Танец Пепла

       О том, что в отряде я стала нежеланным дополнением, мне дали понять уже за завтраком, а, точнее, за его отсутствием, но началось всё, конечно, не с этого. После того, как волшебник ушёл, оставив меня одну на камне, осознание произошедшего наконец в полной мере навалилось на мои хрупкие плечи. Какая-то часть меня, чего лукавить, была безумно рада такому раскладу вещей, мысленно расплываясь романтичной лужицей от возможности «прикоснуться» к легенде. Да вот только голос разума неумолимо пресекал эти сантименты. Даже было обидно, что я ошиблась в своих прежних умозаключениях о перемещении во времени. Кроме того, слова мага про сказку и спорность счастливых финалов и вовсе заставляли теперь на каждый шорох боязливо оглядываться по сторонам. «Меня же в книге не было. Вдруг погибла бесславной смертью ещё в самом начале, после чего путешественницу-неудачницу лишь закопали под кустом и решили не марать бумаги лишний раз, опустив сам факт моего потенциального присутствия во всей истории…» А между тем на поляне кипела жизнь. Краем глаза я уловила в стороне движение высокой фигуры в сером и рядом чуть помельче, принадлежавшую горному королю: Гендальф и Торин куда-то удалились, а когда спустя минут десять вернулись на поляну, от обоих мужчин удушливыми волнами расходились раздражение и недовольство, отчего другие участники похода спешили убраться с их пути. Торин так и вовсе выглядел готовым в любой момент подпалить прошлогоднюю сухую траву под ногами, метнув из глаз молнии, а завидев мою скромную персону на камне, одарил таким взглядом, что меж лопаток пробежал холодок, и как-то очень захотелось за этот самый камень спрятаться. Видимо, прочитав всё на моём лице, и явно удовлетворившись результатом, горный король демонстративно отвернулся и размашистым шагом направился в сторону двух других, по виду уже ожидавших его, гномов. Голову первого украшала просто белоснежная шевелюра и борода, из-за чего он напомнил мне эдакого Санту с поздравительных открыток. Второй же являл собой полную противоположность: каждый видимый участок мощного тела, включая выбритую голову, покрывали рунные татуировки, носитель которых, втиснутый в грубый кожаный доспех, глядел хмуро, с пугающей лёгкостью поигрывая в руках боевым молотом. Стоило их предводителю приблизиться, как эти трое встали кругом и стали о чём-то переговариваться, то и дело недружелюбно косясь в мою сторону. Да, радушным приём назвать было никак нельзя. Когда же принялись за завтрак, то мне показательно не оставили места около костра, что уж и говорить о приглашении. Сначала хотела было разозлиться, обидеться, но в итоге лишь иронично хмыкнула себе под нос: «Детский сад, ей богу», — подтянула к себе мешок, выудив из глубин свои скромные запасы, принялась за яблоки и, запивая водой чуть вяжущий вкус фруктов, всеми силами старалась игнорировать аромат жареных колбасок, витавший в воздухе. Если моё утреннее настроение и можно было назвать хорошим, то теперь оно было безвозвратно испорчено. А ведь день только начинался. Со своей нехитрой трапезой я управилась быстро, после чего скатала и закрепила одеяло, наскоро умылась водой из меха и с облегчением распустила ещё со вчерашнего дня заколотые наверх волосы. Корни теперь противно ныли, из-за чего на какой-то момент давление в висках только усилилось, но с каждым движением гребня сквозь пряди напряжение отступало, зато теперь я то и дело ловила на себе внимательные взгляды уже управившихся с завтраком гномов. От столь неожиданного пристального внимания стало неловко, и я поспешила быстро собрать волосы и закутаться в плащ. Когда же все наконец поели и собрались, что, вопреки ожиданиям, заняло вовсе не пять минут, участники отряда стали рассаживаться по пони. В стороне Гендальф опять что-то обсуждал с Торином, но явно безуспешно. Так как жесты то и дело бегло указывали в сторону камня, было понятно, что причиной разногласий снова стала я… В итоге пони мне не досталось. Кроме того, король-без-горы наотрез отказался подсаживать меня к кому-либо из отряда. По его версии, как я узнала позже, из соображений безопасности и соблюдения конспирации. Гномы, бросая косые взгляды в мою сторону, покидали поляну на навьюченных лошадках, мне же ничего не оставалось, как следовать за ними пешком. Неудивительно, что как только мы вышли на дорогу, и темп ускорился, я начала неминуемо отставать и, если в начале и старалась изо всех сил поспеть за бородатыми бугаями, то