Once (Variation)

Когда они подъезжают к кладбищу, дождь затихает. Эмма поднимает голову, улыбаясь выглянувшему солнцу, но погодные перемены, по всей видимости, радуют лишь её одну: хмурая Регина, явно погруженная в свои мысли, молча направляется в сторону склепа. Из-за гипса она идет непривычно медленно, и Эмма не торопится её обгонять, шагая следом. Спустившись по ступеням, Миллс уверенно направляется в сторону ящиков, попутно отмечая царящий вокруг беспорядок. Эмма аккуратно обходит помещение, стараясь не наступать на разбросанные вещи. Ей и раньше приходилось видеть предметы антиквариата, но эти все же отличаются, хотя она едва ли сможет объяснить, чем именно. Дойдя до развороченного сундука, она присаживается на корточки, поднимая с пола зеленое платье из бархата, явно не принадлежащее этому миру. Отделанное камнями и вышивкой, оно совсем не вяжется со строгими костюмами мэра сдержанных тонов. Видимо вкусы Злой королевы поменялись: даже в этом мире находятся дамочки, предпочитающие пайетки и прочую нелепицу. – Твое? – спрашивает она, поднимаясь. Регина, только начавшая осматривать ячейки, неохотно отвлекается. Увидев платье в руках Эммы, она мгновенно вспыхивает. – Отдайте его. И ничего больше не трогайте. – Не очень-то оно в твоем стиле, – пожимает плечами Эмма, возвращая платье. Регина бережно берет его. Даже чересчур бережно, и Эмма понимает, что платье принадлежало явно не ей. Матери? Сестре? Что она вообще знает о жизни Регины Миллс? А что знает Генри? Спрашивал ли он когда-нибудь Регину о бабушке или дедушке? А, если бы спросил, что бы та ответила? Она вновь возвращается к осмотру склепа, в то время как Миллс методично исследует содержимое ящиков. – Один из них пуст, – голос её звучит равнодушно, но обернувшись, Эмма видит скольких усилий ей стоит это притворство. – Что в нем было? – она подается вперед. – Волос единорога, – с сарказмом отзывается Миллс. – Плакали ваши надежды на разрушение проклятия. – Думаешь, я тебе поверю? – Почему это должно волновать меня? Эмма открывает было рот, но выплеснуть негодование ей не дает раздавшийся телефонный звонок. «Все равно я выпытаю из тебя правду», – думает она, но по мере того, как слушает сбивчивую речь Генри, все это отходит на второй план. Она прикрывает глаза. Регина отмечает, что с момента приезда в Сторибрук Свон заметно осунулась: волосы больше не струятся крупными локонами, кожа кажется серой, под глазами залегли тени. Что и говорить: не в сказку попала. – Скоро буду, – коротко выдает Эмма, сбрасывая звонок. – На Мэри Маргарет напали, – почему-то говорит она Регине. – Она в коме или вроде того. Бровь Миллс ползет вверх. Сочувствия и беспокойства, как Эмма и ожидала, на её лице не отражается. И великолепное владение эмоциями здесь совершенно не причем. – Кто напал? – Неизвестно, – Эмма растирает виски. Когда нужно привести мысли в порядок, это иногда помогает. – Её выбросило из окна первого этажа. Она без сознания и теряет много крови. Состояние критическое. – Надеюсь, вы понимаете, что это – не моих рук дело. – Что бы ты там себе не думала, я не имею привычки обвинять тебя во всех трагедиях, – устало говорит она. – У тебя есть что-нибудь, что может помочь? – Серьезно? Вы собираетесь просить помощи у меня? – Миллс скрещивает руки на груди. – Даже не беря во внимание тот факт, что Мэри Маргарет стала причиной смерти Дэниэла, я не имею ни врачебных навыков, ни магии. – Последнее особенно обидно, – замечает Эмма, двигаясь к выходу. – Кто мог это сделать? – спустя минуту молчания она оборачивается, помогая Регине преодолеть последние ступеньки, и по-хозяйски задвигает саркофаг. – Кто мог ненавидеть