Год Крысы. Дороги или Последний аргумент Хольги

«Каков вожак, такова и крысиная стая» Из наставления юным крысоводам Утром от вчерашней вьюги не осталось и следа. За окном голубовато-молочным светом сияло тихое зимнее утро. Вот только снега намело почти до колена, не меньше. Молодая сильная корова в одиночку пройдет, а с всадником – вряд ли. Хмурый Альк вышел на крыльцо и поплотнее запахнул полы жупана. Веселый морозец покусывал не только нос и щеки, но и пытался цапнуть голый живот. Деревянный нужник со скрипучей дверью хозяева лесного хуторка пристроили в укромном уголке на заднем дворе. Летом самое оно, а вот зимой, пока добежишь… Альк задерживаться не стал. Быстренько сделал свое дело и двинул в дом, но в дверях столкнулся с Феной. Видьма посторонилась, пропуская замерзшего видуна, и уже на пороге бросила: - Пойду сани посмотрю. На коровах вам до весны не выехать, вон сколько снегу намело. В избушке уже вовсю кипела жизнь. То и дело хлопали входные двери: то один, то другой постоялец выбегал во двор. Рыска хлопотала у печи и стола, готовя завтрак. Крысолов сосредоточенно точил меч, а Жар слонялся по дому, то приставая с расспросами к путнику, то тайком утягивая у зазевавшейся девушки кусочки снеди. Окунуться в привычную, почти домашнюю круговерть оказалось неожиданно приятно. Ночные тяжкие думы показались не такими уж и значимыми. В конце концов, он не с чужим человеком связан, а с Рыской, разберутся. Альк обмыл руки над кадкой возле дверей, подошел к девушке, пару щепок понаблюдал, как ловко она шинкует капусту для салата. Неожиданно для себя, предложил: « Нож тупой. Давай заточу». Рысь чуть палец себе не отчекрыжила от такого внимания. Но нож протянула (неужели не шутит?). Не шутил. Саврянин деловито осмотрел лезвие самодельной коськи и быстрыми умелыми движениями заскользил по краю. Попробовал большим пальцем кромку и довольно усмехнулся: - Зачотная игрушка. Не обрежься, смотри. Рыска опешила во второй раз. С момента их «выступления» в Симиной кормильне, Альк с ней почти не разговаривал, тем более не стремился остаться наедине. И вдруг такое внимание. С чего бы это? Но в душе уже дрожала и ширилась горячая радостная волна. А день сегодня, действительно хорош! И Фена такая милая, и Жар, вон, улыбается, и даже Крысолов выглядит не таким мрачным, как обычно. И все у них получится. Весело порхая, девушка в две щепки накрыла на стол. Горячая картошечка аппетитно паровала в чугунке, на блюдце нежно отливало янтарем конопляное масло. На почетное место в центре стола Фена пристроила солонку, в которую щедрой горкой сыпанула крупной соли. Не выпарной, а настоящей, из соляных шахт Большой Степи. Видно гости ей понравились, коль проявляет такую щедрость. Каменную соль, как и заморские пряности, купчины торгуют на ложечки. Одна ложечка – один сребр. А в ложечке той – смотреть не на что. Все содержимое в ладонной ямке помещается. Ели молча, но молчание не тяготило. Рыска, так вообще сияла, как новенький злат. Альк то и дело бросал на нее взгляды. Жар, румяный и лохматый, за обе щеки уплетал картошечку с салом, и только Фена с Крысоловом ели обстоятельно и не спеша, как и подобает умудренному жизненным опытом старшему поколению. Уже когда пили чай, Фена поделилась своей задумкой: - Если коров в сани запрячь, то уже к вечеру можно до Малых Клещеней добраться. А там натоптанных трактов полно. Хоть на Мирины Шахты, хоть на Зайцеград. - Как же мы вам сани вернем? – резонно заметила Рыска. - А я с вами поеду и сама заберу, - пожала плечами видьма. – А то и в Клещенях останусь. Хольгины Святки начинаются. Что мне в лесу делать-то? *** Шарес вновь опустил пышное, вдетое в позолченный стрижень, перо. Тсарь уже в третий брал его, чтобы подписать указ, и в третий откладывал. Соглашение с Ванзейской Унией – слишком важное решение, чтобы допустить даже незначительный промах. Ванзейцы неагрессивны и