По-другому

- Нет, - говорит Хакуэй, - здесь немного не так. Не тяни бумагу так сильно, ты можешь ее порвать. Девушка осторожно и медленно показывает Мурон, как делать оригами. Руки у девушки-фаналис сильные, но Хакуэй знает, что при желании они могут быть нежными и осторожными. «Такими же, как у Му», - добавляет про себя Хакуэй. - Она в любом случае порвется, - говорит Мурон чуть пренебрежительно, но, тем не менее, старательно приглаживая сгиб. - Да, - соглашается Хакуэй, - но если быть чуточку аккуратней, то этого можно избежать. Девушка улыбается теплой улыбкой. Ничуть не фальшивой, а самой живой и мягкой, на какую она только способна. Девушка-фаналис улыбается в ответ. Она не пытается скопировать тепло из приятной улыбки жены брата, она улыбается так, как умеет – весело и задорно. Но самое главное в этой улыбке это то, что она искренняя и идет от всего сердца. Их отношения потихоньку налаживаются. Случайно узнав о некоторых изменениях между Му и Хакуэй, девушка-фаналис перестала враждебно относиться к жене брата. Мурон стала теплее относится к девушке. Пропала та холодность в словах и действиях. Теперь Мурон держится рядом с Хакуэй также как и с Разол, Рохрохом, Якутом и остальными из корпуса фаналисов и империи Рем. Фаналиска теперь считает Хакуэй еще одним членом семьи. - Ты слишком строга ко мне, Хакуэй, - с наигранной обиженностью говорит Мурон. – Я ведь еще новичок в этом. Хакуэй смеется чисто и звонко. Нет, ее смех вызван не словами фаналиски. Вся эта ситуация ей очень, очень напоминает старую историю, когда она, принцесса империи Ко, так же как и сейчас Мурон, училась делать оригами. Она жутко ворчала на свою наставницу из-за того, что та так непонятно показывала все прелести и секреты искусства оригами. Но все-таки спустя некоторое время маленькая принцесса в совершенстве овладела почти всеми техниками. - Опять оригами складываете? – с улыбкой спрашивает вошедший Му. Хакуэй оборачивается, и ее улыбка приобретает новые оттенки. Нежность и ласка, скользящие в ней, перемешиваются с более теплым и глубоким чувством. И Хакуэй знает, что это за чувство. «Люблю» - это маленькое слово так и не сорвалось с губ девушки за весь год, проведенный рядом с Му. Хакуэй просто не знает, как сказать это. Просмотрев в голове многие варианты, не один приходится девушке по вкусу. Все не то. Не так должно выглядеть это трогательное признание. Девушка точно не знает, зачем ей вся эта формальность и точная проработка ненужного плана, но ей хочется сделать так, чтобы это было красиво. Хакуэй хочет, чтобы это был самый яркий и теплый момент в ее жизни, чтобы он запомнился надолго, а лучше навсегда. - Да, - говорит Хакуэй, поднимаясь со своего места. Му подходит ближе и заглядывает через плечо Мурон. На столе лежит много бумаги. На коленях фаналиски и на полу мужчина замечает маленькие обрывки бумаги, фрагменты чего-то и просто недоделанных журавликов. - Да не стесняйся ты так, - потрепав по голове сестру, произносит фаналис, видя, как Мурон зажимает в руках свое творение. Мурон, надув губы, словно маленький ребенок, неохотно раскрывает ладони. Взору фаналиса предстает не самый аккуратный журавлик. Он кривой, мятый и очень неуклюже выполненный. Но Му улыбается, снова треплет алые волосы сестры и говорит, что ему нравится. Алексию и правда нравится. Его любимая сестра старается для него. Она сближается с его женой и делает вместе с ней для него, Му, оригами. Разве фаналис не должен быть рад? И он рад, правда. Он рад видеть свою нежную жену веселой, а заботливую сестру улыбающейся. - Это тебе, - смущенно говорит фаналиска и протягивает журавлика Му. Фаналис чуть удивлен, но он забирает из рук сестры оригами и целует в макушку. - Спасибо, - говорит мужчина. Хакуэй этот жест жутко напоминает ее далекое прошлое. А еще любимых братьев. Рядом с Му и Мурон она часто вспоминает их. Сердце должно разрываться от невыносимой боли, но вот девушка чувствует