вскоре так разозлилась, что махнула на всё рукой. Бежать рысцой с увесистым рюкзаком за плечами вслед за ними я никак не собиралась, рассудив, что если меня и потеряют, будет, конечно, обидно, но, значит, так тому и быть. В таком темпе и всё ухудшающемся расположении духа, я нагнала их к обеду, вернее, когда они его уже заканчивали, и, не проронив ни слова, гордо прошествовала мимо, на ходу дожёвывая очередное яблоко. Дорога шла без ответвлений, поэтому я решила пренебречь обеденным привалом и продолжить путь до следующей развилки и уже там подождать «рыцарей». Губы скривились в недоброй усмешке, а внутри заговорила так долго дремавшая злость. Передохнуть мне удалось лишь часа через два, добравшись до перекрёстка, отмеченного по всем сказочным канонам огромным валуном, и к тому моменту мои ноги гудели и мелко подрагивали. Разумом я прекрасно осознавала, что долго такой марш-бросок физически не выдержу, но пока злость придавала недостающих сил. С тихим стоном упав на камень, я стала ждать. Как по расписанию вскоре из-за поворота показались и гномы с Торином и Гендальфом во главе. Первый проехал мимо, не удостоив даже взглядом, волшебник же остановился в стороне, пропуская остальных участников отряда вперёд. Ощущая себя выставочным экспонатом, пришлось глупо уставиться в небо — смотреть на проезжающих совсем не хотелось. Когда же камень миновал замыкающий процессию хоббит, я со вздохом поднялась на негнущихся ногах и последовала было дальше, но тут за спиной Гендальф раздражённо хмыкнул и, поймав за локоть, ловко развернул к себе лицом. Оказывается, увлечённая обозреванием окрестностей, я и не заметила, как маг успел спешиться. В полной тишине он забрал из рук мой мешок, приладил к седлу и в следующее мгновение легко усадил на лошадь, запрыгивая в седло позади меня. Всё произошло так быстро, что я не успела ни возмутиться, ни возразить. Когда лошадь вновь бодро зашагала по дороге, Гендальф чуть склонился и заговорщически шепнул над ухом: — Не злись. Вижу, что ты готова повторить вчерашнее представление. В ответ я только недовольно фыркнула, но маг предпочёл это не заметить. — Устала? — Есть немного, — отнекиваться было бы глупо. — Спасибо, за помощь… — судя по движению, он одобрительно кивнул. — Я понимаю, они твои друзья… соратники, но вот как-то не ожидала, что манеры у них будут как у первобытных людей. — Каких людей? — не понял маг, поправляя поводья. — А… м-м-м… Ну, по-вашему, как у горных троллей? Шарм и галантность явно не в чести… Гендальф хмыкнул: — Тут ты не права. Я тебя предупреждал, что гномы настороженно относятся к другим народам. Да и тебя они совсем не знают, вот и чураются немного. Кроме того, Торин на тебя в обиде. От такого заявления я аж развернулась, чтобы посмотреть на волшебника: — Ты шутишь? — Вовсе нет. Более того, он ожидает, что ты принесёшь ему извинения за вчерашнее поведение. Он наследник древнего рода королей, а вчера ты накричала на него при всех подданных, тем самым нанесла прилюдное оскорбление… — А больше от меня ничего не требуется? Ну там спинку почесать, чайку принести, станцевать, или сказку на ночь? — я набрала полные лёгкие воздуха и продолжила, — Кто должен извиняться, так это он и его головорезы. Я вас на ту поляну не тащила. Ну упала с дерева, с кем не бывает? А на меня налетели, как на врага народа. Тоже мне воины: тринадцать против безоружной женщины. И пусть он королевских кровей, мы и сами не лыком шиты. Да и короны я на нём пока не заметила… — Тихо, тихо. Вот разошлась, — прервал мой разгорячённый монолог Гендальф. Его взгляд скользнул по внушительной фигуре во главе отряда. Маг слегка покачал головой и с улыбкой добавил. — Ответь мне на один вопрос. Как ты с таким характером так долго выживала в Средиземье? — Как-как? Меня же никто не понимал! — В ответ волшебник так весело и заразительно рассмеялся, что и я сама не удержалась от улыбки. Мы поравнялись с гномами в довольно приподнятом настроении, чем сразу привлекли множество удивлённых взглядов и, как мне показалось, не только заливистым смехом. Возможно, дело было в том, что я вдруг оказалась в положении, которое при других обстоятельствах и с другим всадником выглядело бы довольно компрометирующим. Я расположилась в платье, в мужском седле впереди мага, который, в свою очередь, легко придерживал меня за талию — поза слишком доверительная для нашего совсем краткого знакомства, почти интимная… «Моя репутация у гномов растёт просто в геометрической