Год Крысы. Дороги или Последний аргумент Хольги

Глава 9 «Если крыса не идет на жратву, то пойдет на интерес» Откровения деда Феофнатия Грудзень уже хозяйничал на всю катушку. Снег, еще совсем молоденький и тощенький, искрился на солнце как алмазный песок и приятно скрипел под полозьями кареты. Над проносившимися за окном весками крысиными хвостами весело торчали дымы из домашних очагов. Ребятня с визгом играла в снежарики. Мелькали румяные лица весчан, тащивших то ведра с водой, то хозяйский крам. Однако у помощника саврянского посла, едущего с особой миссией в Ринстан, заоконные красоты особой радости не вызывали. Альк поморщился и потер шею – и это они называют вип-каретой? За многие лучины езды деревянная спинка сиденья, наверное, уже навечно отпечаталась на его спине. На Сашия, спрашивается, было оббивать ее пурпурным бархатом, если под ним практически ничего, кроме дерева нет? Небось, деньги, выделенные на каретный двор Лоэнской дипломатической службы местные казнокрады попросту сперли. А он теперь расхлебывает. Был бы тсарем, каждые два года вешал бы всех придворных служак. Без суда и следствия. И даже не в назидание или устрашение, а чисто для ротации – чтоб не успевали поднатореть в воровстве настолько, чтоб все тсарство растащить. На горизонте замаячили неясные очертания города. Ринстан. Хаскиль попытался размять плечи, Крыс сонно поднял розовый нос. Слава Божине, в ринтарской столице он передаст послу дипломатическую почту и уже свободной птицей отправится домой. Все складывается исключительно удачно. С дядюшкой Большим Пузаном они и спелись, и спи… В общем сработались. Альк на удивление быстро вошел в круг лоэнской «золотой молодежи». Причем так плотно, что вскоре уже считался в доску своим. Хельмут называл это «неформальным общением» (да, знал бы дядюшка Большой Пузан, насколько оно временами бывало, кхм, неформальным). Впрочем, Хельмут и на этот раз не просчитался. Похвально быстро саврянская дипмиссия, в их с дядюшкой лицах, оказалась наиболее информированной обо всех интригах как тсарского двора, так и его окружения. Как итог: Лоэнь на текущий момент в пух и прах дружественное государство с теснейшими взаимными связями, Хельмут Ясиновски кроме посольского поста удостоен чести являться советником тсарского дома Саврии. Его сынишка получил место отцова помощника и уже мчится в столицу Лоэни. А Альк, как молодой, но уже опытный и многообещающий дипломат вызван в столицу Саврии на месяц раньше, чем предполагалось. Значит Хольгины Святки можно будет провести в Брбржисще. И это здорово. В конце концов, он почти восемь лет не был дома. Два коротких наезда не в счет. Под лопаткой опять тягостно заныло, и дипломат скривился. Саший побери, как же он соскучился по Саврии, по городу его детства. Решено, в Ринстане – не более одного дня. Сдать дела и домой, только домой. Наконец за окнами потянулись путаные улочки Ринстана. Постепенно они становились шире, чище, дома богаче. На фасадах зазмеилась лепнина, поверхи потянулись вверх, витрины купетских и меняльных лавок стали наряднее, а вывески кормилен ярче и помпезней. Экипаж остановился у «Золотого тельца» - любимой кормильни всех заезжих дипломатов. Дорого, но зато тихо и чисто. И кухня шикарная. Из дверей выскочил служка. Одет «по-богатому», а в всклокоченных волосах торчат соломинки. То ли с девкой в укромном уголке коровника кувыркался, то ли спал втихаря от хозяина. Альк выбрался из кареты и вдохнул свежий морозный воздух. Впрочем, свежий, это перебор. В приятный морозец отчетливо вплетались запахи навоза, помоев, еды и дыма. Что поделать, издержки цивилизации. Поправил