Once (Variation)

      «А глаза у принца красивые», – не могла не отметить Эмма.       – Где я? – голос его звучал хрипло видимо из-за долгого молчания. Почти треть века молчания, ужаснулась она. Мужчина обвел палату взглядом, пытаясь подняться.       – Вы в больнице, – Эмма помогла ему сесть. – Что вы помните? – озвучила она вертящийся на языке вопрос. Необходимо было выяснить, затронуло ли его проклятие Королевы.       – Я, – Дэвид явно был растерян и мог выдавать лишь короткие фразы. Он нахмурился, – ничего не помню, – обратил он на девушку широко раскрытые глаза. Эмма успокаивающе сжала мужскую ладонь, и его лицо прояснилось.       – Кто вы? – он внимательно вглядывался в блондинку, изучая, и будто находя её знакомой. – Я вас знаю, – констатировал он, бросив взгляд на их сцепленные руки. – Я ведь знаю вас? – уточнил он.       Эмма неловко улыбнулась, легонько высвобождаясь.       – Я недавно в городе, поэтому сомневаюсь, что это возможно, – мягко ответила она. – Я позову доктора, – она бросилась к выходу, пытаясь привести мысли в порядок.       Дэвид очнулся, но не помнит ни сказочную жизнь, ни даже ложную. Эмма не знала, радует ли её это или наоборот. Если бы он помнил, то начал бы проявлять беспокойство, и его тут же сочли бы сумасшедшим. Доктор Вэйл отправил бы его на сеансы к Хопперу, узнала бы Миллс… и ничем хорошим дело бы не кончилось. Пожалуй, оно и к лучшему. Пусть все происходит постепенно, решила она, подбегая к медсестре.       Новость о пробуждении Джона Доу, видимо, была единственной хорошей новостью для Вэйла, который стремглав помчался к палате.       Засуетился персонал, и прежде тихая больница, единственными звуками которой были лишь мерные попискивания приборов, наполнилась сутолокой и шумом, которые едва ли уступали интенсивностью местному кафе. Эмму в мгновенье ока оттеснили к выходу из палаты, и она могла лишь наблюдать за недоумевающим блондином, озиравшимся в поисках знакомого женского лица среди наводнивших помещение людей в белом. Найдя, наконец, глазами Эмму, он видимо почувствовал себя спокойнее и улыбнулся. Девушка вернула ему улыбку и вышла из палаты, предоставив его квалифицированным работникам. Хотелось думать, врачами Миллс сделала не кого попало.       Мадам мэр была легка на помине и уже через десять минут примчалась в больницу явно обеспокоенная. Кинув быстрый взгляд на помощника шерифа, которая успела отсалютовать ей пластиковым стаканчиком с кофе, она стремительно направилась в палату. Доктор Вэйл к удивлению Эммы проявил настойчивость, попросив недовольную женщину подождать за дверью. Поджав губы и скрестив руки на груди, Миллс жадно всматривалась в то, что происходило за стеклянными стенами.       На взгляд Эммы, там не происходило ничего занимательного: доктор Вэйл опрашивал Дэвида, записывая ответы в блокнот, медсестра брала кровь на анализ. Типичная картина.       Понаблюдав пару минут за идеально прямой спиной мэра, от которой так и разило напряжением, Эмма оттолкнулась от стены, прихлебывая из стаканчика.       – Кофе?       Регина перевела на неё далекий от дружелюбного взгляд. Девушка, ничуть не смутившись, продолжала с наслаждением греть руки, озябшие в прохладном коридоре больницы.       – Что с вами, мэр Миллс? – поинтересовалась она, не удостоившись ответа. – Вы на меня сердитесь? А мне только показалось, что мы наладили отношения, – притворно вздохнула она.       – Вы были с ним, когда он очнулся? – холодно спросила женщина.       Эмма хмыкнула.       – Да, я была здесь. Читала ему книгу сказок, – бросила она небрежно.       Миллс удостоила её разворотом корпуса. Стало быть, намечается беседа.       – Как он себя чувствовал? – прям заботливый доктор Миллс во плоти, а не Злая Королева вовсе.       – Если вы хотите знать, помнит ли он о своей прошлой жизни, – протянула она, следя за реакцией женщины, – то…, – темная бровь поползла вверх, – он не помнит.       