надежны. Соглашение будут выполнять неукоснительно. Но в этом-то и подвох. Если сейчас проворонить и допустить даже крохотную лазеечку в толкованиях, либо (не дай Божиня) юридический промах – оставят без штанов. Шарес усмехнулся. Как же ненавидел их за эту дотошность и расчетливость отец. И называл не иначе, как лицемерными чистоплюями. А вот Шаресу ванзейцы всегда нравились. Было в их отношении к жизни что-то от тсецкого двоебоя. В двоебое тоже, главное, – договориться о правилах. Иначе – это уже не поединок воинов, а кормильничная драка. Витор же на правила всегда плевал. Он был уверен, что в политике выигрывает тот, кто наносит удар первым и тогда, когда противник этого не ждет. И нужно отдать ему должное: в умении выжидать и бить на поражение ему не было равных. Вот только счастья это не принесло ни Ринтару, ни самому Витору. Шарес еще раз перечитал витиеватые параграфы Соглашения. Писец тсарской канцелярии постарался на совесть: матовый лист дорогой бумаги был заполнен совершенной по форме буквенной вязью. Герб вверху листа прорисован безукоризненно и оттиснен идеально. С недавнего времени Тсарский Грошовитый двор располагал также и Высочайшей друкарней. Шарес знал, что не все при дворе одобрили его решение, считая печать бланков тсарских указов пустым фонфаронством и глупой тратой казны. А он не стал разубеждать придворных советников и советчиков. Забавно, что правильно поняли смысл затеи лишь двое: Кастий и Исечка. Хитрый старый лис сразу смекнул, что друкарня нужна Шаресу не для бахвальства перед тсарственными соседями, а чтобы после Унии надежно контролировать документооборот в обеих частях страны. А Исечка… А Исечка всегда все понимает правильно. *** Коровы, запряженные тройкой, бодро тянули тяжелые, но зато просторные и вместительные сани по молодому крепкому снегу. За санями трусили две сменные коровы: Милка и Фенина Красуля. А в санях, укутанная в пледы и два кожуха, тесным кружком восседала вся честная компания. Коровами правил Крысолов, а Фена зорко смотрела вперед, подсказывая дорогу. Возле нее в укромном уголочке прикорнул разомлевший от сытного завтрака и мерной езды Жар. У него на коленях сладко спал такой же осоловелый от постоянных подачек кот. Как уж так получилось, но Рыска с Альком очутились рядышком, да еще с самого краю. Даже кожух им достался один на двоих. Хочешь - не хочешь, приходилось как можно теснее прижиматься друг к другу, ведь кожух оказался маломерным. Сидящие спинами приятели не обращали на них никакого внимания, и в душе Рыска была безумно этому рада. Несмотря на ощутимый морозец, внутри все так и пылало: теплый, видать, кожух попался. Альк пошевелился и девушка почувствовала его горячую и крепкую ладонь на своей ладошке. - Тше, зимне бардзо? Глаза мужчины смотрели так тепло, что Рыска другой рукой тихонько ущипнула себя за бок, может она не заметила, как уснула? Но в обволакивающем мареве янтарных глаз уже знакомо заплясали веселые искорки. Она-то, как раз, не спит. А вот Альк опять дразниться. Девушка насупилась, огорченно засопела и поэтому не расслышала легкого, как вздох «зазнобдза моя». Мужские пальцы нежно перебирали тонкие девичьи. Рыси снова, как тогда в кормильне, показалось, что ее тело медленно плавится и начинает жить какой-то своей, неподвластной ей жизнью. А мужчина не прекращал своей дразнящей игры. Он то нежно гладил бархатистую кожу, то переплетал свои пальцы с женскими, то вдруг подныривал под них и тыльной стороной ладони скользил к тонкому запястью. Сначала Рыска сидела, испуганно замерев, но постепенно начала отвечать, чутко улавливая направление движения мужской руки. А затем, осмелев, даже принялась поддразнивать парня то «убегая» от его руки, то, напротив, дерзко отвечая встречной лаской. Белокосый оценил красоту игры. Губы тронула улыбка, в глазах зажегся опасный огонь. Он покосился на девушку и Рысь, впервые, не опустила