Год Крысы. Дороги или Последний аргумент Хольги

«Крысы не кусают без нужды» Трактат «О тварях земных, водных и небесных» Крысолов заметно нервничал. - Нужно дождаться Алька! - Ни за что! – Рыска разве что ногами не топала. - Да пойми же ты – это опасно! - Наставник устало опустился на скамью, вдоль и поперек исписанную хулиганистыми спудеями. Расстегнул крученую петлю жупана. – Без путника легитамация связки – нонсенс. Как ты себе это представляешь? - Фена поможет. - Фена то поможет, но что будет с тобой? Или ты хочешь закончить жизнь в казенной богадельне? - Лучше в богадельне, чем у Хаскиля на поясе. - О Хольга! За кого ты принимаешь Алька? Он, конечно, гм-м, своеобразный, но вполне вменяемый человек. Рысь не стала спорить с наставником, тем более делиться с ним своими воспоминаниями. Может Крысолов и прав насчет Алька – того, бывшего, когдашнего. А вот нынешний… Девушка горестно вздохнула, опустилась на широкую темную скамью Саврянской Пристани. Боязливо покосилась на наставника. Крысолов пугал ее с самого начала, Саший поймет, что у него на уме. Смотрит, чешет нос и молчит. На языке вертелась тьма вопросов, но задавать их видунья не спешила. Но один все же задала. Самый простой, как ей казалось. - А что, видьма может не только дать силу, но и забрать? То, как Крысолов ощерился, Рыске очень не понравилось. Еще больше ей не понравились слетевшие с его губ слова. - А что, Фена уже показала зубы? Я все ждал, когда же она… Заметив Рыскин взгляд осекся, улыбнулся уже по-другому, грустно и понимающе. - Послушай, девочка, ты должна понять одну вещь. Дар – величайшая милость Хольги, но достается он обычным людям. Глупо ждать от них совершенства. Но и шарахаться от каждого случайного слова, от каждого проявления человеческой слабости тоже не нужно. Да, Фена много чего может, что недоступно обычным людям. И даже путникам. - Ринар привычным жестом почесал нос, нахмурился. – Но у нее достаточно мудрости, чтобы не делать глупости. По крайней мере, достаточно, чтобы не причинять другим проблем, более, чем это неизбежно. Повернулся, поглядел на Рыску с веселой иронией и выдал уже совсем иным, молодым и азартным тоном: - А, знаешь, я, пожалуй, возьму тебя в ученицы. Хочешь ты того, голубушка, или не хочешь. Когда Рыска, недовольно бурча себе под нос «никогда», «нет-нет», «да что же им всем», быстрыми шажками сбежала по парадной лестнице Пристани, Крысолов, посмотрев ей вслед (ну-ну, повозмущайся еще), вернулся в Главный зал. Встреча, которая должна была произойти здесь через лучину, тревожила его больше, чем горести Рыски, да и любые другие личные горести. Разговор предстоял крупный, неприятный и настолько важный, что после него он сам мог оказаться как «на корове», так и на плахе. Впрочем, личный профит, как ни странно, наставника интересовал не очень. Он уже давно свернул с дороги, которая ведет к славе и тугому кошелю. Он, вообще, свернул с какой бы то ни было дороги, и сейчас чувствовал себя усталым путником на обочине всех дорог мира. Созерцателем, для которого превыше всего – истина. И боялся уже не смерти, а того, что и истина ему может стать не интересна. Впрочем, для таких как наставник, Хольга придумала ответный ход: возможность поспорить с самой Божиней в разгадывании ее замыслов. Крысолов усмехнулся – кто бы ни придумал этот мир, он обладал недюжинным чувством юмора, а, значит, интрига в его жизни обещает оставаться на места. Ну, а попутно можно и мир подправить. *** Главный зал гудел, словно растревоженный улей. Саврянские Старейшины, зная, что втихую дельце провернуть не получится, решили переложить ответственность на как можно большее количество плеч, созвав Большой Совет Саврянской путничьей общины. И вот теперь прибывшие со всех концов Саврии Старейшины неспешно рассаживались в старинные резные кресла, попутно, между приветствиями и лестью, пытаясь выяснить причину столь спешно созванного Совета. По залу плыл запах ароматических освежающих снадобий, пыли, чернил, намокшей одежды и морозной свежести. В мерный гул