***
Посреди кое-как расчищенного от снега, истоптанного дворика темнел грубо сколоченный деревянный невысокий помост. О его предназначении молодая королева могла только догадываться — на её родине преступников не казнили, а уничтожали. Тут же. Как тараканов. На месте. Взглядом. Что поделать, коли кругом одни ведьмы… К невысокому, почти чёрному от сырости столбу была привязана невысокая худая девочка лет двенадцати. Хорошенькая. Но что-то болезненное и злое проглядывало в её лице, привлекая особое внимание. Взор дерзко бродил по лицам собравшихся, губы отрывисто и беззвучно шептали проклятия. Нарядное платьице на худенькой ведьме было порвано, завитые локонами светлые волосы растрепались, намокли от крошечных снежинок, почти не отличимых от мороси. — Ваше величество, — королева опустила взгляд, склоняясь перед супругом. Тот едва повернул голову, зато Рунги, неизменно присутствующий при нём, оскалил в приветствии клыки, заставив девушку содрогнуться. Герцог Гэмрет Вьоретский стоял, прислонившись к стене, пряча лицо за неизменным шлемом, кутаясь в тёплый плащ. Он быстро оглянулся на Хельсиорру и так же резко отвернулся. Кроме него возле Ледяного Сердца находился какой-то светловолосый господин, напыщенный старичок да несколько слуг. К беседе никто из присутствующих не был расположен. — Начинайте, — велел король. Не было никаких глашатаев, труб, свитков, громко зачитанных приговоров… Хельсиорра поначалу даже не поняла, что происходит. Ей показалось, что это какое-то представление. Из-за сарайки вышли мальчики, разодетые в красные кафтанчики и колпачки. Едва ли среди них кому оказалось бы более десяти лет. Королеву позабавило то, что эти румяные пухляши ведут себя как настоящие солдатики. Они выстроились в шеренгу напротив связанной девчушки и, разом развернувшись к королю, отдали честь. Командующий ими капитан, лет тридцати, довольно кивнул и невнятно выкрикнул какую-то команду. Мальчики почти одновременно достали арбалеты и зарядили их. Король махнул ручкой, капитан вновь что-то резко крикнул... и девочка пронзительно закричала ещё до того, как четырнадцать стрелок беззвучно мелькнули в воздухе. Попали далеко не все. Ведьма, а теперь уже несомненно ведьма, с искажённым лицом и дикими глазами, корчилась, крича от боли. Два болта пробили ногу, третий неглубоко вошёл в живот. Элрих обернулся к супруге, одновременно вслушиваясь в надрывные гортанные стоны. Королева сидела неподвижно, судорожно вцепившись пальцами в холодный камень балюстрады. По её бледному лицу было неясно, как она отреагирует на происходящее: упадёт в обморок или продолжит смотреть на невиданное зрелище? Её глаза широко раскрылись, безотрывно следя за мальчиками, вновь поднимающими арбалеты. Королю стало скучно. Эти бездари трусят хорошенько прицелиться и убить. — Гэмрет, покажите этим юнцам, как следует стрелять, — велел он, не сводя взгляда с жены, — ты же и раньше любил казнить ведьм лично, оставляя палача без работы. Бедный Шутник! Ведьмы вырвали ему глаза, и теперь он ни на что не годен… Герцог не удивился тому, что в сундуке, стоящем тут же, нашёлся арбалет. Он привычно вскинул его и чуть повернулся к королеве. Да, она смотрела теперь на него, как Гэмрет и ожидал. Смотрела так, будто он целился не в девочку, а именно в неё… — Вы нездоровы, герцог? — Король, приподняв бровь, наблюдал, как из проткнутой щеки ведьмы-девочки засочилась кровавая пузырящаяся слюна. — Или давно не тренировались? Ну-ка, принесите мой лук. Он, хоть и не арбалет, да промаху не даст. Ожидая слугу, Элрих думал о том, что герцог действительно сам не свой. Нужно защитить его от магии, иначе бедняга окончательно свихнётся. А королева хороша. Не кричит, не дрожит. Совсем как тогда, на свадьбе. Покорная или затаившая злобу? Но сегодня он подчинит её себе окончательно и узнает всё, что она чувствует к нему… Слуга с поклоном подал большой резной лук, столь тугой, что не всякий сумел бы его натянуть. Но Элрих, пусть и давно не держал излюбленное оружие в руках, сноровки