Здравствуй, враг!

             Какой ты всё-таки впечатлительный и трогательный! Выспрашиваешь, следишь, мечешься… Даже жаль порой. Жаль и потому, что ты борешься совсем один, и потому, что рано или поздно все эти драконы, что пожирают твоих близких, сожрут и тебя. Если ты узнаешь всю правду, выдержишь ли? А выдержу ли я?       Да, себя тоже жалко. Потому что один. Одноразовые перепихи и отношения на время отпуска не считаются, они только усиливают пустоту. Жалко, потому что с тобой никогда не сбудется. Более того, если не прекратить все эти подпитки тобой, то обязательно выдам себя. Всякий раз я обрастаю свидетелями и ложью, которую легко раскрыть, если начать копать в правильном направлении. Надо завязывать. Поэтому в последний раз… Точно в последний!       И без всяких излишних декораций. Как выяснилось, Эрика не за что наказывать, наоборот, женитьба на этой глупой Натали была бы для меня и для него лучшим вариантом. Брак без отношений, связь без чувств, да и, скорее всего, без секса. Красота! Совсем не то, что было с Юленькой.       Там была реальная опасность. И не то чтобы я проморгал начало их отношений, просто я ничего не мог сделать. Юля была безупречна.       Они познакомились в тире. Как часто бывает у идеальных пар, даже были похожи внешне. Огромные глаза, острые скулы, идеальный рот, высокий ровный лоб, вьющиеся волосы. Только у неё был нос «уточкой», что придавало ее лицу еще большей миловидности и наивности. Но наивной она не была. Доброй — да, честной — тоже да, но не наивной дурочкой. Зацепила Эри тем, что стреляла гораздо лучше, чем он, хотя в тире без году неделя. В первый же день знакомства он пригласил ее на настоящее свидание.       Он нервничал, перебирал рубашки, спрашивал, дарить ли цветы… Она же примчалась сразу после пар, в забрызганном осенней слякотью плаще, с какими-то гигантскими папками, которые мешались и постоянно падали. Очень смутилась, когда он ей подарил розу, чмокнула его в щёку и стала весело оттирать следы розовой помады с его лица.       Юля училась в архитектурном, подавала надежды. От родителей не зависела, да и те вряд ли как-то помогли, простые люди. Успешно продавала авторских кукол через интернет. То есть к золотой головке прилагались золотые ручки. Юленька мудро не выспрашивала Эрика про семью, узнала через друзей, что там всё не так просто. Она не устраивала проверку чувств и не торопила ни с какими решениями.       Я даже организовывал пару диверсий на её честь. Подкупленного мальчика с золотой картой в руках и интеллектом в глазах она легко отшила. Смонтированным высококлассным дизайнером фоткам Эрика, где он в главной пьяно-развратной роли, не поверила. Короче, девочка — умница.       Эри увязал в ней всё сильнее и сильнее. После Хэллоуина они переспали, он целомудренно не рассказывал подробности даже друзьям. И он был счастлив…       Меня же скрутило. Развилась депрессия. Началась бессонница. Постоянное ощущение пустоты. Ходил по квартире туда-сюда, придумывал какие-то речи… Получалось сопливо и глупо. Срывался на коллег, придирался, внаглую подставил Эри на работе, орал на людей, опаздывал, сидел тупо, смотря на рабочий стол монитора. Пил. Подружился с двумя местными алкашами. ВСЁ им рассказал. Полегчало. Один, бывший психиатр, сказал, что «надо уезжать туда, где триггер исключён, и, сука-блядь, мания не пройдёт, конечно, но ремиссия, ебать её, соизволит по-любому». Он мне даже «выписал» на чеке из «Красного и Белого» рецепт какого-то нейролептика. Алкаша-психиатра сбила машина, жутко и ожидаемо. Тогда начал «лечиться» коксом. Помогало ненадолго. Клубы, децибелы, трахи, зеркальные туалеты, чьи-то рты и опять бессонница, туда-сюда и даже слёзы. Всерьёз думал найти киллера. Для Юли.       