Катюха- дура.

Я читала книгу, уже боле не вникая в ее текст, в смысл строк. Я больше смотрела на то, как порой легка и грациозна походка этой особы. Я пьянела лишь от мысли о ней. В книге, что я читала, говорилось о том, что человек в своем становлении – сам себе господин и слуга, что ему решать судьбу свою и крушить ее. Мысли превращались в клейкий ком, в ушах стоял вечный звон, а скулы порой сводило от отчаяния и злости, коей я, кажется, уже просто дышала. Я одна, кто после первого дня, проведенного здесь, так отчаянно ненавидела это место. Ненавидела крики, картину за окном и эти слова, что сейчас, когда все катались на лодках по озеру, а я одна лежала в домике, душили меня с такой силой, что еще немного, и я просто потеряю сознание от нехватки кислорода. Сейчас был вечер. Я давно не смотрела на часы, но по заходившему над озером солнцу, я могла судить об этом. Ветер завывал, стекла в деревянных рамах дребезжали. Одноклассники собрались у костра, весело обсуждая и перекрикивая друг друга. Я видела в глазах Олеси Юрьевны отчаяние, ужас от того, что это лишь второй день из десяти, что мы должны здесь провести. Она сморит на меня, замечая мой взгляд в окошке. Она встает и направляется ко мне. А мне так хочется провалиться сквозь землю, чтобы не слышать ее голоса и не видеть ее глаз. Дверца домика открывается с неким скрипом, заставляя меня зажмуриться. Так что когда Олеся Юрьевна оказывается в помещении, я, сжавшись, зажмурившись, сжимая книгу в руках, больше напоминаю страдальца, нежели человека, что сам когда-то так яро рвался сюда. Сначала мне казалось, что все будет хорошо, что я буду получать удовольствие от поездки, начну чувствовать себя увереннее, смогу разобраться в себе. Сейчас же, пусть и за такой короткий срок, я лишь сильней ушла в себя, не собираясь вылезать из такого прочного и родного панциря. - Ты чего, решила все десять дней лежать в домике и прожигать своих одноклассников взглядами полными ненависти? - лаборантка села на край кровати, хлопая меня по ноге. - На улице так хорошо, здесь так красиво, а ты, как старая бабушка, сидишь здесь. Это же глупо, Динара, - девушка улыбнулась. - Двигайся, я лягу рядом. Я отодвинулась к стене, Олеся Юрьевна легла рядом, слегка приобнимая меня за талию. Мы лежали в полной тишине, и только редкие крики детей нарушали ее. Арины не было, да и сейчас меня это не интересовало. От такой близости в горле моментально пересохло. Я закрыла глаза и улыбнулась, чувствуя, как холодные по моей физиологии руки становятся теплыми. Я не хотела спать, сон пропал, мне казалось, что если я усну, то Олеся Юрьевна просто уйдет, что не будет больше лежать рядом и ровно, мирно дышать. - Может, что-то случилось? Ты поругалась с родителями, или мальчик, что тебе нравился, не ответил взаимностью? - Олеся Юрьевна говорила тихо, словно боясь меня напугать, от нее пахло сыростью и дымом. - Почему все сводится к любви? - засмеялась я. - Знаете, о мальчиках я думаю в последнюю очередь. Ну, правда, у меня экзамены, у меня друзья, книги, в общем, занятий куча, а вы про мальчиков. - Ну, я просто вспоминаю своих одноклассниц, что только о мальчиках и думали. Помнится, были даже драки из-за них, - лаборантка засмеялась. - И только я, воспитанная людьми, что посвятили жизнь науке, зубрила уроки и делала домашнюю работу за половину класса. - Вы были примерной ученицей? - я привстала и посмотрела на нее. Такая красивая, сейчас улыбающаяся, с прядью, что вечно лезла в глаза. - Можно так сказать, - она облезала губы и убрала прядь за ухо. - А ты думала, что я любила клубы и выпить? - Ну, разные бывают люди, - мне стало неловко. Сейчас Олеся Юрьевна мало походила на прилежную когда-то ученицу, сейчас она казалась мне безбашеной, любительницей выпивки по выходным и шумных тусовок. - Хотя, первое впечатление о человеке, чаще всего, обманчиво, - добавила я. - Жизнь одна, я не стану отрицать того факта, что в жизни нужно попробовать все, но начать стоит тогда, когда у тебя хоть какая-то почва под ногами. - Это дело человека, его жизнь - ему и распоряжаться, - Олеся Юрьевна встала с кровати и поправила свитер. - Приятно осознавать, что мы разделяем с тобой одни взгляды. А теперь пошли на улицу, нужно двигаться, если не хочешь просто прирасти попой к кровати. Я поднялась с кровати, поправила футболку, а затем осмотрелась, пытаясь найти свою куртку, что бросила куда-то в день приезда и так и не искала. Олеся Юрьевна стояла около двери, улыбаясь, вновь и вновь убирая прядь волос за ухо. Она была собой - новой для меня. Я узнала о ней не так уж и много, но и этого было достаточно, чтобы понять, что она другой человек, не тот, что изначально предстает перед тобой. - Чего ты там? – она уставилась на меня. – Пошли, скоро уже отбой, да и лодку тут так просто не найдешь. Все просто в первые же секунды оккупируют эти кровососы. Нашли себе развлечение, а я седей в свои-то годы. - Я не могу найти свою куртку, - выдохнула я. Олеся Юрьевна подошла к шкафу, открыла дверцу, покопалась в нем несколько секунд и протянула мне свитер: красный с белыми снежинками, с воротником-резинкой. Он был мне большеват, от него пахло духами. - Возьми мой свитер, - она улыбнулась. – И пошли уже, копуша. Я надела свитер, вдыхая запах духов – такой тонкий, цветочный. Голова шла кругом от осознания того, что я провожу эти минуты наедине с Олесей Юрьевной, при этом разгуливая в нее свитере. Мы вышли из домика, дул не сильный, но холодный ветер. Под ногами чавкала земля, когда мы шли к лодке, что стояла у березы. Олеся Юрьевна попросила ей помочь, мы с горем пополам смогли опустить лодку на воду, запрыгнуть в нее ( я со второго раза) и наконец-то отчалить. В ботинках хлюпала холодная вода, зубы громко стучали. - Ну, вот как так можно? – с иронией в голосе спросила Олеся Юрьевна. – Ладно, потерпи немного, сейчас я направлю лодку на середину озера. Когда лодка остановилась на середине озера, а еще несколько лодок были разбросаны тут и там, Олеся Юрьевна похлопала по свободному месту рядом с собой. Я осторожно перебралась туда, тут же оказавшись в кольце ее теплых рук. В моей голове произошел взрыв. - Не хватало мне тут, чтобы ты заболела, - тихо сказала она, сильнее прижимая меня к себе. «Боже, мне сносит крышу! Динара, тебе сносит крышу! Ау!», - орал мой мозг.