тепло. Она чувствует нежность по отношению к сестре и брату, потому что они напоминают ей только о лучших моментах прошлого. Хакуэй была все-таки права. Мурон просто потрясающая сестра. Теперь она часто появляется в их с Му покоях и у Хакуэй есть удивительный шанс понаблюдать за отношениями брата и сестры, которые так напоминают ей одну девочку и маленького мальчика. Эта девочка – она сама. Еще не познавшее вкуса свободы и еще не испытавшее боль потери дитя. Наивная, маленькая, хрупкая девочка. А мальчик - ее любимый, ненаглядный младший братишка. Губ девушки касается грустная улыбка – Хакурю стал слишком далек. И это «далек» совсем не в плане расстояния между ними. Как бы далеко они не находились, этот путь можно преодолеть. Хакуэй чувствует, что Хакурю становится слишком взрослым, слишком другим. Хакуэй улыбается, глядя на Му и Мурон, которые даже через столько времени не потеряли эту нить, связующие их сердца. *** Хакуэй чувствует одиночество. Хотя, нет, не совсем одиночество. Просто у нее появляется чувство, что ей не хватает чего-то важного. Девушка изо всех сил пытается отыскать ответ в себе, в других, но, кажется, этого не хватает. Бывают моменты, когда это чувство гложет девушку сильнее обычного. И тогда на нее накатывают непреодолимая печаль и глубокое раздумье. Но когда Му рядом Хакуэй кажется, что это чувство отступает. Правда, не так далеко как хотелось бы. Может, стоит находиться рядом с ним постоянно? Нет. Хакуэй сразу же отбрасывает эту мысль. Ей не хочется своим постоянным присутствием докучать мужу. Но справляется с неприятным ощущением, становится очень, очень трудно и девушка не знает, что ей делать. *** - Столько шрамов… - говорит Хакуэй, касаясь пальчиками рубцов на теле Му. - Страшно? – с наигранным ужасом в глазах спрашивает фаналис. - Нет, - пожимает плечами девушка. – Просто… - Просто что? – Му приподнимается с кровати на локтях и смотрит на жену. Девушка садится и поджимает колени к груди. Она не знает, как сказать ему. Как объяснить ему о том, что рисует воображение, когда она смотрит на отвратительные рубцы? Как ему рассказать о том, что она чувствует, думая, как он получил эти шрамы? Хакуэй молчит. Слишком тяжело подобрать нужные слова, чтобы не задеть его за живое. Раны на теле затянутся, насколько глубоки бы они не были. Но вот что залечит старые душевные раны? Что излечит израненное сердце? И… что поможет истерзанной душе? Хакуэй не хочет вскрывать эти старые шрамы, не хочет проникать глубже, чтобы причинить боль. Она просто не хочет, чтобы Му вспоминал об этом ужасе. Му смотрит на девушку, склонив голову. Она такая забавная. Думает всегда о ком-то другом, не заботясь о себе. А еще не любит конфликтов. Его тихая и нежная жена. Просто его. Мужчина точно знает, что любит ее. Нежно и пылко. Со всей своей силой, на которую способен он, Му Алексий. Сдерживать себя рядом с ней безумно трудно, а желание коснутся ее растет, когда она вот так сидит рядом, близко-близко. Захватывает дух от осознания того, что она не уйдет, а будет рядом. Будет вот так вот сидеть, пусть даже и не зная, что как Му, как мальчишка, дорожит каждым моментом проведенным рядом с ней. Ему бы хотелось прикоснуться к ней не так как сейчас. Му хочется больше прикосновений, глубоких поцелуев и тепла женского тела. Хакуэй позволяет только невинные поцелуи в лоб, руку или щеки. Алексий улыбается собственным мыслям, а еще тому, что его жена так и не ответила. - Знаешь, - говорит фаналис, прикасаясь с ее иссиня-черным волосам, - я считаю, что шрамы – это доказательство силы. Хакуэй поворачивает голову и заглядывает в алые глаза мужчины. Ее тонкая рука сама тянется к шраму на щеке и неосознанно касается его. Но в ту же секунду девушка отдергивает руку – ее шрам является ее глупостью, а не силой. Девушка чувствует мягкое прикосновение пальцев Му. Он заставляет приподнять ее голову так, чтобы ее шрам был на уровне его глаз. Алексий