Белоснежку? – Помимо меня? – фраза пропитана сарказмом, но Эмма не реагирует на него, и эта отстраненность обезоруживает Регину. – Она не была святой, мисс Свон. Мы все здесь – не святые, – задумчиво говорит она, следуя к Мерседесу. Это – правда: Дэниэл воскрес. А ведь Румпельштильцхен всегда говорил, что это невозможно. Неужели Виктору удалось? Сердце радостно трепещет в груди, и Регина ускоряет шаг, тут же ощущая болезненную пульсацию в ноге. – Ты тоже в больницу? – отвлекает её от мыслей голос Эммы. – Да, – сухо отвечает она, – ведь там Генри.       *** – Как она? Где доктор Вэйл? Эмма оглядывается, отмечая среди персонала санитаров, медсестер и доктора Кормака. Но Кормак – терапевт, и едва ли его знаний достаточно, чтобы помочь Мэри Маргарет. Миллс, накладывая проклятие, следовало наделить хирургическими навыками больше людей. – Мы не знаем, его не могут найти. Перед Эммой стоит незнакомая женщина в простом синем платье: взгляд невольно цепляется за белый воротничок и серебренную цепочку с крестиком. – Мать-настоятельница, – представляется незнакомка. Эмма криво усмехается: вот значит как? Так Миллс позаботилась и о духовном воспитании жителей своего города? Женщина держится скромно и с достоинством, однако, Эмма четко видит скрывающуюся под смиренным видом своевольную натуру. И не вполне благочестивую. Кем она была ранее? Эмма кивает, глазами выискивая Генри. Вцепившийся в книгу сказок мальчик выглядит напуганным. Похоже, только что сказка открылась ему с новой стороны. С той, в которой причиной бедствий Белоснежки является вовсе не злая мачеха. – Пульс слабый, кровотечение удалось остановить, – сообщает усталая медсестра, выходя из палаты. – Где Вэйл? – спрашивает Эмма, и женщина прячет глаза. – Мы не знаем. У доктора иногда случаются проблемы. – Какие проблемы? – Связанные с выпивкой, сестренка, – вклинивается в диалог Лерой, и медсестра смущенно краснеет. Эмма не сдерживает ругательств, не стесняясь присутствия сына и матери-настоятельницы. Это будто служит толчком, и приборы из палаты Мэри Маргарет начинают противно пищать, приковывая к себе всеобщее внимание. Эмма – не врач, но понимает, что высокий протяжный звук может означать только одно: сердце Мэри Маргарет больше не бьется. Эмму не пускают в палату, и ей остается лишь безучастно смотреть, как над телом суетится персонал. Она ведь так и не узнала её, только и делала, что отстранялась все дальше и дальше. Слева доносится рыдание: Регина прижимает к себе Генри, гладя по голове. Выражение ее лица отнюдь не свидетельствует о триумфе. Почувствовав на себе взгляд, она поднимает глаза и чуть поджимает губы. Эмма, приняв этот жест за сочувствие, кивает в ответ. – Она мертва, – говорит мать-настоятельница, держа руки у основания солнечного сплетения. Рыдания Генри учащаются, и Эмма думает, что будет лучше его увести отсюда. Словно прочитав ее мысли, он цепляется за последнюю надежду. – Он должен поцеловать её, – говорит он, и Эмма прекрасно понимает, что он имеет в виду. – Едва ли поцелуй Прекрасного принца поможет, малыш, – устало говорит она, с досадой отмечая, как лицо матери-настоятельницы вытягивается от услышанного. – Если ты хочешь, мы позовем Дэвида, милый, – Регина понимает, что смерть Мэри Маргарет – сильный удар для сына, и в этот раз она не собирается лишать его последней надежды. Но Эмма не желает участвовать в этом фарсе. Лицо Мэри Маргарет умиротворено и кажется красивым. «Губы, красные, как кровь, волосы чернее смоли, кожа белая, как снег», – проносится в голове знакомая фраза. Она будто спит, думает Эмма и наклоняется, беря руку женщины в свою. Пульса нет.       *** Лерой оказывается ценным источником информации: он припоминает, что видел Вэйла прошлым вечером у входа в подвал, где находилась заброшенная лаборатория. Лаборатория была закрыта уже целую вечность, так как не отвечала санитарным нормам. Действительно, не отвечает, убеждается Эмма: стены обшарпаны, запах плесени, прямо под ее сапогом пробегает крыса. Поборов отвращение, она двигается дальше и натыкается на массивную дверь. Внутри видны следы борьбы: включившаяся лампочка освещает покореженные медицинские приборы, валяющиеся на полу с оборванными проводами, капли крови. Лужу крови чуть дольше на полу. Эмма в задумчивости выходит из подвала, попутно названивая Грэму. Трубку шериф не берет, и она продолжает опрос свидетелей. – Это был мужчина, – убежденно говорит мистер Кларк, и Эмма кивает. – Описать сможете? Описать Кларк не может, так как видел его лишь несколько секунд и то со спины. Невысокого роста и немного худощав – вот и все, чего удается добиться от хозяина аптеки. Не Бог весть какое описание, но субтильный мужчина едва ли сможет выбросить человека из окна. Из показаний Руби следует, что в момент, когда Мэри вылетела из окна, за ним никто не стоял с той стороны. Своим зорким глазом она различила смутный силуэт в конце зала. Здесь замешана магия, убеждается Эмма и, скрипнув зубами, выбегает из больницы.       *** – Дэвид, вам не составит труда побыть с Генри пару часов, пока я буду в мэрии? После просьбы поцеловать умершую женщину предложение посидеть с сыном мэра звучит более чем привлекательно. Поцелуй, как ни странно, не срабатывает, и Дэвид хочет быть хоть сколько-нибудь полезным. К тому же мэр Миллс всегда была добра к нему, да и Генри ему симпатизирует. Успокоительное действует, и Генри засыпает, отбросив книгу Сказок в дальний угол. Прикрыв дверь комнаты сына, Регина дает Дэвиду кольт. – На всякий случай, – говорит она, и Дэвид кивает, хотя подобная предосторожность кажется ему излишней.       *** На пороге голдовской лавки Миллс сталкивается с Вэйлом. С первого взгляда она отмечает нетипичный для прежде холёного доктора неопрятный вид. Капли крови на одежде, опустошенный взгляд. – Где он? – выпаливает она. В другое время Вэйл быть может и разыграл неведение, хорошенько помучив эту заносчивую дамочку, но события этого дня сломали его прежний взгляд на мир. И приращенная с помощью магии Темного рука была венцом этого. Наука не смогла угнаться за магией, хотя последней все же не дано возвращать из мертвых. Но в этом раунде доктор проиграл. – Не знаю, – отвечает он бесцветным голосом, – но на вашем месте я бы применил всю свою магию, чтобы поскорей найти его. – Что вы хотите сказать? – разубеждать его в том, что у неё есть магия, она и не думает. – «Он – чудовище», – хочет выкрикнуть Виктор, но его прерывают. – Вэйл, какого черта вы не на работе? – Виктор морщится, понимая, что помощник шерифа не отвяжется теперь так просто. Эмма замечает пятна крови и округляет глаза. – Я проводил вскрытие, – отвечает он, – когда на меня напали. – Кто? Вы его видели? – Не особо, – скупо отвечает он, и Эмма шумно выдыхает. Доктор врет, к тому же он только что вышел от Голда, у которого есть магия. Виктор был единственным человеком, кто мог бы помочь Мэри Маргарет, но его не было на месте. – Мы еще не закончили, – заявляет она, распахивая дверь лавки. Спасительница стремглав пролетает расстояние до прилавка, хватая Голда за лацканы пиджака, и Регина невольно восхищается подобным безрассудством. – Вы это сделали Голд? – хрипит Эмма, в ту же секунду отлетая к двери. Голд деловито поправляет воротник и с достоинством вышагивает из-за прилавка. – Имейте немного уважения, мисс Свон. В чем меня