Катюха- дура.

Несколько дней прошли в полном молчании. Меня пожирали страх, сомнение, ненависть к самой себе. Если Олеся Юрьевна все слышала, если мои слова заставили ее почувствовать себя ужасной, я не прощу себе этого. Я не смогу прикоснуться к ней, даже случайно, даже, когда это будет необходимо. Я не смогу больше смотреть на нее, говорить с ней как раньше, жить в одном домике. Мне нужно было знать правду, понять, почему Олеся Юрьевна вдруг стала так молчалива. Может, ее тоже что-то гложет, еще хуже моего детского лепета. Возможно, если она ничего не слышала, но у нее все равно есть проблемы, я помогу ей с ними справиться. Я не могу смотреть на то, как она мучается, загоняя себя в тупик, прячась от проблем полной изоляцией себя от внешних раздражителей. Я долго решалась, чтобы подойти к ней после обеда, тогда все разбрелись, и мы вновь остались одни. Но она быстро закончила свои дела и вышла, ничего мне не сказав. На ее кровати лежала тетрадь, она была толстой, заляпанной кофе. Мне стало интересно, я понимала, что поступаю ужасно, ведь читать чужие дневники, тетради, сообщения нельзя. Но возможно так я бы смогла хоть немного себя успокоить, или же придумать способ, как объяснить свой поступок и окончательно не испортить отношения между нами. Хотя, какие могут быть отношения между учителем и учеником? Да право, что не каких. Тетрадь прилипала к рукам, от нее пахло духами. Первые страницы были вырваны, где-то на полях виднелись капельки крови. Листая тетрадь, я пыталась разглядеть даты, что были втиснуты в текст, и их едва можно было увидеть. Некоторых страниц не было, на некоторых красовались рисунки, эскизы, на некоторых текст был зачеркнут. Последняя запись, разглядев дату, я поняла, что писала она вчера, да и чернила отличались. Почерк тоже изменился, он был неровным, словно она писала это быстро, сильно нервничая. «Что происходит? Может, мне стоит обратиться к врачу, поставить себе укол от бешенства, попросить, чтобы меня положили в психиатрическую лечебницу? Что мне сделать? Я схожу с ума, не иначе, или как объяснить этот странный сон? Как объяснить все это дерьмо? Она ведь сказала мне, что любит меня, а я до сих пор не могу понять, приснилось ли мне это? Или она действительно мне это сказала? Она же еще девочка, подросток, что просто хочет новых ощущений, новых эмоций. Глупо говорить это, но если это не сон, то я не знаю, как мне поступить. Я понимаю, что если я скажу ей то, что должна сказать, я поступлю ужасно. Но если я скажу то, что сейчас говорит мне сердце, смогу ли я потом отвечать за свои слова? Смогу ли я быть ответственной и не сбежать? Готова ли я к тому, что потом может получиться? Да и никто не знает, что может выйти. Именно поэтому я не хочу ничего говорить ей. Потому что не хочу совершить ужасную ошибку. Не хочу делать ей больно. Я не понимаю себя. Мне это приснилось. Действительно. Я просто слишком много времени провожу вместе с ней, вот мой мозг и решил пошутить. Да только чувство юмора у него такое же, как у моего отца. Нужно вести себя так, словно ничего не случилось. Хотя, ничего и так не случилась, верно?» Прочитав эту запись, я чуть не упала. Она все слышала, она чувствовала мои губы. Но она думает, что это все было сном, иллюзией. И что мне думать самой? Хорошо ли это? Да, это хорошо. Я бы все испортила, если бы она точно знала о моих чувствах. Возможно, она права, и я действительно лишь проживаю тот этап в жизни, когда гормоны шалят. А что, если нет? А что, если я действительно люблю ее, действительно хочу быть частью ее жизни, действительно хочу целовать и обнимать ее? Разлюбить быстро не получится, ведь так? И кому мне можно рассказать хоть что-то? Ибо сама я всего этого не вынесу, мне нужно высказаться, выпустить пар, пока голова не лопнула. Пока я полностью не убила себя этими терзаниями. Пока во мне еще есть немного ума