голосов вплетались звуки десятков шаркающих, бодрых, вальяжных, торопливых и размеренных шагов. Высокие, покрытые вычурной резьбой двери то и дело скрипом оповещали о появлении нового члена Совета. Крысолов, устроившись в углу первого ряда, с интересом наблюдал за саврянами. В здешней Пристани он бывал, и не раз, но в основном с короткими визитами или проездом. И весь круг его знакомых ограничивался парой-тройкой официальных представителей общины, ответственных за отношения с Пристанями иностранных держав. А чтобы вот так, в самом сердце чужой Пристани, при стечении ее цвета – такого не было. Внезапно он поймал себя на мысли, что до сих пор смотрит на саврян, как на чужеземцев, хотя теперь они – его соотечественники. Странная штука история: сегодня вы одна держава, завтра воюете, а послезавтра снова одна держава. И то, что ему, Крысолову, кажется чужим и враждебным, новые поколения будут считать вполне своим, и, если нужно, пойдут умирать за это «свое». Да и то, что считать «чужим», а что «своим»? Язык? Саврянский, Крысолов знал прекрасно, так что иногда даже не замечал, на каком именно говорит его собеседник. Вот и сейчас он вслушивался в долетавшие до него обрывки фраз, даже не задумываясь, что произнесены они не на ринтарском. Обычаи, одежда? Так здесь свое и чужое так переплелись, что Саший разберет где чье. Белые волосы у Хольги? А кто видел ее, эту Хольгу? Наставник заворочался в своем кресле, но тут заметил вошедшего Хаскиля старшего. Ольгерт, как всегда, выпятив вперед подбородок, тсарственно пересек зал и опустился в кресло рядом с Ринаром. Мужчины обменялись ритуальным касанием ладоней и Хаскиль, доверительно наклонившись, шепнул: - Вчера на Совете Первых Старейшин воплей было! Я чуть не оглох. Хранитель через раз подскакивал, что ринтарцы в тайные хранилища войдут только через его труп. Пришлось напомнить, что это, труп то есть, устроить несложно. Не знаю, как они выкрутятся, - хмыкнул старец, гася ухмылочку, - выбор у них не густ. Согласятся на твои условия, придется делиться. Решат заграбастать все под себя, скандал неизбежен. Крысолов спрятал усмешку в уголки губ. Человеческая натура неизменна, меняется лишь степень жадности. Посмотрим, что победит на этот раз: вечная и неизбывная страсть к стяжательству или инстинкт самосохранения. Наконец, открылась неприметная дверь в боковой части зала и из нее неторопливо выплыла процессия Первых. Шесть богато одетых, с дорогими мечами за плечами путников поднялись на кафедральный помост и вальяжно разместились за длинным, искусно сработанным из роскошного вышского червоного дерева столом. Один из краев стола имел возвышение с длинной, конусообразной трубой. Эту ванзейскую новинку, усиливающую голос наставников, Пристань приобрела недавно и страшно ею гордилась. Главу Саврянских Старейшин Реналя, Крысолов знал и даже уважал за сдержанность и умение не только слушать, но и слышать оппонента. И очень надеялся на это его, редчайшее и воистину бесценное качество. Реналь торжественно прошествовал к трубе, кашлянул в нее и по залу тут же пронесся громоподобный звук. Кое-кто в зале, не сдержавшись, захихикал, но большинство сохранило преисполненное важности и чувства собственной значимости выражение лица. Глава коротко пересказал то, то Крысолов уже многократно слышал в разном исполнении. Зал ожидаемо заволновался, с некоторых мест раздались возгласы и вопросы, но Реналь остановил их поднятой ладонью. - На все вопросы, я думаю, лучше меня сможет ответить тот, кто посвятил раскрытию тайны многие годы жизни и служения нашему общему делу. Я приглашаю к слову нашего уважаемого гостя, члена Совета Старейшин Ринтарской Пристани, наставника Ринара. Крысолов другими словами повторил то, что уже озвучил ранее Реналь и приготовился. Ждать довелось недолго. - А почему, собственно, мы должны вам верить? – поднялся из первого ряда дородный путник с короткими, вопреки обычаю, косами, компенсируемыми длинной белой бородой. – Какие гарантии, что получив доступ к нашим архивам, Саврянская