***
Альк проснулся на рассвете, но вставать не спешил. Его комната оказалась такой же, как и семь лет назад. На бюро у окна красовался чернильный прибор из высшского малахита, подаренный дедом на Хольгины Святки. Рядом в сафьяновом футляре висела гитара – его любимица. Эту гитару Альк купил в Лоэни, когда ездил туда с дипломатической миссией отца. Альк даже не сомневался, что если переворошит сундук, стоящий в нише рядом с дверью в ванную, то найдет там бережно вычищенную, аккуратно сложенную и пересыпанную лавандой старую одежду, времен его учебы в Брбржисщском тсарском университете. Правда, проучился он там всего пару лет. А потом удрал в Ринстанскую Пристань. Удивительно, но Альк об этом не сожалел. В отличие от Рыски, со своим даром он не расстался бы за все блага мира. Но обладать даром мало, его нужно уметь использовать. А такую возможность могла дать только Пристань. Другое дело, что она требовала взамен… Отец ожидал его в беседке в саду. Эту беседку в семье прозвали «переговорной». Построил ее еще дед – специально для конфиденциальных встреч. Спланирована постройка была таким образом, что подойти, подползти или даже просочиться к ней незаметно было невозможно. Кити заканчивала накрывать к завтраку чайный столик. Пэт постарался на славу. В центре на блюде ароматной горкой лежали румяные рогалики с клубничным вареньем и гренки. Рядом стояла тарелка с нарезанной кусочками жареной домашней колбасой, дальше – соленые корнишончики и сыр из Вышского тсарства. К чаю прилагались сливки и сливовое варенье. Альк хмыкнул, надо же, старик Пэт помнит, что он обожает именно сливовое. Наконец Кити ушла. Кенан отложил книгу, и мужчины приступили к трапезе. Между ними, забравшись прямо с лапами в тарель с узорчатой каемочкой, меланхолично харчил высшский сыр Крыс. Ночью он уже успел пройтись по пэтовской кухонной коморе и теперь жевал дорогущий деликатес с таким видом, словно делал дипсемейке невероятное одолжение. - И что же ты хотел мне рассказать? – поинтересовался посол, беря рогалик. Альк долил в чашку сливок и с удовольствием сделал большой глоток. Не спеша поставил чашку на место, выбрал колбаску порумяней, предложил кусочек крысу (тот презрительно отвернулся) и словно между делом рассказал историю с украденным и доставленным по месту назначения любовным посланием к «Исечке». - Значит, вот оно как…- протянул Кенан. Он не спеша налил в пузатенький бокальчик немного крепкой анисовой настойки, которую Пэт готовил специально для кулуарных дипприемов, разбавил ее минеральной водой. Пригубил. Со стороны показалось бы, что мужчины просто хорошо проводят время, обсуждая всякие приятные пустяки, вроде рыбалки или заячьих бегов – настолько расслабленными они выглядели. - То, что ты рассказал, сын, многое объясняет, - продолжал дипломат, - Если эта связь действительно столь… гм… эмоциональна… С одной стороны – это неплохо, с другой – делает позицию обоих тсарских домов весьма и весьма уязвимой. Знаешь, иногда лучше, чтобы браки коронованных особ совершались сугубо по расчету. - Но ведь в данном случае нам гарантирован скорый и полезный и для Саврии, и для Ринтара брак и, в перспективе, вероятное объединение обоих тсарств. - В том-то и дело, что – скорый. Скорый и страстный. А значит – поспешный. А значит – без торга. А значит – без учета интересов знатных домов… - А значит – либо уже, либо вскорости к новому тсарскому дому возникнет оппозиция, - подхватил Альк. И, помолчав, добавил, - По дороге сюда я встретил ринтарскую дипмиссию. Ее уровень меня, прямо скажем, впечатлил. Сразу и не поймешь: то ли дипломаты, то ли войско. Кенан поднял свой бокал на уровень глаз и полюбовался игрой цвета: - Именно так… - И что же делать? - Сейчас – ждать. Слушать и смотреть… Хочешь анисовки? На этот раз Пэт превзошел сам себя. - Давай. Кенан капнул немного в бокал, приготовленный для Хаскиля-младшего. Долил минералки. И пока Альк смаковал букет, чуть помедлив, спросил: - И что тебе подсказывает дар? - Все сложно, - покачал головой Альк, - Похоже на «слепой» поворот. Классический. Посол вздохнул и перевел разговор на другую тему: - А что там с Пристанью? Думаю, так просто они тебе не спустят. - Видимо, да, - уголок губ саврянина мрачно дернулся. - Дед… - Не надо. – Альк помолчал, и словно преодолевая огромное, до нервной судороги, напряжение, слишком четким голосом произнес, - Я его понимаю, остальное не важно. - Хорошо. Но, все таки, будь осторожен.***
