Год Крысы. Дороги или Последний аргумент Хольги

«Крысы слабы телом, но упрямы» Трактат «О тварях земных, водных и небесных» Подтаявший снег грязноватой кашицей чавкал под копытами. В другое время это бы раздражало, но сейчас почти радовало. Во-первых, в таком киселе следов не найдешь. Во-вторых, коровы не порежут голени о ледяную корку. Альк слегка сжал коленями бока коровы: от них валил пар, вороные бархатистые «меха» то надувались, то опадали, но дышали ритмично. Это хорошо – очень важно задать ровный и достаточно быстрый, но не изматывающий темп всему «стаду». Не известно, когда у них появится возможность полноценно отдохнуть. На дворе не лето красное – грудзень. Молодой человек не обманывался насчет цели их пути. Не будь он видуном, отказался бы не раздумывая. Но Альк Хаскиль был видуном. Более того – хорошим видуном. Дар предостерегал, тревожил, но… не отговаривал. Эту двойственную подсказку дара он проигнорировать не мог. Странным было это дело, и дар вел себя странно. От Ринстана путники отъехали уже на добрых пару кинтов. Благо тсарский тракт, широкой битой полосой змеившийся мимо холмов и перелесков в сторону Зайцеграда, подтаял, но не размерзся настолько, чтобы превратиться в сплошное непролазное месиво. Жар открыл было рот, чтобы порадоваться сему обстоятельству вслух, но тут Альк, притормозив, ткнул пальцем в неприметную тропу, резко ответвлявшуюся влево от наезженного тракта. - Нам туда. - Ты в своем уме? - не понял спудей. – Там Моршинные Болота. Гиблый край. Кто туда по своей воле сунется? - Вот именно, - невозмутимо ответил Альк. - А чем тебя тракт не устраивает? - Всем. - Коротко бросил саврянин. И хмыкнул, - Чему вас там в тсарской учильне учат? - Стой, - осенило приятеля, - Так тайная стража в курсе вашей затеи? - Нашей затеи, - с нажимом уточнил Альк. Жар резко осадил корову. Одно дело втихаря (да еще на каникулах) отправиться на рисковое дельце. Совсем другое – влезть в него под «колпаком» тайной стражи. Парень спешно прикидывал возможные варианты событий: как не крути, перспективки вырисовывались одна хуже другой. - Ты почему сразу не предупредил? - А ты не спрашивал, - отбился Альк, но без особого энтузиазма. Если у бывшего ворюги кишка тонка на такие дела, это не их проблемы. Жар как-то разом поскучнел: - Ну ты и сволочь, - бросил зло и разочаровано. Тут уже взъярился Альк. Рыска глянула на него с изумление – надо же, с каких это пор его интересует чужое мнение о себе?. - Ты сам в него влез уже в ту щепку, когда подался в тайную стражу. – Холодно отчеканил сын посла. - Тсарская служба – это тебе не мелочь по карманам тырить. Так что ты сам сначала определись на Сашия оно тебе. Или ты за паек казенный учильней соблазнился? - Так было бы ради чего рисковать, - уже без былого запала буркнул Жар. - Есть за что, - подал голос молчавший всю дорогу Крысолов. – Если мы сможем восстановить обряд Проникновения, человечество получит ключ к безграничным возможностям. - Хольгино тсарство на земле? – ухмыльнулся Жар, - Помню-помню, молец любил об этом перетереть. Особенно после пары рюмок освященной вишневой наливки. - Ну, тсарство не тсарство, а шанс окончательно не перегрызть друг другу глотки у людишек появится, - Крысолов первым свернул на тропку, всем своим видом показывая, что разговор окончен и дальше каждый решает сам за себя. А чтобы ни у кого на сей счет не оставалось ни малейших сомнений, перебросил меч с бока на спину (чтоб сподручней выхватить, если что). Жар криво усмехнулся, но направил корову следом. Альк пропустил Рыскину Милку и тоже тронул поводья. Чего-чего, а возможности поговорить о Хольгином тсарстве на земле у них будет в избытке. *** На удивление, тропа оказалась удобнее тракта: практически пустынную, ее некому было разбить и измолотить сотнями копыт. Снег здесь лежал плотнее, а замерзшая болотистая земля оказалась тверже. Немного отдохнувшие коровки побежали заметно резвее. - Жилье здесь хоть есть? – подал голос неугомонный тайный страж. - Редко, - бросил Альк таким тоном, словно ничего не произошло, - через несколько кинтов будет усадьба мельника. Я его знаю, приходилось как-то останавливаться. Для нас самое оно. Почему «самое оно» путешественники поняли уже на подъезде к мельничьему хуторку. Болотные вески своего зерна, а с ним и муки, не имели. Здешние жители пшеничку выменивали и, чтоб не ездить на мельницу специально, мололи ее по дороге домой. Ушлый мельник учел это обстоятельство и кроме мельницы выстроил еще и постоялый двор, и даже нечто вроде крошечной кормильни. А хутор обнес стеной в полтора человеческих роста: с тракта иногда прибывали не только весчане. Мельник