Год Крысы. Дороги или Последний аргумент Хольги

"Крысы хорошо видят во тьме" Откровения деда Феофнатия К Мириным Шахтам порядком задубевшие путешественники подъехали уже в полной тьме. Горожане мирно досматривали третий сон, нимало не озадачиваясь проблемами спасения человечества. В ските отшельника тоже было темно. Альк вылез из саней первым и решительно зашагал к высокому крыльцу знакомого дома. Ничуть не беспокоясь о чувствах обитателей избушки, забарабанил в дверь. Через щепку в окнах скита заметался огонек свечи и за крепкой дубовой дверью раздался старческий, но все еще зычный голос: - Кто там? - Дед, открой. Дело есть, - вежливым поведение Алька назвать было трудно, но и откровенной грубости в его словах и действиях не наблюдалось. Дверь распахнулась так резко, что стой саврянин чуть ближе, его без сомнения смело бы с крыльца. - Ты вернулся, чтобы разнести дом окончательно? – старый видун казался точной копией молодого, только старше на одну жизнь. Сложив руки на груди, он свысока взирал на внука, но в глазах за искусно изображаемым равнодушием плескалась такая отчаянная надежда, что будь Альк более чувствительным, он просто обязан был бы броситься старику на шею. Но младший Хаскиль в полной мере унаследовал родовую строптивость. Он не стал вести душещипательных бесед, а просто отстранил отшельника в сторону, буркнув: - Может, дашь войти, холодно, Саший побери. Кстати, там в санях еще четверо. От такой новости отшельник заметно растерялся. Если к пришествию блудного внука он, так-сяк, был готов, то принимать у себя четверых незнакомых чужаков – однозначно нет. Впрочем, выбора ему не оставили. От саней потянулась цепочка людей. Со смущенными и виноватыми улыбками они протискивались мимо ошарашеного видуна, ныряя в желанное тепло. О том, чтобы остановить это нашествие не могло быть и речи. Сметут и затопчут на пороге собственного дома, понял видун. Захлопнув дверь за маленькой юркой видьмой, видун с каменным лицом вернулся в гостиную. Некогда чистенькое и уютное жилище превратилось в подобие цыганского табора. Гости пытались вести себя тихо и скромно, но шесть человек даже для немаленькой по весчанским меркам, гостиной – это явный перебор. Отшельник забыл как о цивилизационных разногласиях с младшим Хаскилем, так и о своей нынешней святости. Уперев руки в бока, он, как восемь лет тому назад, грозно сдвинув брови, гаркнул: - Саший побери, Альк, что все это значит? - Оцени мою харизму, – осклабился несносный внук, - ходят за мной как приклеенные. Отшельник перевел взгляд на пожилого путника, лицо которого показалось ему знакомым. Но тот лишь развел руками, мол, я-то тут причем? Старый видун начал медленно закипать, но Альк, который уже пристроился у печки, ловко впихивая в нее дрова, примирительно бросил: - Да ладно, дед, не злись. Есть важный разговор. Может быть, у тебя и чай найдется? Видун пожевал губами, но подавил волну раздражения. Свернуть наглецу шею он еще успеет, но интересно же узнать, зачем эта компания к нему пожаловала? Прошаркал к буфету. Неспешно (пусть щенок не воображает, что он рад встрече) открыл створки старого буфета, достал оттуда мед, варенье и крохотный заварничек тонкой работы. Водрузил большой медный чайник на печку. От полыхающего жара тот почти в ту же щепку утробно заурчал. Старик достал еще одну свечу (побольше), поджег и установил в подсвечник. В комнатке сразу же стало светло и как-то приятнее. Фена, которая уже успела освоиться, без приглашения захлопотала возле стола, выкладывая из своей котомки гостинцы Смакуни: сало, паляницу, добрячий кусень кровянки и вареные яйца. Скрипнула дверь: это вернулся Жар, закончивший распрягать и определять на ночлег в старом сарае коров. Промерзший до костей спудей без колебаний шмыгнул к печи, оставляя после себя мокрые и грязноватые следы. Старец крякнул, но смолчал. Наконец чайник закипел и успевшая отогреться и повеселеть компания, расселась вокруг круглого, можно даже сказать кокетливого, обеденного стола. Только отшельник по-прежнему выглядел мрачновато. Подождав, пока гости разольют и потянут каждый к себе чашки с чаем, он вновь