Эмма, конечно, не ждала явно выраженного облегчения на лице мэра, но на нем не проскользнуло ни тени эмоций. Сплошная холодность и безразличие. Регина тут же потеряла интерес к собеседнице, повернувшись на звук открываемой двери.       – Можете войти, – оповестил их Вэйл. – У него амнезия, но все жизненные показатели в норме. Полежит еще недельку и можно выписывать, – доложил он. – Со временем, есть надежда, он вспомнит свое имя и прежнюю жизнь.       Эмма покосилась на Миллс, сосредоточенно слушавшую краткий монолог. Поблагодарив доктора, Регина вошла в палату, и Эмма хмыкнула, глядя как ловко та нарисовала на лице безупречную улыбку и дружелюбный вид. Выглядело искренне, не придерешься.       Вот и Дэвид придираться не стал, широко улыбнувшись в ответ незнакомой женщине и кивнув уже знакомой, Эмме. Миллс поведала мужчине, что это она нашла его без сознания на обочине дороги и привезла в больницу. Присутствие Эммы, скептически сверлящей её взглядом, Регину ничуть не смущало. Зато смущен был Дэвид ввиду не столько присутствия, сколько внимания и заботы двух привлекательных женщин, которые по совместительству оказались одними из главных людей города. «А также сводной тещей и дочерью», – не стала озвучивать свои мысли Эмма.       Оставлять её наедине с мужчиной Миллс явно не собиралась, попрощавшись за обеих. Усмехнувшись подобной прямолинейности, Эмма сказала Дэвиду, что, будучи волонтером, придет проведать его завтра. Миллс насторожилась буквально на мгновенье, тут же ослепительно улыбнувшись мужчине и выпроваживая Свон из палаты.       – Значит, волонтер? – сцепила она руки в основании солнечного сплетения.       – Так точно, мадам мэр, – отрапортовала Эмма. – Есть возражения?       Возражений не последовало: даже Миллс была согласна с тем, что свободное от работы время – личное дело каждого, если он в это время не убивает, не насилует и прочее. Волонтерская деятельность с убийством, насилием и прочим никак не вязалась. Регина расплылась в хищной улыбке, которую, Эмма подозревала, та дарила лишь ей.       – Всего хорошего, мисс Свон, – бросила она, удаляясь.       Взгляд Эммы уперся в больничную койку, на которой сидел Дэвид: мужчина протяжно смотрел на неё, и девушке показалось, что еще чуть-чуть, и он вспомнит. Но этого не происходило. Коротко улыбнувшись, она последовала за Миллс, чьи шаги эхом раздавались по коридору.       ***       Чудесное ноябрьское утро, хоть и прохладное. С приездом Эммы Свон в городе стали происходить изменения, но, к счастью, пока они затронули не все стороны жизни и не всех жителей. Миллс, как и прежде, выйдя из дома, наблюдала типичную картину: Джепетто, чертыхаясь, прибивал злосчастную вывеску, Красная шапка препиралась с бабушкой, а Сверчок выгуливал своего пса.       Одно отличие было разительным: Регина давно не встречала Голда, хромающего в сторону своей лавки. Видимо засел в ней, укрывшись от внешнего мира, пытаясь выяснить, как разрушить проклятие. Проклятие стало слабее, об этом также свидетельствовали часы на городской башне, непривычно показывавшие верное время. Проклятые часы! Регина перевела взгляд на дорогу, когда кто-то врезался в неё.       – Мэр Миллс, – раздался до раздражения противный голос падчерицы, – прошу прощения, – пролепетала она, мгновенно съеживаясь под гневным взглядом мэра, словно желая стать черепахой и спрятаться в надежный панцирь.       – Неужели нельзя, наконец, научиться смотреть, куда идете, мисс Бланшар? – не сдерживаясь, отчитала женщину Регина.       Судьба будто насмехалась над Злой Королевой, каждое утро на протяжении двадцати восьми лет подстраивая ей столкновения с падчерицей. Регина не удосуживалась обвинить в невнимательности себя, каждый раз выдавая виртуозную гневную тираду в адрес Мери Маргарет. Та после этого выглядела подавленной, но удовлетворения Миллс это все же не приносило. Иногда она спрашивала себя, а что бы принесло ей долгожданное удовлетворение? Смерть Белоснежки? Не смерть, а страдания, тут же поправляла себя она, но падчерица в созданном ею мире несчастной не выглядела.       