Не помню, что на меня нашло. Просто отправил Эрику фотки, где он голый, улыбается, говорит какую-то чушь… Что-то в нём сразу изменилось. Страх? Ожидание? Неизвестность? Он никому не сказал… Ни-ко-му! Только после этого я задумал «новую сессию».       Электрошокер я отмёл. Опасно.       Тогда на предновогодней вечеринке в баре «Отвёртка» были только «свои», только друзья, слишком много друзей. Эри единственный, кто в их компании пил слабые коктейли. Я использовал клофелин. Подвыпившие приятели усадили его в такси и с дебильными танцами и пьяным гиканьем проводили нашу машину в мой сакральный мир. Даже номером не поинтересовались…       У меня была куча времени, чтобы не только довезти его до засыпанного снегом домика в садовом кооперативе, но и проследить, чтобы клофелиновый сон не дал побочку, ну, и наказать ближе к утру.       Специалистом по шибари я не был. Но успел кое-чему научиться у одних своих безумных друзей, в том числе главному принципу — «remember the finger»*. Приготовил специальную кушетку с кольцами по периметру, выварил несколько семиметровых мотков джутовой веревки. Сложные плетения для подвешивания мне ни к чему, простенькое теусиро сибари** и эффектную «простую обвязку» ног на четыре петли. Старался не торопиться, не возбуждаться, не разглядывать. На шею повесил приготовленный кляп-шарик, на глаза — новенькую слепую маску на велюровой основе. Уложил поудобнее. Теперь ждать…       Просыпался он мучительно долго. Очевидно, что не понимал, где он, что с ним. Не помнил и вчерашний вечер. Только то, что «ведь было весело». Пытался двигаться — не получалось. Потом затих. Наверное, устал, вялость и беспомощность победили все попытки выбраться из темноты и скованности. Медленно к нему приходило осознание, что могло с ним случиться.       — С-с-сука… Это ты? Это опять ты? — Эрик начал почти шёпотом, постепенно усиливая и усиливая ругань до совершенного крещендо. — Какого чёрта я тебе сделал? Извращенец! Блядь, развяжи меня! Сука! Сука! Сука! И дай плед, холодно! Сука! Когда ты сдохнешь? Меня уже ищут! В этот раз тебя отследят! В барах есть видеонаблюдение! Сука! Ты встрял!.. Сдохни, тварь!..       И что-то в этом роде… Холодно ему не было, в домике было знатно натоплено. И никто его не ищет, Эри это прекрасно знает. Главный по поискам укатил за границу, друзья простились с ним до нового года, отец даже не заметит его отсутствия… Видеозаписи в баре действительно есть, но к тому времени, как их затребуют, они будут затерты более поздними алкогольными приключениями. Бар — это же не объект государственной важности и даже не ювелирный магазин… Кто остаётся? Правильно, Юля.       Она, конечно, будет звонить. Ведь вы наверняка договорились о романтическом Новом годе. И ты даже купил милое колечко. Но на твоём телефоне установлен автоответчик: «Круто, что дозвонились. Но я пока в Альпах на новогоднем трипе. Звоните после десятого или говорите после…» Поэтому она не будет тебя искать. Она обидится. А если даже начнёт подозревать и звонить общим знакомым, те подтвердят, что каждый Новый год ты улетаешь за границу.       Я переждал истерику. Я дал время успокоиться и подумать.       И ты во всём правильно разобрался.       — Я связан как-то по-особому? — начал ты своё дознание. — Это БДСМ? Неужели ты ещё и садист? Ведь это не то, что тебе нравится? Зачем эта хуйня? Эй, отвечай! Правая или левая рука… — Нет, в этот раз такого общения не будет. — А ты знаешь, что это опасно? У меня уже шея затекла. Ведь ты не мастер, или как там они себя называют. Ты любишь другое. Зачем всё это? Ты меня наказываешь? Это из-за моей девушки? Ответь!       