обвиняют? – тростью он уже не пользуется, и теперь стоит, скрестив руки за спиной и высоко задрав подбородок. – В смерти Мэри Маргарет и нападении на доктора Вэйла, – зло выплевывает Эмма, поднимаясь на ноги. Эмма не помнит, чтобы когда-либо слышала, как Голд смеялся. Это жутко и неприятно. Эмма надеется, что больше не услышит эту пародию на смех. Миллс на удивление молчит, настороженно глядя на Свон. – Я здесь не причем, – зло улыбается мужчина. – Неважный шериф из вас выйдет, мисс Свон. Так и проходите всю жизнь в помощниках. Шериф. Эмма вспоминает, что Грэм все еще не берет трубку, и не известно, знает ли он об участи, постигшей его возлюбленную. И их ребенка. Новая волна ярости поднимается в ней. – Не забывайте, Голд. Я знаю, когда мне лгут. И вы лжете. К тому же вы подходите под описание убийцы, – к недоумению Регины, Свон выхватывает пистолет из кобуры, целясь в грудь мужчине. Голд картинно поднимает глаза. – В самом деле, мисс Свон. Знаете, когда вам лгут? Как интересно, – он делает шаг вперед. – Стойте на месте. – Мисс Свон, вы же не думаете…, – вклинивается Регина. – Не думаю, – успокаивает её Эмма, – но оружие против магии – лучше, чем ничего. – Остыньте, мисс Свон, – взмахом руки обездвижив Эмму, Голд отправляет её за пределы лавки. – Не вижу триумфа на лице, – поворачивается он к Регине, – если Белоснежка действительно мертва... – Она мертва, – перебивает Миллс, и Голд лишь хмыкает в ответ. – Мне нужна магия, – говорит она Смех Голда отнюдь не ласкает слух. – Мне это невыгодно, дорогуша. К тому же тебе нечего предложить взамен. Он прав. Нечего. Волоса единорога у неё нет. Регина сжимает руки в кулаки, и Голд, все еще ухмыляясь, ведет рукой, окутывая их фиолетовой дымкой. – Как прекрасна, – в голосе его нет и намека на восхищение. Они стоят в палате Мэри Маргарет, тело которой почему-то все еще не потрудились убрать. – Зачем мы здесь? – Хочу удостовериться, – он наклоняется к Белоснежке, пристально вглядываясь в её лицо, хмурится, затем делает пас рукой, и Регина видит легкую дымку, окружающую кровать. – Невероятно, – а вот теперь в голосе слышится восхищение, – как тебе удалось провернуть это во второй раз да еще без магии? – О чем ты? – недовольно отзывается она. – Проклятие сна, дорогуша. Белоснежка снова спит вечным сном.       *** – Освежитесь, – передразнивает Эмма, зябко поеживаясь: она опять на кладбище. Стоит как идиотка, вытянув руку с пистолетом. Если Голду под силу такие шутки, не к чему было так варварски расправляться с Вэйлом и Мэри Маргарет. И ведь не врал вроде, когда говорил, что не имеет к этому отношения… Хотя в случае с Голдом никогда не знаешь, врет он или говорит полуправду. В то, что он вообще может говорить правду, верится с трудом. Эмма сердито прячет руки в карманы и решает выбираться из леса. К черту волос единорога, хотя Голд будто специально выбросил её около склепа. Если он такой великий маг, сам может найти его. Чего ему стоит? А у шерифа Сторибрука (раз Грэм пропал, Эмма посчитала вправе называть себя так) есть дела гораздо важнее: кто-то нападает на жителей города. И доктор Вэйл явно темнит.       *** – Проклятие сна? Как такое возможно? Голд не знает, хотя кое-какие догадки у него есть. – Помнишь, что я всегда говорил тебе? – спрашивает он. – Магия всегда имеет цену? – скучающим тоном цитирует Регина. – Какое это имеет отношение? Голд хмыкает, оценив шутку. В устах Регины любимая фраза звучит отнюдь не фатально. – Волшебство нельзя уничтожить полностью. Это как с Малефисентой. Оно вроде умирает, но возвращается в иной форме. – Не вижу связи. Голд тянет с ответом. – Возможно, это игры подсознания, – он выпрямляется, сверля Миллс глазами. Его снисходительный тон раздражает. Регина ощущает себя школьницей, которой объясняют простые правила. – В критический для себя момент Мэри Маргарет смогла защитить себя и ребенка единственным способом. Её организм впал в состояние анабиоза, при котором время не станет для неё губительным. Интересный случай, – задумчиво протягивает он. – Поцелуй любви не сработал, – замечает Регина. – Значит, Мэри Маргарет стоит надеяться на скорейшее разрушение проклятия.       *** Когда Эмма уже почти доходит до жука, припаркованного у лавки Голда, раздается звонок Генри. Миллс сообщила ему хорошие новости. Эмма с силой хлопает дверью: сообщить об этом ей Регина не потрудилась. Кто она Белоснежке? Всего лишь дочь. Проклятие сна. Звучит не очень-то утешительно, думает она, выкручивая руль. Но гораздо лучше, чем «мертва». Всего лишь дочь. Дочь ли? Эмма пытается прислушаться к своим чувствам: смерть Мэри Маргарет не стала для неё трагедией, и была тому причиной её толстокожесть или же вера в чудо, она не знала. Хотя вера никогда не была сильной стороной Эммы Свон. – Мисс Свон, – в голосе доктора Вэйла ни капли энтузиазма. – Ошибка в диагнозе? – лицо его проясняется: он поспешно кивает. – То же, что и с Бутом? Вэйл криво усмехается, вспоминая одеревеневшего мужчину. – Похоже, но не уверен. – Как вы поняли, что Мэри Маргарет не умерла? Вы ведь не просто поверили Голду на слово? К этому вопрос он был готов. – Никаких признаков окоченения, пока это все. Я все еще наблюдаю за её состоянием. Эмма кивает. – Как это отразится на ребенке? – спрашивает она, и Вэйл вздрагивает. Этот вопрос терзал и его. – Не знаю, – выдыхает он. – Этому ребенку повезло не так, как предыдущему, – тихо говорит он. Эмма кивает, хотя никогда бы не подумала, что ей повезло больше. В голове проносятся воспоминания о мытарствах по детским домам, поэтому она не сразу реагирует на тревожный звоночек в своей голове. – С чего вы взяли, что это – не первый ребенок Мэри Маргарет? – Это было очевидно, – он говорит это нарочито твердо, будто пытаясь убедить самого себя. – Сама Мэри не знала об этом. Она так радовалась своему «первенцу», – забивает гвоздь Эмма. – Это вы выпили зелье, – она выхватывает пистолет из кобуры, и Виктор ощущает холодный пот, выступивший на спине. Теперь милая блондинка Эмма Свон не кажется ему подходящим объектом для флирта.       *** Франкенштейн! Он – чертов Франкенштейн! Миллс бы еще Фредди Крюгера в этот городок притащила. Мобильный Регины не отвечает, а в доме на Миффлин-стрит трубку берет Дэвид. Явно пытаясь загладить вину за тот поцелуй, он с готовностью сообщает, что Регина отправилась в мэрию, и спрашивает, все ли в порядке. «Нет», – хочется рявкнуть Эмме. – «По городу бегает зомби, и это явно не соответствует определению «всё в порядке». – В городе преступник, – вместо этого говорит она, – и у меня есть основания полагать, что ему нужна мэр Миллс. Буть острожен, Дэвид. И береги Генри. Оружие есть? Дэвид рад подобной заботе и, забывшись, кивает. Не услышив ответной реакции, он исправляется. – Регина дала. – Вот и отлично, – коротко говорит Эмма, сбрасывая звонок. Мобильный Миллс так и не отвечает, а в мэрии телефон не работает после поджога, устроенного Сидни. Эмма выворачивает руль на повороте, надеясь, что причиной того, что Регина не подходит к телефону, является не Дэниэл. В голове снова всплывает образ мертвой женщины, и Эмма сильнее давит на газ.       *** – Хотя бы дверь заменили, – сухо отмечает Регина, возясь с ключами у входа в мэрию. Гномы по натуре были существами работящими: стоило оставить их проклятым личинам это качество, думает она, усмехаясь. Гномы работают на Злую королеву, кто бы мог подумать? – Регина, – раздается вдруг знакомый голос, и ключи выпадают из рук. – Дэниэл, – она еще не обернулась, но уже точно знает ответ. Так и есть: живой любимый Дэниэл. Сколько раз она представляла их встречу! Регина делает шаг вперед, жадно рассматривая мужчину. Кровь на его кафтане она принимает за его собственную, не зная, что она принадлежит Вэйлу, поплатившемуся рукой за то, что решил взять на себя функции Бога. Опуская руки на его грудь, она чувствует как бьется сердце. Чужое. Регина поднимает к нему лицо, и он обнимает её так крепко, что кружится голова. Она наслаждается нахлынувшими чувствами, не обращая внимания ни на странный запах, исходящий от одежды Дэниэла, ни на визг тормозов. Первым порывом Эммы было оттащить Дэниэла от Миллс и расстрелять из двустволки, одолженной Вэйлом. Откуда у Виктора оружие, спрашивать она не стала. Не все ли равно? «Приклад из орехового дерева», – с гордостью сообщил доктор, любовно поглаживая его. Она лишь хмыкнула, забрав ружье. Пользоваться Эмму двустволкой научил бывший. Много полезного опыта она переняла от него, надо отдать ему должное. Не исключая ребенка. Выйдя из машины, Эмма замирает, став свидетелем типичной сцены любовной мелодрамы, где влюбленные встречаются после долгой разлуки. Вот только причиной расставания этой парочки является не что иное, как смерть, а возможность воскрешения никогда не принималась Эммой на веру. Но одно дело Эмма, а другое – Регина. Живущая по законам магии, верящая в несбыточное, хотя посторонним и могла казаться полнейшим прагматиком и реалистом, Злая Королева видно не задумывалась о том, что вернувшийся с того света возлюбленный – вовсе не явление чуда, а зомби. И в этом нет ни грамма волшебного. Регина целует Дэниэла, крепче обхватывая его плечи, и Эмма думает, что, возможно, та знает, что он напал на Мэри Маргарет. И отговорки, что у неё нет магии – всего лишь отговорки. Вэйл сказал, что магия у неё есть. И теперь она получила всё, что хотела: сын к ней привязан, Белоснежка подвержена проклятию сна, остальные жители не помнят себя, а Дэниэл сжимает её в объятиях. Не этого ли всегда хотела Регина? «Перебить обоих одним выстрелом», – с горечью думает Эмма, вскидывая ружье и прицеливаясь. Глаза отчего-то слезятся, а палец дрожит на курке. Эмма сглатывает ком в горле. Герои так не поступают. Об этом так не вовремя напоминает вставшее перед глазами лицо Генри. Эмма отворачивается и со злостью пинает колесо, крепче вцепившись в приклад. Кого она обманывает? Она не может просто взять и выстрелить в Миллс, несмотря ни на что. А если смерть Мэри Маргарет была делом её рук? Может Дэниэл исполнял волю Злой Королевы? Эмма готова выть от бессилия, когда со стороны мэрии раздается страшный хрип. Эмма оборачивается, видя, как Дэниэл согнулся пополам. А вот и возвращение мистера Хайда, думает она, собираясь насладиться сценой из фильма ужасов. Интересно, как Регина будет усмирять своего разбушевавшегося любовника. Но Регина не усмиряет. По какой-то причине она делает шаг навстречу Дэниэлу, хотя тот просит её уйти. «Какой заботливый», – фыркает Эмма и ждет, что будет дальше. Дальше Дэниэл идет на Регину, вдруг останавливается, снова сгибаясь пополам. «Я люблю тебя», – слышит она голос Миллс, видимо, полагающей, что истинная любовь исцелит даже зомби. – Я..., – хрипит Дэниэл, но Регине не удается вновь услышать заветные слова. Зрачки его резко расширяются, челюсть безвольно опадает. – Дэниэл, – зовет она, и он поднимает на неё пустой взгляд. В котором нет на грамма любви и осознанности. Регина до последнего верит в силу настоящей любви и чудо.