прогрессии. И, кажется, пока со знаком минус», — мрачно отметила я про себя, но всё было лучше, чем болтаться в пыли где-то в хвосте отряда. Когда стали устраиваться на ночлег, мне вновь дали понять, что моя персона всё ещё была в королевской и всея гномьей немилости. Со мной по-прежнему никто не пытался заговорить или хотя бы представиться, к костру не допустили, а на ужин опять были яблоки с водой, которая, так некстати, была уже на исходе. Заметив, что двое молодых гномов только принесли откуда-то наполненный котелок, я решительно шагнула к младшему из них. Темноволосый гном опасливо покосился, словно в моих руках был зажат как минимум топор. Проигнорировав красноречивый взгляд, я указала на свой опустевший мех и медленно произнесла лишь два слова: «Вода. Где?» Парень был сообразительным, и ещё раз оценивающе смерив меня взглядом, молча указал куда-то в сторону. Моё «спасибо» упёрлось в спину спешащего прочь Кили (мне почему-то показалось, что это был именно он), поэтому поминая доброжелательность гномов на чём свет стоит, я побрела в указанном направлении, на всякий случай прихватив с собой и мешок с вещами. Довольно скоро на моём пути действительно попался небольшой ручей, искрящейся змейкой извивавшийся между камней. Пологие берега, усыпанные мелкой галькой, надёжно укрывали от любопытных глаз близлежащие кусты, и в то же время до лагеря было рукой подать. Чувствуя себя в безопасности и свободной от подозрительного внимания, я наконец смогла облегчённо вздохнуть. Пополнив запасы воды, я, недолго думая, скинула верхнее платье и наскоро омылась ледяной водой, а после в немом удовлетворении присела на ещё хранящие тепло дневного зноя камни. В мягких предзакатных сумерках ручей выглядел настолько умиротворённо, что покидать его совсем не хотелось. Решив, что оставшиеся на поляне мужчины по мне явно не соскучатся, я развязала мешок и принялась за ужин. Неполная луна взошла над лесом. Мир подёрнулся цветами индиго, разбавленными лишь тонкими лучами ночного светила. Окружающую меня тишину нарушало только мерное журчание воды, в такт которой и мои собственные мысли текли легко и расслабленно. Я глубоко вздохнула и вдруг поняла, насколько устала. Устала постоянно куда-то идти, зачастую без цели. Устала от подозрительных и недружелюбных взглядов в свою сторону. Устала объяснять, кто я и откуда, будто сделала что-то противоестественное или преступное. Устала от этого мира, который был мне абсолютно чужим, враждебным и ненужным. Я не хотела оказаться в Средиземье, не хотела встречать гномов, не хотела покидать родных, близких и любимых мне людей и, вопреки ожиданиям, не грезила Торином или его племянниками — там где-то между мирами остался мой любимый, которого сейчас ужасно не хватало… Погружённая в столь нерадостные, тоскливые мысли, убаюканная окружающим спокойствием, я не заметила, как заснула, свернувшись калачиком прямо на прибрежной гальке. * * * Проснулась я от того, что кто-то звал меня по имени и довольно бесцеремонно тряс за плечи. Нехотя разлепив веки, я наткнулась на обеспокоенный взгляд Гендальфа, который, заметив, что добился своей цели, облегчённо вздохнул и, прекратив наконец тормошить, выпрямился. — Куда ты ушла? Да ещё и одна? — бросил он, раздражённо одёргивая складки мантии. — В мои планы не входило устраивать здесь ночлежку, — неповоротливое со сна тело нехотя принимало сидячее положение. — Вообще-то планировала просто за водой сходить, но, видно, усталость взяла своё. Извини. Считая инцидент исчерпанным, я потянулась, разминая затёкшие руки и шею, но маг никак не унимался и продолжал всё в той же назидательной манере меня отчитывать: — Почему никому ничего не сказала? Тебя должны были сопровождать, хотя бы кто-то из гномов. Сейчас времена небезопасные, особенно для беззащитной женщины! Я наблюдала за ним, иронично изогнув бровь: он что, не видел ничего сегодня, или это я всё не так поняла? Что же, придётся прояснить некоторые моменты: — Это кого мне надо было вызвать себе в сопровождающие? Тех, кто со мной не то что не разговаривают, а вообще шарахаются как от чумной? Или их главаря, который готов заставить бегом бежать за вами по дороге, не особо заботясь о моей безопасности? Да и вообще, беззащитна или нет, за водой я уж смогу сходить. Если же не повезёт, и что случится, так я человек свободный и сама отвечаю за свои поступки и их последствия. Поэтому нечего меня отчитывать как малолетнюю девицу. Дожила до тридцати с лишним лет