***
К Брбржисщу подъехали, когда солнце уже коснулось горизонта. Благополучно миновав стражу (Альк больше не пытался выдать Рыску за прислугу, ограничившись термином «сопровождающая»), въехали в городские ворота. Рыска настолько устала, что ей было не до столичных красот. Скорее бы добраться туда, где есть ванна и кровать. По словам Алька, остановиться они должны были в столичном доме Хаскилей. В том самом, в котором прошли часть его детство и почти все отрочество. Так что девушке было и жгуче интересно, и боязно ступить на его порог. Какая у Алька семья? Не слишком ли суров отец? Как они примут бедную незнатную гостью? Жаль, что ранили Жара, а не ее, уж лучше бы друг отправился за этим гадским долгом. И как вообще брать из рук Алька деньги, после всего, что они пережили вместе? Рысь вспомнила, как она искала Алька после наводнения. Если бы он не выжил, смогла бы она продолжать жить? Или жить продолжило бы только ее тело, а душа осталась бы там, у Хольгиного Пупа? Рыска вдруг поняла, о чем ей не сказала (или не захотела сказать?) хозяйка их домика в Лосиных Ямах. Ее саврянин то не выжил… Пока девушка предавалась тяжким думам, сам объект этих дум, живой и на удивление бодрый, натянул поводья, притормозив корову у двухэтажного дома, крытого новенькой серо-синей черепицей. На серых стенах нарядно смотрелись высокие окна с белыми наличниками. Часть стены оплел дикий виноград, свисая даже над входной дверью. По обе стороны крыльца стояли объемистые бочки, в которых среди сочной зелени пышно алели крупные, похожие на розы цветы. На двери сияли золотом начищенные бронзовые ручка и дверной молоток. Все просто и благородно. Рыска совсем скисла. Она хоть и выросла в веске, но прекрасно понимала, что означает эта элегантная простота. Сурок вон как не пыжился, разукрашивая свою усадьбу разными цацками, а за вешку было понятно – это дом разбогатевшего выскочки. А здесь сразу видно – знатная семья живет. Небось, ее дальше кухни и не пустят. И зачем она поехали в это дурацкое путешествие? Мало было в ее жизни унижений, чтобы самой нарываться на еще одно? Самое горькое. Альк между тем взбежал по ступеням крыльца, чуть помедлив, прикоснулся к дверному молотку… Прошло полщепки, прежде чем дверь открыла полноватая седая женщина в простой сорочке, рукава которой украшала тонкая мережка; неширокий, но искусно сплетенный из кожаных шнуров, пояс стягивал простую запаску в неяркую полосу. Из-под аккуратно уложенного полотняного рантуха выбилось несколько седых прядок. Увидев стоящего у двери мужчину, старушка чуть вздрогнула, вытянула шею, всматриваясь в его лицо, и, всплеснув руками, кинулась обнимать, плача и лопоча на смеси ринтарского и саврянского. Альк приобнял узкие сутуловатые плечи, наклонил голову и тихим голосом что-то нежно ей ответил. На шум выскочил мальчик лет семи. Увидев незнакомого мужчину, остановился, засунул руки в карманы коротких штанишек и, горделиво задрав подбородок, с неудовольствием уставился на странного гостя (совсем как Альк, если ему чего не нравилось). В дверь выглянула молодая женщина, с серебристыми, как у Алька волосами, подстриженными по саврянской женской моде. Рассмотрела гостя, ахнула и тоже повисла на его шее на пару со старушкой. На Рыску, которая успела спешиться и спрятаться за коровьим крупом, никто внимания не обращал. Она уж было решила, пока счастливые родственники орошают блудного сына слезами радости, тихонечко смыться, но тут Альк бережно, но настойчиво освободился от объятий. Что-то тихо сказал женщинам и повернулся к Рыске. Его лицо оставалось бесстрастным, но глаза сияли так, словно их изнутри подсвечивали факелами. - Иди сюда, Рысь, будешь знакомиться с семейством Хаскилей.***
Рыска оцепенело восседала на диване в гостиной. Внутри все противно дрожало. Не то чтобы ее сразила роскошь хаскилева особняка. Обстановка дома как раз была простой, хотя и уютной. Стены гостиной окрашены в мягкие тона парного молока, на окнах светлые занавески: от потолка до самого пола. Ближе к стеклу кружевные, а сверху - красиво задрапированные нежно-зеленые, как молоденькие листики салата. Большой мягкий диван, несколько кресел, камин с массивной мраморной полкой. На нем бронзовые витые канделябры. На стенах картины в тяжелых золотистых рамках. Картины - сплошь портреты благородных господ в старинных одеждах да замки на фоне живописной природы. На маленьких столиках разные статуэтки, вазы с цветами, стопки книг, листки с нотами. А в углу здоровенные часы, изукрашенные такими затейливыми завитками, что даже не верится, что это дело рук человеческих. А главное, запах. В доме не пахло ни брщом, ни сеном, ни одеждой, ничем из того, что Рыска привыкла улавливать во множестве других, небогатых домов. В этом же запахи были приятными, но большей частью незнакомыми. И это угнетало Рыску больше, чем внимательные (хотя и доброжелательные) взгляды окружающих ее людей. Девушке уже было известно, что молодую женщину зовут Урсула и она сестра Алька. А малыша, ее сына, - Таш. Старушка-ринтарка оказалась няней (в свое время Алька, а сейчас Таша) и звали ее Колина. Еще в особняке жили горничная Кити и повар Пэт. А вот отца Алька дома не оказалось. Во дворце давали званый ужин в честь кого-то из вновь назначенных заморских послов, и он обязан был там присутствовать. Альк представил Рыску своим домочадцам, попросил любить и жаловать и передал на руки женщин – чтобы помогли освоиться. А сам ушел в коровник на заднем дворе. И вот теперь Рыска сидела в гостиной, не зная, что сказать, как себя вести и куда деть руки. Колина поняла ее состояние и вопросительно глянула на Урсулу. - Вы, наверное, устали? – тихим мелодичным голосом поинтересовалась та. – Я думаю все расспросы и разговоры по душам мы оставим на потом. А сейчас Кити проводит Вас в вашу комнату, чтобы Вы могли отдохнуть. Ужин, наверное, тоже лучше подать Вам в комнату, Вы не против? Если у Вас будут вопросы, Кити поможет. Или позовите меня. Я все равно ложусь поздно. – И мягко улыбнувшись, добавила, - Мы рады видеть Вас в нашем доме. Надеюсь, Вам тоже будет приятно погостить у нас. Рыска понимала, что находится в доме посла и Урсула говорит с ней так, как и должна говорить дочь дипломата. Но на душе все равно стало тепло и даже противная нервная дрожь прошла. Комната, которую ей выделили, понравилась с первого взгляда. Как все-таки здорово родиться в таком доме, жить в такой комнате, в окружении таких людей. Рыска быстро съела принесенный ей ужин, а потом долго лежала в ванной, пока вода совсем не остыла. И уже свернувшись калачиком на удобной, с резными ножками и балдахином, кровати, подумала: «Какой ты глупый, Альк Хаскиль. Какой же ты глупый…» (Продолжение следует)