обратил к Альку вопрошающий взгляд. - Ну? Альк покачал головой, усмехнулся: - Дед, ты в свое глуши совсем позабыл правила этикета. Разреши представить тебе моих друзей. Это лучшая видьма Ринтара, не побоюсь этого слова, философ видьмацкого дела, Фена. Также позволь представить тебе спудейку Ринстанского тсарского университета и сказочницу Рыску-с-Хутора. Твой коллега, член Верховного Совета Ринтарской Пристани, наставник Ринар. Ну и спудей Ринстанской тсарской высшей учильни тайной стражи Жар. Друзья мои, позвольте представить вам лучшего путника Саврии, члена Совета Старейшин Саврянской Пристани Ольгерта Хаскиля. Ну а теперь, когда все мы счастливы узнать друг друга, я хотел бы передать слово уважаемому наставнику Ринару. Хотя со стороны весь этот церемониал выглядел крайне неуместно, он, странным образом, разрядил обстановку. В глубине души старый Хаскиль почувствовал гордость: все-таки из Алька вышел великолепный дипломат, не пропали даром их с Кенаном труды. Да и вообще, отличный у них парень вырос. Теперь не страшно и на Хольгину дорогу ступить. Но виду не подал. Разве что уже без былого напряжения откинулся на спинку стула. Ринар был краток. Суть дела он описал буквально несколькими словами, но старому путнику и этого оказалось достаточно. Недосказанное он понимал не хуже Ринара. В облике Ольгерта вроде ничего не изменилось, но внимательный взгляд заметил бы и появившуюся в глазах глубокую задумчивость и складку, еще резче прорезавшую переносицу. Видун молча присоединился к ночной трапезе. И хотя присутствующие по-прежнему практически не общались, атмосфера в комнате неуловимо поменялась. Теперь уже за столом сидели не случайные люди, а связанные общим делом единомышленники. Можно даже сказать, заговорщики. Наконец, отшельник допил чай и аккуратно, изящным движением поставил чашку на блюдце. В упор глядя на внука коротко бросил: - Я должен подумать. - Думай, - легко согласился тот. – Но учти, гончую послать не получится. Я об этом позабочусь, обещаю. Старый видун прищурил блекло-желтые очи: - Если я решу послать гончую, ты вряд ли сможешь мне помешать. - Смогу, - непривычно печально ответил молодой. - Что, прикончишь, как Райлеза? Лицо двукосого болезненно дернулось. - Я воин, а не убийца. Ты сам меня так воспитал. - Плохо, видимо, воспитал, если слова «честь и долг» для тебя ничего не значат. Альк устало и саркастически ухмыльнулся: - Просто я умею отличать долг от глупости. Хватит, дед, заниматься словоблудием. Лучше определи людей на ночлег. Видишь, девка уже со стула валится. Старец привычно пожевал губу, но продолжать свару не стал. Горделиво задрав подбородок, двинулся определять постояльцев. Что бы он ни думал на их счет, темное от времени и дорог, но все равно породистое лицо оставалось непроницаемым. В свою спаленку он никого не пустил. Мужчинам указал на угол в гостиной, а женский пол разместил в тесном кабинетике, служившем также и коморой. Фена деловито перебрала тюфяки и пледы, обнаруженные в сундуке в углу коморы. Подавила улыбочку: как для святого старца, обустроился он со вкусом. Даже постельное белье с монограммой имеется. Правда, до такой роскоши пришельцев не допустили, с хозяйского плеча пожаловав лишь старенькие, но чистые простыни. Впрочем, и на том спасибо. После долгих лучин в тесных твердых санях, на колючем морозном ветру, возможность вытянуться в тепле на мягком тюфяке – это настоящее блаженство. *** *** Верно гласит народная мудрость, утро – оно мудренее вечера. Полночи отшельник ворочался от тяжких дум, а поутру верное решение пришло само собой. Когда Ольгерт вышел из спаленки, он был готов его озвучить. Но то, что старец увидел в гостиной, в щепку выбило из колеи видавшего виды бывшего путника. Его дом жил собственной жизнью. Женщины хлопотали у печи, Жар ловко нарезал и раскладывал по тарелкам остатки Смакуниных яств: колбасу, сало и паляницу. Распахнулась дверь и на пороге возник раскрасневшийся Ринар. На время путешествия наставник освоил смежное ремесло и подрабатывал дроворубом. Вот и сейчас он вывалил у печи охапку умело наколотых чурок и теперь грел руки у жаркой