встретил хорошо одетых, восседавших на скаковых коровах гостей как родных. Нашлись и отдельная комнатка для девушки, и брщетс, и даже кадка с горячей водой. Путники говорили мало. Поели, освежились и по постелям. Завтра с зарей в путь – погоду в конце грудзеня предсказать никакого дара не хватит. С утра солнышко – а в обед завьюжит так, что в трех соснах заплутаешь, не то, что в безлюдных болотах. Впрочем, никакого солнышка в семерик не было. Над Моршинными Болотами, как и вчера, висело низкое свинцовое небо. Разве что за ночь подморозило, и теперь коровы бежали не так резво – тонкая ледовая корка с хрустом ломаясь, норовила чиркануть над копытам, а то и лодыжку задеть. Зато ушла промозглая сырость, донимавшая хуже мороза. Плохо выспавшаяся компания грузилась на коров молча. А что делать? Спасение мира дело муторное. В присутствии Крысолова дар работал из рук вон плохо, поэтому Альк отъехал на полвешки вперед. Первую половину дня путники трусили бодро, а вот около трех лучин пополудни темнеющее небо заволокла тяжелая клубастая туча. Даже не туча – тучище, то и дело злобно выкашливающая полные горсти мелкой колючей крошки. Альк придержал корову, пытаясь уловить теплое дрожание, безошибочно указывающее на присутствие человеческого жилья. Но вокруг, насколько мог видеть дар, простиралась холодная пустота болот, изредка нарушаемая неверным потрескиванием и пощелкиванием, испускаемым болотной живностью. Самые активные и наглые скрываться не пытались – над замерзшими, покрытыми заледенелой травой и сухостоем камыша, кочками то и дело несся тоскливый вой. Это предупреждали о выходе на охотничьи тропы оголодавшие волки. Наконец, через лучину тщетных поисков, с левой стороны, примерно в полвешки от путников, в тени подступавшего прямо к болотам леса, слабенько забрезжило долгожданное тепло. В этой части болот весок оказалось несколько, но Алька почему-то неудержимо влекло лишь к одной, самой мелкой и самой дальней. *** - Ану-ка, Боса, притормози. Берек натянул поводья и корова затанцевала на развилке тракта и неприметной тропки. Глубоко посаженные, припухшие от недосыпа глаза путника, ладонь за ладонью, ощупывали измочаленый копытами несвежий снег казенного тракта. Уткнулись в тропку. Пробуровили ее на полвешки вдаль. - Они свернули туда. – Короткий толстый палец уверенно ткнул в сторону Моршинных Болот. Это Боса уже и сам понял. Пока Берек обнюхивал тракт, «правая рука» начальника тайной стражи Ринтара успел приметить на тропке пару примороженых, но еще довольно свежих коровьих «лепешек». Самое меньшее - несколько лучин тому - там прошли коровы. Судя по длине шага – скаковые. Весчане на таких не ездят, тсецов на Болота не снаряжали. Разбойники так аккуратно, почти шаг в шаг, не ходят. Да и что им сейчас там делать? Озадачивало тайного стража иное – сколько их? Сима Божиней клялся, что саврянин ушел сам. Девка не в счет. А тут… Больше двух – это без сомнений. Но меньше пяти-шести. Трое? Четверо? Значит, есть сообщники. Может еще раз с Симой побеседовать? Пустая трата времени. Сима дурак и скупец. Исполнительный, но недалекий. Наплетет еще чего с перепугу, только с пути собьет. А дело принимает серьезный оборот. И Пристань явно темнит. Ослушника они ищут, угу. За такие грошата можно пол-Ринстана вырезать. Как бы не заговор… И так красное лицо путника налилось густым багрянцем. - Вы уверяли нас, что саврянин под «колпаком». Ну? И что теперь? На Болотах их искать, что иголку в стоге сена. Крысиная мордочка тайного стража недовольно нахмурилась. Он сделал едва заметное движение рукой и молчаливые «люди в черном», сгрудившиеся поодаль, отъехали еще дальше. Путника Боса не опасался. По опыту знал, что орут и корчатся на дыбе они так же, как и простые смертные. Но и ссориться с Пристанью не с руки. В любом случае, сначала нужно доложить Кастию. И, да, этого дурака угомонить. - Вы, верно, спутали тайную стражу с гончими, уважаемый Берек, - ответил любезно, - Мы не носимся по болотам в поисках беглых адептов. У нас другие методы. Пристани придется раскошелиться на хорошего друкаря. - Друкаря? - Вы что-то имеете против просвещения? Знание - сила, а книга – ее источник. Так, кажется, вы елозите по мозгам спудеям? - Так. И, заметьте, платим мы тоже за мозги. *** Когда приятели подъехали к старой, почти по окна осевшей в землю, хатынке дальнего хуторка, вокруг уже плотной стеной стояла ранняя зимняя сутень. Рыска, вслед за Альком переступила высокий порог ганека и, миновав тесные, окутанные чернотой сени, ступила в тепло жилой комнаты. И с трудом подавила возглас изумления. Она ожидала увидеть такую же мрачную и бедную, как и