С Альком Рыска увиделась только ближе к вечеру. Почти весь день она провела с Урсулой и Ташем, которые решили показать ей столицу. В прошлый раз подробнее познакомиться с городом у девушки не было ни возможности, ни особого желания. С чем там знакомиться во вражьем логове? Теперь же она оглядывалась вокруг с жадным любопытством, замечая не только отличия, но и то, что было общим. А общего оказалось немало. В кухне, в одежде, в привычках и даже в языке. И Урсула, и Таш прекрасно знали ринтарский, но Рыска специально попросила разговаривать с ней исключительно на саврянском. Девушка даже не могла сказать – зачем. Разве что где-то в глубине души теплилось понимание – потому что это родной язык Алька. И уж если она не может стать ближе ему самому, можно попытаться приблизиться хотя бы к его родине. Гулять с Урсулой и Ташем оказалось неожиданно приятно. Молодые женщины на удивление быстро нашли общий язык. Набродившись городским парком, всей компанией пообедали в маленькой кормильне на площади Рынок. Здесь Рыска наконец-то распробовала «орлиное гнездышко» и жутко дорогое лакомство, которым ее угостила Урсула, – мороженое. Мороженое привело путешественницу в неописуемый восторг. На хуторе тоже делали нечто подобное. На Хольгины Святки замораживали молоко, потом его мелко строгали ножом и поливали медом или вареньем. Но то, что подавали в «Веселом поросенке» не шло ни в какое сравнение с простым весчанским блюдом. Пышное, нежное, маслянистое, оно таяло во рту, оставляя привкус заморских пряностей и блаженства. Понравилась Рыске и сама кормильня. Никаких угрюмых грязных мужиков, на скорую руку перекусывающих в пути или заливающихся пивом. За столиками, выставленными прямо у входа в кормильню, сидели мамочки с детьми, молодые пары, и даже принарядившиеся седенькие старушки, группками и поодиночке. И все угощались разными вкусностями, вроде мороженого. Как выяснила Рыска чуть позже, называлось заведение не кормильня, а кофейня. Эх, жаль, что в Ринтаре нет кофеен, подумалось Рыске. Хотя, кто знает. В простых городах может и нет, а в столице, возможно, и есть. Наверное, Жар прав. Стоит все таки съездить в Ринстан, не такие они и страшные, эти города. Жить можно.***
Альк постучал, когда на улицу уже упали сумерки. Открыл, но остался стоять в дверном проеме, привалившись к косяку. На плече как ни в чем не бывало умывался крыс. - Знаешь, я решил назвать его без излишеств – просто Крыс. Оригинально, не находишь? – саврянин почесал тварючку под шеей. Крыс прикрыл глаза и вытянул мордочку. Рыска подошла к друзьям и поскребла Крыса за ухом. Тот потянул мордочку уже в ее сторону. - Я так и знал, что ринтарским крысам веры нет, - фыркнул Альк, - я ж тебе, предатель, только что целый кусень колбасы скормил. А ты все равно «налево» смотришь. - Зов крови, - усмехнулась девушка. - Зов полукрови, - легонько щелкнул ее по носу мужчина. – Кстати, я пришел пригласить тебя в кофейню. «У Марка» сегодня выступает Синезир. Пора тебе приобщиться к высокому искусству. А то впадаешь в экстаз от каждого прохвоста, который сподобился слегка побренчать на гитаре. - Никуда я не выпадаю, - покраснела Рыска. - О, Хольга! – привычно закатил глаза Альк. – Ни «куда», а во «что». Ладно, жду тебя в гостиной, Божинино наказание. Когда молодые люди вошли в кофейню, там уже было людно и шумно. Рыске одела новый наряд: длинную, в пол, сорочку с мережкой по низу и нежно-вишневую запаску. Сорочка шилась явно не на весчанку. На плечах кравчиня оставила незашитые швы, так что казалось одежка вот-вот свалится с плеч, а вышивка змеилась не у ворота, а по спине, вокруг невесть для чего сделаной глубокой прорехи. Да и запаска выглядела странно: над коленом мастерица ловко собрала ее на шнур. И вот теперь сорочка ничуть не скрывала колен, напротив, они бестыже просвечивали сквозь тонкую ткань. Странные они, эти господа. Зачем напяливать на себя столько одежек, чтобы в итоге выглядеть полуголой? Интересно, Альку понравилось? В гостиной он пару раз крутанул ее за плечи, оглядывая со всех сторон, и хмыкнул вроде как удовлетворенно. Но из дома поспешил увести. Да и сам оделся без затей: светлая вышиванка по саврянскому обычаю - с воротом нараспашку и темные штаны. За спиной уже привычно - трофейный меч. Со стороны они выглядели как обычная саврянская молодая супружеская пара. Ну, разве что не из простых, ибо Альковой высокомерной