сама и дальше не пропаду. В какой-то момент я уже оказалась на ногах. Наверное, стоило немного попридержать коней, но спросонья эмоции бежали впереди паровоза, и теперь из меня выплёскивалось всё накопившееся за день раздражение. Голос незаметно набирал обороты, а последние слова и вовсе грянули раскатистым эхом над вдруг притихшим лесом. Гендальф нахмурился и, казалось, прибавил в росте. Глаза его недобро полыхнули. — Не спорь со мной, женщина! — его нарочито тихий голос напоминал отдалённые раскаты грома, но, видимо, мой инстинкт самосохранения выбрал именно этот момент, чтобы пойти покурить в сторонке. — А то что, мужчина? Не стоит сравнивать меня со здешними скромницами и начинать необоснованно командовать! Контракта я ни с тобой, ни с гномами не подписывала. Вокруг поднялся ветер, поднимая в воздух пыль, опавшую листву и брызги воды, но никто из нас этого не замечал, прожигая друг друга взглядами, полными ярости и взаимного раздражения, и плевать было на мглу, что так угрожающе клубилась за спиной Майа. Моё тело ответило лёгкой дрожью, которую тут же перекрыли знакомые потоки энергии. Зажатые в кулаки руки нестерпимо жгло невидимое пламя, готовое вот-вот вырваться наружу. От захлестнувших ощущений кружилась голова, и я то ли качнулась, то ли шагнула навстречу магу, а в следующее мгновение Гендальф резко подался вперёд и, схватив за руку, бесцеремонно сгрёб меня в охапку. Окружающий мир потерял очертания, и всё слилось в безликом сизом тумане. Голову заполнил успокаивающий шёпот, и поначалу я всеми силами пыталась ему сопротивляться, не прекращая попыток вырваться из сковавших меня рук. Но маг не сдавался: — Тихо, тихо. Успокойся, — голос звучал мягко, даже тягуче, околдовывая и укрощая бушующий внутри пожар. И во мне что-то дрогнуло, потянулось к этому манящему умиротворению и покою. К тому моменту, когда Гендальф отстранился, я уже полностью успокоилась, в то время как он сам выглядел уставшим и задумчивым. — Кажется, мы оба вспылили, — волшебник отошёл к ручью и, набрав пригоршню воды, плеснул себе в лицо. — Просто хотелось бы тебя в Ривенделл всё же в целости доставить. Явное нежелание мага обсуждать то, что сейчас произошло, обескуражило, но было мне только на руку. Ведь начни Гендальф задавать вопросы, вразумительных ответов я дать не могла бы, более того, пришлось бы признаться в сознательном сокрытии некоторых деталей. Поэтому, пока он не передумал, решила поддержать идею и сменить тему. — Я что, товар? — нахмурившись, по привычке скрестила на груди руки. — Нет, конечно, — Гендальф хмыкнул и внимательно посмотрел на меня. — Но, думаю, ты не захочешь возвращаться домой по частям. — А ты правда думаешь, я смогу вернуться? — недоверчивая ухмылка исказила губы, прежде, чем я успела себя одёрнуть. — Говоря начистоту, не знаю, — продолжил он чуть тише и как-то неожиданно вновь оказался рядом. — Однако, если возможно твоё попадание сюда, то должно быть вполне реальным и твоё попадание обратно. Внутри всё сжалось нервно и сладко. Надежда, пусть и призрачная, манила, и так хотелось принять её с распростёртыми объятиями, но какая-то часть меня противилась этому, поднимаясь из глубин необъяснимым липким страхом. Я нервно сглотнула: — Твоими бы устами да мёд пить, — и очень надеялась, что улыбка получилась убедительной. — Ладно, пойдём обратно к остальным, а то решат, что либо я тебя убила, либо мы с тобой занимаемся чем-то непотребным и скандальным, — Гендальф возмущённо вскинул бровь. — Да не волнуйся. Они всё равно на меня всё свалят. Я же женщина. Я почти искренне засмеялась и повернула обратно к лагерю. Волшебник, что-то бурча под нос, последовал за мной. * * * Как и следовало ожидать, гномы встретили их неприветливо, провожая прошествовавшую мимо женщину хмурыми взглядами, на что она лишь гордо вскинула голову. Пусть лицо её казалось беспристрастным, но от Гендальфа не укрылись задиристые искры, мелькнувшие в глубине глаз. Намеренно ли она так поступала или по незнанию, но такое поведение знатно провоцировало консервативных гномов, и несмотря на то, что маг находил это даже забавным, условия пребывания женщины в отряде легче от этого не станут. А тем временем Ирина грациозно проскользнула между гномами и, не обращая внимания на угрюмые лица, устроилась у костра рядом с Двалином. У последнего от подобной наглости челюсть поползла вниз, однако, опомнившись, он скривил недовольную мину, но с места не сдвинулся. Наблюдая происходящее на