белые язычки кружевных манжет и одернул элегантный короткий темно-серый жупан (в пару к таким же штанам). Наряд изысканный, но не роскошный. И в Лоэни, и в Ринтаре местная знать предпочитала шить одежду из ярких, расшитых золотой нитью тканей: чем больше «золота» и каменьев – тем лучше. Альк всегда посмеивался над этой почти детской тягой к внешней яркости и сам предпочитал чистые неяркие цвета. Единственное украшение, которое саврянин считал уместным на мужчине – это пуговицы из дорогих каменьев и кружевные манжеты. Да и то, лишь в ситуации, когда следовало подчеркнуть статусность. Вот как сейчас. - Господин посол, куда изволите подать карету? – коровнюх растеряно посмотрел Альку в спину. Тот ухмыльнулся через плечо. - Гони назад, дружище. Подашь к парадному подъезду управляющего тсарским каретным двором. Передашь ему мой нижайший поклон. – Альк бросил коровнюху сребр. Парень ловко его поймал, бросил глаз на номинал, улыбнулся во все тридцать два и спрятал добычу за пазуху. После ванны и удобной постели отдохнувшее тело настоятельно потребовало новых впечатлений. Быстро справившись с делами, Альк решил заглянуть в кормильню, пропустить кружечку-другую пивка. Темное ринтарцы варить не умеют, а вот светлое вполне ничего. Пожалуй, получше саврянского. В дорогую решил не идти, не хватало ему еще местного пафосного жлобья. В бедную тем более не стоит. А вот нечто из серии «золотой середины» - самое оно. Нужное нашлось уже на соседней улице. Альк зашел и оглянулся. Потолок, как на саврянский вкус, низковат. Зато тепло. В камине потрескивают сосновые дровишки, служанки молоденькие и смазливые. И хозяин, хоть и мордатый, но добродушный. Тихое уютное местечко. То, что надо. Альк прошел к стойке, заказал кружку светлого и подкопченых ребрышек на закуску, развернулся в поиске свободного столика и нос к носу столкнулся с… Жаром. От неожиданности и ворюга, и посол изумленно отпрянули друг от друга, а затем также синхронно поддались вперед. - Жар?! - Альк!!! - Тебя еще не вздернули? - А тебя за язык не пришибли? Через пару щепок мужчины уже сидели за дальним столиком, прихлебывая пиво и с интересом разглядывая друг друга. Альк загорел, окреп после ранения и уже не выглядел бледной молью, как ранее. Жар, напротив, стал подтянутее, сдержаннее, с лица сошел загар. Приятель отметил про себя, что и манера одеваться у ворюги изменилась: стала скромнее, интеллигентнее. Никаких кричащих цветов или, там, бархатных беретов! Сейчас он выглядел как типичный горожанин. Скажем, начинающий лекарь. - Слушай, не могу поверить, ты что, действительно «исправился»? – в глазах у саврянина плясали подозрительно веселые огоньки. - Ну, как тебе сказать… - Жар неспешно потянул пивка. От стойки на двух шикарных парней бросали любопытные взгляды служаночки. Ворюга, казалось, их не замечал. А вот Альк - заметил, и присвистнул. - Помнится, ты исстрадался от нехватки женского внимания. Так, что мне пришлось их песенками приманивать. А сейчас, смотрю, даже глазом не ведешь. Герой-стоик. Ты что, на самом деле в мольцы подался? - Ладно, Альк, кончай подначивать. Я сейчас в Ринстанской высшей учильне тайной стражи. А у нас загулы не приветствуют, - Жар говорил это, скромно приопустив глаза. Но сквозь ресницы прекрасно видел, как вытянулось от изумления лицо высокородного друга. И хотя внешне экс-вор оставался предельно спокоен, в душе все ликовало «Да! Да-да-да!!! Знай наших!» - Ага, так ты, значитца, теперь мой потенциальный противник? - С чего бы это? – пришла очередь изумиться спудею. - Так, тайная стража всегда конкурировала с дипкорпусом. Ты не знал? – усмехнулся