Вместо ответа я подошёл к нему, чтобы перевернуть его на другой бок и помассировать шею.       Его стало трясти. От клофелинового расслабления до такого адреналина слишком быстрый скачок. Опасно. Я решил подождать с наказанием, положил подушку под голову и даже прикрыл его наготу пледом.       — Ш-ш-што же ты остановился? Должен пороть и трахать…       Всему своё время, буду и пороть, и трахать. Жалеть не нужно. Нужно делать то, что задумал. Ещё пара часов его фиксации у меня есть. И пара часов до нового года. Надо приготовиться и настроиться. Ибо он прав. Все эти кляпы, штанги, флоггеры — не моё. Если быть в Теме, то, скорее, стал бы нижним. И даже не из-за секса. Самоконтроля, ответственности в обыденности навалом. Нижний свободен от необходимости решать, выбирать, да и физическая боль как замена внутренней — привилегия именно нижнего.       Я разделся. Принёс с улицы ведро снега, из которого торчали три бутылки шампанского. Почистил мандарины. Эри внимательно слушал и, я уверен, успокаивался.       Без пятнадцати новый год. Курантов, пятиминутных пламенных речей и нудных концертов у нас не будет. Но без поздравления и угощения — никак. Поэтому скидываю плед и усаживаю Эри на край кушетки. Он великолепен. Кипенно-белое тело на фоне тёмной избы и грязного красного ковролина, несколько неестественный изгиб позвоночника, демонический играющий свет живого огня усиливал тени, подчёркивал беззащитность шеи, выпирающих ключиц, острых скул. Растрёпанные вьющиеся тёмные волосы, как будто спросонья. Приоткрытый рот... Он часто дышит, это страх.       Провожу нежной, холодной долькой мандарина по твоим сухим губам. Ты ловишь цитрусовое мясцо и с удовольствием съедаешь. Да, знаю, кисленькое тебе сейчас показано.       — Ещё… — хрипло попросил ты.       Да пожалуйста!       И шампанское… Налил два бокала. Звякнул стеклом: «чин-чин». Выпил сам и дал Эри. Он хлебнул и поморщился.       — Может, ты ещё оливье накрошил? Сука... Ждёшь романтических поздравлений под ёлкой? Сдохни!       Улыбнуло. Я чокнул наши бокалы второй раз и согласно кивнул, хоть он и не видел. Возможно, если он женится, то и сдохну… Но не сейчас.       Сейчас то, зачем мы тут. Маленькая сатисфакция. Сначала займёмся твоей кожей, напряжёнными мышцами, трогательным румянцем на скулах, упругими ягодицами. Первое, вставить кляп.       Второе, уложить тебя на кушетке на живот. Ты пытаешься сопротивляться, верёвка впивается в тело, причиняет боль. Ты шипишь и гудишь, видимо, матом. Третье, повернуть рычажок и поднять среднюю секцию стола. Замечательный вид: пушкой вверх.       Я выпиваю ещё бокал шампанского. Возбуждаться нельзя. Я наказываю его, а не ублажаю. Но хотя бы сфоткать могу? Он дёргается от звука затвора камеры, бьётся лбом о кожаную прокладку стола.       Беру стек… Нехило я прибарахлился! Потом всё сожгу… Ла-а-асково провожу по белой ягодице. Она судорожно сжимается. Смешно. Ещё раз. Блядь… К чертям бокалы, пью из горла. И нужно напоить его… Поворачиваю голову. Вытаскиваю кляп…       — Сука! Извращенец! Ублю-у-удок! Что тебе надо от меня? «Не гей он»! А кто ты? Сволочь! Почему, почему мой первый трах был с тобой? По…       Прямо из бутылки вкачиваю в рот бурлящую, хоть и французскую, но кислятину… Закусь — кляп. Пью сам…       Ф-ф-ф… Буква при отсутствии других букв.       Размах.       На ягодице красная полоса… М-м-мычащий м-м-мат… смешно. Блядь. Дую. Целую. Пью. Шибает в нос.       Стоп. Стек — это жесть. Я не смогу. Я нижний, я не могу по-другому. Что я приготовил ещё?       