уверенности с лихвой хватало на двоих. Не удивительно, что хозяин кофейни Марко сразу выделил их из разноликой публики и шепнул служке, чтобы тот нашел места для дорогих гостей. Альк заказал сухарики и телячьи хвосты с пивом себе, и легкое вино со сливочными пирожными Рыске. Не успел шустрый служка принести заказ, как на сцену вышел высокий мужчина средних лет. По виду – не саврянин. Темно-русые волосы остриженные «шапочкой», серо-зеленые глаза. Но лицо и не ринтарское – удлиненное. И нос не картошкой, а тонкий, с нервно подрагивающими ноздрями. Рубаху вокруг шнуровки ворота украшала затейливая вышивка красным и черным. В руках он держал странный музыкальный инструмент, похожий на гитару, но круглее и толще. - А на чем это он будет играть, - прошептала Рыска почти в ухо Альку. - На брандуре. Это лоэнский народный музыкальный инструмент, - также шепотом ответил тот. - Так он лоэнец? - Да, видишь, какой узор на вышиванке? Червоное и черное – Центральная Лоэнь, их «почерк» - А-а-а. Красиво… Синезир положил брандуру на колени, легонько тронул струны рукой. Кофейня притихла. По воздуху поплыли удивительно чистые, словно хрустальные звуки. Таких мелодичных переливов Рыска еще никогда не слышала. Казалось, душа уносится вместе с ними. Куда-то вверх. Может даже к самой Божине. В прекрасную мелодию вплелся красивый, мощный голос. Лоэнец пел на саврянском. Девушка понимала не все слова, но в основном суть улавливала. Синезир пел о том, что слава предков не тускнеет только тогда, когда ее подхватывают своими делами и помыслами потомки. Следующую песню брандурист спел на лоэнском. К огромному Рыскиному удивлению, этот язык оказался очень похож и на ринтарский, и на саврянский. Просто идеально вписался где-то между ними. Песня была о любви. КОхання, ко-о-хА-ння, З вечора до-о рання, Як сонечко зійде, Як сонечко зійде, Кохання відійде. Выводил лоэнец, аж душу вынимал. У Рыски даже слезы на глаза навернулись. Как же это… жизненно. Вот как люди умудряются несколькими строчками целую историю рассказать? И Рыске вдруг впервые захотелось, чтобы и ее сказки также глубоко в сердце западали. Чтобы люди через них свою жизнь по-особому видели. Концерт удался на славу. Рыска ладони отбила, стоя аплодируя Синезиру, пока Альк не шепнул ей на ухо: «Вместо того чтоб калечиться, лучше гроши вон в ту чашу брось. Он больше обрадуется». Домой возвращались по уже ночным улицам. Рыска в который раз тихонько порадовалась, что ей не нужно завтра вставать с рассветом, чтобы до ночи гнуть спину на хуторе. Первым нарушил молчание Альк: - Ну как тебе высокое искусство? - Да, - протянула девушка, - это было… потрясающе. Повезло тем, кто может слушать музыку… часто. - А кто запрещает? – удивился Альк, - иди и слушай. Рыска только усмехнулась. При всем своем уме и образованности, Альк иногда не понимал самых простых вещей. Ну, когда батракам на хуторе слушать менестрелей? Добро еще, если который из них случайно на хутор забредет. А так, кто будет ехать в город только затем, чтобы послушать песенки? Когда и за что? Она уж собралась растолковать Альку эту простую истину, но он уже перевел разговор на другое: - Завтра к обеду поверенный доставит гроши. Восемьдесят шесть злотых и полтора сребра. У Рыски резко упало настроение. - Восемьдесят пять злотых, - устало кинула она. - Почему это? – удивился было белокосый, но мгновенно спохватился, - Ах, да, шмотки. Ну, хорошо. Восемьдесят пять злотых и полтора сребра. Ты уже решила, как распорядишься капиталом? - Половину отдам Жару… - Ну, понятно, что Жару. Куда ж без него, – ворчливо бросил мужчина. – А остальные? - Не знаю, - честно призналась девушка, чувствуя, как на нее наваливается бесконечная усталость. Почему-то вспомнилось недавнее «Як сонечко зійде, кохання відійде». - Можно сходить к ростовщику, который консультирует отца. Он посоветует выгодное вложение. Купишь домик под сдачу – будет пассивный доход. - Не надо. Я и так засиделась в гостях. Жар, наверное, уже беспокоится… - промямлила Рыска, мечтая только об одном – рухнуть на кровать и никого не слышать, не видеть и ни о чем не думать. - Рысь, ты… - начал было Альк, но прервался, резко остановился и в упор глянул ей в лицо. Обычно ироничные глаза смотрели так серьезно, что Рыске стало нечем дышать. Воздух вокруг молодых людей начал сгущаться. Девушка сжалась. - Я… - но так ничего и не сказал. Взял девушку за руку и молча зашагал к дому.