Альк и откинулся на спинку скамьи. – Эх, весчанская простота. Наш мир стоит на трех столпах: тсарский дом с прихлебателями и дипслужбой, Пристань и тайный сыск. Все делают вид, что «дружат», но при этом втихаря воюют. Но ты не переживай, бить тебя я буду больно, но не сильно. - Ну, это мы еще посмотрим, кто кого будет бить! – задиристо бросил Жар. - Так, может, выйдем? - Выйдем. Дай только пиво допить. Следующие две лучины приятели мирно пили пиво, то вспоминая прошлое, то обсуждая настоящее. Двух кружек, ясен пень, не хватило. Выпили еще две. Потом, на дорожку, еще. Из кормильни друзья вышли как братья, чуть ли не в обнимку. Языки слегка заплетались, но в целом – как стеклышки. Ни-ни. Ну разве что чуть-чуть. Мир ведь так сложен, а глобальных проблем мироздания так много. Улица, мощеная красным кирпичом, туманно змеилась в зимних сумерках. Двери и окна домов горожане уже позадвигали на засовы и позакрывали ставнями, но сквозь щели или резьбу пробивался мягкий таинственный свет, делая вечернюю улицу по-особому уютной. - А все таки ринтарки красивее саврянок, - заплетающимся голосом изрек Жар, провожая взглядом запоздавшую горожаночку. - С чего бы это? – обиделся за соотечественниц саврянин. - Потому что ринтарки! – наставительно изрек спудей. - Ага, я помню, - хмыкнул Альк, - «потому что саврянин». - Кто саврянин? – не понял Жар. - Ну, гад один, был гад, потому что саврянин. – пояснил ему друг. - А-а-а, ну, логично, - икнул экс-вор. А кто? - Кто – кто? - Ну, гад этот. - А-а-а, дурак один, влюбленный. - В кого? - В ринтарку. - Ну, а я про что. Ринтарки красивее сав… - Слушай, - перебил его белокосый, - А что там Рыска? Купила она мужа, тьфу, корову? - Какой муж? – удивился Жар, - Она эт-т-а, учится. В Ринстанском тсарском университете. По десятычникам, ик, в «Буридановом осле» выступает. У саврянина второй раз за этот день отвисла челюсть. *** На следующий день у Алька слегка побаливала голова. Но не это раздражало его уже полдня. И не то, что на выбор коровы для путешествия в Саврию пришлось потратить несколько лучин. На Коровьем рынке Ринстана на одну действительно годную верховую корову приходилось три «неликвида» - то перестарки, то подкрашенные и подкормленные бескровки, выдаваемые за чистопородный товар, а то и явно ворованные. Нет, все это было обычной житейской рутиной, на которую Альк обращал внимания не более, чем она того заслуживала. В его сознании, сколько бы он не гнал их прочь, накрепко засели слова Жара о Рыске. Ринстанский тсарский университет! И Рыска… В его голове эти два образа, хоть убей, не сочетались. Солнце уже подползало к полудню. Все разумные сроки для отъезда неумолимо перетекали в категорию неразумных. А Альк все тянул. Наконец внутреннее раздражение вылилось в злость на самого себя. Да что же это такое, мужчина он или тряпка? Саврянин нахлобучил шапку, не дожидаясь служку, резко вскинул дорогую кожаную дорожную торбу на плечо (кстати, из настоящего маххатского оленя) и решительно зашагал к перевязи. Худощавое загорелое лицо словно застыло, только глаза недовольно щурились как у раздраженного кота. Приторочил торбу, легко взлетел в седло и твердой рукой натянул поводья. Увы, коварство Сашия не имеет границ. Ты волен строить любые планы, но если вечный Хольгин крест задумал тебе напакостить, будь уверен – способ найдет. Дорога в Саврию имелась лишь одна, и пролегала, понятное дело, мимо университета. *** Ринстанский тсарский университет был «моложе» Брбржисщского, но тоже весьма почтенным. Он возвышался над небольшой уютной площадью с деревьями и скамеечками по периметру. Между скамьями