мягко оглаживает нежную кожу подбородка, касается щеки. - Думаю, - произносит мужчина шепотом, - что твой шрам - это доказательство того, что ты встретила трудность и оставалась сильной до самого конца. Хакуэй хочет спрятать глупую, но почему-то счастливую улыбку. Это плохо удается и девушка просто не представляет, что нужно сейчас делать. Му касается большим пальцем ее мягких губ, и девушка чуть вздрагивает от этого. Хакуэй закрывает глаза и даже не думает их вновь открыть, когда чувствует, что ее лицо обжигает горячее дыхание фаналиса. Хакуэй никогда не думала, что губы могут быть одновременно сухими и нежными. Никогда не думала, что в простой поцелуй можно вложить столько чувств, столько нежности и любви. Му просто целует. Но даже этим фаналис заставляет трепетать Хакуэй от пят до кончиков волос. Он не пытается зайти дальше, а лишь касается таких желанных губ Хакуэй. Но девушка чувствует все то, что так старательно проносит Му сквозь этот поцелуй. Чувствует и охотно отвечает на поцелуй фаналиса. Руками она обвивает шею мужчины, касаясь тонкими пальчиками алых волос мужчины. Приятно, нежно, тепло, сильно, желанно – все это он, Му. Хакуэй чувствует горячие ладони на своей талии, точно также как и тогда на пирсе. Девушка снова переживает то приятное ощущение защищенности и вновь забывается в прикосновениях фаналиса. *** Коэн слишком часто проводит дни в библиотеке. Даже когда ночь опускается на империю, мужчина не покидает ее стен. Уединение здесь становится для него своеобразным лекарством от… от чего? От тоски? А может быть от боли, что сокрыта где-то глубоко внутри? Что так сильно гложет императора великой империи? Что не дает ему покоя ни ласковым днем, ни одинокой ночью? Коэн устало вздыхает. Император закрывает глаза и запускает ладонь в багровые волосы. Ночь не спешит отправить его в царство снов, да и сам Коэн не желает этого. Как бы сильно он не уставал, как бы сильно не был изнеможен, мысли мужчины не покидает одна и та же нежная девушка. Сколько времени прошло с тех пор, как она сказала о своей любви? Коэн не помнит. Да и неважно это. Важно то, что именно в ту ночь – такую же звездную как и сегодня – император кое-что понял. Тонкое чувство, которое отдавалось в его груди слабым эхом, в ту ночь отчетливо дошло до его сознания. Пытаясь отказаться от этого, мужчина и сам не понял, что привязался к девушке еще сильнее. Хотя сильнее ли? Разве не был он привязан настолько, что согласился на подобную глупость? Разве он сам не желал близости с той, что всегда была рядом и нежно улыбалась? Сейчас Коэн ненавидит себя. В императоре перемешиваются и ненависть, и любовь. И ничто из этого не дает ему покоя. Странное чувство – ненавидеть себя и любить ту, что дальше всего. Коэн пытался справиться с этим. Но не вышло. Подавить это в себе оказалось непосильной задачей, как бы он не старался. Пытаясь забыться с наложницами, Коэн понимал, что ни одна не доставляет ему того же наслаждения. «Не похожа», - единственная мысль в голове императора, при взгляде на каждую девушку. - Хакуэй, - тяжело выдыхает мужчина и представляет себе нежную принцессу. Уже любимую. И уже давно жену дикаря из империи Рем. Злость закипает в императоре. Она должна вновь принадлежать ему! Она должна вновь называть его «господин Коэн» своим мягким и вкрадчивым голосом. Она просто должна согревать его постель и быть рядом, а не находиться в постели животного! - Хакуэй, - снова повторяет мужчина. – Подожди… немного… *** Хакуэй сгорает от стыда, когда сбрасывает с хрупких плеч шелка, открывая нагое тело. Но сейчас ей хочется этого больше, чем когда-либо. И именно с ним, с Му. Именно сейчас она хочет сказать ему это нежное «люблю», именно сейчас хочет ощутить жар его тела. Фаналис смотрит на девушку, затаив дыхание. Ее тело – хрупкое и сильное – приковывает взгляд, и мужчина не в силах не разглядывать Хакуэй. Длинные волосы девушки прикрывают аккуратную грудь и тонкие