Once (Variation)

Темно и душно. Она с надрывом кашляет, раздирая глотку: драконий пепел, до отказа забивший легкие, горчит на языке. Прах Малефисенты темным покровом осел повсюду. Где-то под грудой пепла лежит Регина, и Эмма принимается с остервенением раскапывать горячую массу. Под руки попадается что-то овальное. «Яйцо» – думает Эмма и очищает его от налипшего праха. Едва только её глазам предстают два провала глазниц, она отбрасывает предмет с криком. Череп с гротескной улыбкой откатывается в сторону и замирает, упираясь в хрустальный гроб, в котором давно уже нет Белоснежки. Что-то пошло не так в плане Королевы. Когда Эмма просыпается, её голова гудит от собственного крика, а по спине стекает холодный пот. Кошмары преследуют её вот уже третий день. Ни травяной отвар, предложенный заботливой Мэри Маргарет, ни даже успокоительные таблетки, что выписал Вэйл, эффекта не оказывают. Она стабильно просыпается среди ночи, судорожно дыша: что ни говори, сражение с драконом – не поимка того, кто уклоняется от денежных выплат. Недавние события не прошли бесследно. След остался, и не только в виде кошмаров и ободранной щеки. Если раньше Эмма делила свою жизнь на «до» и «после тюрьмы», то сейчас веха сместилась на десять лет вперед. В Сторибруке все идет своим чередом: Эмма стабильно ходит в участок, Голд торчит у себя в лавке. Миллс в мэрии не появляется под предлогом больничного отпуска, хотя едва ли больная нога способна помешать бумажной работе. Эмма полагает, причиной тому, что Миллс отсиживается дома, является вовсе не гипс, в котором мадам мэр выглядит немного комично, а страстное желание вернуть магию. Она уверена, получи Регина магию, ничего хорошего ей ждать не придется. Несмотря на договоренность и тот факт, что они уже не раз спасали друг друга. Но ведь это совсем ничего не значит. Почти совсем. Когда Эмма осведомляется у Голда, сколько времени потребуется Миллс, чтобы вернуть магию, ростовщик самодовольно усмехается. Без его помощи достаточно много времени, а помогать он не собирается. С Голдом супер-чутье Эммы работает как-то странно: весь его вид кричит о том, что доверять ему не следует, но она просто кивает и уходит. Едва ли он станет помогать Миллс. Эмма уверена: ему больше по нраву быть единственным магом в городе. *** Вот уже полчаса Регина сидит в одном положении, гипнотизируя стоящую перед ней свечу, но чуда не происходит. Лишь затекают мышцы спины и слезятся глаза. Будто кто-то повернул рубильник назад, и она снова отчаявшаяся принцесса, которой не по силам даже простейшее магическое заклинание. Регина инстинктивно ведет рукой по волосам: все в порядке, они все также едва доходят до плеч. Самообман почти удался: новая стрижка, словно личина нового человека, заменившая прежнюю Регину, была призвана помочь оставить прошлое позади. Часть её хотела этого, и потому так приятно было смотреть на новое отражение, столь далекое от прежнего образа. Другая же её часть с прошлым расставаться никак не желала, и Миллс, увязнув в одном дне, словно в болоте, каждый день имела сомнительное удовольствие лицезреть Белоснежку. Пусть та носила чужое имя и выглядела несколько иначе, ведь Регина подкоротила волосы и ей, это не помогало. Снежка все так же раздражала, как её ни назови или одень. Ирония в том, что, стоит только проклятию разрушиться, Прекрасный пастух и прочие ложно убедятся, что снежкины волосы она подкоротила из зависти к красоте. Как будто там было чему завидовать. Нужно еще сконцентрироваться.       *** Он определенно тосковал по магии. Она делает из него другого человека, гораздо лучшего, чем он есть. Пусть и не все могут с этим согласиться. Магия – его наркотик, и долгие 28 лет Голд испытывал ломку, которая выливалась в постоянную мигрень и унизительную хромоту. – Как там дела с зельем памяти, Голд? – голос Спасителя раздается раньше дрогнувшего колокольчика. – Не припомню, чтобы приглашал вас в гости, мисс Свон, – недовольно отзывается он, аккуратно закупоривая колбу с мерцающей фиолетовой жидкостью, вызвавшей пристальный интерес гостьи. – Это оно? Зелье памяти? – не моргнув глазом, Эмма продолжает допытывать мужчину. – Оно самое, – самодовольство сочится из Голда, пока он прячет пробирку в сейф за своей спиной. Эмме информации явно недостаточно, и выражение её лица прямо свидетельствует об этом. – Не слишком ли мало? Нам весь город расколдовывать, – нагло заявляет она, уперев руки в бока. Издержки отсутствия воспитания и женского влияния: манер ей недостает. Голд качает головой. – Мне не хватает ингредиентов, – спокойно отвечает он. – Так за чем дело стало? Отправьте меня в Бостон или местный лес. Я найду то, что вам нужно, – Голд морщится: Спаситель скорее кричит, чем говорит. – Если это, конечно, не корень златоцветника, – уже тише добавляет она. Шутка не была оценена: с романом Роулинг Румпельштильцхен явно знаком не был. Ни тени улыбки не мелькнуло на его лице. – Мне нужен волос единорога, мисс Свон. И желательно не один, – он выходит из-за прилавка, рукой призывая Эмму следовать за ним. – Насколько мне известно, в штате Мэн единороги не водятся. Или я не прав? – усмешка кривит его тонкие губы. Эмма хмурится так сильно, что морщинки разглаживаются не сразу. Конечно, ему нужно что-то редкое: не корица, не мята, и даже не засушенная ромашка из запасов Мэри Маргарет. Эмма не знает основ зельеварения. Она – всего лишь Эмма Свон, а не Гермиона Грейнджер. Но Голд не обманывает. Несмотря на явно издевательскую манеру вести беседу, он заинтересован в разрушении проклятия. Сверх-чутье все еще подводило её по отношению к ростовщику, но он ведь не мог выбросить из головы идею найти пропавшего сына. – Это зелье для Лейси, так ведь? – интересуется она. – Для Белль, – спокойно говорит он, умело прикрывая раздражение. На то он и Румпельштильцхен, а не Безумный Шляпник, который моментально потерял спокойствие, стоило только Миллс назвать его дочку Пейдж. – Для Белль, – соглашается она. – Но если я найду вам волос единорога, – Голд с любопытством смотрит на неё, – вы ведь сделаете зелье для остальных жителей? Среди них могут оказаться те, чей поцелуй разрушит проклятие. – Я смотрю, в других вы верите охотнее, чем в себя. Эмма в себя больше не верит, она и так сделала слишком много. Она – всего лишь женщина, а не охотник, и не прекрасный принц. Но, видимо, убийство ею дракона Голдом благополучно забыто. Она сделала больше, чем укладывалось в её скудном воображении. И раз у Голда нет для Спасителя инструкции с подробными указаниями, как разрушать проклятия, она ничем помочь не может. И верить в себя тоже. Хватит с неё того, что поверила в проклятие. Нового должно приходить в жизнь не более пятнадцати процентов за один раз. Для сохранения равновесия и здравости рассудка. Её же счетчики зашкалили и опасно попискивают, грозясь вылиться во что-то неконтролируемое. Эмме нужно немного спокойствия.       *** – Привет! Эмме хочется застонать и посыпать голову прахом Малефисенты, но она вежливо улыбается Дэвиду. Улыбка улыбке рознь: его – широкая и искренняя, её же – лишь механическое движение губ. – Тебя выписали, – констатирует она, и мужчина кивает головой, не сводя с неё глаз. Голубых глаз. Эмма припоминает, что у Мэри Маргарет они серые и задумывается, в кого родилась зеленоглазой. – Выписали, но я должен ходить на осмотр три раза в неделю. Доктор Вэйл, мне он по правде не очень нравится, – доверительно сообщает Дэвид, чуть кривясь, – советовал обращать внимание на то, с кем я чувствую себя комфортно, и больше времени проводить с этими людьми. Это может способствовать возвращению воспоминаний, – у Эммы закрадывается подозрение, что дальнейшая его речь ей не понравится. – Это может показаться странным, – он делает паузу, – но мне ни с кем так легко не общается, как с тобой. Да, Эмма определенно не хочет этого слышать. – Едва ли ты много с кем знаком здесь? – уловка срабатывает, и тему удается тактично сменить. – Не так много, – признает он. – Не считая персонала больницы и доктора Хоппера, это – ты, Мэри Маргарет, Генри, Регина – мэр, – Эмма кривится, словно от зубной боли, и на лице Дэвида появляется беспокойство. – Сложные отношения, – неопределенно бросает она, и мужчина понимающе кивает, хотя мало что понимает в их ситуации. – Предлагаю познакомить тебя с остальными, – преувеличенно бодро говорит Эмма, – я уверена, тебе понравятся местные жители. Нигде мне не доводилось столь быстро ладить с людьми, как в этом городе. Поначалу это даже казалось странным, – хмыкает она, задумавшись. – Ты ведь не против небольшой вечеринки по случаю твоей выписки? – При условии, что там будешь ты, – Дэвид не собирается сдаваться вот так просто. Ответить мешает подоспевшая Руби: способность Красной шапочки чуять предстоящее веселье поражает. – Я услышала слово «вечеринка», – глаза блестят, пальцы с воодушевлением отбивают ритм по столу: Руби любит повеселиться.       *** Организует она все на славу, подключив к делу Лейси и Мэри Маргарет. Эмма лишь удивленно хлопает глазами, когда переступает вечером порог кафе: стены украшены гирляндами, пол обсыпан конфетти, а на головах присутствующих красуются разноцветные колпаки. Самого Дэвида пока не видно, но Генри Эмма замечает сразу. Пацан крутится возле Мэри Маргарет, с воодушевлением что-то рассказывая. Эмма надеется, что не о проклятии или сказках. Всеобщее внимание приковывает звон колокольчика, но посетителем, к разочарованию присутствующих, оказывается вовсе не виновник торжества, а мистер Голд. Сегодня – не день сбора арендной платы, и появление его в столь людном месте неожиданно: народ затихает, исподтишка поглядывая на ростовщика. Как Эмма и ожидает, он останавливается возле Лейси. Учительница литературы наполняет бокалы шампанским и выглядит весьма довольной. Эмма во все глаза смотрит на пару: вот Голд присаживается за барную стойку, отставляя трость, взятую, видимо по привычке, в сторону. Вот он что-то говорит Лейси, на что та качает головой. Вот его правая рука поднимается в странном жесте, а вот она уже сжимает бокал шампанского. Того, как его рука тянулась к бокалу, Эмма не помнит. Магия? Голд поднимает бокал, призывая сделать Лейси то же, но она – девушка упрямая. Эмма видит, как его рука сжимается в кулак, и решает помешать их уединению. Лейси кажется очень благодарной: извиняясь, она отходит, передав пост Эмме. – Вы остановили время? Голд явно удивлен: он давно привык, что большинство едва ли замечает что-то дальше своего носа. Подобная наблюдательность человека, ранее с магией не сталкивавшегося, его немного восхищает. Он лишь кивает. – В каком бокале зелье? – спрашивает она и, получив ответ, отставляет его в сторону. Голд не спускает глаз с бокала. – Вам здесь не рады, Голд, – говорит она, глядя прямо в его колючие глаза. – Можете идти, я дам Лейси зелье, когда она будет достаточно пьяна, чтобы пить все без разбора. Поверьте, такой момент настанет. – Могу ли я доверять вам, мисс Свон? – он склоняет голову набок, прищуривая глаза. – Кажется, мы в одной лодке, – с возмущением говорит она. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь разрушить проклятие. Голд фыркает. – Не уверен, что вы справитесь, – цедит он, и Эмма нагибается ближе, вторгаясь в личное пространство. – Это всего лишь бокал. – Этот бокал, мисс Свон, станет причиной ваших проблем, в случае, если зелье не попадет в руки Белль. Поэтому я призываю вас быть очень внимательной. Он встает со стула и, поправляя манжеты, окидывает толпу брезгливым взглядом. – Я буду неподалеку, – бросает он на ходу. Конечно, он будет рядом, когда Белль очнется и захочет увидеть свое чудовище. Но вот захочет ли? За порогом он сталкивается со спешащим Дэвидом, который выглядит в этом мире как брошенный щенок. Интересно к кому спешит Прекрасный принц, учитывая, что Белоснежку он заметил в объятиях Охотника. Стоит только смениться действующим лицам, атмосфера мгновенно меняется. Восторженный гул встречает Дэвида, и он кажется несколько сконфуженным, увидев огромную толпу с бокалами в руках. Бабушка Лукас явно недооценила размах действия: шампанское быстро заканчивается, и Руби отправляет Майка в подвал за следующей партией. Уже спустя полчаса слегка захмелевшая Эмма сидит в компании Мэри и Грэма, периодически поглядывая на шкафчик, в котором оставила голдовский эликсир на сохранение. Дэвида все это время терзают присутствующие, спешащие познакомиться с новичком и поздравить с выздоровлением. Эмма, не ощущающая больше на себе его протяжный взгляд, расслабляется. Здесь немного скучновато все же: Мэри-Маргарет воркует с Грэмом, который выглядит несколько отстраненным. Генри читает комиксы, периодически вертя головой, когда в каком-либо из уголков кафе раздается взрыв смеха. Наиболее часто он доносится со стороны барной стойки, где сидят Лейси и Руби в компании парня, который разделывает рыбу, и местного механика Майка. Бедняга Майк, напоминающий Эмме мышонка, давно влюблен в Руби, но ему явно ничего не светит: волки не влюбляются в мышей. Судя по заливистому смеху, Лейси уже готова, и Эмма подрывается с места, чтобы взять голдовский эликсир. Она моргает несколько раз, прежде чем окончательно убеждается: полка пуста. Кто-то забрал бокал с зельем. Эмма оглядывается, но люди вокруг по-прежнему веселятся, и ни у кого нет явных признаков внезапно вернувшихся воспоминаний о сказочном прошлом. Что за черт! Она ведь следила за шкафом почти все время. Почти. Голд убьет её, убьет Спасителя. Со стоном Эмма опускается за столик, ловя недоуменный взгляд Генри. Она делает глоток пива. – Малыш, ты не видел, кто-нибудь выходил из кафе в последние полчаса? – спрашивает она, прекрасно понимая, что, конечно же, кто-то выходил. Но мальчик едва ли наблюдал за этим. – Много кто, тут проходной двор. Проходной двор… В точку. Отойдя в укромное место, она звонит Голду, признаваясь, что все сорвалось. – Это я уже понял, мисс Свон, – поток сарказма, который тот выливает на неё, Эмма предпочла бы больше никогда не слышать в своей жизни. Теперь ей совершенно точно предстоит добыть чертов волос единорога. Вот еще пару бокалов и она слетает в Хогвартс за ним. Стоп, как он узнал, что все сорвалось? Эмма снова звонит ему, но трубку никто не берет. Эмма присаживается за стол, схватившись за голову. Грэма и Мэри в кафе уже нет, Генри, кажется, болтался около входа в подвал. Эмма вздрагивает, когда к ней подсаживается Дэвид, чтобы поблагодарить за вечеринку. Он подмечает, что она выглядит усталой и Эмма отчего-то вдруг решает поведать ему о своих снах, умалчивая об их значении. Дэвид не перебивает, и Эмма, ощущая его крепкое плечо рядом с собой, склоняет на него голову. Видимо, это гены. Подобным же образом она вывалила все наболевшее Мэри Маргарет в первый день знакомства. Такая откровенность для замкнутой в себе Эммы совсем не характерна. Единственное, о чем она умалчивает, это магия, битва с