дом, светлицу, а очутилась в уютной и чистенькой комнатке. Почти сразу за дверью, разделяя домишко на две части, высилась чисто выбеленная и изукрашенная яркими диковинными цветами печь. На умело сбитых полках красовалась нарядная, глазурованная и стеклянная, посуда. У окошка стоял крепкий удобный стол, в центре покрытый узкой мереживной скатертью. Лавки вдоль стен и возле стола покрывали полосатые пушистые коцы-лежники. И совсем добило измученную дорогой и волнением девушку, стоящее у печи кресло-качалка на котором так безмятежно и мирно спал кот, словно дело происходило где-то на улочках Ринстана, Макополя или, на худой конец, Приболотья, а не в ледяной пустоши диких болот. Хозяйка, седенькая юркая старушка удивленно, но без страха рассматривала гостей. Цепкий взгляд выхватил силуэт Алька, потом также быстро и безошибочно переместился на Крысолова. Темно-зеленые глаза прищурились. По Жару она лишь скользнула взглядом, а вот на Рыске он задержался дольше всех. В болотистой глубине не по возрасту ясных очей что-то плеснулось, но тут же ушло на дно. - Давненько у меня не было такой компании, – весело заметила бабулька и засуетилась, собирая на стол угощение. Как по волшебству из укромных уголков на Хольгин свет появились золотистый и ароматный лесной мед, макорженики, ряженка, варенье из разноцветья, нежно-розовое сало и краюха серого, но свежего хлеба. Старушка четверть щепки подумала и сунула к шмату сала пару головок чеснока. Захихикала, - От простуды! - А у вас медовухи не найдется? - Скорчил просительную рожицу Жар, - Чтоб уж наверняка от простуды. - Чего ж не найдется, - еще веселее засмеялась старушенция, - и медовуха, и наливочка. Для хороших людей ничего не жаль. - А почему вы решили, что мы «хорошие»? - встрял Альк. Жар недовольно на него покосился – вот что стоит этому языкатому двукосцу язык-то попридержать? Нет же, вечно из-за него в передряги впутываются. Но старушка не осерчала. Залилась мелким дребезжащим смехом: - Так у вас на лбу написано «на стороне Добра». Особенно у девушки, зазнобы твоей, - кивнула бабуля в сторону Рыски, не отрывая глаз от Алька. Саврянин ошарашено заткнулся, но уши при этом так предательски заалели, что Жар сразу же почувствовал себя отмщенным и вщепку проникся к бабке горячей симпатией. Тут же представился и вежливо спросил – а как же зовут их милейшую добрейшую хозяюшку? Феной – ответила добрейшая, и обмен именами и любезностями покатился дальше. Крысолов в дебатах участия не принимал. Молча подошел к креслу, согнал кота и, опустившись на мягкий коц, с наслаждением вытянул ноги. Кот в ответ на столь вопиющую наглость вздыбил шерсть и возмущенно зашипел, но, увы-увы, быстро сообразил, что против грубой силы он никто. Пришлось, удручено повесив усы, лезть в запечек. Молодежь тем временем демонстрировала простую истину, что голод – не тетка. И «пожрать» для молодого организма все-таки важнее, чем «посидеть и подремать». Больше всех усердствовал Жар. И где только в ладном, но не габаритном существе экс-вора вся та снедь вмещалась? Особенно заинтересовало парня сало. Фена хранила его не в коморе, а в специальной клети, пристроенной к ганеку. С морозца, тонкие, полупрозрачные, «прошитые» сочной проросью, ломтики стояли, как накрахмаленные. Да еще хозяйка перед засолкой нашпиговала обсмаленый сеном шмат чесноком и пересыпала каким-то зельем. Нюхливый бывший ворюга враз учуял тонкий аромат дымка и молотого перчика, который он обожал, и наминал сальцо обеими руками. Не забывая, правда, сыпать комплименты хозяйке. Альк время от времени их комментировал, а сама хозяюшка не уставала заливаться тихим, совсем не старым смехом. В общем, вечер выдался на удивление душевным, почти семейным. Небольшая заминка случилась лишь в щепку укладывания на ночлег. Оказалось, что уложить в небольшом домишке дополнительных четыре тела не так просто. Впрочем, и эта проблема разрешилась быстро. Алька с Жаром отправили в просторный запечек, уснувшего в кресле Крысолова просто накрыли коцом, а Рыске баба Фена постелила на сундуке, на своей половине за печью. В конце концов, все остались довольны, кроме кота. Альк, обнаружив на любезно предложенном ему «ложе» сладко посапывающего захватчика, не долго думая, сгреб того за шкирку и без всяких церемоний сбросил на пол. Тем более, что Крыс уже вовсю просился размять лапы. Кошачье присутствие его смущало мало (он уже давненько наловчился гонять кровных врагов), но делить с ними еще и постель – это было ниже крысиного достоинства. Наконец в болотной избушке вотсарилась тишина. Ночную идиллию нарушал только треск поленьев в печи да топот быстрых крысиных лапок.