ключицы. Кажется, что ее тонкую фигурку изваял умелый мастер и что Хакуэй это всего лишь скульптура, которая обрела жизнь. Бледная кожа почти что как мрамор да и Му не кажется что таким может быть человек. Вот только смущенная улыбка и теплый блеск в голубых глазах говорят фаналису, что камень не может быть таким. Алексий касается пальцами живота девушки. Ее кожа мягкая и нежная, и касаться ее безумно приятно. Пальцы мужчины скользят вверх. Они очерчивают выступающие ребра, аккуратную грудь, острые ключицы, тонкую шею и нежно касаются щеки девушки. Хакуэй закрывает глаза и касается широкой ладони фаналиса. - Му, - шепчет Хакуэй прежде, чем фаналис припадает губами к ее шее. Девушка жарко выдыхает, чувствуя горячее дыхание вперемешку с прикосновениями губ. Руки Алексия сжимаются на талии Хакуэй и движутся ниже. Руки, шея, талия, бедра, колени, ступни – кажется, ко всему он успевает прикоснуться. Фаналис поднимает голову выше, чтобы заглянуть в голубые глаза и прикоснуться к губам жены еще раз. Му целует девушку снова. Но уже по-другому. Сейчас все по-другому. Она смотрит на него иначе, да и чувства ее изменились. Он видит в ней уже не просто первую принцессу империи Ко, на которой он должен был жениться, а прекрасную девушку, которая готова принять его. И чувствует он уже не обязательство перед империей, а нежность и любовь. Му целует страстно и жадно. Целует так, чтобы Хакуэй поняла, что он уже никогда ее не отпустит. Девушка обнимает Алексия и прижимается еще теснее, чтобы ответить на его жест тем, что не уйдет, что будет рядом. Никогда. У фаналисов сильная кровь, и сейчас она бурлит в Му. Все чувства вырываются наружу яростным потоком, и мужчина не сдерживает его. Руки Хакуэй бродят по мужскому телу. Даже сквозь легкую ткань девушка чувствует рельефный торс и мышцы мужа. Ее руки скользят по крепким плечам, касаясь маленьких шрамов. Хакуэй не сравнивает сейчас Му с Коэном. В этом нет необходимости. Му другой, и чувство, которое испытывает к нему девушка, в разы сильнее. И, как кажется самой Хакуэй, совсем непохоже на то, что она чувствовала к императору Ко. - Му, - выдыхает Хакуэй, - лю… люблю. Выходит слишком просто, слишком не так, как представляла Хакуэй, но равзе сейчас не самый подходящий момент, чтобы сказать? Му рад ее словам. Правда-правда. Безумно и до легкой дрожи. Она любит. Любит крепко и нежно. Фаналис заглядывает в голубые глаза и, убирая упавшие на лоб девушки иссиня-черные пряди, шепчет в самые губы: - Люблю. Больше никто не произносит слов. За обоих говорят прикосновения и поцелуи, которые становятся глубже и более требовательными. Му слишком сильно стискивает талию, бедра девушки. Наверняка останутся синяки. Фаналису чуть обидно, что он не первый. Но ведь сейчас это мало важно. Главное – это то, что происходит сейчас. Не вчера, не неделю назад и не год. Мало ли что могло произойти в прошлом. Но ведь прошлое и существует для того, чтобы и оставаться в прошлом, пусть и незабытом. А сегодня все меняется. И для Му это самое главное. Хакуэй любит. Му отвечает. Никому не одиноко и не холодно. Оба рядом и оба безумно теплые. - Люблю, - напоследок шепчет кто-то. *** Около девяти лет спустя. - Сора, - мягко говорит женщина с иссиня-черными волосами, - пожалуйста, стой смирно. - Ну, ма-а-ам, - чуть обиженно тянет мальчик. Женщина, присев на колени, обтирает лицо мальчика от грязи. Весь перепачканный он, сложив руки на груди, ворчит и выворачивается из заботливых рук матери. Женщина пытается сделать строгое выражение лица, но не выходит. Мягкие черты лица не желают принимать суровую гримасу. - И где ты только умудрился так испачкаться? – с легкой улыбкой говорит женщина. Мальчик молчит и когда женщина приглаживает его непослушные волосы, вырывается и отходит чуть дальше. Он ерошит короткие алые волосы, а потом смотрит на улыбающуюся мать такими же алыми глазами. - Ну вот что ты наделала? – бурчит Сора. - А что бы