***
Уезжала Рыска на заре. На заднем дворе уже стояла запряженная парой резвых коров карета. Сопровождать девушку отправили сразу двух крепких молодцев и молоденькую служанку. Один молодец должен был править каретой, второй седлал Милку. Верная Рыскина подружка недоуменно косила на него глазом – что, мол, за дела, где моя настоящая хозяйка? Когда Рыска спустилась на первый этаж, Альк уже стоял в дверях. - Ну что, как настроение? – бросил он вроде иронично, но получилось совсем по-другому – тепло и мягко. - Бодрое, - попыталась отшутиться девушка, но тоже вышло плохо. Душа сжалась в комочек и у Рыски осталось только одно желание: не разрыдаться прямо на глазах у этого безсовестого, невыносимого, единственного в мире крысиного сына. Альк помог ей сесть в карету и придержал дверь. - Ворюге передавай привет. - Он обещал исправиться, - напомнила Рыска. - Ага, этот исправится… Надеюсь, его не повесят, а просто притопят в Лосиных Ямах. Проявят, так сказать, милосердие. - Альк, - укоризненно посмотрела на него Рыска. - Что? - с невинным видом вскинул бровь саврянин, но взгляд смягчил. Легко прикоснулся к девичьей руке, - Ну что ж, будь счастлива, Рыска-с-Хутора. И захлопнув дверь, бросил вознице: - Трогай.***
Младший Хаскиль ушел в загул. После отъезда ринтарки, он несколько лучин разминался с мечами на заднем дворе. Так загоняв назначенного в напарники помощника коровнюха, что тот, в конце концов, взбунтовался и заявил, что еще щепку подобных пыток и он или уволится, или подожжет коровник. Коровника было жаль, пришлось отпустить. Альк покис в ванне, переоделся, потынялся по дому, и, не раздумывая долго, отправился в ближайшую кормильню. Одной кормильней дело не ограничилось. После третьей, в компании двух каменщиков (подвизавшихся на лето на тсарский подряд и сейчас пропивавших полученные златы) и наемника самого разбойного вида, они ввалились в элитный «курятник» на Цветочной улице. Собутыльники быстро разобрали «цыпочек», а Альк закочевряжился. Он потребовал ванну с цветочными лепестками, вино и девственницу. С первыми двумя пунктами у «наседки» проблем не было. А вот с девственницей… «Наседка» попыталась всучить привередливому клиенту роскошную раскосую степовичку, разумно рассудив, что одна экзотика может заменить другую. Но Альк гнул свое. Тогда «наседка» привела табунец «цыпочек» – на выбор. Уверяя, что это «лучший товар», и все - почти девственницы. Саврянин обреченно махнул рукой, согласившись на «почти», и подхватив двух первых попавшихся, отправился в номер с ванной. «Наседка» облегченно вздохнула и послала служку подсматривать – все ли в порядке. Тот вернулся через лучину, сообщив, что «дела идут бойко». Но не успел парнишка отчитаться, как сверху раздался грохот, бой посуды и на лестничной площадке показался проклятый клиент (Саший его побери) в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. Поддев ногой вазон, он взревел, что ему подсунули «фуфло», а не девственниц, и что он сейчас разнесет к Сашиной матери весь этот гадюшник. Пришлось таки посылать за стражниками. Стражники, не горевшие желанием вмешиваться в разборки между «цыпочками» и высокородными клиентами, еле ноги волочили, искренне надеясь, что к их приходу противоборствующие стороны либо помирятся, либо перебьют друг друга. Но, когда они добрались до «курятника», то увидели эпическую картину: посреди развороченной гостиной за столом с кружками вина сидели полуголый господин Хаскиль и поглядывающая на него с мрачной ненавистью «наседка». Сын посла душевно втирал ей о том, что «крысы, если к ним с душой, они же как люди. Все понимают. И если некоторые думают, что крысиное сердце чуждо любви и, вообще, разных там прекрасных порывов, то они трагично ошибаются. Даже великий философ Савратий Пионел говорил, и Марфей Лупоглазый аж в четвертом веке до Хольгиного пришествия писал… ». На «прекрасных порывах» «наседка» с безнадегой окинула взглядом разгромленную гостиную, и по ее виду было понятно, что ей глубоко начхать и на Савратия Пионела и на Марфея Лупоглазого, а вот имущества до глубины души жаль. Увидев стражников, она воодушевилась, но тут бравых вояк заметил Альк. - Какие хорошие люди пришли, особенно вон тот, с кривой рожей, - возликовал он, - всем вина! Торипанского, семилетней выдержки! Стражники поглядывали на «наседку» виноватыми глазами, но за стол уселись с видимым удовольствием. Та застонала и в отчаянии поплелась за вином. «Веселье» началось по новой. Гости освободили «курятник» только под утро. Посреди компании, обняв двух самых рослых стражей порядка за плечи, вышагивал долговязый видун, во все горло распевая о том, что «Як сонечко зійде, кохання відійде». Стражники, не знающие лоэнского, вразнобой подпевали «очко… іде… ання… уйде…». С горем пополам гулякам удалось таки добраться до особняка Хаскилей и с рук на руки сдать опасный груз. Пока Альк отсыпался, в гостиной, забыв о дипломатии, бушевал Хаскиль старший. Когда его запал пошел на убыль, Урсула сдержанно произнесла: - Не сердись на Алька, папа. Он переживает из-за той девушки. - Но… мне он ничего не сказал, - растерялся посол (взрослые детки способны поставить в тупик даже матерого дипломата). - Я думаю, он и сам не осознает степень своей привязанности к Рыси, - мягко улыбнулась дочь. – Дай ему время разобраться в себе и сделать выбор. Или забыть.