поляне, волшебник еле сдерживал смех. Хватило одного дня пути, чтобы понять, что у их нечаянной попутчицы оказался непростой, особенно для местных нравов и обычаев, характер. Она не лезла на рожон, но трепетно относилась к собственному мнению, самостоятельности и гордости, не давая спуску даже искрам несправедливости. Это маг буквально прочувствовал на себе только что. При воспоминании о произошедшем у ручья Гендальф нахмурился, и всю весёлость как рукой сняло. Там он вновь уловил исходящую от Ирины энергию. Только на этот раз всё не ограничилось покалываниями на кончиках пальцев — это были обжигающие волны. Стоило же жару лизнуть лицо, как весь праведный гнев мага мгновенно утих, ведь главным стало не дать этому вырваться наружу. Сама же женщина не справлялась и всё больше тонула в захлёстывающих её эмоциях и потоках. Тем не менее истинная природа произошедшего так и оставалась загадкой, а ещё удивляло, что за весь день он не заметил за женщиной и тени чего-то необычного. А ведь почти всегда находился рядом. Зацепившись за последнюю мысль, Гендальф окинул хмурым взглядом отряд: хоббит заметно клевал носом, принцы о чём-то оживлённо спорили, Торин и Двалин задумчиво пыхтели трубками — на приютившуюся же у костра фигуру в чёрном плаще никто не обращал внимания. Им всё же повезло, что события вечера произошли вдали от любопытных гномов, только вот как долго им будет сопутствовать удача? Лагерь постепенно затихал. Опасаясь повторения вчерашнего «кошмара», Гендальф одним из последних устроился на ночлег так, чтобы максимально скрыть мирно посапывающую Ирину от глаз дозорных. Однако вопреки опасениям, ночь прошла спокойно. На следующий день Ирина была подозрительно хмурой и бледной. Как только гномы принялись за завтрак, вновь ушла в направлении ручья, вернувшись, когда со сборами было почти покончено. Как и днём ранее, волшебник приладил её походный мешок к седлу, предоставив ей самой место впереди себя, и на этот раз она безропотно приняла его предложение. До обеда они ехали в полной тишине, время от времени обмениваясь лишь общими фразами, а на привале женщина вновь исчезла и появилась, только когда с едой было покончено. Ирина устало села рядом с ним и молча уставилась на огонь: Гендальфу же вновь бросилась в глаза её бледность, как и слегка подрагивающие руки. Окинув же взглядом присутствующих, он неожиданно поймал хоббита на том, как тот внимательно, даже тревожно, рассматривал женщину, но пойманный с поличным, Бильбо сразу отвернулся. Столь резкая отстранённость и молчаливость их спутницы и Гендальфу показалась странной, однако на все попытки разузнать причину понурого настроения, Ирина давала один и тот же односложный ответ: мол, ничего не случилось, просто спала плохо. Было ясно, что она не договаривала, но маг решил ничего не выпытывать и оставить пока в покое. * * * Мне было плохо. Вернее, отвратительно. И на то было всего две причины: ежемесячные «радости» каждой женщины, что в условиях Средиземья было событием крайне затруднительным и неприятным. К счастью, в одной лавке при банном доме Мирта как-то надоумила меня прикупить странное приспособление. Помню, как, рассматривая конструкцию из ремней и прилагающихся отрезов плотного войлока, я долго пыталась понять, почему моя знакомая так настаивала на той покупке… Что ж, теперь я не раз мысленно поблагодарила её за проявленную настойчивость и прозорливость. От мыслей же, как бы я справлялась без, становилось почти физически дурно. И всё же в большей степени меня мучила вторая причина — моя вынужденная яблочная диета. Даже от еле уловимого запаха жареного мяса желудок сжимался в болезненном спазме, а к горлу подступала тошнота, поэтому довольно скоро я решила скрываться куда подальше, как только гномы открывали полевую кухню. Утром, превозмогая рвотные позывы, я впихнула в себя очередное наливное, хотя прилива сил не ощутила ни на грамм, напротив — руки стали предательски подрагивать, а тело налилось такой слабостью, что сил не осталось даже на разговоры. В обед стало ещё хуже. С закрытыми глазами я через силу проглатывала чуть вяжущие куски яблок, как можно скорее запивая водой. Когда же собирала пожитки, то с огорчением поняла, что злосчастные фрукты были на исходе, и в лучшем случае у меня оставалось запасов на день-два (и то, если заставлю себя их проглотить). Немудрено, что из-за всего этого я пребывала не в лучшем расположении духа, используя остатки сил, чтобы позорно не свалиться с лошади, и