грубы. Алька видно не было, как пояснила Рыска, он ушел к коровам: напоить горячим пойлом и подкинуть сена. Обязанности не распределяли, каждый сам выбирал то, что получалось у него лучше всего. Спорилась общая работа на удивление слаженно. Старец похлопал ресницами: это что же получается, он здесь вроде бы лишний? Досадливо хлопнув дверью, вернулся обратно в спаленку. Походил взад-вперед. Снова вышел. Ничего не изменилось. Все прекрасно обходились без него. Вот наглецы! Он уж было собрался прекратить вопиющее самоуправство в его собственном доме, но в эту щепку вернулся Альк. Бросил взгляд на накрытый к завтраку стол, довольно потер руки. Рыска, заметив красноречивый жест, принялась приглашать мужчин к столу. Ольгерт с мрачным видом уселся на свое любимое место у окна. Придвинул личную чашку, изукрашенную затейливой вязью из сусального золота. Вдохнул аромат умело заваренного свежего травяного чая. М-м-м, мята, материнка и нотка чабреца, словно в лето попал. Весковая молодуха, прибиравшаяся и стряпавшая у него последние годы, так не умеет. У нее чай, даже из самой лучшей, специально выписанной из Лоэни заварки, всегда пахнет одним и тем же – запаренным сеном. Когда трапеза подходила к концу, старый видун окинул непрошеных гостей высокомерным взлядом: - Я принял решение. Альк вопросительно приподнял бровь. Крысолов заметно напрягся. Жар с Рыской быстро переглянулись. И только Фена осталась невозмутимой. - Мы едем в Брбржисщ. Это дело тсарской важности и решаться должно на тсарском уровне. Нас с Ринаром будет достаточно. Остальные могут возвращаться домой. Но не успел отшельник закончить, как входная дверь с оглушительным грохотом рухнула и в комнатку ворвалась ватага одетых в темное мужчин, вмиг взявшая сидящую за столом группку, в тесный, ощетинившийся мечами кружок. *** Тревога вползла в душу еще во сне. Неосознанная и надоедливая, как серпневая муха. Зудела и зудела где-то на задворках сна. Перекинулась на явь. И не так, чтоб очень уж донимала Рыску, скорее раздражала. Невыспавшаяся спудейка неловко гепнула чугунок с тушанкой, аж чашки задребезжали. Смущенно потрясла ладонью. Жар воспринял жест подруги по-своему: тут же сунулся за стол, потянул носом дразнящий аромат томленой картошечки с закрасой из сушеных грибков, которые Фена отломила от хозяйской связки, висевшей над припечком. Вся компания уже вовсю стучала ложками, а Рыска все не могла собраться. То возьмет ложку, поковыряет тушанку, то снова положит, рассеяно переводя взгляд с одного предмета на другой. Опустила глаза и замерла. Из-за ножки стола напряженно тянула нос маленькая, жалостливо-тощая крыска. Она не делала попыток убежать или перебраться в другое, более безопасное место. Просто не мигая смотрела на стол, смешно и жадно шевеля розовым носом. Рыска потянулась к тушанке, крыска вздрогнула, отпрянула за темную ножку дубового стола, но почти сразу же снова высунула нос. Девушка зачерпнула ложку и медленно (благо, приятели были слишком заняты едой и собственными думами, чтобы следить еще и за Рыской) поднесла ее к страдалице. Голод лучший погоняла – истина, известная с начала времен, и еще ни разу не давшая сбоя. Крыска, то и дело приседая и тихо попискивая от страха, двинула на убийственно манящий запах. Попыталась цапнуть парующую картофелину, чтобы вместе с добычей дать деру – куда там. Горячо! Метнулась в одну сторону, в другую. Со всех сторон горячо, Саший побери! Рыска положила ложку на пол, отщипнула кусочек, протянула… Тварючка боязливо задергала носом, потопталась на месте и в отчаянии потянулась к руке. Ел звереныш жадно, то и дело подлизывая ладонь теплым шершавым язычком. Это было щекотно, и Рыска захихикала. Но уже в следующую щепку ей стало не до смеха. Входная дверь с оглушительным грохотом рухнула и в комнатку ворвалась ватага одетых в темное мужчин, вмиг взявшая сидящую за столом группку в тесный, ощетинившийся мечами кружок. От грохота тварючка замерла и вжала голову, но жевать не перестала. А вот Рыске уже было не до еды. Машинально, она схватила крысешку, по старой привычке отправила ее за пазуху, и еще за щепку до того, как