и совести. Я вышла из домика, решила, что стоит немного проветриться, погулять. Думала, что это хоть немного отвлечет меня от мыслей о ночи, о своих словах. Но нет, я лишь сильнее зарывалась во все это, лишь сильнее понимала, что поступила глупо и нелепо. Она ведь страдает из-за меня, она переживает еще больше. Я испортила весь отдых, я испортила все, что только могла. Я так себя ненавидела, что в какой-то миг в голове пробежала мысль о том, что проще сбежать, жить где-то в лесу, одичать и не желать больше общаться с людьми. Мне было так страшно, что ноги отказывались меня слушаться, язык заплетался, становилось плохо. Олеся Юрьевна сидела на берегу озера, она молчала и кидала камушки. Она не обращала внимания на детей, ей явно было не до них. А меня грызла совесть, мне хотелось сказать ей о том, что она не сходит с ума. Что она в порядке, и это моя вина. Я села рядом с ней, и мы молчали. Мы смотрели на водную гладь, тяжело дышали, но обе были не в силах сказать даже слова. Так мы просидели около часа. Уйти было глупо, но молчать тоже было не разумно. И я решила сказать то, что крутилось в голове, а там будь, что будет. Если моя судьба лишиться всего, что ж, так тому и быть. - Олеся Юрьевна, давайте поговорим, мы молчим так долго, - я повернулась к ней лицом. – Вас что-то грызет, так же, как и меня. Если я могу, то я хочу помочь вам. Ведь вы помогали мне все время, а я не сказала даже спасибо за весь ваш труд. - Ты ничем не можешь мне помочь, Динара. Когда человек сомневается, только он может с этим справиться. Знаешь, я думала над тем, чтобы доучить вам до конца четверти и уволиться, - она все так же смотрела на водную гладь. - Почему? Ведь наш класс не так уж и плох, тем более вы – хороший учитель, - я едва сдерживала слезы, мне от чего-то хотелось плакать. - Знаешь, мне кажется, что я схожу с ума, мне кажется, словно мозг перестает меня слушаться. Мой разум играет в жестокие игры, мое тело тоже играет не по правилам. Так будет правильно, тем более Юлия Олеговна преподает намного лучше меня, - она встала и хотела было уже идти к домику, как я схватила ее за руку. - Глупо врать, глупо не говорить правды. Я поступила ужасно, прочитав запись в вашем дневнике. Простите меня, пожалуйста. Но вы не сходите с ума. Нет, я, правда, сказала это вам, правда. Мне так жаль, я эгоистична, я так глупа, простите, - я разрыдалась, спрятав лицо в ногах. - Ты любишь меня? – она поставила меня на ноги и попыталась заглянуть ко мне в глаза. - Если бы я знала… Я запуталась, мне кажется, что вы – вся моя жизнь. Мне сносит крышу рядом с вами, мое тело горит и просит ласки. Я так мала, а мои мысли так грязны. Иногда мне кажется, что еще немного, и я изнасилую вас, - я вырвалась из ее хватки и побежала в лес. Что я сказала, зачем я это сказала? Я не вернусь в лагерь, я не смогу больше быть там, быть рядом с Олесей Юрьевной. Я не смогу жить нормально после тех слов, что каким-то странным образом сказала. Ведь раньше я могла сдержать себя, а что сейчас? Я так извращена, так глупа, так наивна, что говорю первое, что придет в голову. И нет, эти слова – правда, просто они были сказаны сразу же, как только сформировались в голове. Я не могла себя остановиться, заставить молчать, словно эта функция не существовала больше. Что мне делать? Я бежала уже достаточно долго, уже не разбирая дороги, уже несколько раз запнувшись об корни деревьев. Я не могла остановиться, мне казалось, что Олеся Юрьевна все еще где-то рядом. А разве могла я смотреть на нее после таких слов? Нет. Я даже не могла думать о ней. Я обидела ее, безусловно, я сделала ей больно. И мне так стыдно, что от этого стыда мне не спрятаться. Я вновь запнулась и упала на землю, разбив губу. Я лежала, сил встать не было, я просто рыдала, смешивая соленые слезы и кровь во рту. Мне просто хотелось спрятаться так, чтобы меня не нашли.