Год Крысы. Дороги или Последний аргумент Хольги

«Крыса крысе рознь» Откровения деда Феофнатия Потолочная балка была черна от времени и каминной копоти, да еще вдобавок вся изъедена червецом. «В Приболотье червеца серой коптили», - крысиной тенью мелькнула случайная и ненужная мысль. Хотя, причем тут червец? Фена, заметившая неуверенное подрагивание ресниц, с радостными причитаниями бросилась к девушке. Расцеловала в обе щеки, взбила повыше подушку и подоткнула одеяло – в дешевенькой кормильне топили плохо и в комнатенке было зябко. - Слава Хольге, вроде здоровенькая. Точно здоровенькая, вот радость, - бормотала видьма, ощупывая лоб и запястья девушки. Затем, несмотря на протестное мычание «болезной», оттянула ей нижнее веко и осмотрела белки. И, видимо, вполне удовлетворившись, похлопала по бледней щеке, - Здорова! Только не вскакивай, полежи, отдохни. Слаба еще. Но Рыска ее уже не слушала. Словно не веря, она поднесла руку к глазам. Какое же это наслаждение – рассматривать собственную руку. Голубоватые жилочки, сбитые ногти, загорелую кожу запястья. Вот этот шрамик остался после поисков такки. Родненький. А эти белые пятнишки на ногтях – к подаркам. Так считала вся весчанская детвора. Сколько подарков ее ждет? Три. Спасибо, Хольга, но не нужно. Самый лучший подарок ты уже сделала. Приподнявшись на локте, Рыска окинула взглядом комнату. Тесная, окна прикрыты внутренними ставенками (от бедности, приличные занавески то дорого стоят). Дрова в камине уже перегорали и от темных, рассыпающихся углей явственно подванивало гарью. Из мебели – кровать да пара сундуков, на одном неубранный тюфяк, на другом гора одежды. В ворохе плащей и кожухов, Рысь заметила и свой кунтушик. Внезапно ее, как волной, накрыли нахлынувшие воспоминания. Девушка вздрогнула. - Баб Фена, а как мы здесь оказались? – она провела ладонью по лбу, - Я помню, мосток, тсецы… А где Альк? Он живой?!! - Та живой твой саврянин, что с ним сделается. - А Жар? - Жар с Крысоловом и старым Хаскилем в Боброград рванули. – Видьма уже копалась в торбе, перебирая зелья и снадобья. – А нам пришлось в первой же кормильне остановиться, куда ж тебя непритомную везти? - А тсецов, что? Победили?.. - Ну, не совсем, чтоб победили… - того, что требовалось, в торбе не оказалось и видьма припечалилась. – Мосток-то, временный приладили, хлипкий, кордонные поэтому по одному через него и пускали. А Ринтарская тайная стража того, видать, не знала. Хвала Хольге! Всем скопом ломанулась, ну мосток и подломился. Ох, и сыпанули они в Рыбку (старушка злорадно захихикала). Хорошо под плотиной поток бурливый, даже в стужу не замерзает, а то поубивались бы к Сашию. Грохоту было… Коровы с перепугу дыбки стали, сани набок… Страх! - Ой! - Ага. Хорошо, хоть перила на совесть сладили, под ними остатки мостка удержались. - И? - Ну, мы по ним, пока тайная стража с санями воевала (Фена вновь хихикнула), героически и драпанули. Альк, умничка (здесь добрая женщина расплылась в благостной улыбке), не забыл мосточек-то дорушить. Видела бы ты рожи сыскных, когда они на том берегу бесновались. Берек этот так вообще на го…но изошел. И видьма опять зашлась тихим довольным смехом. - Получается, ничего героического не было? И никакого…чуда? – Рыска выдохнула слова так расстроено, что Фена даже на щепку оторвалась от своей торбы и посмотрела на страдалицу как-то слишком жалостливо. - А какого чуда тебе хотелось бы, чтоб ковер-самолет прилетел и спас нас, или Змей-Горыныч? Это жизнь, дытынко. Если б не гнилые доски, шо казнокрады наши под тсарский подряд втюхали… – Видьма горестно махнула рукой. И добавила уже совсем другим тоном. – Кстати, Альк тебя до самой кормильни на руках тащил. Ты ж, как мы через мосток перебрались, враз обратно в человека и обернулась. И она вновь улыбнулась. В дверь постучали и в комнату вошел непривычно тихий Альк. Фена оживилась. - Хорошо, что ты пришел. Побудь с Рыской, а я на базар сбегаю, кой чего для зелья прикуплю. Накинув на плечи старательно вычищенный кожух и повязав смешными «ушками» плат, неугомонная травница помелась на базар. *** Тяжелая кочерга с витой ручкой приятно холодила руку. Альк пошевелил угли, подкинул щепок. По углям весело забегали червоные «паучки», пыхнули прозрачной голубоватой дымкой молодого огня. Белокосый видун подбросил крепких дубовых поленьев. Сухое дерево разгоралось медленно, но верно. Вскоре комната наполнилась приятным теплом и уютным потрескиванием. Альк перевел взгляд с огня на сидящую на кровати девушку. - Как ты себя чувствуешь? Рыска повела плечами. – Нормально. Только не помню ничего. Альк вновь уставился на угли, повозил в них кочергой. - Я послал отцу гончую. Тсарское разрешение можно ждать несколько месяцев. Так что, чем раньше подать прошение, тем лучше. Девушка сжалась в комочек. Приглушенно пискнула: - Разрешение на что? Саврянин щепку помолчал, потом резко развернулся, горделиво выпрямился и, сложив руки на груди, в упор глянул на Рыску. - На наш брак. Рысь утекла под одеяло. Зачем лукавить? Это были те слова, которые она более всего желала услышать. Те. Да не так. Было что-то в глазах Алька, в интонации его голоса, что вызывало в душе девушки глухой, но отчетливый протест. Дар ли это говорил, или израненная душа кричала – не важно. Рыска ясно чувствовала – не так все. Не так… - А если я не соглашусь? - С тайной надеждой на чудо прошептала видунья. - Согласишься. Рыска еще выше натянула одеяло. Как говорила Фена? Жизнь такая штука… - Не дури. Это самое разумное, что мы можем сделать в нашем случае. Разумное? Он сказал – разумное? Рыска не верила своим ушам. А затем, с леденящей душу ясностью, пришло понимание: - Ты не хочешь отпускать «свечу» (парень побледнел, но глаз не опустил)? Конечно. Это ведь то, к чему ты шел годами. То, за что каждый из вас душу Сашию готов отдать. Это ведь ты на мосту повернул дорогу… Слова комом теснились в горле. Но к чему они – эти слова. Что они значат – слова? Что они значат для Алька – ее слова? Рыска сползла с кровати. Не обращая внимания на парня, стянула фенину сорочку. Как слепая, почти на ощупь, отыскала в груде одежды, свою. К двери подойти не успела, Альк резко преградил дорогу. - Рысь, послушай… - Пусти. - Да послушай же, все совсем не так, как ты себе представляешь. Нам, действительно, выпал уникальный шанс. Один из тьмы. Мы… - Нет, это ты меня послушай, Альк Хаскиль. Нет никакого «мы». Не смей даже на вешку ко мне приближаться, понял? - Вот дура! Ты хоть понимаешь, что я могу с тобой – своей «свечой» - сейчас сделать? - Ничего, Альк. Ничего ты со мной не сделаешь. Ты сволочь. Но не убийца. Уже возле двери Рысь еще раз остановилась. Покусала губы. - Сколько у меня времени? Ты говорил, три месяца? - Ты столько не протянешь. Без меня Альк сорвался с места, как клещами впился в девичьи плечи, тряхнул грубо, зло: - Неужели ты не понимаешь? Неужели не видишь?.. Иногда взгляд может высказать то, для чего не придумано слов. Словом можно убить. Взглядом - навсегда лишить надежды. *** Когда Фена вернулась в кормильню, в пустой комнатке царил форменный бедлам. Кровать разворочена, одежда вся на полу и только в камине, не понятно для кого, пылал жаркий, никому не нужный огонь. Алька она нашла внизу, в кормильничном зале. Мрачный саврянин сидел в дальнем углу, кружка за кружкой поглощая шмурдяк самого гадкого вида. - Что это? – скривилась видьма, нюхнув пойло. - «Дохлый ежик». Налить? - Святая Хольга! Альк, ты бы еще помоев заказал. А где Рыска? Посол поднял на видьму мутноватые, но, на удивление, осмысленные, глаза. Долю щепки изучал ее так, словно впервые видел, и, видимо, приняв решение, откинулся на спинку скамьи. - А вот это я предлагаю выяснить вам. Расходы за мой счет. Двукосый порылся в карманах и вывалил на стол тугенький кошель. - А ты? - А я за беглыми весчанами не ходок. Фена пропустила грубость мимо ушей. - Что между вами произошло? - Ничего, что стоило бы обсуждать. – Альк почти лег грудью на липкую столешницу, так дохнув винными парами, что видьме пришлось зажать нос. - Найдите Рыску, Фена. Пропадет же, дура.