Через дымку воспоминаний проходя

Сонные комнаты встречают рассвет вместе с тобой. Холодная постель, сплошь укрытая окурками и дымом, исходящим из самой внутренности. Бессонница уже не беспокоит, только ощущение ненависти к самому себе и отчаянье проходящее током по коже. Покрепче кутаешься в смятую простынь и встречаешь утро под подушкой, которая бог его знает где лежит. Свет от ночника уже не освещает комнату, а создает впечатление удушья, которое становилось довольно таки частым гостем в твоей квартире. Неосознанные движения, от которых больно сводит мышцы и неприятно колет в боку – похоже вчера переборщил. А лучше бы умер. На часах ровно десять, за окном -5,все довольно прозаично, как для того, кто потерял все. Хлопок двери взрывает слух, заставляет скорчиться и запутаться в матерных словах, пытающихся описать входящего. Видимо, этот изверг и не собирался останавливаться, ибо простынь в ту же минуту слетела на пол, а холод пробрался под кожу. Слишком холодно. - Вставай пьяная рожа! – Громкий и раздраженный голос, доносился сквозь выбитые частоты внутри головного мозга. Алкоголь убил остатки любого соображения и понимания внешнего мира. – Козёл, поднимай свой зад! - Сукаааа… - Недовольно пробурчав, все же поднимаешься, да тебя пора в «Бессонницу». Потирая виски, поднимаешь корпус с мягкой поверхности, и откидываешься обратно от давящей боли в области затылка, похоже, вчера не прошло без происшествий. – Чего тебе не иметься?! Дел своих нет?! – От стен отбиваются громкие возгласы, которые моментально проходят эхом по ушам, задевая попутно мозг, ибо соображать он по- прежнему не хочет. - Я бы с пребольшим удовольствием ушел, да вот только ты, мудила прямоходящий, решил напоследок проехаться. Скажи мне, вот так просто скажи, какого тебя поперло на мост?! – Опять крик, который прервал только громкий рык. Брюнет хватается за предмет, лежавший ближе всего и без разбора бросает в друга, даже не замечая что это скорее всего была довольно старая рамка, оставшаяся еще от родителей. - Заткнись. Задолбало. – Шептание на грани слышимости, но слишком колкие фразы в сторону лучшего друга сделали свое дело. Андрей, ели сдерживая себя, сжимал и разжимал кулаки, пытаясь совладать собой. - Тебя задолбало?! Тебя задолбало?! – Авдеев, не сдерживая себя, в последний раз взмахивает руками, продолжая что-то кричать, пока тебе, похоже, пофиг. – Это меня задолбало, каждый раз видеть, как Виноградова за тобой тягается. Как ты влипаешь в самое дерьмо. Вот это задолбало Макс. – Устало опустившись на кровать, парень протянул руку, дружескую, единственную, на которую ты мог опереться, не смотря на свой скверный характер и примерно такое же отношение. Взглянув в глаза Андрея можно было легко определить примерное время, которое провел шатен без сна. Эта цифра в последнее время превышала все позволенные нормы. - Я просил тебя – не учи. Хватит. И Виноградову убери, задолбала она меня, сил нет уже. – Не смотря даже на протянутую ладонь, парень оставался непреклонен, еще не прошло, еще болит очень. А пора бы уже забыть, простить себе, и ему. Взять в охапку мир и улыбаться, ну или хотя бы попытаться на минутку, так чтобы показать, что притворяется. Не заметив последнего взгляда Авдеева, Морозов устало прикрыл глаза, теперь врядли у него будет шанс вернуть все назад. Дружба постепенно сыпется как песок сквозь пальцы, но поменять нечего уже нельзя. Вечер постепенно окутывает дом, до последнего высасывая остатки жизни у острых углах комнат. Готова поспорить, что солнце здесь редкий гость, как впринципе и сон, ежедневно меняющийся на сладкий запах ванилина в чашке. Настолько сладкого чая, ты еще не пробовала. Черный, с листками мяты, душисто распылившая свой аромат по всему помещению. Чашка томиться в руках, на плите уже остывший ужин, постепенно превращающийся в отходы. Ты так ждешь его прихода, что можно подумать и предположить, что ты зависима, как от наркотика – ежеминутного его спутника. Только вот для него, ты не больше чем просто знакомая, которая изредка участвует в гонках и вечно распускает сопли при едином упоминании, что в жизни Макса лишняя. Сколько раз тебе повторяли эту фразу его ночные спутницы? А сколько раз он сам? Больнее было понимать, что это правда. Что ты не