когда Гендальф вдруг решил пристать ко мне с расспросами, как в тумане отделалась от него дежурными фразами. В сгущающихся сумерках мы наконец остановились. Меня пошатывало, перед глазами плыли тёмные круги, в горле стоял тошнотворный комок. Не дожидаясь начала готовки, я отошла от поляны за близлежащие камни и устало повалилась на землю, где долго лежала, просто уставившись в темнеющее небо. Из накатывающего забытья меня выдернули звуки чьих-то лёгких шагов. Нехотя повернув голову на приближающийся звук, я с удивлением обнаружила хоббита: Бильбо стоял рядом, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу. Выдавив из себя улыбку, я попыталась присесть, опираясь на руки, но те предательски подломились, и от неминуемого падения меня удержал хоббит, ловко подхватив за плечи. Томительно долго, как мне показалось, Бильбо рассматривал меня с нескрываемым беспокойством, а после аккуратно прислонил спиной к камню и, лишь уверившись, что я не завалюсь тут же на землю, выпустил плечи из на удивление крепких пальцев. Сам он сел рядом. Я никогда не чувствовала себя такой слабой: тело казалось совершенно чужим, а голову будто прикрепили к тряпичной кукле. Почему-то было невыносимо стыдно… Бильбо, до этого молча наблюдавший за мной, грустно покачал головой, а потом вдруг выудил откуда-то из-за спины деревянную миску, в которой лежали краюха хлеба и кусок жареной колбасы. Не веря своим глазам, я уставилась на еду, потом перевела взгляд на хоббита, который нерешительно замер. Внутри всё затрепетало. Подавшись вперёд, я, насколько хватало сил, от души обняла Бильбо, шепча сквозь набежавшие слёзы слова благодарности. Глаза хоббита тоже предательски заблестели, и он, смущённо покраснев, заулыбался. Потом он просто сидел рядом, пока я с жадностью поглощала хлеб и колбасу, казавшиеся в тот момент амброзией. А напоследок, когда Бильбо поднялся уходить, настояла на том, чтобы принял от меня два яблока. К остальному отряду я присоединилась не сразу, и ещё какое-то время сидела в одиночестве, переваривая первую за последние пять дней не яблочную пищу и смакуя приятное тепло, растекающееся по телу с каждым ударом сердца. Дрожь исчезла, на губах застыла улыбка, а над головой подмигивало звёздное небо. * * * Постепенно и как-то очень естественно эти тайные посиделки превратились в наш с хоббитом ритуал: в последующие дни после каждого приёма пищи мой новоиспечённый компаньон и добытчик делился со мной то краюхой хлеба, то похлёбкой из вяленого мяса, то сыром. Поначалу я стыдилась, и внутренний дух противоречия было даже воспротивился, да вот только инстинкт самосохранения быстро задушил даже намёки на бунт. Да и принимать помощь Бильбо было легко: аккуратно, ненавязчиво, будто каждый раз смущаясь, Бильбо предлагал мне еду, а потом просто сидел рядом, чтобы после бесшумно уйти. За нашим вторым совместным ужином мы наконец представились друг другу. Бильбо выглядел крайне серьёзным, когда в ответ на взаимные приветствия резко подскочил со своего уютного места у корней поваленного дерева и, чуть шаркнув ногой, учтиво поклонился. Хотя и ему моё имя показалось необычным, он поспешил уверить, что оно бесспорно красиво и мне подходит. Было ли то искусным комплиментом или же завуалированной критикой, я так и не разобралась. Зато оказалось, что в целом мы с хоббитом вполне неплохо понимали друг друга даже с моим крайне скудным запасом слов, да и произношение его было намного чище, чем более эмоциональная и «рычащая» речь гномов, поэтому разбирать и узнавать слова мне было значительно легче. Видимо, хоббит всё же обмолвился о наших встречах — на третье утро в укрытии меня навестил волшебник. Он со вздохом опустился всё у того же поваленного дерева. — Почему не сказала, что голодаешь? Я же видел, что что-то не так. Да я и сам, старый дурак, не догадался. А вот Бильбо заметил. Молодец, — Он бросил в мою сторону странный взгляд. — Ты прости меня… — Это за что же? — моё удивление было искренним. — Ну, я же обещал, что до Ривенделла доведу, а сам чуть голодом не уморил. На вот, возьми, — Гендальф протянул мне пять завёрнутых в листья хлебцев. — Это лембас, эльфийский хлеб. У тебя, скорее всего, уже ничего не осталось, если, конечно, ты не яблоневый сад в мешке несёшь. Я засмеялась, принимая свёртки: — Благодарю. Твоя правда. Последнее яблоко вчера Бильбо отдала. Неудобно, что он со мной просто так делится, и, если честно, я на них ещё долго без содрогания смотреть не смогу, — хмыкнула