красовались скульптуры выдающихся деятелей науки и искусств: кто в полный рост, кто скромными бюстиками. И то, где на всех бронзы набрать? Да и ниже пояса все деятели одинаковы. Впрочем, измученному душевными терзаниями парню было не до высоких материй. Чем ближе был университет, тем тише становился коровий бег. Наконец Альку это все порядком надоело. Резко тормознув корову, он выругался и, рывком выбравшись из седла, направился в сторону универа. В пустом вестибюле тсарили тишина и особенный, присущий только очень старым зданиям, запах древности. Альк сделал несколько шагов и остановился. Слабость, ненадолго овладевшая сердцем, прошла. Какого Сашия он здесь делает? Их с Рыской дороги давно и неизбежно разошлись. Судя по всему, у нее все в порядке. Так зачем ворошить прошлое? Он уж собрался вернуться к корове, но тут увидел чашу для пожертвований на науку. Иронично улыбнулся – по крайней мере, его порыв будет иметь хоть какой-то практический смысл. Небрежно вытащил кошель и высыпал его содержимое на ладонь. Пока белокосый разбирался с наличностью, со стороны большой мраморной лестницы раздался шум легких шагов, сбежал вниз, бодро простучал по вестибюлю и резко оборвался. Альк поднял голову, и вздрогнул, словно от удара: одновременно в голову и сердце. В нескольких шагах стояла Рыска, пораженно и как-то испуганно глядя на него. - Альк?.. Мужчина побренчал монетами на ладони и проворчал: - Представь… Вот решил вашему универу грошенят подбросить. Хоть ноги своим великим приделаете. А то не Alma mater, а какая-то кунсткамера. Девушка расплылась в улыбке – да, это действительно Альк. Лицо белокосого тоже потеплело, хотя губы продолжала кривить ироничная ухмылка. - А у вас тут, что, чума? Где спудеи? - Так каникулы, все на Хольгины Святки по домам подались. - А ты? - А я в библиотеке работаю.Сейчас, вот, на обед иду... Рыска вдруг смутилась, запнулась, но к Альку уже вернулась его обычная самоуверенность. - Вот и славно. Я туда же. Он сграбастал руку девушки и решительно пошагал на выход, не забыв, правда, кинуть несколько сребров в чашу. - Где там твоя кормильня? - На Рыбной улице. «Бубенчики». - «Бубенчики», - хмыкнул Альк. – Офигеть. Ну, пусть будут «Бубенчики». *** В каком бреду или пьяном угаре владельцу кормильни пришло в голову название его заведения, для Алька оставалось загадкой. Мужика можно было принять за кого угодно: за разбойника с большой дороги, мародера, или, там, беглого каторжника. Но только не за хозяина кормильни «Бубенчики». Парень упорно рассматривал кряжистую фигуру кормильца. Увы, не столько для того, чтобы найти ответ на эту загадку, сколько для того, чтобы не смотреть на Рыску. Девушка необъяснимым образом его… смущала. И это непривычное состояние напрочь выбивало из колеи. А главное, Альк не мог понять – почему? Ему и раньше нравились девушки. Пару раз он даже влюблялся. И достаточно серьезно. Но никогда не было такого, чтобы девушка приводила его в смятение. И главное – кто? Рыска! Девчонка, которую он знает как облупленную, которую может вогнать в краску, просто показав палец, и которую, в конце концов, будучи крысой, облазил вдоль и поперек. И вот теперь он как дурак сидит в каких-то «Бубенчиках» и не может поднять на нее глаз. Девушка тихонько засмеялась и шепотом позвала: - Альк, ты сейчас в нем дыру прожжешь. Чем тебе Сима не угодил? Нормальный мужик. Хороший. - Еще один «добрый человек»? С такой рожей? – Альк перевел взгляд на Рыску. А она изменилась. Неуловимо, но стала какой-то… другой. В движениях появилась грация. Глаза смотрят не испуганно, а лукаво. И так женственно белеет изгиб шеи над