Эмма приводила мальчика домой, и тот приветствовал Регину крепким объятием, ей казалось, что во взгляде Миллс проскальзывали нотки благодарности. Хотя, быть может, они были адресованы вовсе не ей.       Помимо работы, встреч с сыном и исследованием книги Сказок, Эмма поддерживала связь с подругами, иногда выбираясь на посиделки за коктейлями с Руби и Лейси. Подверженные проклятию Красная шапочка и Белль, казалось, вовсе не чувствовали себя несчастными, хотя, насколько помнила Эмма, суть проклятия сводилась именно к этому. Но без проблем все же не обходилось.       Руби сетовала на то, что в маленьком городе мало интересных мужчин, и её вечерние пассии явно повторяются по второму кругу. «Как бы не по третьему, – с улыбкой вздохнула Эмма, – Двадцать восемь лет хождения по клубам – это не шутка. Благо, выглядит Руби свежо, словно и не было вовсе бесчисленных безумных ночей».       Лейси же была озабочена престарелым антикваром, настойчиво звавшим её на второе свидание. Первое свидание не удалось.       Мистер Голд, конечно, вел себя как джентльмен: был неизменно вежлив, заказывал все, что она любит, но был ужасно скован весь вечер, будто боялся сделать что-то не так. А этого Лейси не любила. Более всего прочего ей не хотелось потакать отцу, который считал странного антиквара выгодной партией. Лейси любила свободу. Поэтому, когда отговорки перестали действовать, она в лоб заявила Голду, что он её не интересует. Ни в каком смысле. Мужчина тут же сник и ретировался.       Тем не менее, он продолжал каждый день присылать ей в школу цветы. Учителя хитро переглядывались и шушукались, заметив тощего паренька-курьера вышагивающего по школьным коридорам с огромным букетом неизменных роз. Но это была романтика, противная Лейси. Ей хотелось чего-то… Чего-то, о чем она не спешила делиться с подругами.       А подруги, занятые своими проблемами, не настаивали.       От Мери-Маргарет Эмма невольно отстранилась, убегая каждый раз, когда она присоединялась к компании. Внешне Эмма пыталась сохранять видимость прежних отношений, находя более или менее убедительную причину своего внезапного ухода. Как правило, в роли причины выступал Генри. Если подсознательно Мери и чувствовала что-то неладное, то виду не подавала. Она с головой окунулась в стремительно развивающиеся отношения с Грэмом: мужчина переехал к ней, и Руби принимала ставки на счастливый день, когда он сделает предложение учительнице.       – «А как же Принц?» – нахмурившись, думала Эмма.       Она, разумеется, делала скидку на то, что Мери-Маргарет, также как и остальные жители Сторибрука, получила ложные воспоминания, но сердце-то… Сердце не обманешь. Эмма была уверена, окажись она в подобной ситуации, нутром бы чувствовала, что жизнь идет не так, как должна. Мери же выглядела абсолютно счастливой.       Белоснежка нежилась в объятиях Охотника, тогда как Прекрасный принц пребывал в коме.       Она так и не пришла почитать ему их сказку.       Зато приходила Эмма, когда болтовня подруг и суета общественных заведений надоедала до скрежета зубов. Медсестры смотрели на помощника шерифа несколько странно, но ей было все равно. Вглядываясь в приятное лицо мужчины, она пыталась уловить что-то родное, знакомое. Но у неё не получалось.       Не так она представляла себе отца. Это не был убеленный сединами мужчина средних лет, понятия не имевший о том, что дал начало новой жизни, единожды изменив жене вследствие курортного романа. Это не был подсевший на наркоту молодящий рок-певец, обрюхативший одну из многочисленных фанаток-малолеток. Статный мужчина, годившийся Эмме в братья, не вписывался ни в один из сценариев, воображаемых ею в детстве и, пожалуй, юности. Далее эта тема не занимала мысли девушки: они были вытеснены другими, куда более насущными. Хотя иногда, прогуливаясь в общественном парке, полном счастливых детей, идущих в обнимку с родителями, они снова вихрем врывались в её голову, вызывая слезы.       