нужна, просто приложение к новому дню, который становился без него кошмарным сном, а хотела ли ты дней без него? В свои неполные семнадцать, ты уже узнала, о значении слова «предательство», «безразличие», «любовь». Знаешь, как это грызть пододеяльники по ночам не от просто нечего делать, а от боли, ежедневной и настолько сильной, что руки ломает. Подушка уже давно не предмет, а что-то воодушевленное, то, что можно попинать, проплакать насквозь и не почувствовать свободы. В голове происходили довольно таки странные эмоции, все смешалось настолько, что теперь найти правильный выход слишком сложно. Сломя голову бежишь по лестнице и пытаешься открыть дверь, которая ведет к его личному пространству, то есть комнате. В воздухе появляется неприятный, терпкий запах дыма сигарет. Девушка блаженно прикрывает глаза и, пытаясь отдышаться, хватается руками за косяк двери, чтобы дать хоть минутку на то, чтобы прийти в себя. Второй раз за день, под звуки топота за дверью, он смотрит в упор на дверь, ожидая гостя, но она так, же закрыта, заперта на замок из собственных страхов. Боязнь вновь остаться наедине с собственными мыслями, пожирал изнутри, но упертость была превыше всего, включая собственные причуды. Смысл вновь все строить, если через время все станет пеплом? - Максим… - начинает тихим голосом, боясь, что не даст договорить, оборвет на слове и вышвырнет из дома под монотонные звуки стрелок часов, - мне домой пора, родители будут волноваться, ты сам сможешь… - Вали.- В одной фразе столько прискорбия и боли. Из его уст это скорее плевок, который попал именно в душу. Как бы ненавидела и презирала, убивалась и плакала, молчит, закрывая рот ладонью. В горле нет того комка, который так часто описывается в романтических соплях типа «любит - не любит», а на глазах не выступают капли слез. В душе только, как алмазом по стеклу – надвое. Без объяснений. Такое ощущение, что тебя швартонуло с одного берега и прибило к бухте, которая насквозь прорезана иголками и стальными прутьями, которые больно впивались в кожу, оставляя порезы. Ежедневно только такое ощущение. - Ужин на столе, ты спустись, правда, он остыл уже, но если в микроволновке то… - Я, же сказал! – Вздрагиваешь и отступаешь на шаг назад, так больно делают только близкие. Только те, кому доверяешь, уничтожают тебя ежедневно, не давая даже попытки выбраться из всех проблем, крутящихся вокруг. Отходишь, упираясь в стену, и быстро сбегаешь по ступенькам, на полпути хватая куртку и одевая кеды. Испорченная, разбитая морально, стараешься как можно быстрее пробраться к выходу. На столе все еще стоит недавно приготовленный ужин, а на диване валяется старая фотография школьного вечера, сохраненная самим Максимом на память о школьных годах. Руки приятно покалывает от воспоминаний, где они совсем близко, почти дотрагиваются руками, прикасаются теплой кожей к плечу друг друга. Улыбаясь, вспоминаешь, как сам Максим Морозов учил тебя игры на пианино, которое совсем не годилось для учебы, расстроенное состояние, да и внимание было приковано совсем на другом. Тогда, еще, будучи подростком, Лиза даже не задумывалась о чертах лица, о цвете глаз и матовости кожи. Все было совсем иным, голос – хриплый, накуренный, грубый моментами, но слишком близкий. Руки крепко держали в своих объятиях другую, любимую девочку Женьку. Единственная девушка, которая была больше чем друг, меньше чем девушка, до поры о времени. В голове четко высвечивались воспоминания того дня, когда Морозов объявил всем, что Савельева его девушка, а потом смерть. Его собственная смерть. Руки больно сжимают плечи, а губы перемещаются на шею, медленно проводя дорожку влажных поцелуев. Не пытается выбраться, только больше углубляя страстное сплетенные языков, до боли впиваясь ногтями в волосы, сжимая у корня до помутнения сознания. Забрасывая ноги на поясницу, прижимает ближе, задыхаясь от нехватки воздуха, перед глазами все плывет, все еще не понимает, что происходит. Хватает за края футболки, поднимаясь выше, цепляясь кончиками пальцев за шею, доводя до конфликта оба тела, медленно двигающихся в сторону стола. Прерывая соприкосновение губ, замирают, на минуту смотря в глаза друг другу, похоже, там больше нет нечего другого кроме страсти. Играет по своим правилам.