Несчастной была сама Регина.       – Прошу прощения, мисс Миллс, – лепетала побледневшая женщина, и Регина задумалась, всегда ли у Белоснежки была столь белая кожа. Или же это страх перед ней? Она не сдержала улыбки: учительница выглядела совсем неважно.       Улыбка мгновенно сошла с её лица, потому что в ту же секунду Мери Маргарет вырвало. И вырвало не куда-нибудь, а прямо на подол пальто Миллс. Ничего подобного за 28 лет не случалось.       Регина в ужасе взирала на испорченное пальто.       – Я все уберу, – выпалила учительница, одной рукой прижимая к груди книги, другой – принимаясь судорожно рыться в сумке в поисках платка.       – Это уже переходит все границы, – повысила голос Миллс. – Насколько надо быть неуклюжей, чтобы мало того, чтобы сбить человека с ног, так еще и извергнуть на него содержимое своего желудка? – негодовала она. – Уберите от меня свои руки, – вспыхнула она, пытаясь оттолкнуть Мери Маргарет.       – Ваши духи, – еле слышно протянула брюнетка и снова согнулась в рвотном позыве, умудрившись отвернуться в последний момент.       Это уже не лезло ни в какие ворота. Регина огляделась: горожане застыли, внимательно следя за разворачивающейся драмой и предвкушая зрелище: Марко даже слез с лестницы, чтобы не упасть ненароком. Руби облокотилась на ограждение, покусывая фалангу указательного пальца и на помощь подруге не спешила. Уставшая ждать непутевую внучку вдова Лукас прикрикнула, и девица поспешила ретироваться, непрерывно оглядываясь.       Представлений вам надо? Не дождетесь!       – Я прошу прощения, мисс Миллс, – чуть не плакала Мери Маргарет, и Регина снова ужаснулась нездоровому виду падчерицы: теперь её лицо отдавало зеленью, из глаз и носа текло. – Я не знаю, что со мной. Ради Бога, простите.       Ради Бога? Гммм. Вот как мы запели?       – Прекратите рыдать, мисс Бланшар, – Миллс брезгливо покосилась на неё. – Как давно это у вас?       – Рвота? – опешила та. – Не знаю, ранее такого не было. С начала недели ломит поясницу и слегка подскочила температура. Я думала, что подхватила простуду, но….       Непроходимая идиотка! Подхватила простуду и пошла в школу к детям. Регина озвучила мысли вслух, породив у Мери Маргарет желание немедленно провалиться сквозь землю.       – Голова кружится? – тоном врача осведомилась она.       Бланшар утвердительно качнула головой, и Регина поджала губы.       – Вы беременны, мои поздравления, – выпалила она, выхватив у падчерицы салфетку и очищая пальто. – Не могу дать стопроцентных гарантий, сделайте тест или проконсультируйтесь с доктором Вэйлом, – всучив ей испачканную салфетку, Миллс стремительно направилась прочь.       Беременна! Слезы счастья вступили на глаза, Мери прижала к животу грязную салфетку. С улыбкой на губах она глядела вслед удаляющейся Миллс. Кто бы мог подумать, что эта женщина станет благим вестником? Волна любви затопила сердце Мери Маргарет и, выйдя за его берега, сконцентрировалась на животе, где теперь обитал её будущий ребенок, после чего вырвалась в окружающий мир, несясь навстречу всем окружающим: Руби, ускользнувшей от бабушки, чтобы поподробнее узнать об инциденте, доктору Хопперу, чей пес сорвался с места, едва только Миллс отошла от учительницы и вслед самой Миллс, стремительно удалявшейся прочь. Регина не ошиблась, почему-то была уверена Мери Маргарет, поглаживая себя по животу.       ***       Беременна! Белоснежка оказалась плодовита и собирается облагодетельствовать этот мир очередным отпрыском, негодовала Регина, направляясь в мэрию. Она даже здесь умудряется быть счастливой, не будучи воссоединена со своим Принцем! Благо, что ребенок не от него, а от Грэма.       