воротом плаща. Альку вдруг безумно захотелось поправить выбившийся из косы локон. А еще лучше ее вовсе расплести. Когда-то расплетал… И ему это нравилось… - Ну, давай, сказочница, выкладывай, как ты докатилась до жизни такой. - Мужчина подавил вздох и придвинул к себе поданую служанкой тарелку. Сима хоть и гляделся громилой, готовить, видимо, умел. Во всяком случае «жур тсарский» выглядел весьма аппетитно. - Ну, какой «такой», Альк? – Рыска ловко орудовала ножом и вилкой, потроша румяную сочную пячысту (уроки Мэриши, хозяйки у которой она квартировала, не прошли даром) - Я, может быть, впервые в своей жизни счастлива. По-настоящему, понимаешь? Я занимаюсь тем, что мне нравится больше всего. Общаюсь с людьми, которыми восхищаюсь, и у которых могу многому научиться. Это МОЯ жизнь, понимаешь? По-настоящему МОЯ. Как раз это Альк понимал очень хорошо. Понимал и сказаное словами, и то, что подразумевалось под ними. И именно потому, что понимал, намеренно промолчал в ответ. Говорил ли в нем дар или просто житейский опыт подсказывал, но саврянин ясно чувствовал – встреча начинает давать опасный крен. Младший Хаскиль, как и многие самодостаточные люди, одиночество свое любил, и дорожил им. И, несмотря на умение быстро и легко сходится с людьми, свою личную территорию предпочитал держать закрытой. Исключений в этом правиле не было, для женщин – в первую очередь. - И это все благодаря тебе, - Рыска так прониклась торжественностью момента, что даже о пячысте забыла. А вот Альк чуть не поперхнулся. - Я-то тут причем? Рысь, я в наставлении девиц не силен. По крайней мере, в том смысле, которое вкладываешь ты. - Ну, деньги то на учебу твои, - резонно заметила девушка. - Не-а, вы сделали работу, я вам заплатил. Хочешь, можешь меня нанять. Я много чему могу научить, - парень похабно ухмыльнулся и откинулся на спинку скамьи. - Вот дурак! - Рыска предательски покраснела, а саврянин тайно возликовал (не так уж ты и изменилась, голубушка, если тебя по-прежнему так легко вогнать в краску). Посмеиваясь, он отставил пустую тарелку из-под жура и принялся за свою порцию пячысты. Да, Сима таки на своем месте. Хотя явно пройдоха. - Но я все-таки не понял. А как же домик на берегу реки? Замужество? Коровы, в конце концов? Я был уверен, что ты об этом мечтала. - Не коровы, - Рыска покраснела еще больше, - Я господу купила. Мы там пуховых коз выращиваем. С Фессей и Цыкой. Они… в общем они не захотели в Приболотье оставаться. Теперь живут в большом доме. А в маленьком – тетка Ксюта и я, когда приезжаю. Альк присвистнул. - И как идут дела? - Первое время было очень тяжело. Спасибо Фессе с Цыкой, тянули. Я ведь, наездами на хозяйстве, так что основная работа на них. Но мы надеемся, что после Хольгиных Святок заработает прядильня. Знаешь, тетка Ксюта такая умничка. Это ее идея – продавать не пух, а готовые вещи. Вот только сложно найти прядильщиц и искусниц. В передместье народ избалованный, к шальным деньгам приучен. Но мы придумали – в межсезонье весчанок нанимать. И нам выгодно, и им приработок. Девушки идут охотно – на приданое заработать. Я уже с кравчиней договорилась. После Святок наш товар возьмут. На пробу. Здесь недалеко, тоже на Рыбной… Альк молчал, переваривая обед и услышанное. А Рыска заторопилась: - Ой, мне в библиотеку надо. Знаешь, такая удобная работа: и заработок, и учеба. Мне ведь так много догонять надо. – И вдруг выпалила, смутившись, - А ты ведь ничего о себе так и не рассказал. Как у тебя дела?.. Женился?.. - Расскажу, - бросил Альк в ответ, неспешно вставая из-за стола, - Ты во сколько заканчиваешь эту свою замечательно удобную работу?