подняла глаза на людей в темном, с оглушающей ясностью увидела все, что вскоре здесь произойдет. Зримо, четко, во всех ненужных подробностях. Во всей неотвратимости беды и потери. Лицо Алька поварачивалось в ее сторону мучительно медленно, как во сне. А пронзительная желть янтарных глаз стала последним, что она еще могла видеть и помнить. *** В голове у Жара промелькнула глупая и явно неуместная мысль: «Профессионально сработано». Но краем глаза начинающий тайный страж уже отработанно отметил, как напряглась и дернулась у Алька левая рука. Парни едва успели обменяться понимающими взглядами, как белокосый уже летел вместе со стулом назад и вправо, сбивая с ног стоящего за его спиной верзилу. И в ту же щепку такой же трюк проделал Жар. Движения спудея не могли сравняться с Альковыми, но Жару повезло – соперник за спиной попался не асс. Тоже новичок – обрадовался экс-вор, и резко дернув на себя стул, ловко отбил удар мечом. Крысолов, грубо нагнув Рыску, прикрыл ее своим телом, одновременно молниеносно отправив чайник с кипятком в гущу врага. Часть выплеснулась на него, и обожженое плечо тут же отозвалось резкой, как удар хлыстом, болью. Нападающие пошли в наступление, пытаясь мечами прижать к столу. Но убивать, похоже, не собирались. Скорее, взять в плен. Непонятно еще, что хуже. Альк вел бой абсолютно хладнокровно. Мужчина прекрасно понимал, что имеет дело не с разбойниками, а с обученными для тайных операций воинами. Нахрапом таких не возьмешь. сейчас самое важное - оттеснить правое крыло врага, чтобы освободить пространство для маневров Жару и Крысолову, зажатым между столом и захватчиками. Ринар каким-то чудом смог вытащить меч (он с ним спит, что ли?). У Жара из оружия имелся лишь недобитый стул. Хвала Хольге, дед всегда отличался пристрастием к хорошо сработанным вещам. Стулья у него, под стать хозяину: надежные, дубовые. Хоть и выглядят изящно. Альк ушел от резкого выпада, одновременно хватая со стола увесистую макитру с медом. Импровизированное ядро попало точно в цель. Пока мужик, пустив глаза под лоб и нелепо болтая облепленной медом головой, оседал, меч неудачника перекочевал в крепкую посольскую руку. Так-то лучше. Он бросил взгляд на Рыску. Глаза молодых людей встретились, и в ту же щепку что-то произошло. Дар вздыбился, опустошая и парализуя, но уже в следующую щепку, многократно усиленный, обрушился на застигнутого врасплох человека. Альк покачнулся и опустил меч, а Рыска… То, что произошло с Рыской заставило врагов позабыть обо всем на свете. Люди в темном застыли с раскрытыми ртами. Передний, уже занесший меч над головой Жара, попятился и выронил рукоять, пытаясь трясущейся рукой начертать знак Хольги. Жар чувствовал себя не лучше. Такого он не только никогда не видел, но и от всей души желал бы не увидеть. Казалось, чьи-то невидимые руки просто складывают тело Рыски, как тряпичную куклу. И это невероятное и жуткое действо выглядело тем более зловещим, что лицо подруги оставалось неестественно спокойным. Глаза девушки смотрели отстранено, словно с ней ничего не происходит. Так, задумалась на щепочку. Парня прошиб холодный пот. Он нервно сглотнул, не в силах отвести взгляд от того, как Рыска сначала «сложилась», а потом беззвучно, струйкой дыма «утекла», словно впитавшись в маленькую ошалелую от всеобщего внимания крыску. Спудей медленно и неуверенно, как беспокойник, протянул к тварючке руку, но Альк его опередил. В отличие от бывшего весчанина, он уже видел подобные перевоплащения. И слишком хорошо знал, что они означают. Видун одной рукой быстро сунул крыску за пазуху, а мощным выпадом другой ухватил за край полосатую половицу. Резко дернул. Пара крайних мужиков, нелепо взмахнув руками, пошатнулись. Этого хватило, чтобы Крысолов смог пустить меч в ход. Очнувшийся Жар, прикрытый широкой наставнической спиной, метнул колченогие остатки стула в плотный ряд людей в темном. Одному из них явно не повезло: охнув, он повис на соседе. Сосед, стряхнув с плеча выбывшего из боя напарника, ринулся на Крысолова. Драка перешла на индивидуальный уровень. Жар прихватил второй стул и уже наметанно отправил в