драконом и заколдованный город с его жителями. Всего лишь самая малость. Эмма изливает Дэвиду свои печали, а он гладит ее по волосам, и это успокаивает. Она улыбается: в этом жесте ей видится столько отцовского, которого не довелось испытать ранее. «Все будет хорошо», – доносится до неё его шепот, и она поворачивается на голос, в следующее мгновенье, ощущая теплые губы на своих губах. Дэвид нежен, но, видимо, почти тридцатилетнее отсутствие женской ласки сказывается, и он тут же углубляет поцелуй, делая его настойчивым. Все неправильно. Рассудок Эммы пробивается сквозь туман алкогольного опьянения, и она с силой отталкивает изумленного мужчину. – Больше никогда так не делай, Дэвид, – зло говорит она и стремительно покидает кафе. Слезы наворачиваются на глаза. Проклятие! В довершение битвы с драконом, чертовых снов и необходимости снять проклятие, на её голову свалился почти что инцест. Не почти что, а он самый, поправляет себя она. Эмму передергивает. Холодный воздух освежает, мгновенно приводя в чувство. Она делает глубокий вдох. – За вами будто дракон гнался, – слышит Эмма насмешливый голос. Вот только не надо напоминать о драконе! Миллс стоит, облокотившись о Мерседес. Эмма отмечает, что гипс ей все еще не сняли, но это не мешает Регине держаться с достоинством, вернее с высокомерием. – Проблема на проблеме, – выдыхает она и подходит ближе: в глаза бросаются темные круги на лице мэра. Очевидно, больничный отпуск она тратит не на оздоровительный сон. – Как дела с магией? Выражение лица Миллс становится демонстративно безразличным, и Эмма хитро улыбается. – Всему свое время, мисс Свон, – снисходительно отвечает Регина. – Прошло уже три дня, – давит Эмма на больное. Единственное, что может улучшить её состояние, это вывести Миллс из себя. Проверенный способ. – Может быть, никакая вы не могущественная Злая Королева. Все ошибаются, вы совершенно обычная, просто озлобленная мачеха Белоснежки. Лицо Регины искажается гневом, она судорожно сжимает и разжимает руки. Но ничего не происходит. Эмма хмыкает. – Наверное, все дело в волшебной палочке, – притворно сожалеет она, и Миллс отталкивается от машины, притягивая Свон за ворот куртки. – Что ты можешь знать о магии? – шипит она, безумно сверкая глазами. – Только то, что у Голда, в отличие от тебя, она есть. И то, что он сварил зелье памяти, – выдыхает Эмма, и Миллс отшатывается. – Кто его выпил? – спрашивает она, лихорадочно соображая, смог ли Голд сварить достаточно зелья для всего города. – Понятия не имею, – признается Эмма. – Порция была всего одна, и я упустила её из вида. Но кто-то точно выпил, хоть и не дает этого понять остальным. – Мне это не нравится, – резко говорит Миллс, думая о том, что нужно срочно забирать Генри и ехать в особняк упражняться в магии. Привычная волна гнева магию не вызвала. Что же тогда вообще сможет ее пробудить? – Поверь, мне тоже не нравится. Мне многое, что не нравится, ваше величество, – с горечью говорит Эмма, вспоминая недавний поцелуй. Миллс непонимающе смотрит на неё, но та не спешит делиться произошедшим. – Где Генри? – Регина, наконец, озвучивает то, зачем приехала, но ответа не требуется. Мальчик выходит из кафе, не обнаружив биологическую мать внутри. Хвала богам, свидетелем инцидента между ней и Дэвидом ему стать не довелось. Как и инцидента с Региной. Когда Мерседес уезжает, Эмма сразу идет в гостиницу. Надо поспать.       *** Среди ночи раздается телефонный звонок. Эмма, уснувшая прямо в одежде, с трудом разлепляет глаза и долго вглядывается в экран, прежде чем нажать на кнопку ответа. – Мисс Свон, – требовательно доносится из трубки голос Миллс, – скажите, что это не ваших рук дело. – Что? О чем вы говорите? – Дэниэл пропал.