не утратил. Он долго прицеливался, следя за ветром и изгибающимся телом, а затем резко, уже почти не глядя, пустил стрелу. Голова девочки мотнулась вниз, тело разом обмякло. Стрела, прошив сердце, войдя в тело до самого оперения, глубоко въелась в столб. — Хороший выстрел, — впервые с прихода королевы заговорил светловолосый незнакомец, поворачиваясь к Элриху. — Я считаю, что важнее всего не тренировки, а твердость руки и ясность разума, — ничуть не радуясь похвале, ответил король. Младшего брата он недолюбливал. Тот был сам себе на уме. Очень редко делился мыслями, редко принимал участия в забавах и ещё реже появлялся во дворце. Принца нельзя было назвать красавцем, хоть от брата он разительно отличался. На сильно вытянутом лице узкими прорезями выделялись холодные серые глаза, нос был длинен и массивен. Лишь чувствительные, но бледные губы привлекали особое внимание да светлые, словно седые волосы, собранные на спине в хвост и спускающиеся до самых колен. Ему уже исполнилось тридцать лет. Подходящий возраст для того, чтобы начать борьбу за престол. Но Деймонд, как и Гэмрет, не принимал участия в дворцовых интригах. То ли был слишком умён и понимал, что старшего брата не одолеть, то ли его попросту не привлекала власть. Деймонд был сильным магом, хоть и не мог сравниться с графом Льореллом, родившимся с необычайно сильным даром, но принцу не хватало той хитрости, которая возвела на престол именно Элриха, сумевшего одолеть двух старших братьев. Да… Славные были деньки… — Ты действительно намерен пустить посланника от вампиров? — неожиданно резко поинтересовался Деймонд. — Нет, но создал эту сплетню именно я. Пусть поймут, что их король мог быть и более жестоким… Нет, мой посол встретится с ним на границе и объяснит, что никаких союзов заключать не будем. Наш единственный союзник — Сифор, ради которого мы и дразнили вампиров ложными надеждами. А заодно пугали ими несговорчивых ведьм… Сам знаешь. Один раз пригласишь вампира — и всё. Эти гости никогда не уйдут. Кстати, о гостях… Гэмрет, нам нужно усилить охрану на границах… Тут он вспомнил о королеве и в который раз повернулся к ней. Хельсиорра стояла по-прежнему неподвижно, глядя, как горит привязанное к столбу тело. В её застывших немигающих глазах отражались крошечные язычки пламени...***
Он пришел ночью, когда она совсем не ждала. Одна, без Сольфины, она чувствовала себя совсем худо, а перед глазами всё стояла девочка, проткнутая болтами… В жертве, невинной жертве, не было ни капли магии — она просто подвернулась под руку. Её убили для забавы... Или для устрашения? Неужели она, Эльси, виновата в этой смерти? Она рыдала, стиснув зубами подушку, не слыша тихих шагов. И лишь когда кто-то грубо её перевернул, подминая под себя, и Хельсиорра изумлённо распахнула глаза, не понимая, почему Сольфина ведет себя так странно... Она была потрясена, узрев супруга в своей спальне, однако ошибки быть не могло. Король нагнулся, чтобы поцеловать её, и девушка живо отвернулась. — Что-то не так? — жёстко спросил он. — Моя жена отказывает мне в ласке? — Вы же видите, что я сейчас не в состоянии, — пролепетала она, с трудом подбирая слова, слегка заикаясь от долгого плача, — очень болит голова… — Я редко вас посещаю, моя дорогая, и вы должны меня радовать в каждый визит. Прекратите лить слёзы и вертеться. Эту ночь мы проведём вместе. Ошеломлённая Эльси долго ничего не могла ответить, да Элрих и не ждал её слов. Он стянул рубашку с ее плеча и залюбовался молодой нежной тонкой кожей. Всё-таки в невинных девицах есть особая прелесть, перед которой сложно устоять. — Я вот-вот потеряю сознание! — вскрикнула королева, забыв о том, что ещё недавно сама намеревалась соблазнить супруга. — Оставьте меня, я очень прошу! Он был ей отвратителен и страшен. Теперь она ясно видела его вспотевшее лицо с запавшими щеками и потрескавшимися пересохшими губами, наклоняющееся всё ниже... Она не могла пошевелиться, его руки грубо рванули воротник… — Нет! — зло выкрикнула ведьма, дёрнулась, пытаясь