глаз. Взгляд мужчины затянуло поволокой, по телу пробежала мелкая дрожь. Прикосновения утратили нежность, стали порывистыми и страстными. Но внезапно он отдернул руку и, закрыв глаза, откинул голову. Только грудь то вздымалась, то резко опадала, да на застывшем лице ходили желваки. Рыска чуть не застонала и не потянулась за ним, так неудержимо ей хотелось продолжения тайной ласки, так затосковало тело без ощущения тепла и страсти любимого. Но девушка не решилась столь открыто демонстрировать свои чувства. Лишь сникла, ощущая затапливающее душу отчаяние от того, что Альк не с ней. Что он опять ушел куда-то в себя, в свои мысли, в свою жизнь. Что между ними по-прежнему пропасть. Как и тогда, полгода назад. Рысь закусила губу и попыталась отодвинуться от парня, но тот не дал. Одной рукой притянул к себе девушку, поправил кожух, но ласкать больше не стал. Так и остался сидеть, хмурясь и покусывая губы. Впрочем, в душе Рыска обрадовалась даже таким крохам близости. Притихла как мышка и больше не рвалась из рук мужчины. Малые Клещени вполне оправдывали свое название. Их даже веской назвать было трудно. Так, хуторок на пять избушек. Фена затормозила у третьей: просторной и явно не бедной. Здесь жила семья сестры ее покойного мужа. Небось золовка на морозе не оставит, пустит на постой. Едва сани прекратили скользить по притоптанному и сероватому от печного дыма весчанскому снегу, как Альк спрыгнул первым. Протянул руки к Рыси, чтоб помочь выбраться, но она отвела их. Саврянин хмыкнул и, крепко обхватив строптивицу за талию, просто выдернул ее из саней. - Ты чего надулась? – Тихо спросил, заглянув в глаза. - Сам всю дорогу дулся, а на меня наговариваешь, - обижено пробубнила та. - Вот дурочка. - Усмехнулся парень. – Ну чего мне на тебя дуться? - Не знаю, - поникла девушка, - не нравлюсь, наверное. Альк приподнял озябший девичий подбородок, скользнул по лицу взглядом. - Точно дурочка. Иди уж в дом, страдалица. *** Фенина золовка оказалась приятной и гостеприимной молодицей. Такой пышной, румяной и «вкусной», что ее хотелось попробовать на зубок. В лесной веске проезжие случались редко, да еще хуторяне готовились к Хольгиным Святкам, так что гостей встретили радушно. Все семейство Смакуни - так в веске называли золовку за виртуозное умение стряпать - металось по обширному и чисто прибранному к Святкам дому, собирая богатый и обильный стол. Настоящее имя женщины было Хотина, только этого, наверное, уже не помнила и сама Смакуня. Рыска потопталась среди суетящихся весчан, и, накинув видавший виды кунтушик, выскользнула на улицу. Быстренько перебежала двор и шмыгнула в коровник, к Милке. Покормила верную подружку умыкнутой краюшкой белой пышной паляницы и присела в закуточке, на щедрую охапку сена. В коровнике было тепло и по-своему уютно. То и дело шумно вздыхали коровы, пахло сеном, свежими коровьими лепешками и чуть-чуть молоком. На несколько счастливых щепок девушке показалось, что она вернулась в свое бедноватое, но такое простое и понятное детство. Милка сжевала гостинец и потянулась к хозяйке. Вздыхая и пофыркивая, обнюхала ее щеку, ткнулась в розовое ушко. Рыска улыбнулась и потрепала подружку по шее. Но мысли бывшей весчанки были далеко. Рыска уже начала привыкать к кочевой жизни. Ба, даже стала входить во вкус, и это обстоятельство весьма волновало девушку. Более того, вызывало у нее тайную гордость собой. То, первое большое путешествие, произошло как бы помимо ее воли. По крайней мере, не по Рыскиной инициативе. Она лишь плелась в хвосте чужих решений и обстоятельств. Совсем другое дело – нынешние события. Никакой необходимости мчаться сломя голову в Саврию с ее стороны не было. Дела Пристани ее не касались никоим образом. То, что Рыска приняла участие в «экспедиции» было ее и только ее решением. Рискованным, возможно, глупым, но принятым осознанно. Вообще, за последние полгода она поняла