Дилдо. Я — пи-пи-здец придурок. Выбрал стандартное силиконовое, неоново-розовенькое, блядь... С хвостиком.       Самая лучшая смазка… т-т-тс-с-с… Оливковое масло.       Лью на его анус. Щедро, с лихвой!       Вставляю палец. Да! Я гуманист! Двигаю. Второй.       И только ведь потом дилдо… Эри выгнул спину, на шее надулись жизненные струны, он не гудит, часто дышит. Розовый хвостик игриво вихляется.       Ему больно… больно… Дую. Целую. Пить… Мне больно.       На лбу маленькие капли. Шампанского больше нет. Вернее, есть, но за ним надо идти…       Начинаю ржать... или рыдать?       Ебучие пузырьки! Ебучий хвостик!       Раз-два-три… «В понедельник мяч гонял, а во вторник — рисовал, в среду в парк ходил гулять…»       Что он говорит?       Вынимаю кляп.       — С-с-сука, сдохни! — Всё то же.       Сажусь на этот аутентично-новогодний красный пол…       — Вытаскивай! — Вытаскиваю, медленно, осторожно. Провожу мокрым силиконом по его спине, плечам, скуле... — Ты снимал? Эй? Ты снимал это? Прошу тебя! Я буду послушным. Я буду только твой… Эй! Не пей! Слушай меня! Говори со мной! Я забуду Юлю… Только прошу… прошу… не отправляй ей ЭТО. Эй! Пожа-а-алуйста… Не отправляй ей это… Прошу. Отправляй отцу, Валере, на первый канал, но не Юле…       Целую его. Сжимаю свои руки и рот. Молчать! Не выдавать себя! Не жалеть!       «Ты дурак? Я ничего не снимал. А надо было? Какая Юля?» У меня путаются мысли.       — Прошу… Я порву с ней. Я буду только твой. Оставь её… Что мне сделать? Пожалуйста. Целуй, трахай... но не отправляй ей это. — Он выгибает тело, сжимает зубы, ему больно... больно... Больно мне.              Я выбегаю на мороз. Голый. В руках розовый фаллос. Кислород травит лёгкие, взрывает мозг ледяными иглами… Трудно дышать. Падаю в снежную перину. Контрудар. Нельзя пить. Нельзя пить. Мне нельзя пить… Нельзя терять контроль. Я — мастер. У меня власть. Я не нижний.       Луна равнодушно демонстрирует далёкие нагорья и впадины. Не сочувствует. Не говорит тихонечько «тш-ш-ш», не грозит пальцем. Не улыбается саркастически. Не хлопает по плечу по-родственному. Вместо Санты, спешащего с подарочками на упряжке волшебных оленей, в лунном свете пронеслась с уханьем какая-то птица. Поднял дилдо вверх, как бокал. С Новым годом тебя, ублюдок!       Короче, Новый год удался.       Потом было ещё четыре дня. Я готовил что-то на углях, экспериментировал с новой обвязкой, делал Эри массаж ступней, вытирал слёзы, вливал в него шампанское, излучал заботу… Он, пьяный, мне рассказывал что-то про мать, про друзей, про страхи… Семейно-безумный праздник. Я запирал себе рот его же кляпом, дрочил, пока он спал, но его не трогал. Не имел права.              Из тщательно убранного домика Эри, связанного последним мотком верёвки, пришлось забирать шофёру. Так велел Александр Владленович.       Запоздалое расследование ничего не дало. Домик был просто захвачен на время отсутствия ничего не подозревающих хозяев. Никаких отпечатков пальцев или следов органики не обнаружено. Отпечатков шин тоже. Только в мае бабулька, хозяйка этой дачки, нашла розовенькое дилдо с хвостиком, когда сажала картошку.       Эри тогда наконец съехал от отца в съёмную, обставленную дешёвой мебелью квартиру. С Юлей больше не виделся. Пил неделю. Отравился. Лечился. Под глазами появились тёмные круги. Навсегда.        _________________       * «Remember the finger» — «помни о пальце», при связывании, чтобы не перетянуть веревкой тело, проверяют безопасность стяжки одним или двумя пальцами, они должны помещаться между телом и узлом.       ** Теусиро сибари — связывание рук за спиной с фиксацией через плечи и грудь.