я, порываясь распаковать один из хлебцев, но большая тёплая рука перехватила ладонь: — Оставь это лучше на потом. А пока вот, — волшебник протянул мне ломоть чёрного хлеба, небольшой кусок сыра и полтарелки похлёбки. Дважды упрашивать меня не требовалось — после целого дня на свежем воздухе аппетит просыпался просто зверский. Когда же с едой было покончено, я наконец решилась на то, что уже давно было в моих мыслях, и, смущённо потупив взор, попросила мага поучить меня Всеобщему языку. — Хм… ты здесь уже больше месяца? Разве тебя никто не пытался научить хотя бы самому простому? — почему-то мне стало стыдно и неловко. — Тем, с кем я путешествовала раньше, было выгоднее оставлять меня немой. Гендальф задумчиво поджал губы, но тут же ободряюще потрепал по плечу: — Я помогу. На следующий день пошёл дождь. Барабанная дробь крупных капель, сначала резко-отрывистая, а потом размеренно-монотонная, заполнила притихший лес, лишая его привычного многоголосья. Довольно быстро молчаливое настроение передалось и участникам отряда. Я снова ехала вместе с Гендальфом, привычно устроившись в седле впереди волшебника, когда неожиданно поймала себя на том, что за эти несколько дней как-то уже привыкла к его постоянному присутствию. И пусть меня порой и глодали мысли, что особого выбора мне никто не предоставил, но кто знает, какие альтернативы бы меня ожидали, не упади я с того дерева. Несмотря на непрекращающийся ливень, промокшую и отяжелевшую одежду, настроение у меня было приподнятое. Мы с волшебником тихо переговаривались, продолжая наши занятия по Всеобщему, когда раздосадованные непогодой гномы предложили ему наконец что-то предпринять и остановить дождь. И пусть разобрать в их произношении мне удалось мало, но вот реплику Бильбо о других великих волшебниках или их схожести с магом позади меня расслышала отчётливо. Всё-таки безобидный на вид хоббит мог быть и довольно «зубастым». Гендальф недовольно фыркнул, а я, не сдержавшись, тихо прыснула от смеха, скрываясь под капюшоном. Маг чуть сильнее сжал мою талию и с напускной обидой в голосе шепнул на ухо: — Не вижу в этом ничего смешного. — Да не будь таким серьёзным, — парировала я и захихикала ещё больше. Видно, наше общение чем-то не угодило вечно хмурому Торину, ехавшему рядом. Он что-то отрывисто сказал Гендальфу, кивнув в мою сторону, не удостоив меня даже взглядом. — Что он сказал? — я невольно выпрямилась и подобралась. — Да ничего, — отмахнулся маг. — Это же было адресовано мне, вернее, про меня? — Да так, — он устало выдохнул. — Просто указал на то, что слишком много разговариваем, и что женщине стоило бы вести себя скромнее, а не дискутировать на непонятном языке. Я недовольно фыркнула: — Да что такое? Ему жалко? Или его именно раздражает, что он меня не понимает? Так и я его не понимаю — значит, квиты. Пусть остынет. Гендальф покачал головой. — Ты горячишься, почём зря. Он ведь до сих пор на тебя в обиде. — Ничего. Королевскую немилость как-нибудь переживём, — съязвила я, раздражённо встряхивая полы плаща. Словно почуяв что-то, Торин кинул на меня гневный взгляд. Я, в свою очередь, посмотрела ему прямо в глаза и деланно мило улыбнулась, на что Король-без-горы сверкнул глазами и помрачнел ещё больше, если такое вообще было возможно. Было понятно, что я играла с огнём, и что синеглазый пока-ещё-не-король скоро взорвётся, но, вопреки здравому смыслу, остановиться не могла. Наверное, Гендальфа посетили похожие мысли, потому что он вдруг сжал мою талию и тяжело вздохнул: — Ирина… Не зли его. Это крайне неразумно. В ту ночь на привале я почему-то занервничала и никак не могла избавиться от гнетущего ощущения, что за мной кто-то наблюдает. И дело было не в гномах. Неуловимый взгляд врезался между лопаток из окрестных кустов, крон деревьев — то совсем рядом, то издалека — но неминуемо остро и зло. И как я ни вертела головой по сторонам, не уловила ни тени. На ночлег устроились на прогалине, обрывающейся в глубокий овраг. Вконец взбудораженная, я несколько раз подходила к самому краю, безуспешно всматривалась, как будто должна была разглядеть что-то в затаившейся темноте, но безуспешно. Гендальф сидел у костра, покуривая трубку, и внимательно следил за моими метаниями. Разумом понимая абсурдность происходящего и одновременно сражённая зашкаливающим уровнем тревоги, я сдалась и раздражённо села рядом с магом. — Что-то не так? — Не знаю, — хмыкнула я и неожиданно для себя спросила. — Слушай, можешь дать мне