главную для себя вещь: принимать решения – это очень важно. Возможно, это самое важное умение в жизни. Раньше Рыска даже не подозревала насколько это сложно – уметь делать выбор. Да и не было в ее жизни на хуторе судьбоносных перепутий. Весчанское бытие подчиняется извечным и незыблемым правилам о том, как жить правильно. Вовремя выйти замуж – это правильно. Желательно, за ровню и погодка. Но если невеста с «изъяном», то и права выбора не имеет. Пусть довольствуется тем, кто возьмет. И будет благодарна. Так жила Рыскина мама, так жила Фесся. Так бы жила и Рыска, если бы в ее жизнь однажды не влезла полудохлая крыса. И не перевернула вверх тормашками. Потом крыса превратилась в прекрасного тсаревича, вот только счастливого конца у этой сказки так и не получилось. Рыска горько вздохнула. Она не любила вспоминать тот, первый месяц, без Алька. Если бы не тетка Ксюта, кто знает, сидела бы она сейчас в этом коровнике. Рыска поежилась, словно на нее дохнуло ледяной стужей. С другой стороны, если бы не то яростное отчаяние, рискнула бы она податься в столичный университет? Купила ли господу? В то время все ее поступки были – словно в омут головой. Словно она хотела что-то доказать. Себе? Миру? … Альку? ... И вот когда к ней (наконец-то!) начало потихоньку возвращаться душевное равновесие, Альк Хаскиль вновь ворвался в ее жизнь. И вновь все летит в тартарары. А она неудержимо, невыносимо счастлива. Впервые за полгода и всего лишь потому, что этот саврянин рядом. Ох, и дурочка, прав Альк. Но что можно поделать, когда твое сердце тебе уже не принадлежит? Мама, прости. Прости, гордость. Но я пойду за этим мужчиной, потому что иной дороги для меня нет. *** Рыска не слышала ни скрипа двери, ни шагов, просто почувствовала - Альк. И не удивилась. Мужчина опустился рядом, откинулся на сено. Говорить не спешил, лежал, покусывая соломинку и заложив руку за голову. Если бы Рыска могла, она осталась бы в этом коровнике на всю жизнь. Растянула эту щепку на вечность, и никогда-никогда бы об этом не пожалела. - И от кого ты сбежала? - Хотела от себя. – У Рыски не было желания ни врать, ни умничать. Альк выплюнул изжеванную былинку и потянулся за новой. - Не выйдет. - Я знаю. Мужчина повернулся к ней, посмотрел внимательно и серьезно. - Ты изменилась. - Это я тоже знаю. - Сейчас ты, пожалуй, смогла бы задурить голову господину Полтора Клинка. Он, кстати, так и не выбрал себе женку на том празднике тщеславия. - Зачем ты мне это говоришь? – янтарь-и-море схлестнулись просто с янтарем. - Вселяю надежды. - Надежды на что, Альк? - На удачное замужество, понятное дело. О чем же еще должны мечтать девицы? - Дурак ты. - Я в курсе. Ты мне это уже сообщала. Неоднократно. Рыска обреченно уронила лицо в ладони, покачала головой. - Ничего ты не понял. И не поймешь. - Попыталась было встать, чтоб уйти, но Альк ловко поймал ее за руку. - Да понять-то несложно. Что делать с этим пониманием?.. - Пусти… - А если не отпущу? Саврянин подтянул девушку еще ближе, прижал судорожно сжатый кулачок к своему плечу. Хрипло прошептал: - Никогда не думал, что наш первый поцелуй произойдет в коровнике. Губы у Рыски оказались теплыми и мягкими, как Альк и ожидал. И такими податливыми, такими щемяще-нежными, что у парня снесло «крышу». Коровник, вместе с коровами, сеном и реальностью уплыл куда-то на небесные дороги. А он все пробовал и пробовал на вкус эти чудесные губы. Фена, хоть и была видьмой, ходила вполне себе по-весчански – топая и чуть пыхтя. Она как раз сунула Красуле первый ломоть паляницы, как из-за ясел появился Альк. Молча, с каменным лицом, прошел мимо. Фена заглянула за ясла: на сене, с печатью вселенской печали на лице, сидела Рыска. Вот мерзавец, задурил таки девке головушку. Травница осторожно опустилась рядышком, погладила девушку по руке. - Он хоть не обидел тебя? - Лучше бы обидел, - солнечная зелень девичьих глаз стала