Пристань, в вашем лице (путник уважительно поклонился) не утаит, либо, что еще хуже, не исказит результаты исследований? - Никаких. – После непродолжительного молчания спокойно ответил Крысолов. – Я не могу дать Вам никаких гарантий от имени Ринтарской Пристани. – По одной простой причине. В Ринтарской Пристани меня считают перебежчиком и предателем. Что же касается возможности восстановления обряда Проникновения, то мое мнение абсолютно четкое: она вполне реальна. Общая схема нам уже известна, но «ключ» к ее «запуску» хранится, скорее всего, в архивах Саврии. Соединив наши знания, мы совершив прорыв, равного которому человечество не знало вот уже несколько столетий. - А почему вы сказали – «скорее всего»? У Вас есть сомнения в том, что именно Вы ищите? – подал голос высокий рыжеволосый путник в зеленом кунтуше. - Не в том, что ищу, а в том, что ответ обязательно найдется именно в Саврии. Возможно, - Крысолов намеренно сделал нажим на это слово, - нам также придется обратиться в Пристань Лоэни. Зал зашумел. То тут, то там вверх взлетали руки, требуя слова, но Реналь, вновь поднял ладонь. - Панове, я предупреждал, что дело, с которым мы столкнулись, потребует от нас новых подходов и нетрадиционных решений. До сих пор наши отношения с Пристанями иных держав не выходили за рамки чисто дипломатических. Сегодня же речь идет о… - путник на долю щепки замешкался, - о новых формах сотрудничества. - Да какое, к Сашию, сотрудничество! – проревел один из Главных, красивый путник с длинными тяжелыми косами редкого даже в столице, чистого серебристого оттенка. – Вы нам предлагаете фактическое слияние Пристаней! Как вы себе это представляете? - Смею напомнить. – Все тем же ровным голосом продолжил Реналь. – Что с недавнего времени Саврия и Ринтар – одно государство. Было бы странно, если бы наши Пристани в новых условиях не сблизились. - Сблизиться и лечь под Ринтар – не одно и тоже. – Надменно бросил среброкосый. Реналь покраснел, но все еще держал себя в руках. - Объединить усилия и «лечь» - разные понятия, Арогансий. - В любом случае, такие дела не решаются за две лучины. Нам нужны гарантии, а наш … гость, - Арогансий иронично усмехнулся, - таковых нам предоставить, как мы видим, не может. - Да, - подал голос Ринар, - не могу и не хочу. Ибо дело не в гарантиях, а в том, готова ли Саврянская Пристань изменить ход истории. Готова ли на усилия ради того, чтобы отказаться от необходимости платить кровавую дань за управление даром. Я предлагаю присутствующим вспомнить тех своих собратьев, которые так и не дождались путничьего меча, своей жизнью заплатив за нашу возможность сидеть сейчас в этом зале. Крысолов знал куда бить. В зале вотсарилась тяжелая тишина, которой тут же воспользовался Реналь. - Если никто больше не желает высказаться, разрешите мне внести следующее предложение. Саврянская Пристань примет участие в исследовательских работах, создав для этого группу из ведущих путников общины. Вельмишановный пан Ринар войдет в ее состав и получит возможность поработать в архивах Пристани. Но с одним условием: не разглашать результаты поисков до момента подписания соответствующего Соглашения с Ринтарской Пристанью. Для чего мы также сформируем переговорную миссию, во главе с … - Глава покосился на среброкосца, - скажем, с Арогансием. Кто имеет возражения против? Зал по-прежнему молчал. Реналь довольно улыбнулся и уже иным, твердым и безоговорочным, тоном закрыл Совет. Когда Крысолов вернулся к своему креслу, чтобы забрать сброшенный второпях кунтуш, Ольгерт все еще был на месте. Старец побарабанил пальцами по мягко отсвечивающему подлокотнику кресла, окинул наставника оценивающим взглядом. - Ловко ты ввернул про … - нервно сглотнул – братьев наших неудачливых. И впервые со времени их знакомства в глазах аристократа проскользнуло уважение. Ринар не ответил. Да и что отвечать? Он добился того, чего хотел, получил доступ к архивам Саврии. Правда, в нагрузку еще и почетный конвой, ну то такое. *** Брбржисщ наслаждался последними днями