сказал папа, если бы увидел тебя таким грязным? - спрашивает женщина, склонив голову. – Тогда бы он точно не взял бы тебя с собой. Сора ничего на это не отвечает. Женщина улыбается и, подойдя к мальчику ближе, треплет его волосы. - Ну не обижайся ты, - мягко произносит она. – Сейчас придет папа и… - А он уже пришел, - слышится из-за спины веселый голос. Женщина оборачивается, и взгляд ее теплеет. За все эти девять лет ее муж нисколько не изменился. Тот же взгляд, та же улыбка. Сора подбегает к мужчине и тот треплет волосы мальчика. - Быстрее, отец, - нетерпеливо говорит Сора. - Какой нетерпеливый, - с улыбкой говорит фаналис. – Подожди немного. Алексий подходит к женщине и целует в щеку. Она щурится от приятного прикосновения и не скрывает теплой улыбки. - Возвращайтесь поскорее, Му. - Хорошо, - говорит фаналис. – Жаль, что ты не идешь с нами в город, Хакуэй. Ты ведь так это любишь. - Кто-то должен остаться с малышкой Ясу, - улыбаясь, произносит Хакуэй. – Я ведь ее тетя. Сора подходит к отцу и тянет того за руку. Му смотрит то на жену, то на сына и улыбается. Его маленький сын пока слаб, но, уверен Му, когда Сора вырастет, то он станет очень сильным, даже несмотря на то, что крови фаналисов у него нет и половины. Сора больше похож на отца, нежели на мать. Те же алые волосы и глаза, та же чуть смуглая кожа. Единственное, что унаследовал Сора от матери, так это родинка под губой. - Ну идем же! – нетерпеливо говорит Сора. *** - Все готово? – спрашивает император Ко. - Да, мой император, - произносит солдат с поклоном. - Отлично, - потирая подбородок, говорит мужчина. – А теперь убирайся. Коэн делает жест рукой и солдат, поклонившись, выходит из зала. Император подпирает подбородок рукой и задумчиво смотрит вслед. Остается совсем немного. Десять долгих лет ожиданий и все закончится. Слишком много случилось за это время. Ожидание, которым император жил, подходит к концу и теперь остается выполнить совсем немного, чтобы свершить задуманное. Коэн закрывает глаза и вспоминает лицо девушки с длинными иссиня-черными волосами. Она, наверное, сильно изменилась. Но император точно уверен, что ее улыбка осталась прежней. Ничто не заставит ее перестать улыбаться также нежно и тепло. В этом вся Хакуэй. - Хакуэй, - Коэн не замечает, как вслух произносит ее имя. Перед глазами только она. И это видение уж слишком долго преследует императора. За прошедшие десять лет Коэн сильно изменился. Стал сух, черств, а придворные говорят, что и безумен. Время шло, а раны должны были затянуться. Вот только император, наверное, не хотел, чтобы время лечило его. Из маленькой идеи разрослось желание, ставшее смыслом, к которому он столько стремился долгие годы. Император вздыхает и открывает глаза. Он не помнит многих порывов ярости или хотя бы часть своего безумства. Не помнит и почему внезапно исчезла Гьекуэн. Не помнит, что случилось тогда, когда тоска стала невыносимой, и он решил сделать из матери дочь. Лишь три вещи отличали Гьекуэн от Хакуэй. Первая - это, конечно же, улыбка. Гьекуэн ее не повторить, но ведь Коэну нужно было, чтобы Хакуэй просто была рядом. Вторая – это длина волос. Не самая важная черта. Волосы можно отрастить или обрезать. И третья – это шрам. Коэн, поглощенный своей идеей, не замечал ни крика Гьекуэн, ни ужаса в ее глазах. Коэн не помнит, как острое лезвие обагрила кровь женщины. Но результат был ужасен. Кинжал был слишком острым, а рука императора тяжелой. Лезвие рассекло левую щеку женщины, задев губы. Вскоре после этого даже Коумей признал – император потерял рассудок. *** Му нравится такая жизнь, правда. Жить без сражений и в союзе с другими странами уже не кажется сказкой. Кто бы мог подумать, что за десять лет на империю Рем ни разу не совершат нападения? У Алексия есть любящая жена, прекрасный сын и он искренне рад этому. И все же жизнь кажется слишком спокойной. - Пора возвращаться, Сора, - говорит Му, глядя на сына. - Что? – грустно