покурить? Я хоть и бросила четыре года назад, но что-то у меня сегодня нервишки шалят. Успокоиться немного надо. Я глянула на Гендальфа: тот смотрел не мигая, с выражением удивления и какого-то задора на лице. Опомнившись, волшебник встряхнул головой и прочистил горло: — Ты решила гномов с ума свести? Если они увидят женщину курящей… Ты знаешь, что тут будет? Я обречённо вздохнула. А с другой стороны, чего я хотела? Ведь хоть и Средиземье, но всё же по нравам к средневековью близко. Тут маг решительно поднялся. — Идём. — Куда? — удивилась я. — Если хочешь покурить, то только не здесь. Я почувствовала себя снова в классе так десятом, когда мы с подругами прятались по чужим подъездам, тайно раскуривая одну сигарету на троих. Кроме того, стало интересно, что было более скандальным: я — курящая или то, что мы с магом опять уединяемся. По ходу дела курение перевешивало. С улыбкой на губах я резво засеменила за Гендальфом. Нас провожали осуждающими взглядами. * * * Когда маг со странной девицей в который раз лишь в компаниии друг друга скрылись в лесу, двое младших гномов перекинулись хитрыми понимающими взглядами. Фили и Кили хоть и следовали непрекословно запрету дяди с ней общаться, но смотреть никто не запрещал. А молодая женщина, хоть и странная, была отнюдь недурна собой, хотя старшие гномы и ворчали, что уж больно она смахивает на эльфа. Соскучившиеся по женской ласке молодые королевские отпрыски успели заметить, что у той были красивые длинные тёмные волосы и стройная, гибкая фигура. К сожалению, женщина почти всегда скрывалась под плащом или платком, и оценить её достоинства удавалось лишь во время привала. Братья иногда ловили себя на мысли, что немного завидовали старому волшебнику, сидящему так близко к ней на коне, и его возможности почти беспрепятственно прикасаться к женскому телу. Что сказать — молодая кровь бурлила. Женщина и волшебник вообще проводили много времени вместе. Постоянно переговаривались на непонятном языке, то перекидывались шутками, то уединялись в неизвестном направлении. Был бы Гендальф помоложе, можно было что и подумать, а так… Да и с недавнего времени тихий хоббит тоже попал в милость к незнакомке и периодически уходил к ней с едой, думая, что его никто не видит. Старшие гномы считали её поведение непонятным, скандальным и слишком фривольным для женщины: она позволяла себе смотреть прямо в глаза, могла повысить голос, если была чем-то раздосадована. Одним словом, эта свалившаяся им на голову незнакомка постоянно подогревала всевозрастающее любопытство двух братьев и градус раздражения всех остальных. Вот и сейчас, когда они с Гендальфом вместе скрылись в чаще, провожаемые неодобрительными взглядами старших гномов, Двалин, сидящий рядом с Кили, не выдержал и смачно выругался, а после продолжил: — Ну куда они вечно ходят? Если бы не седая борода Гендальфа, подумал бы что плохое. Ох, была бы она моей дочерью, женой или сестрой, никогда бы такого не позволил. Отстегал бы розгами и запер недели на три. Вот свалилась нам на голову… Чем они вообще там занимаются? — в ответ кто-то из гномов громко хохотнул, другие заворчали. Братья переглянулись. А что если это был их шанс разузнать, что к чему? Они поднялись и как можно незаметней скрылись в лесу, где какое-то время пробирались в полной темноте, успев даже подумать, что упустили волшебника и его компанию. Но на их удачу где-то справа послышались приглушённые голоса, и братья быстро свернули в нужном направлении. Два молодых гнома готовы были ко всему, но только не к развернувшейся перед их глазами картине: на небольшом просветлении между деревьями они увидели женщину и мага. Её распущенные волосы струились по плечам, чуть раздуваемые ветерком. Она сидела на камне, бесстыже задрав цветастую юбку до колен и подогнув под себя ногу. Но самое поразительное было то, что она курила, довольно попыхивала трубкой Гендальфа, и кажется, даже пыталась пускать кольца из дыма. Мага же вид курящей трубку женщины с задранным подолом, похоже, ни капли не смущал, и они лишь тихо переговаривались. От удивления у наблюдающих за всем этим гномов приоткрылись рты. Но в тот момент, когда Фили с наслаждением скользил взглядом по белоснежным коленям, уже домысливая, что скрывалось выше, ошарашенный Кили невольно громко икнул. Гендальф мгновенно развернулся, впиваясь напряжённым и ничего хорошего не обещающим взглядом в замерших на месте принцев, которые, не долго думая, бросились обратно к отряду.