Хольгиных Святок. Из ярко освещенных окон кормилен то и дело доносились веселые голоса, вразнобой, но воодушевленно распевающие святочные коледы. Горожане, попадавшиеся навстречу Рыске, выглядели наряднее, чем летом. Да и сама столица тешила взгляд изукрашенными фасадами и расставленными то тут, то там святочными сосновыми деревцами. В воздухе стоял особый запах праздника: сдобных жирных налесников, жареных белых и темных колбас и каленых в меду орехов. Торговки сладостями, перОгами и горячим сбитнем попадались на каждом шагу. А уж от шумных компаний, разогретых песнями и доброй жубрувкой проходу не было. И только Рыска одиноко брела по улицам. К саврянской столице они с Феной добрались два дня назад. Рядом с видьмой видунья чувствовала себя гораздо спокойнее. И что греха таить – защищеннее. Может поэтому без раздумий доверилась ей во всем. А может потому, что впервые за долгое время почувствовала - рядом есть человек, которому она небезразлична, который не бросит и не предаст. Фена же и квартирку на постой нашла. Вдовитса пекаря после кончины мужа закрыла лавку и жила, сдавая две комнатки на втором этаже. Пекарские комнатенки оказались крохотными и бедноватыми, зато свеже выбелеными. Да вдобавок отапливались собственной, отлично сделанной, грубой. Целый день Фена с Рыской прибирались в своем новом жилье и под вечер навели в нем какой-никакой уют. Когда же Рыска поздно вечером, обмывшись в кадке с приятно горячей водой, уселась в грубовато сделанное, но удобное кресло возле жарко натопленной грубы, она уже была готова почувствовать себя почти счастливой. Насколько вообще может быть счастлив человек, вынужденный делить свое тело и разум с крысой. А уже на следующее утро, Рысь, в страшном волнении, отправилась на встречу с Крысоловом. И вот теперь возвращалась в свой временный дом, то и дело мысленно перебирая результаты встречи. К большому облегчению Рыси, наставник, вроде бы, на «свечу» не посягал. Но и проводить обряд без Алька тоже отказывался наотрез. А это значит, что ее встреча с младшим Хаскилем неизбежна. Рыска в изнеможении прижалась спиной к стене симпатичного, аккуратно выбеленного домишки с голубыми ставнями. Подняла глаза и сердце бешено заколотилось. Кофейня «У Марка» была такой же, как и тогда. Разве что вместо цветов, в бочках по обе стороны от дверей, «росли» пышные белые снежные шапки. Рыска с замирающим сердцем потянула на себя дверь и осторожно скользнула внутрь. Внутри тоже ничего не изменилось. Те же длинные дубовые столы с вычурными подсвечниками и мисками с солеными «червячкамим». Те же лавки, укрытые шкурами и полосатыми коцами. Вот только сцена пуста и вместо Марко за стойкой стоит молодой желтоглазый парень. Мужчина увидел Рыску, ободряюще улыбнулся, приглашая. Девушка неуверенно потопталась, но вдруг, неожиданно для самой себя, выдохнула: - А медовуха у вас есть? - Тше? – парень улыбнулся еще шире. - Медовуха. – Повторила Рыска громче и кормилец понимающе закивал. Через пару щепок видунья уже сидела, по своему обыкновению, в дальнем углу, потягивая из красивого расписного жбана весьма недурную медовуху. Она и сама не понимала, зачем мучает себя, вспоминая то, что давно ушло и никогда не вернется. Но все не могла заставить себя уйти. Словно воспоминания о тех счастливых щепках ее жизни могли приблизить к ней мужчину, которого она сама решила навсегда вычеркнуть из своей жизни. На сцену вышел белокосый тщедушный паренек с гитарой. Присев на одиноко стоящий стул, приладил на колени гитару. Легкий перебор струн и ловкие пальцы выдали умелого менестреля. Белокосый поднял глаза, встретился взглядом с Рыской. Улыбнулся тепло и заинтересованно. Мелодия полилась уверенней и в какую-то щепку в нее вплелся чистый молодой голос. И сердце Рыски замерло. Кохання, ко-охання. З вечора до рання. Як сонечко зійде, як сонечко зійде. Кохання відійде. Забытая медовуха мягко отсвечивала сияние свечной люстры, свисающей с балки на длинной тяжелой цепи. И словно подпевала в такт печальной песни: «кап-кап, кап-кап».