говорит мальчик. – Так скоро? - Да, - отвечает фаналис. – Думаю, мама уже волнуется. Мы ведь в городе уже несколько часов. Сора обиженно складывает руки, но Му точно знает, что сын долго злиться не умеет. Пройдет немного времени и все встанет на свои места. Алексий улыбается и треплет волосы сына. Город большой. В нем множество домов, улочек и закоулков, про которые мало кто знает. На улицах часто собираются толпы людей, особенно, когда приезжают торговцы из других городов. Но слухи распространяются очень медленно. И поэтому ничего не знающие Му и Сора не спешат вернуться обратно, а лишь медленно идут. Шаг тихий и неспешащий. Это ведь прогулка, не так ли? Но как только Му и Сора подходят к дворцу, мужчина чувствует, что что-то не так. Слишком много людей, из-за которых ничего не видно. Слишком много разговоров, из-за которых ничего не разобрать. Му поднимает глаза вверх. Небо наполнено дымом, а в воздухе висит запах гари. - Снег? – подставив ладони, спрашивает Сора отца. В воздухе кружат маленькие белые пушинки, и мальчик с интересом их рассматривает. Ему всего восемь лет, но он точно знает, что снег летом выпасть не может. Сора смотрит на раскрытые ладони, а потом переводит взгляд на отца. У Му широко распахнуты глаза, а руки почему-то дрожат. - Отец? – зовет мальчик. - Это не снег… Не снег… - говорит фаналис, глядя на небо. – Это… пепел! Все эти десять спокойных лет оказываются всего лишь затишьем перед бурей. *** Му врывается в их с Хакуэй опочивальню и удивляется и радуется одновременно тому, что женщина еще здесь. Она не ранена. И что самое главное – жива. Хакуэй подбегает к мужу и обхватывает его лицо ладонями. Ее руки очень холодные, отмечает фаналис и сразу же накрывает ее руки своими ладонями. Ее взгляд бегает по его лицу, а губы женщины дрожат. - Что случилось, Хакуэй? - Горит восточное крыло, но, думаю, его уже успели потушить. Это была огненная стрела, Му, - хмуро говорит женщина. – Значит, враги близко, и они предупреждают о своем нападении. И скорее всего они придут тоже с востока. В покои вбегает Сора, и женщина спешит обнять мальчика. Сора изо всех сил прижимается к матери. Он напуган. Страх практически сковывает все его тело. - Мы не успеем подготовиться, - задумчиво произносит фаналис. - У нас слишком мало времени. Хакуэй с болью смотрит, как фаналис проходит по опочивальне, достает свой доспех и ножны. - Я тоже буду сражаться, - говорит женщина, не выпуская Сору из объятий и наблюдая за тем, как фаналис облачается в доспех. - Нет. Ты останешься с Сорой, - говорит мужчина, даже не поворачиваясь лицом к жене. - Но… - Я сказал свое слово, - грубо произносит Му и поворачивается к Хакуэй. Она впервые видит мужа таким. Он хмур, а его взгляд тяжелый. Хакуэй горько улыбается и подходит к фаналису. Мужчина смотрит в наполненные печалью глаза жены и на улыбку, которую та так старательно из себя выдавливает. Сердце мучительно сжимается, и он обнимает Хакуэй. Женщина утыкается носом в грудь фаналиса, а Му прижимает тонкую фигурку к себе. Он целует жену в лоб и старается улыбнуться. - Возвращайся, ладно? – говорит Хакуэй. – Я буду верить в тебя. Му кивает и выпускает женщину из объятий. Он подходит к Соре и, положив сыну руку на плечо, чуть встряхивает. Мальчик поднимает на него взгляд. - Будь сильным, Сора, - говорит Му, - и защищай мать, обещаешь? Мальчик молчит. Он слишком мал для таких обещаний, но, кажется, фаналис знает, что делает. Сора смотрит в решительные глаза отца, а потом заглядывает за спину и встречается взглядом с матерью. Она прижимает руки к груди и сжимает губы в тонкую полоску. Му еще раз встряхивает сына, чтобы тот посмотрел на него. - Обещай мне, Сора, - говорит фаналис. - Я обещаю, - тихо говорит мальчик и потом уже громче добавляет: - Я обещаю! Му улыбается и треплет волосы мальчика. - Запомни, в тебе течет кровь фаналисов! – гордо говорит Му перед тем, как уйти. - Я запомню, отец, - задумчиво