Приемных родителей она также не обрела. Среди всех приютских детей она чувствовала себя прокаженной: её взяли последней из их группы, и единственную из всех детей вернули назад. Эмма сглотнула ком в горле: слава Богу, Генри повезло больше. Его мало того, что приютила чужая женщина, которая, как выяснилось, была не такая уж и чужая, плюс ко всему он стал объектом борьбы за опеку. А помимо двух мам, где-то по миру бродит отец, который, если узнает о наличии сына…. Эмма отогнала непрошеные мысли.       Всё это, убедившись, что поблизости нет любопытных ушей, она поведала лежащему в коме мужчине, который едва ли мог услышать её. Из книги она узнала его имя и теперь Джона Доу называла Дэвидом.       На другой день она начала читать вслух историю его жизни: о полях и стадах овец, о маленькой ферме и доброй матери, желающей поскорее женить сына на дочке местного торговца. Или ей показалось, или на лице спящего действительно мелькнула улыбка.       Через день Эмме снова удалось уделить время походу в больницу. Доктор Вэйл осведомился о причине подобного интереса, и она не нашлась, что ответить. Понимающе улыбнувшись, себялюбивый мужчина, превратно истолковавший цель её посещений, предложил ей поужинать. Отказа он явно не ожидал, но воспринял спокойно.       Оставшись, наконец, наедине с отцом, Эмма продолжила чтение. Но истории о том, как на ферму к пастуху явился Румпельштильцхен, о победе над драконом и вынужденной женитьбе не вызвали отклика в душе мужчины, или же Эмма читала не столь выразительно: ни один мускул не дрогнул на его лице.       Вэйл явно нарочно проболтался о её посещениях, потому что Руби теперь с пристрастием допытывалась, зачем она проводит свободное время в больнице. Нормального объяснения Эмма придумать так и не смогла. Зато Генри, для ушей которого эта информация совсем не предназначалась, был воодушевлен: Эмма читает сказки и ходит проведать отца! Такой прогресс без малейших усилий с его стороны! Чтобы хоть как-то оправдаться, Эмма временно записалась волонтером и теперь была вынуждена следить и за остальными больными. Взгляды медсестер с тех пор весьма смягчились.       ***       Привычно усаживаясь на стуле у кровати Дэвида, Эмма открыла нужную страницу, прочищая горло. История о встрече Белоснежки и Прекрасного принца явно расходилась со всем известной версией, и была не знакома ей ранее. Периодически поглядывая на реакцию мужчины, она читала все с большим интересом, и это, кажется, подействовало. Она во все глаза всматривалась в тотчас же будто помолодевшее лицо спящего. Воодушевившись, она продолжила чтение, когда услышала вдруг, что дверь отворилась. Опустив книгу так, чтобы не было видно от двери, она подняла глаза. На пороге палаты стоял Голд со своей фирменной ухмылкой. Румпельштильцхен, поправила себя Эмма.       – Мне стало известно, что в последнее время вы выказываете большое уважение нашим больным, мисс Свон, – вкрадчиво начал он. Эмма вздернула подбородок.       – Не знала, что вы – волонтер, Голд, – скупо улыбнулась она, – Заступили на место Мери-Маргарет?       Мужчина явно оценил сарказм, издав глухой смешок.       – Что вы, я – человек занятой, – он двинулся ближе к кровати. Эмма просунула книгу под одеяло, – А вот с мисс Бланшар вышла незадача, конечно. Как вы поверили? – вдруг спросил он, вперив в неё взгляд коршуна.       Ему бы следовало работать на ФБР или полицию, проводя допросы с таким-то талантом, отметила Эмма. Хотя Голд явно не был любителем подобного рода структур.       – Прошу прощения? – стандартно выдала она.       – Давайте обойдем эту фазу, мисс Свон, – пропел мужчина, подходя ближе, – Чего ради вы вдруг зачастили в эту палату, да еще и с книгой сказок? – он ткнул перстом в одеяло.       Эмма чертыхнулась про себя.       – И все же я бы предпочла, чтобы вы высказались конкретнее, – с вызовом ответила она.       – Спаситель, – сказал он, не моргнув глазом.       – Рум-пель-штильц-хен, – пропела Эмма, ни разу не сбившись. Насмешка, ярко выраженная на лице мужчины, сменилась жесткой маской.       – А вы продвинулись дальше, чем я ожидал, – он посмотрел на неё так, будто увидел впервые. Эмма криво улыбнулась, – Итак, мисс Свон, что же заставило вас поверить в проклятие? Помнится, все попытки Генри и Джефферсона были безуспешны.       – Вы знаете про Джефферсона? – вскочила она.       – Разумеется, – заявил антиквар, – Я в курсе многого, что происходит в городе. Итак? – в нетерпении повторил он, и тон его голоса ясно дал понять, что лучше не шутить с ним сейчас.       – Регина, – выдохнула она. Почему-то называть Злую Королеву мэром Миллс теперь не поворачивался язык, – Я.., она рассказала мне, – Голд не отрывал цепкого взгляда от её глаз. Надо умудрится не ляпнуть про Дэниэла, хотя он может быть и в курсе, – Я слышала, что поцелуй снимает проклятия, и, – она запнулась. Голд выгнул бровь, – Когда я поцеловала её, то увидела момент своего рождения, – поспешно закончила Эмма.       – Какой интересный способ, мисс Свон, – усмехнулся он, – Ваши родители бы гордились вами, – она сжала челюсти. – Но все же, – задумался он, – Почему вы выбрали именно Королеву?       Эмма пожала плечами.       – Она считает, что мы связаны.       – Общий ребенок это подразумевает, – заметил Голд с издёвкой.       – Я имею в виду, что отчасти обязана ей своим рождением, – не повелась на провокацию Эмма.       – Мне тоже обязаны, – осклабился он, – Почему бы вам не поцеловать и меня? – сверкнул золотой зуб, и Эмма едва сдержалась, чтобы не передернуться от отвращения.       Вот и приехали. Поцеловать женщину ей приятнее, чем мужчину. Хотя, учитывая, какая женщина, и какой мужчина…. Наведаться бы к доктору Хопперу, но, думается, лицензия психотерапевта была ему выдана необоснованно. Приятным бонусом к человеческому обличию. И за каким тогда Миллс отправила к нему Генри?       – Думаю, я уже увидела всё, что мне было нужно, – насмешливо ответила она, – С этим обращайтесь к Лейси, – поддела она его.       Голд скривил губы.       – Проклятие не разрушилось, – констатировал он.       – Это мы поняли.       – Мы? – поднял брови мужчина, – Так Спаситель теперь на одной стороне с Королевой?       – Смотрю, вам не нравится такой расклад, – сузила глаза Эмма, – Но я вот не пойму, что она сделала вам? Это ведь было ваше проклятие, вы учили её специально для того, чтобы она наложила его, – кажется, ей удалось выбить почву у него из под ног. Глаза Голда расширились, хотя он и пытался не выдать себя, – Вы сыграли большую роль во всем этом, Голд. Регина была лишь пешкой.       – Наша дорогая королева поведала вам и об этом? – холодно спросил он.       – Нет, вы же знаете её. Она не любит признавать свои ошибки и слабости, – Голд утвердительно качнул головой.       – Тогда откуда…       – У меня есть свои источники, – Эмма оскалилась. Ей определенно нравилось мучить его неведением. Хотелось отыграться за все те сделки, что пришлось заключать с ним, – Но в ответ на одну из ваших услуг я так и быть скажу вам. Это будет честная сделка.       – Поверьте, мисс Свон, когда придет время, я потребую у вас больше, чем просто ответ на вопрос.       – Дайте угадаю, – она приняла задумчивый вид, теребя нижнюю губу, – Потребуете найти вашего сына?       Тонкие пальцы сжали рукоять трости с такой силой, что Эмма была готова поклясться, не будь она металлической, треснула бы. Впрочем, лица мужчины эмоции не затронули. Вот не тянет он на эксцентричного Румпельштильцхена: слишком уж выдержка хороша. Или это 28 лет тренировок перед зеркалом?       – Ваша осведомленность поражает, – скалясь, произнес он.       – Почему вы не потребуете этого сейчас? – не унималась Эмма, раззадоривая дремлющего дракона. Хотя нет, Румпельш... (проще называть его Румпель) топчется около Лейси-Белль, а значит, является по совместительству Чудовищем. Сумасшедший дом! Интересно, почему он помнит свою сказочную сущность?       – Потому что, мисс Свон, вы не разрушили проклятие. А значит, вы не сможете привезти его в город. Сам я без магии также выехать не могу, – скрипел зубами антиквар, – Вы – сплошное недоразумение, а не Спаситель, – зло выплюнул он.       Эмма поджала губы.       – Ну, простите, что не стала очередной вашей пешкой, – вскинула она голову, – Но это ВЫ все спланировали, и не моя вина, что ваши планы не удались. Где-то вы просчитались, Голд.       – Это должен был быть мальчик, – он медленно повернулся в сторону выхода.       – Что? – подскочила Эмма, – Вы говорите о Генри?       – При чем здесь Генри, мисс Свон? – раздраженно отозвался мужчина, – Я говорю о вас, дорогуша. Белоснежка должна была родить сына, спасителя, который бы разрушил проклятие Злой Королевы, – он замолк, глядя прямо в глаза девушки, – Но ваша клетка оказалась сильней, – хмыкнул он, – Видимо, у вас еще до рождения была повышенная жажда жизни.       – Хотите сказать, будь я мужчиной, проклятие разрушилось бы само собой? – с вызовом спросила она, уперев руки в бока.       Голд не ответил, направляясь к выходу.       – Эй, – зло крикнула она, не заботясь о соблюдении тишины в больнице, – Вы должны были предусмотреть это!       – Вероятно, должен был, – тихо ответил он, не поворачиваясь.       – Вы уверены, что в этом причина? Не глупо ли это? Мужчина снимет проклятие или женщина, не все ли равно, если Спаситель – ребенок Белоснежки и Прекрасного принца.       – Много вы понимаете! – обернулся рассвирепевший Голд, – Мелочи, мисс Свон, всегда важны. Это должен был быть мальчик, но тогда я не понимал важности этого. Вы – не мальчик. Хотя, глядя на вас, кажется, что и не девочка вовсе, – зло прищурился он, осматривая Эмму с головы до ног.       – Надену платье – пустите слюну, – парировала она. Голд хмыкнул.       Повисла пауза.       – И что же теперь делать? – спросила она.       – Я буду думать, как вам разрушить проклятие, мисс Свон. А вы можете продолжать читать детскую книгу своему отцу, – сухо ответил мужчина, выходя из палаты.       ***       Подъезжая к школе, Регина сразу увидела сына, на всех парах вылетавшего из здания. Она улыбнулась: ох уж эта детская порывистость. Спустя мгновенье улыбка её потухла: к Генри незаметно подошел Голд, смутив и испугав мальчика. Антиквар явно не вызывал у него доверия: Генри, еще несколько секунд назад абсолютно расслабленный, выглядел скованно. Женщина вздохнула: интуиция, судя по всему, работала у него отменно.       – Генри, – чрезмерно поспешно бросилась она к сыну, бросая недобрый взгляд на Голда, который тотчас же скривился в усмешке. Мальчик поднял удивленный взгляд на мать, – Пойдем, Генри, – Регина покровительственно положила руку ему на плечо, увлекая к машине, – Подожди меня внутри, – шепнула она ему, поворачиваясь к мужчине, – Что тебе нужно? – сурово спросила она.       Если Голду нужен был приватный разговор, то он мог явиться в мэрию в течение рабочего дня. Но он подошел к школе. И заговорил с Генри. Он явно знает о том, что проклятие не разрушено, хотя Свон и поверила. И решил, что во всем виновата она. «Любовь – это слабость», – всю юность вдалбливала в подкорку ей мать. Генри – её слабость, и приход Румпеля сюда означает прямую угрозу. Регина сжала челюсти.       – Я всего лишь хотел побеседовать с Генри, – осклабился он, – Чудесный мальчик. Очень смышленый.       – Ближе к делу.       – Думаю, ты знаешь, зачем я здесь, – скучающе произнес он, – Мисс Свон прозрела не без твоего участия. Я хочу знать, как ты умудрилась изменить проклятие?       – О чем ты? – вскинулась женщина, – Хочешь повесить на меня свои ошибки? Так вот не выйдет. Я использовала твоё проклятие и получила, что хотела. Почти, – добавила она хмуро, – И как я могла изменить его?       – В самом деле, – презрительно протянул Голд, чуть помедлив, – Я явно забылся. Такой посредственной ученице, как ты, это явно не по силам, – ноздри Регины затрепетали. Мужчина же потерял к ней интерес, – Значит все же дело в мисс Свон, – задумчиво сказал он.       – Когда ты возложил на меня миссию наложения проклятия, посредственной меня явно не считал, Румпель. Я знаю себе цену, не стоит пытаться унизить меня. Не выйдет. И только попробуй еще раз подойти к Генри, – прошипела она ему в лицо, – Я силой вывезу тебя из города, и ты забудешь всё, ради чего столько лет существовал на том и этом свете.       ***       «Значит Лейси – это Белль, Марко – Джепетто, а Лерой – один из гномов», – судорожно вертелось в голове Эммы, когда она заходила в участок. Но что-то не помнила она в сказке гнома по имени Забулдыга. А она, Эмма, и вовсе спутала всем карты, появившись на свет. Это должен был быть мальчик.       На пороге офиса она встала в ступор.       – Мисс Миллс, чем обязана? – все условия сделки она соблюла и не видела причин для подобного вторжения мэра в шерифский офис. А главное – причин её вольготного расположения на рабочем столе Эммы, нога на ногу.       – Мне нужно предупредить вас, мисс Свон, – Регина серьезно смотрела на девушку, – Будьте осторожней, когда заключаете сделки с Румпельштицхеном, – Эмма выгнула бровь, – Генри может пострадать, – сурово закончила Миллс, грациозно опускаясь со стола и двигаясь в её сторону.       – Я не поставлю под удар ребенка, – ответила Эмма.       – Я надеюсь на это, – Регина пристально глядела на неё, – И когда он с вами, мисс Свон, проследите за тем, чтобы поблизости не было Голда.       – У вас есть причины не доверять ему? – Эмма чертыхнулась, увидев, что Миллс смотрит на неё как на идиотку, – Я имела в виду, за исключением всех прошлых причин, – поправилась она.       – Сегодня он беседовал с Генри, когда он вышел из школы, – Эмма нахмурилась.       – Я буду бдительна, – заверила она Миллс. Та кивнула, отстраняясь, – Голд считает, что дело во мне, – Эмма и сама не знала, зачем говорит об этом Регине, но больше поделиться было не с кем.       Карие глаза встретились с серыми.       – Что вы имеете в виду?       – Он говорит, спасителем должен был быть мальчик.       – Генри? – в голосе слышалось недоумение и беспокойство. Эмма хмыкнула, поразившись сходству их мыслей.       – Нет, в смысле, что у Белоснежки должен был родиться мальчик, – пояснила она. Было неловко и неприятно говорить это, – Спаситель должен был быть мужчиной, тогда бы проклятие разрушилось. Так что можете быть спокойны, – криво улыбнулась она, – В ближайшее время к вам не явятся гномы во главе с Белоснежкой, вооруженные вилами.       – Кирками, – машинально поправила Регина, задумавшись на мгновенье, – Это бред, мисс Свон. Голд, судя по всему, пытается дать объяснение произошедшему и… не может, – она зло усмехнулась, – Мы все изначально полагали, что это должен быть мальчик. Но в нашем мире, – она вскинула подбородок, – Историю пишут женщины.       Эмма скупо улыбнулась, складывая руки на груди. Определенно так, подумала она, феминизм добрался и до Зачарованного леса с его обитателями.       – Хотя, будь вы мужчиной, – продолжила мысль Регина, – Всё было бы проще.       – В каком смысле? – вскинулась Эмма.       – Вы бы уехали из города по первому моему приказу, – снисходительно пояснила Миллс.       – Вы недооцениваете мужчин.       – Я оцениваю влияние, которое оказываю на них, – с достоинством ответила Регина.       – По-моему, вы способны влиять на каждого, независимо от пола, возраста и вероисповедания, – буркнула Эмма. Миллс нахмурилась, – То есть, будь на моем месте некий мистер Свон, вы бы действовали иначе? – эта тема стремительно становилась все более интересной.       – Я использовала бы все средства, чтобы добиться своего, – Миллс красноречиво взглянула на неё. Эмме подумалось, что она определенно знает, какие средства та имеет в виду.       – А если бы Спаситель был так хорош собой, что вы бы не захотели прогонять его? – спросила она.       – В этом я сомневаюсь, – отрезала Миллс.       – Напрасно, – не сдавалась Эмма, – У Принца прекрасная фактура, он миловиден, Белоснежка, – она помедлила, – Также хороша собой, – Регина поморщилась, – Я – тоже, а это всё – гены, – уверенно заявила Эмма.       Миллс фыркнула.       – Вы себе льстите, – таков был вердикт. Женщина направилась к выходу. Рассуждения о том, что могло бы быть, уже порядком утомили.       – Это было бы правильно, – вдруг сказала Эмма после небольшого раздумья, – Белоснежка отняла вашу любовь и взамен должна была даровать новую.       – Интересная теория, – замедлила шаг Миллс, – Но ваша мать и здесь прокололась. Впрочем, как всегда.       – Да, но я ведь исправила последний пункт, не так ли? – Свон развернулась, встречаясь глазами с Миллс.       – О чем вы? – Регина пыталась понять, куда клонит девушка.       – О Генри, разумеется. Он – ваша любовь, – подняла брови Эмма, – Вы ведь любите его?       – Что за вопрос, мисс Свон? – Эмме подумалось, что спроси она её об этом в первую встречу, ответная фраза прозвучала бы озлобленно, – Конечно, я люблю его, – но, хвала богам, они уже давно прошли эту стадию. Признание было искренним.       ***       Август Бут так и не выходил из комы, а Вэйл так и не мог определить природу его болезни, хотя сделал уже все возможные анализы. Доктор явно был перфекционистом: собственное бессилие раздражало его, но он не отчаивался, день и ночь проводя в больнице, исследуя анализы Бута в надежде доискаться до правды.       Зато у Джона Доу (Дэвидом называла его лишь Эмма) ситуация явно изменилась. Она подслушала, как Вэйл отчитывался перед кем-то по телефону: мозговая активность пациента повысилась. Эмма вошла в кабинет доктора, и в ту же секунду он положил трубку. Раздосадованный, что Свон все слышала, Вэйл признался, что разговаривал с мэром Миллс, которая является контактным лицом Джона Доу, и, следовательно, должна знать обо всех изменениях, которые происходят с больным.       Эмма хмыкнула: так Злая королева – контактное лицо Прекрасного принца? Забавно.       ***       Она читала о свадьбе Принца и Белоснежки, когда дверь в палату тихонько отворилась.       «Снова Голд?», – мелькнула мысль в белокурой голове, рука сжалась в кулак. Но нет, это была смущенно улыбавшаяся Мери-Маргарет. Эмма опешила, впервые оказавшись с ней наедине после того, как узнала, что за узы их связывают.       Оказалось, что Мери проходила мимо больницы и решила заглянуть: Руби сказала, что Эмма часто бывает здесь. Конечно же не обошлось без болтливой девицы!       – Как он? – заботливо спросила Мери-Маргарет, вглядываясь в лицо мужчины.       – Доктор Вэйл сказал, что лучше, хотя в себя он не приходил, – тихо ответила Эмма, следя за её реакцией, – Ты его знала?       – Джона Доу? – удивилась Мери, поднимая глаза, – Нет, он находится в коме, сколько я себя помню, – Эмма кивнула, пряча взгляд.       – Как думаешь, как его зовут? – снова закинула она удочку.       – Не знаю, – пожала плечами женщина, – Может, Джеймс?       «Джеймс? Нет, так звали его брата, Мери».       – Может быть, – чуть помедлив, улыбнулась она.       Мери-Маргарет побыла еще пять минут и убежала, а Эмма продолжила чтение. Она дошла до момента, когда Белоснежка говорит Принцу, что ждет ребенка, когда что-то теплое накрыло её руку. Эмма забыла, как дышать.       Когда она перевела взгляд на мужчину, то столкнулась с удивленными голубыми глазами. Дэвид решил очнуться.