совсем пасмурной. – Было бы за что его ненавидеть. Старушка пожевала губы. - У аристократов все не как у людей. Для знатного, жениться на простолюдинке – не подвиг, а предательство рода. Косые взгляды, понижение в правах для наследников. Да и чтоб оформить такой брак, нужно специальное разрешение тсаря. - А вам откуда это известно? – Рыска таких подробностей не знала и сейчас была неприятно огорошена. Может потому и вела себя грубовато. - Так ведь я из шляхетского лоэнского рода. Мелкопоместного, но даже в нашем кругу все эти вещи неукоснительно соблюдались. А Хаскили, насколько я помню, имеют право претендовать на корону. По крайней мере, кто-то там у них правил. - А как же Иллаюша? – сбитая с толку девушка на долю щепки позабыла о собственных горестях. - Да вот так же. Он тсецом служил, в страже ринтарской дипмиссии. А мой тато -распорядителем в канцелярии. На одной улице жили. Тато как узнал, чуть не убил. Посадил под замок. Иллаюша казенный меч продал, чтобы горничную подкупить, а сам дезертировал. Сбежали, на Моршинных Болотах укрылись. Добро, десятник лесных стражей под свое крыло взял. Несколько лет прошения писал, пока наместник вакансию выделил. Там Иллаюша под чужим именем и служил. - А как же вы поженились? Фена улыбнулась такой наивности. – Да никак. Просто считали, что мы друг для друга муж и жена. А другие и не спрашивали. Деток-то не было, никому оно и не нужно было. - И вы никогда о своем решении не пожалели? Видьма нахмурилась. - Всякое бывало. Жизнь такая штука. Но и счастья тоже было много. Так что винить мне Иллаюшу не за что… Ладно, пошли-ка в дом. Все уже за столы садятся. *** Утром Фена еле растолкала осоловелых «спасателей» мира. Посмотрев на их заспанные физиономии, видьма обреченно махнула рукой: - Куда вас одних отпускать? Еще с коров свалитесь по дороге. Пойду посмотрю как там сани. Надеюсь, на пару сотен вешек их еще хватит. Крысолов потянулся на своем тюфяке и задал Альку резонный вопрос: - Так что ты решил с дедом? Едем мы в Мирины Шахты или будем и дальше героически преодолевать трудности? Мог бы и не спрашивать. Альк и сам понимал, что его упрямство может дорого обойтись всем. Не нужно быть дипломатом, чтобы понимать: два представителя двух заинтересованных Пристаней решать проблему гораздо быстрее, чем весь саврянский дипкорпус вкупе с тайной стражей. Более того, в таком случае ему достаточно будет всего лишь поставить в известность главу саврянской дипслужбы, чтобы выйти «сухим» из игры. Как и Жару, кстати (по своему ведомству). И чем быстрее они это сделают, тем лучше, ибо не известно, как скоро ринтарская тайная служба сядет им «на хвост». В противном случае, успех затеи под большим вопросом. В самом деле, каким образом, скажем, получить доступ к секретным архивам Саврянской Пристани. Заявиться к Главному Хранителю и попросить покопаться в бесценных свитках? Или связать и взять свое силой? Или, как наивно надеется Рыска, предложить саврянским Старейшинам «совместно с ринтарскими и лоэнскими коллегами спасти мир»? Да, да, савряне, конечно же, проявят благородство и добровольно откажутся от плывущего прямо в руки профита ради общего блага человечества. Но, здравый смысл здравым смыслом, а гордость (вернее сказать, гордыня) уже не раз в истории рушили даже тсарства, не то что поиски истины. Правильный ответ Альк знал и даже был к нему готов. Но озвучить его вслух – это пока было выше сил посольского сына. *** Сани весело скользили по хрустящему снегу. У развилки Крысолов придержал вожжи и вопросительно глянул на Алька. Тот так зыркнул на бывшего наставника, что, не знай Ринар своего ученика, предпочел бы убраться подальше от греха. Но Крысолов знал своего любимчика как облупленного, посему спокойно поигрывал вожжами, не отводя вопросительного взгляда – ну, куда? Альк мрачно кивнул влево, и коровки вновь бодро потрусили наезженным трактом. На Мирины Шахты.