говорит Сора, когда двери за мужчиной закрываются. *** Сколько Хакуэй просидела, обняв сына? Сколько раз повторила «Все будет хорошо. Просто верь в папу»? Сколько раз она ободряюще улыбнулась? Когда-то давно, когда она еще была принцессой империи Ко, Хакуэй никогда не решала проблемы военными действиями. А лишь мирными переговорами. Так почему же через столько лет она должна испытывать подобное? Хакуэй верит в мужа. Верит не в силу племени фаналис и не в силу джина, а в самого Му. Она просто уверена, что с ним ничего не случится, а все потому, что Му это Му. Сейчас Хакуэй волнует то, как быстро поменялся Сора. Сейчас он крепко сжимает своей маленькой ладошкой руку Хакуэй. Хакуэй целует сына в лоб и прижимает к себе еще сильнее. Снаружи долго, очень долго, безумно, невыносимо долго не смолкает лязганье мечей и звук тяжелых ударов. Слишком много криков обрывается этим днем. Слишком много жизней гаснут сегодня днем. Хакуэй хотела бы помочь. Но не выйдет. На кого она оставит Сору? Он слишком маленький, чтобы тянуть его в сражение и слишком непоседливый, чтобы оставлять с кем-то чужим, да и с кем? Снаружи идет бой. Проходит еще некоторое время, и женщина беспокоится – звуки сражения утихают. Кто… одерживает победу? Хакуэй не знает, кто враг. Но хочет верить в империю Рем так же, как и в Му, ведь он – часть империи. Все меньше криков раздается, но отчетливо слышен запах гари и, кажется, паленого мяса. Хакуэй задумчива и хмура. Но она продолжает верить в Му. Хакуэй не знает, сколько еще проходит времени, прежде чем где-то рядом с дверью опочивальни раздаются шаги, а потом лязганье мечей. Женщина, затаив дыхание, прижимает к себе сына и тихо-тихо шепчет ему на ухо, чтобы тот старался не шевелиться. Хакуэй закрывает глаза, но когда за дверью раздается до боли знакомый голос, она вскакивает. Сора удивленно смотрит, как мать, прислонившись к двери, прислушивается к голосу за ней. Единственное, что может разобрать женщина, это: «Признай, что и у тебя закончился магой, так возьми меч и сражайся», но ей и этого хватает. Хакуэй думает, что этого не может быть. Но этот голос она узнает из тысячи даже по прошествии стольких лет. Но она не может увидеть его. Она не должна! Это не может быть он! Просто не может! За дверью слышен еще один голос, и женщина тоже без труда его узнает. Этот голос она слышала каждый день, этот голос шептал ей «Люблю» множество раз. - О… Отец… - тихо говорит Сора. Мальчик подбегает к двери и, сопротивляясь Хакуэй, которая старалась его удержать, выбегает за дверь. Он слышит взволнованный голос матери, но сейчас Сора должен увидеть отца. Хакуэй выбегает следом за мальчиком и застывает на месте. Женщина широко распахивает глаза, когда видит Му, стоящего к ней спиной, и Коэна. Сколько раз она мечтала его увидеть? Тогда почему именно сейчас? В такой момент? Фаналис отвлекается от боя и оборачивается на шаги. - Уходите, Хакуэй, Сора! – кричит Му. В следующее мгновение клинок Коэна опускается на Алексия. Хакуэй в ужасе распахивает голубые глаза и бросается к Му, но Сора, находящийся сзади нее, хватает ее за платье и останавливает. Женщина не может сдержать слез, а взгляд мальчика наполняется злостью. На теле Алексия расползается красный цветок. Обманчиво-красивая алая кровь. - Молчи, дикарь, - говорит Коэн. Му падает замертво. Хакуэй не верит, что он может умереть от одного удара. Нет. Это не правда. Это ложь! Но фаналис не дышит, а стоящий над ним мужчина поворачивается к Хакуэй. Женщина сразу же прячет Сору за спиной. Она защитит своего сына. Пусть она умрет, но Сора должен выжить! Хакуэй смотрит на приближающегося Коэна. Волосы и глаза мужчины такие же багровые, как и капли крови на его лице. Все тот же суровый застывший взгляд. Хакуэй хочет казаться спокойной, но когда Коэн протягивает ей руку, – ту, которой он только что лишил жизни ее Му, - она не может сдержать эмоций. - Идем домой, Хакуэй, - говорит Коэн.