вырваться, поняла, что это бесполезно... И яркое вспыхнувшее пламя заставило обожжённого Элриха отпрянуть в сторону. Его супруга сидела среди огня с бледным от ненависти лицом и всклокоченными волосами. Пламя не причиняло ей вреда, а вот он явно почувствовал жгучую боль от ожога. Огонь стремительно расходился, захватывая одеяло, подушки… — Прекрати это! — велел он. — Ты ведь не собираешься поджечь дворец? — Я не могу! Он и сам понял, что не может. Это случилось бессознательно, да и не все заклинания получается изменить. Неизвестно, что случилось бы дальше, если бы не граф Льорелл, почувствовавший всплеск магии. Он вбежал, сжав нечто в руках, но, увидев что произошло, спрятал мерцающий свет в ладонях и невнятно забормотал заклинание. Почти тут же с грохотом распахнулись окна, впуская безумный снежный вихрь, дождём осыпающийся на полыхающую постель. Огонь шипел, потрескивал, метался, но в конце концов уступил, оставив промокшую ведьму в обществе обгоревшего тлеющего одеяла, которым она прикрывалась.***
Граф в который раз был потрясён самообладанием короля. Тот спокойно стоял возле постели, на том же месте, словно минуту назад там не бушевал неистовый огонь. Элрих прижимал обожжённую ладонь к выращенному кристаллику льда. Для владеющих магией холода такое не составляло труда. Однако без помощи придворного колдуна король едва ли сумел бы подчинить себе огонь. Вот такое не всякому подвластно. Лишь Льорелл, владеющий одновременно несколькими стихиями, мог полностью подавлять магию противника. — Сделай так, чтобы об этом никто не узнал, — наконец проронил король и вышел, провожаемый восхищённым взглядом. Лишь когда затихли шаги, граф нехотя обернулся к королеве. — Я ведь не фея, верно? — осведомился он. — Вы разрешите позвать служанок? — Нет! — Хорошо, не нужно кричать. Накиньте эту шаль. Вот так... Ну, вставайте. На ногах держитесь? Хельсиорра никогда не думала, что голос графа, который по словам Сольфины сжёг стольких ведьм, может быть так ласков. Он обращался с ней как с напроказившим, но любимым чадом. В его взгляде не было похоти, хотя она была одета только в прилипающую к телу мокрую сорочку с порванным воротником. Почти не глядя на девушку, он закутал её в шаль и перенёс на кресло, где обычно устраивалась чтица. — Что со мной теперь будет? — дрожа, спросила королева, подбирая босые мёрзнущие ноги и обнимая колени. — А как думаете? В лучшем случае вас отошлют обратно. Или посадят в темницу. Даже если обвинят в измене и отрубят голову, то это тоже не так уж плохо. — Не так уж плохо?! — А чего вы хотите? Вы ранили короля, вы его оскорбили. Он может отдать вас в руки палачей… Но в худшем случае он сделает вид, что ничего не было. И вы всю жизнь будете проклинать тот день, когда сделали его своим врагом. — Он не имеет права пытать меня! — Вы всего лишь одна из тринадцати дочерей Королевы ведьм. Ваша мать очень стара, очень. Плевки и то сильней её проклятий. Не будь наш король так щедр — ваше королевство было бы уже разрушено. Но надо же с кем-то объединиться, чтобы бороться против проклятых вампиров, оборотней и прочей нечисти... — Вы думаете, она простит смерть одной из дочерей? — А что ей остается делать? Ещё и вышлет новую кандидатуру. У вас подрастает настоящая жемчужина. Та белокожая рыжая крошка с голубыми глазками. Через год она станет восхитительной девушкой. Говоря это, он задумчиво изучал попорченное огнём постельное бельё и жалел, что ничего тут исправить не может. — Нет, я не фея, — повторил он, — но никто о случившемся не узнает. Вы ляжете в гардеробной. Я позабочусь, чтобы вам было удобно. У меня есть слуги, которые сменят бельё и ничего не расскажут. Мои мёртвые слуги. Мертвецы. Да не глядите на меня так испуганно! Привыкайте. И возьмите себя в руки. Сейчас я вижу перед собой всего лишь перепуганную девочку, которую собираются казнить, а не грозную повелительницу огня, которой должен предано служить. Ложитесь спать и не думайте о завтрашнем дне. Бессонница ничего не исправит…