надвигающегося на него тсеца. Стул притормозил наступление, но не остановил. Парень лихорадочно осмотрелся в поисках того, что можно приспособить под оружие, но тут мимо его уха просвистел еще один стул. Оказывается, рука у Фены, того, крепка не по-женски. Впрочем, в битве явно наступал перелом. Отвоевав простор для боя, Альк пошел в наступление на верзилу, видимо главаря нападавших. Жар оглянулся, и его осенило. Одним движением перевернув стол, спудей толкнул его, как гигантское колесо. Смекаистая видьма понятливо подсобила. Прикрываясь им, как щитом, парочка покатила стол на самого молоденького нападающего. Мимолетной растерянности паренька хватило, чтобы заблокировать его между печью и столом. А горшок с геранью, ловко опущенный на голову бедолаги Феной, окончательно успокоил воинственный пыл. Тем временем Альк с Ринаром угомонили и «своих». Пока заговорщики вязали людей в темном, некоторые из них потихоньку оклемались. Пришлось пустить в дело самодельные кляпы. Альк не слишком усердствовал. Его беспокоила видимая легкость победы. Ну не работает так топорно тайная служба. Пять хорошо обученных тайных стражей способны завалить втрое превосходящего противника, а не то, что четверых застигнутых врасплох практически безоружных путников. Альк высоко ценил свое воинское умение, но не переоценивал. Вероятнее всего победа осталась бы за ним, но не столь быстро и бескровно. Все время, что они пробирались к Мириным Шахтам, белокосый ожидал ловушки. И, похоже, дождался. Альк нагнулся к самому старшему из нападавших (их аккуратной шеренгой уже успели уложить вдоль стеночки). Вытащил кляп. Скорее констатировал, чем спросил: - Тайная стража Ринтара? Мужик презрительно скривился и отвел глаза. - Вам было приказано задержать нас? Припугнуть? Заблокировать в доме? Человек в темном молча отвернул лицо. Видун выпрямился. - Так просто он ничего не скажет. А применять особые методы нет времени. И подумав щепку, коротко приказал: - Собираемся. Отшельник вздохнув, вышел в спаленку. Быстро отодвинув сундук, нажал на неприметный выступ в полу. Щелкнула пружина скрытого запора и над паркетом приподнялась дощатая «крышка». Подцепив ее пальцем, видун откинул дверцу. Тайник был глубок, так что старцу пришлось почти лечь на пол. Вскоре рядом с ним появилась массивная лакированная шкатулка дорогого дерева. Не открывая, Ольгерт отправил ее в объемистую дорожную торбу. Следом в торбу последовал тугой кошель, несколько редких старинных книг и еще одна шкатулка – но уже гораздо меньше первой. Ничего из носильных вещей старец брать не стал, разумно решив, что зимой одежду нужно носить на теле, а не в торбе. Впрочем, пару смен чистого белья прихватил. Ходить в грязном исподнем аристократ не привык. Хоть на службе у Хольги, хоть на войне. *** Сани, за ненадобностью, оставили на заднем дворе. Их местонахождение известно, посему значение имеет скорость, а не тайна передвижения. Пока мужчины сосредоточено седлали коров, Фена подошла к Альку. - Почему ты не допросил главаря? Видно было, что видьму гложет нешуточная тревога. - Не имеет смысла, - бросил саврянин, не отрываясь от дела, - Это не настоящее нападение. Так, балаган. Возможно для того, чтобы мы расслабились. Или испугались и наделали ошибок. Настоящие приключения ждут нас впереди, а эти ряженые, скорее всего, ничего не знают. Путники были готовы к побегу, но в последнюю щепку Альк передумал. Дар, даже изрядно приглушенный присутствием Ринара и деда, тревожно вибрировал, не давая сделать последний шаг. - Вот что, я пойду на разведку, а вы будьте наготове. Если через две лучины не вернусь, выдвигайтесь в сторону Плотинного озера. Встретимся в лесу на Крысином Носу. Но тут вмешался Жар, доселе, в основном, бесприкословно принимавший лидерство Алька. - В разведку пойду я. В конце концов, кто у нас тайный страж? Да и глупо оставлять стаю без вожака. Саврянин ринулся было возразить, но Жар повысил голос: - Не хватайся за все, Альк. Надорвешься. Спешившись, спудей снял меч, отобранный у человека в темном. Пригладил волосы, поправил кунтуш. И бросив: «Действуем по той же схеме», направился в город.