Регина делила с ним ночи 28 лет и никаких последствий, но стоило за дело взяться Белоснежке – и пожалуйста!       Она захлопнула дверь кабинета, прижимаясь к ней спиной. Дело явно не в её неспособности зачать, а в том, что с приездом Свон проклятие начало слабеть, и время сдвинулось: принцесса Элла родила, Снежка забеременела, Принц очнулся. И лишь Королева осталась у разбитого корыта.       Хотя, какое ей дело до остальных, если Генри смотрит на неё как прежде. Как смотрел до того как у него в руках оказалась проклятая книга.       Генри…. Регина улыбнулась: как причудливо связала их судьба. Потомок Белоснежки стал ей дороже всех на свете, стал её любовью.       К черту нового ребенка Снежки! Это еще одно то, что разведет её с Принцем, если их чувства вдруг вспыхнут вновь. Да, пожалуй, все складывается как нельзя лучше.       ***       – Вы пришли, – радость в голосе Дэвида была столь неподдельной, что Эмма смутилась.       Мужчина выглядел значительно лучше: подбородок был начисто выбрит, глаза лучились мягким светом, ушла заторможенность движений. Эмма невольно улыбнулась.       Ей всегда казалось, Прекрасный принц должен быть чуть более мужественным. Нет, нельзя сказать, что в Дэвиде этого не было: внешне мужское начало было налицо, но вот слишком мягким и нежным он казался. Либо это проклятая личина, либо последствие долгой комы. Либо это все-таки тот факт, что это не просто принц, а именно Прекрасный.       Дэвид смутился, когда из-за спины девушки показался радостный Генри. Эмма взяла его с собой в больницу при условии, что тот не начнет с порога называть Дэвида дедушкой и кидаться на шею. Сведения, о том, что у него есть великовозрастная дочь и так едва ли посодействуют возвращению памяти и скорейшему выздоровлению. Чего уж говорить о наличии десятилетнего внука?       Широко улыбаясь, Генри приблизился к кровати. Блондин вопросительно покосился на Эмму.       – Знакомьтесь, это Генри, – она улыбнулась. – Мой сын.       Мужчина, явно удивившись тому, что у столь молодого помощника шерифа есть сын-подросток, протянул мальчику руку.       – Генри Свон?       – Генри Миллс, – по-деловому заявил пацан, и Дэвид окончательно потерялся в мыслях.       – Родственник мэра? – он перевел взгляд на Эмму. Та неопределенно мотнула головой.       – Я её сын, – решил проблему мальчик, окончательно запутав дедушку. Мужчина сглотнул ком в горле.       – Я потом все объясню, – выпалила Эмма, сообразив, в какие дебри могло занести отца.       Генри перевел недоуменный взгляд на девушку.       – Как вы себя чувствуете, Дэвид? – спросил он, и тут же зажмурился, вспомнив, что своего имени Джон Доу пока не вспомнил.       – Дэвид? – встрепенулся мужчина. – Ты знаешь мое имя?       – Вообще-то все зовут вас Джоном Доу, но Генри больше нравится «Дэвид», – улыбнулась Эмма, бросая выразительный взгляд на сына, который выглядел виноватым.       – Что ж, – улыбнулся «Джон», – пусть будет Дэвид. Мне нравится, – мальчик бросил торжествующий взгляд на Эмму. – Чувствую себя хорошо, Генри, спасибо. Доктор Вэйл говорит, я очень быстро иду на поправку.       – Вы уже со многими тут познакомились? – невинно поинтересовался Генри, и Эмма закатила глаза, уже жалея, что взяла его. Пацан продолжал ловко гнуть свою линию, выпытывая нужную информацию. Настоящий отпрыск Миллс!       – Ммм, доктор Вэйл, медсестры, твои, – Дэвид запнулся, – мамы, доктор Хоппер, – Эмма насторожилась.       – Доктор Хоппер? – переспросила она. Мужчина кивнул.       – Пытался помочь мне вспомнить, кто я, – Эмма выдохнула.       – И как успехи?       Дэвид печально покачал головой.       – А с Мери Маргарет уже познакомились? – продолжал допытываться Генри.       – Мери Маргарет? – высокий лоб прорезала морщинка. – Беременная девушка? – у обоих посетителей одновременно вытянулись лица, и семейное сходство стало налицо. – Да, я познакомился с ней сегодня.       – Беременная? – это явно не входило в планы Генри. Дэвид подумал было, что сболтнул лишнего, но Мери Маргарет не просила держать её беременность в тайне.       Эмма поспешила объяснить ситуацию.       – Просто Мери – моя, – она запнулась, – подруга. И учительница Генри, вот мы и интересуемся, – обезоруживающе улыбнулась она.       Генри молчал, видимо, переваривал информацию. Про личную жизнь учительницы он не знал, хотя и заметил, что все чаще видит шерифа не с приемной матерью, а с мисс Бланшар.       – Тогда вы просто еще не в курсе, – улыбнулся Дэвид. – Мы столкнулись в коридоре, когда она выходила от доктора Вэйла. Вы бы видели, как она сияла.       «Ну конечно, сияла, – криво улыбнулась Эмма. – Первый ребенок как никак». Не зная, как реагировать, она продолжала глупо улыбаться, Генри погрузился в свои думы.       ***       – Мистер Голд? – Эмма оторвалась от бумаг, услышав шаги. – Только не говорите, что кто-то опять вломился в вашу лавку.       Гримасу на лице мужчины с очень большой натяжкой можно было назвать улыбкой.       – Не скажу, но вот вам, Эмма, – он сделал ударение на её имени, – придется кое-куда вломиться.       Блондинка нахмурилась. Ей определенно не нравилось, куда клонит антиквар.       – Пришли требовать услугу? – уточнила она, откидываясь на спинку стула.       – Вы проницательны, – Голд в нетерпении посмотрел на наручные часы.       «Он еще кого-то ждет?» – мелькнула мысль, и в ту же секунду послышался гул каблуков, опережая появление хозяйки. Эти шаги было невозможно не узнать. В дверном проеме показалась недовольная Миллс.       – Ваше величество, – вкрадчиво пропел Голд. Миллс перевела на него горящий взгляд, и Эмма совершенно отчетливо увидела её в облике легендарной Злой Королевы, держащей в страхе своих подданных. – Вам, должно быть, интересно, с какой целью я вас собрал? – начал он.       Эмма устроилась поудобнее, Миллс встала напротив, всем своим видом демонстрируя, что совершенно не настроена на продолжительную беседу.       – Не нахожу себе места от любопытства, – с сарказмом ответила она, и Эмма невольно улыбнулась, чем заслужила недовольный взгляд.       – Вам известно, – как ни в чем не бывало продолжил мужчина, – что несмотря на прибытие и веру Спасителя, проклятие не разрушилось.       Регина расплылась в довольной ухмылке.       – Все претензии к Спасителю, – пропела она. – Я и так сыграла не малую роль в этом деле.       – Боюсь, моя дорогая, твое участие в этом деле, – он сделал акцент на последней фразе, – еще не подошло к концу.       Миллс вскинула голову, Эмма же, развалившись на стуле, продолжала молчаливо наблюдать за диалогом.       – Что это значит? – да, именно такой тон заставляет людей трепетать от страха перед мэром.       – Чтобы разрушить проклятие, нужен поцелуй истинной любви, – Голд развел руками, пресекая попытки перебить его. – И не говорите, мисс Свон, что всерьез думали, будто ваш поцелуй с Королевой поможет. Не стоит выдавать свои плотские желания за благородные порывы.       Эмма опешила, Миллс судорожно сжала кулаки, бросив на неё испепеляющий взгляд. Определенно она погорячилась сообщать о поцелуе Румпельштильцхену.       – Не ревнуйте, Голд. Ваши отчаянные попытки зацепить меня из-за того, что я не поцеловала вас, вызывают лишь смех, – правая бровь Миллс поползла вверх, уголки губ дернулись в полуулыбке. – Предлагаете мне перецеловать остальных жителей города? – прищурилась Эмма.       – Вы берете на себя слишком много, мисс Свон, – осклабился мужчина. – Вероятно, целовать должны не вы вовсе.       – Тогда в чем смысл Спасителя? – не выдержала Регина.       – Она, по всей видимости, уже сыграла свою главную роль, – Голд ухмыльнулся. – Вернула мне память и ослабила проклятие. Вероятно, поцелуй истинной любви должен произойти между кем-то другим. Но, учитывая, что пары разлучены, это проблематично.       – Если дело встало за этим, – выдвинула предложение Эмма, – проблему решит простая игра в бутылочку: перецелуются все и вся, и проклятие совершит саморазрушение, лишь бы только не видеть этого безобразия.       «И это дочь Белоснежки и Прекрасного принца», – Регина прикрыла глаза и сосчитала до пяти.       – Вам напомнить про Содом и Гоморру, мисс Свон? – язвительно поинтересовалась она.       – Сейчас в этом нет необходимости, мисс Миллс. Но в другой раз я с удовольствием послушаю версию того, кто принимал участие в событиях лично. Из первых уст, так сказать, – поддела женщину Эмма. Миллс поджала губы.       – Дамы, – антиквар поспешил обратить внимание женщин на себя, – я веду к следующему: для того, чтобы разрушить проклятие, нужен поцелуй любви, а для этого нужно, чтобы влюбленные вспомнили о том, что любят друг друга.       Эмма кивнула.       – Что-то мисс Френч не спешит вспоминать, я смотрю, – раздался вдруг голос Миллс. Голд продолжал фальшиво улыбаться, успешно маскируя злость. – Дело за малым, дорогой: влюби её в себя снова! С твоим-то обаянием это минутное дело. Хотя постой-ка, – она притворно вздохнула, – кажется, нашу Красавицу не очень-то тянет в объятия Чудовища, – выплюнула она последнее слово.       Сглотнув ком в горле, Эмма потянулась за остатками попкорна, завалявшимися в ящике. На словесную битву Румпельштильцхена со Злой Королевой в 3D формате невозможно было смотреть без подпитки.       – Скоро все изменится, дорогая, – процедил Голд. – У меня, во всяком случае, есть надежда на любовь. Память можно вернуть. Но вот из мертвых, – он зло усмехнулся, – не возвращаются.       На фоне моментально побледневшего лица (позавидовала бы сама Белоснежка, была уверена Эмма) глаза Регины стали казаться бездонно черными, на лбу выступила венка. В наступившей тягучей тишине, давившей на барабанные перепонки, особенно громко раздавался неуместный хруст пережевываемого попкорна.       Миллс резко развернулась и вышла.       – Остановите её, – бросил Голд Эмме.       – Я – не ваша девочка на побегушках, – возмутилась она.       – Кажется, вы были заинтересованы в разрушении проклятия?       Действительно, была. Эмма, недовольно поджав губы, бросилась за женщиной.       – Напомните ей об услуге,– кинул вдогонку Голд.       Проклятие, ну и быстро же мадам мэр носится на шпильках по коридорам. Эмма нагнала её около Мерседеса.       – Регина, стой!       – Не припомню, чтобы мы переходили на «ты», мисс Свон, – останавливаться Миллс и не думала.       – Ты должна ему услугу, – выпалила Эмма, игнорируя её слова и хватая за руку.       Регина остановилась.       – Что ему нужно?       – Не знаю, – пожала плечами Эмма, поежившись. На улице было холодно, а куртку она не накинула.       – А от вас? – Миллс медленно двинулась обратно, и Эмма с облегчением выдохнула.       – Не знаю, но думается, я – еще большая должница, чем вы.       Миллс остановилась, вперив в блондинку гневный взгляд.       – Я же предупреждала вас не заключать с ним сделки!       – Увы, было слишком поздно, – подняла брови Эмма. – Я уже увязла по уши, – Регина недовольно поджала губы.       – Вернулась, дорогуша? – насмешливо протянул Голд, уже успевший расположиться на стуле помощника шерифа.       – Чего вы от нас хотите? – Эмма уперла руки в бока, Миллс скрестила их на груди.       – Ваш тандем выглядит грозно, – хмыкнул Голд и перешел к делу. – Каждая из вас должна мне по услуге, и не одной, – женщины буравили его взглядом. – Так вот пришло время вернуть должок, – он улыбнулся Миллс.       – Вы хотели, чтобы жители города вспомнили, кого они любят, – напомнила Эмма.       – Все верно, мисс Свон. Для этого я и позвал сюда нашего любезного мэра, – Миллс насторожилась. – Твоя подруга все ещё там?       – Ты знаешь и об этом! – вспыхнула она. Битва Румпельштильцхена и Злой Королевы: раунд второй. Эмма перевела недоумевающий взгляд с Регины на Голда.       – Я полагал, ты не удержишься от того, чтобы взять её с собой, – довольно улыбнулся он.       – О ком идет речь? – не выдержала Эмма.       – Малефисента, – сухо пояснила Миллс.       – Еще одна злая колдунья? – ужаснулась блондинка. Регина перевела на неё злой взгляд. – Подружка ваша?       – Хуже, – успокоила она девушку. – И чего ты хочешь? – обратилась она к Голду.       – Вы должны спуститься туда и достать кое-что, что спрятано в её груди.       Эмма не верила своим ушам.       – Достать из груди? Вы в своем уме, Голд?       – Полагаю это был риторический вопрос, – осклабился мужчина.       – Мы никуда не пойдем, пока не узнаем, что там, – категорически заявила Миллс, перебивая поток возмущения Эммы.       – Что ж, – Голд поднялся со стула, – мне нет смысла скрывать это. Я спрятал туда магию, – он перевел взгляд на Миллс. – Заинтересованы, Ваше величество?       Регина лихорадочно соображала.       – Ты надеешься разрушить проклятие с помощью магии? – уточнила она.       – Лишней она не будет точно, – состроил гримасу Голд. Он устал. Переговоры с этими двумя затянулись.       Регина стояла в раздумье с полминуты. Выхода у неё не было: никто еще не уклонялся от уплаты долга Румпельштильцхену. К тому же нельзя сказать, что она не окажется после этого в выигрыше. Магия – это сила.       – А как же Рул Горм? – нахмурилась она. – О ней ты не подумал?       «Это еще что за нечисть?» – заинтересовалась Эмма. Хотя ей стоило беспокоиться о предстоящем изъятии магии из груди Малефисенты.       Голд скривился: об этой вечной занозе он действительно не подумал.       – Я разберусь с этим, – холодно ответил он.       Миллс скептически поджала губы.       – Полагаю, ты бы хотел, чтобы мы управились сегодня? – поинтересовалась она.       – Не вижу смысла откладывать.       – Чтобы я больше никогда не видела тебя возле моего сына, – поставила условие Миллс, хотя была не в том положении, чтобы диктовать какие-либо правила. Понимающий это Голд улыбнулся. – Встретимся через час у библиотеки, мисс Свон, – бросила она на выходе.       – Одень обувь поудобнее, – кинул ей вслед Голд.       Миллс остановилась.       – Я полагала, мисс Свон прекрасно справится сама.       – Ей нужна будет помощь, – гнул свою линию мужчина.       – Как я смогу помочь ей без магии? – подняла она темную бровь.       – Магия не понадобится, у тебя другая роль, – усмехнулся Голд. – Неужели ты думаешь, что наш Спаситель запросто справится с Малефисентой? – Эмма переводила взгляд с Королевы на Румпельштильцхена: ей определенно не улыбалось одной сражаться с колдуньей. С Региной все же было бы морально спокойнее. – Ты будешь наживкой, дорогуша. Мисс Свон не должны заметить раньше времени. Эффект неожиданности, – протянул Голд. – Тогда ей удастся расправиться с нашей подругой.       – Кто же будет управлять лифтом? – цеплялась за соломинку женщина. Регина точно знала, поход в подземелье в девяти случаях из десяти окончится её смертью. Она может никогда не увидеть Генри. Голд будто издевался.       – Ваш покорный слуга, – осклабился он, и Регина кивнула.       Она справится.       ***       – Это меч Прекрасного принца? – прежде Эмме приходилось пользоваться лишь огнестрельным оружием.       – Вашего недавно пробудившегося отца, мисс Свон, – деловито уточнил антиквар.       Казалось, каждая вещица в этом плотно обставленном мрачном помещении была дорога его сердцу. Он с гордостью взирал на увесистый отполированный до блеска меч в руках девушки.       – Малефисента, – Эмме было не по себе. – Вы сказали, что она – не в человеческой форме. Так в какой?       – Этот вопрос адресуйте нашей Королеве, – усмехнулся маг. – Она может рассказать вам много интересного.       – Помимо Содома и Гоморры? Прямо Шахерезада, а не королева, – буркнула Эмма, выходя из лавки.